В качестве наказания могут отослать на биостанцию, но не микробов ловить, а землю копать. Хулиганские действия в советском варианте назывались аморальным поведением. Нарушителя помещают не в карцер, а в милицию. "Можно, например, и по этой… по заднице", - предлагает Тузик совершить в качестве аморального поступка. В советском варианте: "…леща дать".
Обращение Переца к двухтомнику ("Вот ты, как тебя… Да-да, ты, двухтомник! Сколько человек тебя прочитало? А сколько поняло?..") было более конкретным: "…как тебя… Хемингуэй!"
В рассуждениях Переца о прогрессе в советском варианте было: не "эти знаменитые "зато"", а "наши знаменитые "зато""; не специалист, а токарь; не проповедник, а лектор; не администратор, а хозяйственник; не растлители, а развратники.
В библиотеке Коля (Тузик) и Алевтина закусывают черным хлебом (позже - штруцелем), помидорами и огурцами (позже - очищенными апельсинами), а пьют из эмалированной кружки (пластмассового стаканчика для карандашей) водку (спиртное). Кстати, о штруцеле. Так именовалась закуска в первых изданиях и издании "Миров". В издании СС "Текста" был шницель, а в изданиях 89–92 годов - штрицель. Это же разночтение повторяется с черствым батоном, который ели завгар (менеджер) и Перец.
Перец думает, что шофер будет брать каких угодно попутчиков (в советском варианте - левых пассажиров) и будет сворачивать, чтобы завезти кому-то молотилку из ремонта (в советском варианте - три мешка картошки).
Изменился и рассказ о Тузиковых похождениях. Богатая вдова, которая "хотела бедного Тузика взять за себя и заставить торговать наркотиками и стыдными медицинскими препаратами", в советском варианте - "торговать клубникой собственного огорода". В машине у Тузика покачивался, растопырясь, Микки Маус, у Коли - Буратино. А колесо, которое снимали и которое потом катилось, в советском варианте было тяжелое двускатное заднее, в первых изданиях - тяжелое заднее, в изданиях с 89 года - тяжелое. С "Миров" описание колеса возвратилось ко второму варианту.
Из разговоров сотрудников после телефонной речи директора в окончательном варианте: "Я смотрел в каталоге Ивера: сто пятьдесят тысяч франков, и это - в пятьдесят шестом году"; в советском варианте: "Я смотрел в каталоге Шампиньона: сто пятьдесят тысяч франков. И это - в тридцать третьем году".
Методы понимания директорской речи по Киму: "Есть метод Стивенсон-заде"; в советском варианте - "метод Эджуорта".
Секретарша во второй приемной читает книгу. В окончательном варианте ее название - "Сублимация гениальности", в советском - "Павлов и Фрейд".
Так как Перец не заполнял анкету, предлагают "проверить сотрудника Переца, так сказать, в демократическом порядке"; в советском варианте - "силами общественности". При проверке Перец вспоминает собаку Мурку, ранее - собаку Мурзу. "Это была последняя болезнь моих ног", - говорит Перец при перечислении болезней ног о гангрене с последующей ампутацией. В советском издании: "После этого ноги у меня больше не болели". На вопрос о мировоззрении Перец отвечает: эмоциональный материалистов советском варианте - воинствующий материалист.
Вот изменения в рассуждениях Переца о нормальных людях. Чтобы никто не требовал: в окончательном варианте - "автобиографии в трех экземплярах с приложением двадцати дублированных отпечатков пальцев", в советском - "восьми фотокарточек размером четыре с половиной на шесть". Вместо "Не нужно, чтобы они были принципиальными сторонниками правды-матки, лишь бы не врали и не говорили гадостей ни в глаза, ни за глаза" - "Не нужно, чтобы они были принципиальными сторонниками свободы и демократии, лишь бы они сами были терпимы и отчетливо представляли себе разницу между теоретическими спорами и вооруженной контрреволюцией".
Несколько более подробно и местами более жестко давался разговор между машинками. В окончательном варианте разговор начинается с реплики-ответа "Винни Пуха" ("тэдди-биера" - дополнение в советском варианте). В советском варианте разговор описывался с предыдущей реплики:
- Мне стало просто страшно, - сказали тонким дрожащим голосом за спиной у Переца - Я почувствовала, что приближается это. Вы же сами знаете, так уже бывало. Появляется тревога, все путается, убегаешь с места работы, не знаешь, куда себя девать, мечешься… и через несколько часов - взрыв, разлетаешься на мельчайшие брызги, или превращаешься в горячий пар. Чувствуете, как меня трясет?
Далее следует разговор о работе, в котором есть некоторые мелкие дополнения. К примеру, к фразе "Всегда одно и то же: железо, пластмасса, бетон, люди" добавлено: "Одна и та же погода, один и тот же ветер, одни и те же запахи". "Люди - дерьмо", - говорит "заводной танк". Отличается и начало разговора о людях:
- Все вы достаточно глупы в своих суждениях, - сказал астролог. - Но особой глупостью поражает меня наш садовник. Что вы там болтаете насчет садов? Ну, хорошо, насадите вы свои сады, напустите в них людей - и тех, кто поднимает ножку возле деревьев, и тех, кто делает это другим способом. И что, спрашивается, дальше?
- Ничего, - сказал звонкоголосый садовник. - Будет красиво. И вообще хорошо.
- Кому хорошо?
- Мне хорошо.
- Ах, вам хорошо?
- Конечно. Пусть всем будет хорошо. Мне хорошо, когда я сажаю сады, вам хорошо, когда вы оперируете людей…
- Мне совсем не обязательно оперировать людей, - прервал астролог. - Я могу оперировать насекомых, лягушек.
- Но ведь признайтесь, всего приятнее вам оперировать именно людей.
- Опять о людях, опять о людях, - сокрушенно сказал Винни Пух. - Седьмой вечер мы говорим только о людях.
- Кое-кто дал бы по людям бортовой залп, - сказал танк сонным голосом. - Вот только лень подниматься…
- Вам всегда лень подниматься в таких случаях, - сказал астролог.
- Вздор, отставить! - сказал танк.
- А если вздор, то поднимитесь и дайте. Ну? Дайте!
- Может быть, кое-кто и получает удовольствие, имея дело с насекомыми и лягушками, - сказал танк. - Но некоторые предпочитают более солидные цели. Я сказал - некоторые. И при этом я точно знал, кого я имел в виду. Но включаю ли я туда себя - этого я не сказал.
- Вот так всегда, - сказал астролог. - Семь вечеров мы проговорили о людях и проговорим еще семьдесят семь. А между тем они всем мешают. Всем, кроме садовника. Но для садовника можно было бы оставить несколько десятков экземпляров.
Наступила тишина. Потом садовник осторожно спросил:
- Как вы сказали? Оставить?
- Гм, - сказал астролог. - Я сказал - оставить? Я, вероятно, недостаточно точно выразился. А впрочем, почему бы не оставить? Не всех же… э-э… да и зачем?
- Абсолютно незачем, - сказал Винни Пух. - Вам бы только потрошить. А речь идет совершенно не об этом. Речь идет о том, чтобы как-то разорвать установившееся, по-видимому, между нами и ними связи. Я думаю, никто не станет отрицать, что между нами и ними, как бы нелепо это ни звучало, существует связь…
"Директор писал крупно и разборчиво, как учитель чистописания" - в окончательном варианте, "…как учитель русского языка" - в советском варианте. Тузик систематически не посещал не "Музей истории Управления", а авиамодельный кружок. "Кто мне судья? Я - директор, глава", - думает Перец. В советском варианте вместо "глава" - "единоначальник". В "Проекте директивы о привнесении порядка" тоже некоторые нюансы звучали по-другому. Вместо "сокращаются непроизводительные расходы" - "сокращается переписка", вместо "идеал организованности" - "общий дух организованности", вместо "взыскание" - "наказание". Дата Директивы: вместо "месяца… дня…" - "октября 19..". Имена - вместо X. Тойти - Иванов, вместо Ж. Люмбаго - Сидоров, а собаковод Г. де Монморанси прежде был безымянным.
Домарощинер имел два блокнотика, Домарощенных - две тетрадочки.
Директиву о привнесении порядка Алевтина называет Директивой о хаосе. Неразбериха (по мнению Алевтины) в окончательном варианте: "…какие-то люди ходят везде и меняют перегоревшие лампочки"; в советском варианте: какой-то человек ходит и чинит "мерседесы" (для нового поколения добавим: "мерседес" в данном случае - это не автомобиль, а счетная машинка). Алевтина предлагает: "…проведи совещание с завгруппами, скажи им что-нибудь бодрое…", в советском варианте предложение более скромное: "…прими двоих-троих…"
Обилие таких мелких, но ярких поправок текста позволяет предположить, что когда-нибудь будет опубликован и вариант "советского Управления" полностью, а литературоведы, как следует изучив все варианты УНС, порадуют читателей своими исследованиями и напишут не одну диссертацию…
ПОСЛЕДНИЙ ВАРИАНТ
Окончательный текст Стругацких был несколько сокращен при первой публикации: сборник "Эллинский секрет" (Лес) и журнал "Байкал" (Управление). Вторая публикация - через двадцать лет - в журнале "Смена" содержала полный вариант текста, который печатался по рукописи Стругацких. Следующие публикации (книжные) почему-то использовали сокращенное первое издание, полный вариант был восстановлен при работе над собранием "Миров" и окончательно дополнен (по рукописям и черновикам) в СС "Сталкера".
В "Беспокойстве" (в издании "Миров" и далее) издатели с разрешения Б. Н. Стругацкого изменили Мировой Совет на Всемирный совет, так как в завершающих цикл Полудня повестях (ЖВМ, ВГВ) он именуется именно так. Хотя как раз здесь правильность замены под вопросом, так как "Беспокойство" относится скорее к ранним произведениям цикла (ПXXIIВ, ПКБ), где название этого органа - "Мировой Совет".
И в дополнение к сказанному. Интересен тот факт, что при первом разговоре с Перецем Домарощинер делает записи при беседе в два блокнота - малый и большой, доставая один и пряча другой. Позже Алевтина говорит: "У Домарощинера есть два блокнотика. В один блокнотик он записывает, кто что сказал - для директора, а в другой блокнотик он записывает, что сказал директор". То есть еще на первых страницах дается понять, что Перец - претендент в директоры Управления и это известно Домарощинеру. Постоянно меняя блокноты, он как бы сомневается, будет ли Перец директором. Если перечитывать УНС с учетом этого предположения, то по тексту видно, что все окружение Переца знает, что, во-первых, кого выберет Алевтина, тот и будет директором, и что, во-вторых, Алевтина выбрала Переца. Становится оправданным многое: вопрос Кима: "А ты где был? У Алевтины?" (он-то знает, что Перец еще не был, иначе бы здесь не сидел, но вопросом подталкивает Переца к Алевтине), комендант выгоняет Переца из гостиницы (ему здесь не место, ему место - у Алевтины), Алевтина появляется в библиотеке с Тузиком (который ни одной юбки не пропускает, но в данном случае смотрит на Алевтину только с сожалением - не его эта дама, она выбрала Переца)… Получается, что и в Управлении, а не только в Лесу женщины управляют миром… Впрочем, оставим такие заключения литературоведам-интерпретаторам. УНС своей абстрактностью дает массу материалов для таких выводов, как истинных, так и ложных.
"Второе нашествие марсиан"
ВНМ, пожалуй, одно из самых неоднозначных произведений АБС. Как и ХВВ, оно не дает ответа, кто же тут прав, за кем истина (потому что правда у каждого героя своя). Неоднозначно оно и потому, что практически все произведения АБС написаны так, что читатель, прочитав или перечитав в очередной раз какое-либо из произведений АБС, может сделать свой собственный вывод, примкнуть к тому или другому мнению или, по крайней мере, стать над процессом и попытаться понять - почему? что плохо? что хорошо? Прямых ответов Авторы никогда не дают, но, ставя перед читателем проблему, заставляют его самого в процессе или уже после прочтения давать оценку происходивших событий. Обычно читатель сам придумывает ответ, правильный для него. Иногда бывает и так, что, взрослея или меняясь в результате каких-то жизненных событий, читатель переосмысливает свои взгляды, из-за этого меняется и трактовка перечитанного произведения, и, соответственно, выводы после чтения.
Возможно, кто-то, прочитав ХВВ или ВНМ, точно так же сделал для себя определенные выводы, примкнул к тому или другому лагерю… Но рано или поздно осознаешь, что на главные вопросы этих произведений не существует однозначного ответа, потому что сам БНС в "Комментариях" пишет по поводу ХВВ: "Наше отношение к этому миру, как к АНТИУТОПИИ, переменилось. Мы поняли, что этот мир, конечно, не добр, не светел и не прекрасен, но и не безнадежен в то же время, - он способен к развитию", - и по поводу ВНМ: "И кто все-таки в нашей повести прав: старый, битый, не шибко умный гимназический учитель астрономии или его высоколобый зять-интеллектуал? Мы так и не сумели ответить - себе - на этот вопрос".
АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
В архиве АБС сохранилось несколько страниц (рукописных и напечатанных на пишмашинке), по которым можно увидеть самое начало работы по созданию ВНМ.
Подробный план повести на пяти страницах содержит описание событий пяти дней из жизни главного персонажа, который по имени еще не назван. Отсутствуют имена и у других персонажей. Но вот что интересно - хотя план в пунктах практически ничем не отличается от самого текста ВНМ, вывод из происходящего главный герой делает совсем другой.
День первый
1. Описание ночного взрыва. Связи с городом нет.
2. Начало: нынче я точно узнал, что она путается с секретарем. Ночью был взрыв, и она…
3. Утром к городу по дороге пошли машины с солдатами.
4. Идет в магистратуру, по дороге встречает людей, разговоры о ночном взрыве: восстание; война; взрыв заводов с горючим; маневры; иллюминация по случаю годовщины чего-то.
5. Магистратура, разговор с секретарем, косвенно узнает, что нет связи с городом. Вопрос о пенсии.
6. Идет к аптекарю. Разговор с аптекарем насчет марок.
7. Толпа на площади, выясняется точно, что был взрыв заводов, ругаются, что седьмой раз пропили деньги, отпущенные на строительство стадиона, то-то в магистратуре волнение, у всех рыло в пуху, вскрылись тайные связи городского архитектора с торговцем наркотиками. Полицейский приходит, вмешивается в разговор и, когда ему не удается доказать свою бредовую точку зрения, он всех разгоняет.
8. Пошел в бар. Размышления о качестве вина. О владельце бара. О музыке от радиолы.
9. Возвращаясь домой, застает секретаря, любезничающего с дочерью. Перепалка с секретарем. Намеки секретаря на экономку. Дома сидеть не любит, его доводит экономка, хуже жены.
[Рукописно: 1) Показать где-то молодежь: "Марсиане? Бред… Скучище", и - хлоп водки.
2) Размышления о жизни: скучно, ничего не происходит.]
День второй
1. Утром, едва вышел за ворота, встретил приятеля, который сообщил, что напали марсиане. Только что были в магистратуре.
2. Идет в магистратуру. Там толпа перед крыльцом, рассматривает таинственный след, высказываются суждения и выслушиваются очевидцы. В толпе полицейский, защищающий, как всегда, самую глупую точку зрения. Выходит инвалид, автор следа, и полицейский всех разгоняет.
3. Заходит в магистратуру. Как насчет пенсии в связи с прибытием марсиан? Насчет марсиан ничего не говорят, но узнается, что отныне пшеницу сеять не велено, а велено сеять какую-то траву. Мешки с семенами. [Рукописно: Насчет пенсии обнадеживают.]
4. Идет к аптекарю. Разговор о марках. Аптекарь дает идею, что у марсиан могут быть марки.
5. Герой мчится на почту, не пришла ли корреспонденция с новыми марками. Герой не верит насчет марсиан, потому что прочитал брошюру о том, что жизни на Марсе нет.
6. Тянется в кабачок и на площади видит толпу ветеранов с оружием в руках. Выясняется, что из соседнего гарнизона в увольнительную пришли солдаты. Речь полковника насчет желудочного сока. Ветераны божатся, что не дадут желудочного сока и будут все отстаивать с оружием в руках, отечество объявляется в опасности. Приходит полицейский, отстаивает глупую точку зрения и всех разгоняет.
7. Все, и он тоже, идут в бар. Там допрашивают служащего магистратуры, какие марсиане. Люди как люди, один Петр, другой Иван. Герой угощает служащего водкой и пытается выяснить насчет пенсии. Полицейский приходит и сообщает: ты вот тут сидишь, а твоя дочка уже в открытую милуется с секретарем.
8. Дома разворачивает вечерние газеты, там огромная статья-дискуссия о значении желудочного сока и о недостатках пшеницы, как главного питательного продукта.
День третий
1. Ночью появляется зять-редактор. Ободранный, окровавленный, рисует мрачные картины, собирает автомат и ложится спать.
2. Проснулся поздно, дома никого. Пошел в магистратуру. По дороге видит: за околицей пшеница посинела, а на площади три фургона - донорские пункты желудочного сока. Вокруг толпа. За сок платят и потом будут брать в счет налогов.
3. По улице медленно идет странная машина марсиан, за нею с гиканьем бегут мальчишки. Ветераны стоят перед магистратурой, грозятся, что всё разнесут.
4. В магистратуре о пенсии ему говорят, что будут выдавать пенсию желудочным соком. Он совершенно удручен.
5. Идет к аптекарю, не скажет ли аптекарь, что полезное можно сделать с желудочным соком.
6. Сцена избиения и ареста торговца наркотиками. Марсианская машина, из нее выходят вполне земные молодчики. Часть молодчиков уезжает, а двое пошли в магистратуру.
7. Толпа на площади. Обсуждает происшествие. Бредовые точки зрения: молодчики - это не люди, а марсианские роботы. Полицейский разгоняет толпу.
8. В бар. Ветераны пристают к роботам, пытаются выяснить, роботы это или нет. Дело кончается дракой. Герой, улучив момент, спрашивает одного из молодчиков, как с пенсией, и получает в глаз.
9. Возвращается домой, секретарь любезничает с дочкой. [Рукописно: Зять скрылся.]