О том, что это были на самом деле лучшие, говорит их последующая карьера. Забегая вперед, скажем, что Иван Бутаков и Пещуров станут впоследствии вице‑адмиралами, Колокольцев контр‑адмиралом и управляющим Обуховским заводом, Можайский сконструирует первый в мире самолет, Посьет станет министром транспорта России, Энквист, командуя кораблями, совершит три кругосветных плавания…
26 сентября фрегат уже под командованием капитан‑лейтенанта Лесовского завершил вооружение и погрузку. В тот день на фрегате принимали гостей, которые приехали проститься с близкими перед долгой разлукой.
Первым слово, как полагается по этикету, взял командир. Подняв свой бокал, Лесовский сказал:
- Нашему судну дали имя в честь римской богини Дианы – покровительницы охотников и защитницы скромности. Это как нельзя лучше подходит к выполнению данного поручения, ведь отныне мы становимся настоящим океанским охотником, при этом нам нельзя забывать и о скромности и не лезть на рожон, чтобы не попасть в лапы более сильного охотника! А потому я поднимаю тост за нашу "Диану", пусть эта римская богиня хранит всех нас в плавании! Прозит!
- Прозит! – подняли бокалы с шампанским офицеры.
Последний вечер в кругу близких прошел душевно, но грустно. Все понимали, что впереди долгая разлука и полная неизвестность.
Согласно полученным Лесовским бумагам, фрегат должен был не только заменить изношенную "Палладу", но и принять в заливе Де‑Кастри контр‑адмирала Путятина с посольством, после чего следовать в Японию для продолжения переговоров с тамошним правительством.
Утром 4 октября "Диану" посетил великий князь Константин.
- Выражаю надежду, что при встрече с неприятелем вы не ударите лицом в грязь и поддержите честь русского флага!
- Рады стараться!
- Снимайтесь с якоря! – велел он Лесовскому, отъезжая. – И с Богом!
"Диану" взял на буксир пароход "Отважный" и потащил за собой к Датским проливам.
Время дорого, и "Диана" не могла штилевать. Если погода не будет благоприятствовать быстрому продвижению вперед, "Отважный" должен будет тащить фрегат. Снявшись с якоря и подав буксир, фрегат начал свое плавание. Осенние штормы еще не набрали силы, а потому через каких‑то девять дней "Диана" отдала якорь на рейде Копенгагена. Едва бросили якорь, Лесовский затребовал себе газет. Из них было очевидно: война с турками уже неизбежна, но, кроме этого, возможно вступление в нее на стороне турок Англии и Франции. Это же подтвердил и прибывший с визитом посол.
- В создавшихся политических условиях заходить в порты английские и французские для нас смерти подобно, а потому будем обходить их стороной! – объявил Лесовский своим офицерам. – А потому будем закупать в Копенгагене все необходимое для дальнего плавания, так как больше такой возможности нам не представится!
Из хроники плавания: "На Копенгагенском рейде 5 человек заболели тифозною горячкою; из них один умер, прочие выздоровели впоследствии. Предполагая не заходить более ни в один из портов Европы, командир фрегата сделал в Копенгагене все окончательные закупки. Морское управление Копенгагена выказало готовность к поданию возможного содействия русскому фрегату, отправляющемуся в кругосветное плавание: датский морской министр, узнав от своего адъютанта, что копенгагенские книжные лавки далеко не удовлетворяют желанием командира "Дианы" в приобретении сочинений по морской части, приказал предоставить ему выбор книг из министерской библиотеки, откуда и взяты таблицы Томсона для плавания по дуге великого круга. От профессора Форгаммера получены все нужные руководства и инструмент для определения удельного веса морской воды…"
Копенгаген "Диана" покинула, загруженная под самую завязку. Датские проливы, как говорится, проскочили на одном дыхании и в ночь с 29 на 30 октября вошли в Английский канал. Теперь надо было не зевать! А вдруг война с англичанами уже началась? На всякий случай Лесовский распорядился орудия держать заряженными и усилить наблюдение за морем. Канал прошли, однако, благополучно и, наконец, вырвались на просторы Атлантического океана. Теперь поди сыщи их!
С попутными нордовыми ветрами "Диана" удачно дошла до Канарских островов и 14 ноября отдала якорь на рейде Сан‑Себастьяна. Но стоянка была недолгой из‑за эпидемии холеры. Набрав воды, свежих овощей и провизии, Лесовский взял курс к экватору. Во время перехода команда интенсивно занималась артиллерийскими и парусными учениями, офицеры вели астрономические наблюдения.
Из хроники плавания: "Ноября 22‑го, находясь в широте 5° N, фрегат получил южный пассат, и перемена одного пассата на другой произошла без штилей, переменных ветров и шквалов. Суточное плавание в эти сутки было 95 миль, одно из самых малых, в продолжение всего океанского плавания "Дианы".
1 декабря в 10 часов пополудни фрегат перешел экватор в 30° западной долготы. Бойкий SO пассат гнал фрегат до 8 декабря. В это же день с приближением к берегу Америки, находясь в широте 16° 19΄ S, долготе 35° 4΄ W от Гринвича фрегат встретил северный муссон, свойственный в это время года той местности, где фрегат находился. При этой перемене пассата на муссон, сопровождающийся легкими ветрами в продолжение одних суток…"
На случай встречи с неприятелем Лесовский велел зарядить орудия двумя ядрами.
Во время этого перехода на "Диане" произошло событие, чудом не омрачившее историю отечественного флота. Дело в том, что, вступив на шканцы "Дианы", Лесовский сразу же весьма круто взял вожжи в свои руки. Лазаревскому воспитаннику казалось, что балтийцы не столь расторопно бегают по вантам, как его черноморцы. А потому раздраженный Лесовский гонял всех, как сидоровых коз, когда надо и не надо. Менее расторопных ежедневно пороли линьками. Если офицеры жесткость нового командира как‑то терпели, то команда была на пределе.
Спустя годы старый матрос, участник тех событий, рассказывал будущему писателю Станюковичу: "Как есть, форменный был командир… Смелый, аж жуть! Ну и нас, матросов, тоже довел до отчаянности… Ежели, скажем, выйдет у марсовых промедление, так он уже кричит: "Вот вам триста линьков на всех! Делите, как хотите!.." Каждый день, почитай, секли кого‑нибудь на баке…"
Когда же в очередной раз, уходя ночью к себе в каюту, Лесовский распорядился, вместо сна, послать под вахту работать на мачтах, чаша терпения переполнилась. Кто‑то призвал выбросить за борт кровопивца капитана. Призыв подхватили сотни голосов. Несмотря на уговоры вахтенного офицера разойтись, команда все яростнее кричала о расправе над Лесовским. Еще немного, и могло произойти непоправимое.
Положение спас старший офицер Иван Бутаков. Лейтенанту Можайскому он велел бежать к командиру и чтобы тот, несмотря ни на что, не выходил из каюты.
- Если потребуется, удержи его там силой! – велел Бутаков.
Сам же окинув взглядом уже подступающую к нему толпу, перекрестился и скомандовал первое, что пришло ему на ум:
- К повороту! Поворот оверштаг!
Из рассказа Станюковича о поступке Бутакова: "Выскочил он, значит, наверх, и как зыкнет громовым голосом: "По местам стоять! К повороту!.." Матросы бросились по местам, потому как известное дело – служба… Крепко входит она в человека".
За первым поворотом последовал второй, третий. Когда же Бутаков велел боцманам свисать "марсовые вниз" и матросы, тяжело дыша, спустились на палубу, ни о каком бунте уже никто не помышлял.
А на шканцы уже вышел в сопровождении Можайского Лесовский. Бутаков выстроил команду во фронт. Наступило напряженное молчание. Все ждали, что скажет командир. Несколько минут Лесовский молчал. Затем решительно махнул рукой:
- Старший офицер, линьки за борт! Обещаю, больше на "Диане" никаких порок не будет! А сейчас за лихую работу всем по чарке!
Ответом ему было дружное "ура".
К чести Лесовского, он остался верен данному слову до конца своей жизни…
Не оправдывая излишне жесткого обращения Лесовского с матросами, все же необходимо привести и несколько аргументов в его защиту. Надо просто понять состояние Лесовского, которого неожиданно выдернули с Черноморского флота на незнакомую Балтику, где дали под начало совершенно незнакомый корабль с незнакомыми офицерами и совершенно сырой командой, кое‑как снабдили припасами и через какую‑то неделю отправили в одиночное кругосветное плавание да еще при угрозе войны с Англией. Тут у кого хочешь нервы сдадут. Да, Лесовский, действуя жестоко и даже беспощадно, вызвал ненависть команды, но зато сама команда в самое короткое время стала вполне пригодна и к океанскому плаванию, и к возможному ведению боевых действий. Иного выхода у командира "Дианы", похоже, просто не было…
Что касается личных взаимоотношений Лесовского с Иваном Бутаковым, то они до конца плавания так и оставались достаточно напряженными.
11 декабря открылся мыс Фрио. Здесь командир приказал снова зарядить орудия. До Рио‑де‑Жанейро оставалось 70 миль, но ветер стих, что задержало фрегат еще на двое суток в океане. Наконец штиль сменился устойчивым попутным ветрам, и вечером 13 декабря "Диана" вошла в гавань Рио‑де‑Жанейро. Каково же было удивление русских моряков, когда на следующее утро они увидели стоящую неподалеку англо‑французскую эскадру, в состав которой входили английские 28‑пушечный пароход, винтовой 8‑пушечный бриг, французские 30‑пушечный фрегат и 16‑пушечный бриг. Англичане и французы в свою очередь были немало озадачены появлением в порту русского фрегата. Командующий эскадрой контр‑адмирал Хендерсон терзался сомнениями: атаковать русских или нет? В том, что война с Россией неизбежна, Хендерсон был почти уверен, но началась ли она, Хендерсон не знал. А вдруг он нападет, а война не состоится, что тогда? Тем временем на "Диане", демонстративно не обращая внимания на опасное соседство, кипела работа. Там конопатили палубу, обтягивали такелаж, возили шлюпками свежую воду и провизию. Наконец Хендерсон решился на захват русского фрегата и пригласил к себе командира французского фрегата. Француз, однако, от атаки наотрез отказался.
- Мы не пираты, чтобы убивать тех, кто нам не нравится! Ни о какой войне между нашими державами мне неизвестно, а потому я против самоуправства! – отчеканил он.
В итоге союзники переругались, и атака не сорвалась. 6 января на "Диане" закончились ремонтные работы на фрегате. В тот же день с судном из Европы было получено известие о победе нашего флота у Синопа. Радостное оживление русских вызвало беспокойство у Хендерсона. Особых подробностей сражения в бразильских газетах не было, зато много писалось, что возмущенные "разбойничьим" нападением на турок Англия и Франция вот‑вот вступят в войну с Россией.
Лесовский собрал офицерский совет:
- Ввиду сложных отношений с Англией я полагал бы целесообразным изменить маршрут, дабы не проходить мимо мыса Доброй Надежды, где англичане из Кейптауна нас легко перехватят. Повернем к мысу Горн, а затем затеряемся в Тихом океане. Там англичанам нас уже не достать. С рейда уходим этой же ночью скрытно, в полной готовности к бою. Будут ли возражения?
Возражений не было.
А следующим утром англичане и французы обнаружил рейд пустым. В темноте "Диана" бесшумно снялась с якоря и растворилась в океане.
Места у мыса Горн известны своими неистовыми штормами. Досталось и "Диане", но матросы работали как сумасшедшие. Офицеры были на местах, а командир действовал выше всех похвал.
Несмотря на то что в южном полушарии было лето, "Диана" в течение 12 суток отчаянно штормовала. Сообщая об этом, Лесовский писал: "Фрегат "Диана" по своим качествам мало сказать хорошее судно, он в высшей степени обладает превосходными мореходными качествами, но и он не избегал сильных и частых ударов на этой толчее, при которой мы имеем часто и боковую и килевую качку вместе, или, что еще разрушительнее для судна, быстрые переходы с одной на другую. Испытанная нами толчея вполне оправдывает замечание лоции, что обход Горна должно предпринимать не иначе как на судне совершенно надежном".
Прорвались! Обогнув Горн, бросили якорь на рейде чилийского порта Вальпараисо.
Из хроники плавания: "…Здоровье команды фрегата было удовлетворительно, благодаря прекрасным погодам во время перехода, т. е. совершенному отсутствию шпилей, больших жаров и продолжительных дождей. Во время перехода команда была упражнена пушечным и абордажным учением; парусные же учения при переходе делать было невозможно, и потому, в этом отношении, команда не сделала никаких успехов. Гардемарины, кроме одних служебных обязанностей, ежедневно занимались в классах".
Теперь предстояло пересечь Тихий океан. Но перед этим надо было подремонтироваться и пополнить припасы. Итак, впереди еще один океан. Курс Лесовский проложил к Гавайским островам. Он избрал курс так, чтобы попасть в полосу попутного южного пассата. Но надежды на пассат не оправдались, штиль и слабый ветер затянули плавание на пятьдесят шесть дней.
Изучив за время плавания "Диану", Лесовский был весьма доволен своим фрегатом.
В Гонолулу на "Диане" узнали: фрегат "Аврора", также направлявшийся на Дальний Восток для усиления русской Тихоокеанской эскадры, идет на Гавайи и отсюда будет продолжать плавание уже совместно с "Дианой". Запасшись провизией и водой, Лесовский вышел навстречу "Авроре", держась пути судов, идущих на Кальяо, откуда, по расчетам Лесовского, и должна была прийти "Аврора". Две недели длилось безрезультатное крейсерство. Так и не встретив "Аврору", фрегат возвратился в Гонолулу пополнить запасы воды и пищи.
Тогда же из газет стало известно, что Франция и Англия объявили войну России и английская эскадра контр‑адмирала Дэвида Прайса уже вовсю ищет на Дальнем Востоке отряд вице‑адмирала Путятина.
Стало очевидным, что "Аврора" на Гавайи не придет. Как стало известно позднее, в это самое время "Аврора" из‑за эпидемии спешила достичь Петропавловск как можно скорее, а потому не зашла в Гонолулу.
Когда Лесовский объявил команде о войне, раздалось дружное:
- Ура! Рады стараться! За батюшку царя!
Своим офицерам Лесовский заявил:
- Господа, нас в Лондоне тоже, кстати, не забыли. Для нашего захвата специально послан 40‑пушечный пароходофрегат "Пайк".
- Ого! Так мы, оказывается, знамениты! – веселились в кают‑компании.
Не теряя времени, "Диана" снялась из Гонолулу, взяв курс на север, к Татарскому проливу. Этот переход прошел вполне спокойно.
23 (11) июля "Диана" уже бросила якорь в бухте Де‑Кастри, что на западном берегу Татарского пролива. Бухта Де‑Кастри защищена от всех ветров утесами, а с моря островами. Лучшего места для стоянки не придумать. Там фрегату пришлось простоять двенадцать дней, пока не подошел отряд Путятина.
4 августа (23 июля) Лесовский снялся с якоря и перешел в лиман реки Амур, где фрегат встал на якорь у мыса Лазарева. Здесь на "Диану" прибыл вице‑адмирала Путятин.
- Где еще встречаться двум черноморцам, как не в устье Амура! – пошутил Путятин при встрече, обняв старого соплавателя.
Затем оба черноморца спустились в командирскую каюту, и Путятин рассказал Лесовскому последние новости. На Дальнем Востоке свежими считались новости трех‑четырехмесячной давности. Что касается команды "Дианы", то она вообще почти полгода не имела сведений с родины.
Новости были безрадостные: Англия и Франция ввели свои огромные флоты в Черное море и высадили в Варне экспедиционный корпус. Корнилов и Нахимов держат Черноморский флот в Севастопольской бухте в полной готовности к бою. Что будет дальше, не знал пока никто.
Под ударами цунами
Генерал‑адъютант Путятин имел поручение от Николая I на ведение переговоров с японским правительством по вопросам уточнения границ между государствами и подписания мирного договора.
- Вот так и устроена наша жизнь: одни с врагами дерутся, а мы мирные договоры тем временем подписываем! – сообщил своему старшему офицеру ближайшие перспективы Лесовский.
Бутаков лишь перекрестился. В Севастополе сражался его старший брат Григорий. Кто знает, минует ли его смертельная чаша?
Поступив в распоряжение дипломатической миссии, в середине сентября 1854 года "Диана" взяла курс на Японию. Шли со всеми предосторожностями. Где‑то поблизости уже рыскали англичане. По пути фрегат посетил японские порты Хакодате, Осака, Кадо.
22 ноября "Диана" бросила якорь в японском порту Симода. Почти сразу же начались переговоры. Не сказать, что слишком быстро, но дело продвигалось. На Востоке вообще ничего не любят делать быстро. В Симоде Путятин предполагал дождаться прибытия полномочных японских чиновников из Эдо, чтобы завершить порученное ему императором дело и подписать все межгосударственные документы. Приходилось все время думать и об англичанах.
Из воспоминаний корабельного священника Василия Махова: "…Японцы сообщили нашему командиру довольно неприятную весть, что состоящий из четырех военных судов английский отряд, преследуя фрегат наш, имеет положительное намерение разбить оный или забрать его и весь экипаж в плен. Сколько бы ни тревожна была для нас такая весть, сколько ни падала на душу скорбь, но ответ моряков на воодушевление генерал‑адьютанта Путятина "драться до последней капли крови" и " живьем в руки не даваться" требовал и предохранения и собственной бдительности. Фрегат подвели к городскому берегу, а в отдаленности при море устроен был на взгорье пост – наблюдать за приближением неприятеля. Правительство японское, считая постановку военного русского поста на земле их за самовольство, сильно возроптало. Уполномоченные прекратили личное сношение, и нам воспрещено было съезжать на берег".
Так, сами того не подозревая, японские власти спасли русских моряков от больших жертв.
Условия бухты заставили командира фрегата капитан‑лейтенанта Лесовского поставить фрегат между берегом и торчавшей посреди бухты скалой Инубусари.
8 декабря состоялась первая встреча с представителями японского императора. На следующий день они посетили "Диану", где им был оказан торжественный прием и дан обед. Вечером того же дня задул штормовой ветер, а потому капитан‑лейтенант Лесовский отдал второй якорь, а также спустил реи и стеньги.
10 декабря ветер понемногу стих, но реи и стеньги не поднимались, так как команда занималась исправлением такелажа. Чтобы произвести работы в более спокойном месте, Лесовский взял "добро" у Путятина на переход фрегата в северо‑восточную часть бухты.