- Твой Молчун здесь не останется, - сказала мать Навы. - Но и фронт Разрыхления ему тоже не пересечь. Если бы я была на его месте - забавно, подруга, я сейчас попытаюсь представить себя на его месте, на месте мужчины с Белых Скал… Так вот, если бы я была на его месте, я бы вернулась в деревню, из которой я так легкомысленно ушла, и ждала бы там Одержания, потому что это неизбежно, и очередь его деревни наступит, как прежде наступила очередь многих и многих других деревень, таких же грязных и бессмысленных…
- Я тоже хочу вернуться с ним в деревню, - заявила вдруг Нава. - Мне не нравится, как ты говоришь. Раньше ты так никогда не говорила…
- Ты просто ошибаешься, - спокойно сказала ей мать. - Может быть, и я тоже когда-то ошибалась, хотя я этого и не помню. Даже наверняка ошибалась, пока не стала подругой…
Беременная женщина все смотрела на Атоса.
<…>
- Значит, не защищен, - сказала женщина. - Это хорошо. Тебе не надо ходить к Белым Скалам и тебе не надо возвращаться в деревню. Ты останешься здесь…
- Да, с нами, - сказала Нава. - Я так и хотела, и вовсе я не ошибаюсь. Когда я ошибаюсь, я всегда говорю, что ошибаюсь, правда, Молчун?
ГОРБОВСКИЙ - УПРАВЛЕНИЕ
Сравнение вариантов "Горбовский на Базе" и "Перец в Управлении" осложнено основательной переделкой текста, но, что интересно, общего тоже немало.
Вместо Горбовского - главного персонажа повествования - появляется Перец, одно имя которого представляет интерес для исследователя. Вместо Поля - Ким. Вместо Стояна - Курода (Алик?), позже - Стоянов. Вместо Квентина - Сартаков.
В общих отрывках текста происходит замена фантастических реалий будущего на существующие либо более приличествующие некоей конторе (или, как сейчас принято говорить, - офису): не эскалатор, а лестница; не диспенсер, а мусорное ведро. В клоаку падает не вертолет, а мотоцикл. Из леса Перец видит смутные очертания скалы Управления, Горбовский - очертания дирижабля.
Таинственное действо, которому подвергаются все научные работники, у кого публикуется меньше пятнадцати статей за год, называется в советском варианте, чистовике и поздних изданиях - спецобработкой, в издании "Смены" - обработкой, в остальных изданиях - спецпереработкой.
В раннем варианте рукописи "Беспокойство" Горбовский, говоря по дальней связи ("А нельзя ли как-нибудь этого Прянишникова временно посадить под замок? Чтобы не открывал… Закрыть надо, а не работать! Слышишь? Закрыть! Контакт уже установлен?.. Ну вот. Только этого нам и не хватало…"), называет не Прянишникова, а Комова, что странным образом соотносит "Беспокойство" с "Малышом".
Помимо повторяемых отрывков текста (сидение и разговоры у обрыва, появление человека из леса с приросшей к нему лианой, поездка в Лес с описанием клоаки и щенков), весьма интересна для анализа речь директора Управления - бессмысленно-абстрактная, ни к чему не привязанная. Авторы создали эту речь, пользуясь текстом первоначальной части с Горбовским. Неизвестно, выбирали ли они отдельные предложения, пользуясь методом Стивенсон-заде или Эджуорта, или мысленно бросали кости домино (как позже Ким рекомендует слушать речь Директора), но почти вся эта речь состоит из реплик предыдущего варианта:
…Управление реально может распоряжаться только ничтожным кусочком территории в океане леса, омывающего континент. [Слова от авторов о директоре Базы Поле. Глава 1.] Смысла жизни не существует и смысла поступков тоже. [Из речи Турнена. Глава 9.] Мы можем чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно. [Говорит Горбовский Полю. Глава 3.] Он даже не противостоит, он попросту не замечает. [Слова от авторов о Лесе. Глава 1.] Если поступок принес вам удовольствие - хорошо, если не принес - значит, он был бессмысленным… [Из речи Турнена. Глава 9.] <…> Противостоим миллионами лошадиных сил, десятками вездеходов, дирижаблей и вертолетов, [Слова от авторов о Базе. Глава 1.] медицинской наукой и лучшей в мире теорией снабжения. [Этого нет. Дописано. ] У Управления обнаруживаются по крайней мере два крупных недостатка. [Говорит Горбовский Полю о человечестве. Глава 3.] В настоящее время акции подобного рода могут иметь далеко идущие шифровки на имя Герострата, чтобы он оставался нашим любимейшим другом. [Горбовский говорит по Д-связи. Глава 3.] Оно совершенно не способно созидать, не разрушая [Говорит Горбовский Полю о человечестве. Глава 3.] авторитета и неблагодарности… [Этого нет. Дописано. ] <…> Оно очень любит так называемые простые решения, [Говорит Горбовский Полю о человечестве. Глава 3.] библиотеки, внутреннюю связь, географические и другие карты. [Этого нет. Дописано. ] Пути, которые оно почитает кратчайшими, [Говорит Горбовский Полю о человечестве. Глава 3.] чтобы думать о смысле жизни сразу за всех людей, а люди этого не любят. [Из речи Турнена. Глава 9.] Сотрудники сидят, спустив ноги в пропасть, каждый на своем месте, толкаются, острят и швыряют камешки, и каждый старается швырнуть потяжелее, [Ответ Горбовского Турнену. Глава 9.] в то время как расход кефира не помогает ни взрастить, ни искоренить, ни в должной мере законспирировать лес. [Этого нет. Дописано. ] Я боюсь, что мы не поняли даже, что мы, собственно, хотим, [Говорит Горбовский Полю о человечестве. Глава 3.] а нервы, в конце концов, тоже надлежит тренировать, как тренируют способность к восприятию, [Говорит Горбовский Полю. Глава 3.] и разум не краснеет и не мучается угрызениями совести, [Ответ Горбовского Турнену. Глава 9.] потому что вопрос из научного, из правильно поставленного становится моральным. [Ответ Горбовского Турнену. Глава 9.] Он лживый, он скользкий, он непостоянный и притворяется. [Горбовский о Лесе. Глава 9.] Но кто-то же должен раздражать, [Горбовский о себе. Глава 3.] и не рассказывать легенды, а тщательно готовиться к пробному выходу. Завтра я приму вас опять и посмотрю, как вы подготовились. [Поль Сименону. Глава 3.] Двадцать два ноль-ноль - радиологическая тревога и землетрясение, восемнадцать ноль-ноль - совещание свободного от дежурства персонала у меня, как это говорится, на ковре, двадцать четыре ноль-ноль - общая эвакуация… [Поль составляет план: пишет на сводке и говорит секретарю. Глава 3.]
В архиве сохранились материалы предварительных наработок по написанию части "Управление": план первых двух глав и описание машин, разговор которых слышит Перец.
Гл. I.
1. Описание леса.
2. Описание директора.
3. Появление Домарощенных; эмоции П.
4. Описание Д. - человек большой значительности, с видом вселенского обвинителя и носителя огромного морального и интеллектуального заряда.
5. Разговор: а. "Как вам не страшно и почему вы босиком?"
b. О камешках. c. Обсуждение отношения П. к Лесу. ("Вы любите Лес?" - "А вы?" "Ваш вопрос странен… Если он не является провокацией"…) d. "Мой интерес обоснован, ибо вами интересуются Там". (Алевтина его спросила.) e. Рассуждения о простоте и ясности. Кто вы такой, Перец? ("Вот вы сидите на обрыве, а никто этого не делает, разве что справить нужду" - ужас Переца.) "Это не вызов, не дерзость, это невежество". f. "У меня… здесь свидание с Директором…" - "Ах вот как это у вас делается… Не оправдывайтесь. Ясность м. б. лишь на опр. ур-не. И простота. Абсолютная ясность бывает лишь на самом верху". g. Жалкие попытки П. оправдаться. Потом он машет рукой и предлагает идти завтракать.
6. Описание дороги до столовой (в одном абзаце).
7. Завтрак. Сосед у него - шофер Коля. Вокруг пьют кефир. Под столом - бутылки из-под водки.
8. Разговор ведет Коля. а. Бегающие деревья. b. Русалки. c. Аборигены. d. Спор о Кандиде (разбился или заброшен с вертолета). "Служ. секретные признано числить Кандида живым". e. Гудок. Пора работать. Коля сдвигает стулья и ложится спать. Напоминает: "Так вы завтра утром идите прямо в гараж и садитесь в машину. Часам к семи". f. Перечисление методов уехать отсюда. [Этот абзац перенесен стрелкой перед пунктом "е".]
Вопрос Переца. Каким д. б. человек? - Непьющим. - Простым и ясным.
9. Идет в здание Управления. Ищет туалет, чтобы помыть руки. Попадает в кабинет к Киму и к собств. столу. "Сегодня переменили этажи. Наш этаж теперь четвертый. А тебе разве не сообщили в четыре утра?"
10. Изложение идеи Управления, как силы, по замыслу решающей судьбу Леса.
11. Садится за стол и начинает по просьбе Кима умножать и делить. Потом выясняется, что машина врет. "Я знаю", говорит Ким.
12. Завклубом, выпускник философского ф-та МГУ. Восхищается Лесом и предлагает сделать Перецу доклад о Лесе. Испытывает Переца на способности. Договаривается насчет доклада по диссертации "Особенности стиля и ритмики женской прозы позднего Хэйана на материале "Макура-но соси"".
13. Появляется Стоян на мотоцикле. Привез цветок для девушки. "Передай ей, скажи, что от меня". Лиана. Росток из шеи. Уезжает. "Теперь придется все пересчитывать", - с досадой говорит Ким.
14. "А зачем ты был на обрыве? Ах, с директором. Действительно, это мысль!"
Гл. II
1. Будит комендант поздно ночью.
1. Переполнена гостиница.
2. Белье нужно отдавать в стирку.
3. Сейчас здесь будет ремонт.
4. Истек срок пропуска (по секрету, тяжелое нарушение, а тут еще лес под боком… "Я не могу так, я женат…").
2. Сначала идет на обрыв, смотрит на ночной лес. Первый раз видит лес ночью. Ночное Управление. Библиотека. "Насколько книги могут помочь чел-ку, что сделать с Лесом".
Книги делают человека добрым и честным. Но нужно ли это в лесу?
Книги дают знание. Но знания не имеют к лесу никакого отношения.
Книги вселяют неверие и упадок духа.
Книги, кот. обманывают.
Книги, вселяющие сомнение.
Дремлет. Разговор между книгами. Книги спорят - какая самая главная и самая лучшая. (Для читателя? Для вас самого? Для автора?)
3. Алевтина щупается с шофером Колей между стеллажами.
* * *
1. Машинка. Экспресс-лаборатория. Страх смерти, предчувствие.
2. Бас. Изобретатель и строитель. Люди отбирают плоды трудов. Боится влаги.
3. Оловянный голос. Машина - истребитель машин.
4. Фальцет. Логист.
5. Старик. Хирург.
6. Садовник. Лес превратить в сад и по саду гуляют люди - красиво, приятно глядеть.
1. Кукла.
2. Винни Пух.
3. Оловянный солдат.
4. Астролог.
5. Крот.
6. Клоун.
СССР - УПРАВЛЕНИЕ
В первоначальном тексте действие разворачивается не в некоем абстрактном Управлении с неопределенно-иностранными реалиями, а в нашем, тогда еще советском. Основные отличия от окончательного варианта - разговор машинок и убранный отрывок, который находился между обращением Переца к книгам в библиотеке и пробуждением Переца:
- У меня интересное содержание, четкий шрифт и красивый переплет.
- Все равно барахло.
- Почему же это барахло? Меня читают. Меня часто читают. У меня даже одна страница отклеилась.
- Это еще ничего не значит. Мою соседку вот зачитали, стоять с нею рядом противно. Вся в супе и в читательских соплях. А двух слов связать не может. Сплошное "он обнял и стал ее раздевать".
- Слушайте, потише, здесь детские книги…
- А что у меня на полях один ребенок написал!
- Так почему же все-таки я барахло?
- Потому что вранье.
- А уж ты - сама правда!
- Во всяком случае, мой автор во все это верил.
- Какая же разница, если это все равно вранье? Мой автор тоже может сказать, что он во все это верит.
- Твой? Подонок он! Пьяница и подхалим…
- Руганью ты ничего не докажешь. Да и что это за разговор! Вранье - не вранье… Что ты об этом знаешь? Правда - понятие социальное. А если строго между нами, то перед лесом мы все - одинаковое барахло.
- При чем же тут лес? Кто его видел? Кто докажет, что он есть?
- Лес есть!
- Кто это еще там орет с верхней полки?
- Но-но, потише, я - про лес!
Смех. Да, подумал Перец, можно себе представить, что это за книга.
- Что-то давно меня никто не берет.
- Про любовь?
- Не-ет.
- Приключения?
- Нет.
- Ну и не жди, не возьмут.
- А ведь брал кто-то. Предисловие прочитал и первую главу. В двух местах подчеркнул, а в одном месте поставил "нотабене". Кто же это был? Не помню.
- А что же он не кончил?
- Ему уезжать надо было. Хотел он меня украсть, да постеснялся. А я еще тогда подумала: никогда его не забуду. И вот забыла.
- В очках?
- Нет.
- Странно.
- А чего ты там расхвасталась? Меня, может, каждый раз крадут, да сам директор приказывает возвращать. Я в букинистическом знаешь сколько стою? Меня в свое время из-под полы продавали, если хочешь знать…
- Вместе с интересными открытками, надо понимать?
Изменению подверглись в первую очередь имена персонажей. Повариха, не имевшая в окончательном варианте имени, а лишь прозвище (Казалунья), в советском варианте "Управления" называлась Ксенией Петровной. Мадам Бардо, начальница группы Помощи местному населению, в первоначальном варианте была также "мадам", но - Филаретова. Тузик назывался Колей (Туз - Николай). Неизвестный из группы Инженерного проникновения имел фамилию Трунов. Клавдий-Октавиан Домарощинер назывался Валерием Африкановичем Домарощенных. Ким в советском варианте был Кимом Гостомысловым (смысловая фамилия - "мыслит ГОСТами"). Беатриса Вах называлась Анной Ивановной. Сумрачный сотрудник в приемной Директора, которого, "судя по опознавательному жетону на груди и по надписи на белой картонной маске, следовало называть Брандскугелем", в советском варианте назывался Петром и имел об этом надпись "на пластиковой табличке под левым нагрудным карманом". Профессор Какаду был товарищем Рыбкиным, Квентин - Семеном Сартаковым. Перец вспоминает убитую Эсфирь (в советском варианте - Олю). Из башни броневика кричат не о многоуважаемой княгине Дикобелле, а о князе Александре Петровиче. В некоторых случаях замена имен особенно интересна изменением контекста, подразумеваемого этими именами.
В грузовике говорят о пропавшем в Лесу Кандиде, в советском варианте - об Иванове. А вот "товарища Сидорова" Перец встречает во второй приемной Директора, позже он был заменен на "преподобного Луку".
Вместо Домарощинера почетным секретарем выбирали Кузнецова. Вместо менеджера упоминался завгар. А вместо Проконсула в кабинет к Киму является заведующий клубом. И поет он не "Аве Мария!", а "Хороши весной в саду цветочки". И предлагает не "содрать с фактов шелуху мистики и суеверий, обнажить субстанцию, сорвав с нее одеяние, напяленное обывателями и утилитаристами", а "сорвать идеалистическую и метафизическую шелуху с рациональных зерен, обнажить сущность объекта, сорвав с него одеяния, которое напялило на него обывательское мировоззрение".
Мосье Ахти поет Перецу: "Откроем, ребята, заветную кварту!.." В советском варианте Ахти (просто - Ахти) поет: "Выпили, добавили еще раза…" Пахнет от него не спиртом, а водкой, и рассказывает он не: "Инженера позовем, Брандскугеля, моншера моего. <…> Он такие истории излагает - никакой закуски не надо…", а "Инженера позовем, Петьку. <…> Он такие истории рассказывает, оборжешься…"
Водитель Вольдемар ранее был Володей. На удостоверении Вольдемара был написан телефон Шарлотки, а на правах Володи - телефон Зинки. В шахматы этот персонаж собирался играть не с Ахиллом-слесарем, а с Семеном-слесарем. В окончательном варианте, играя на мандолине, водитель поет:
Тоске моей не вижу я предела,
Один брожу безумно и устало,
Скажи, зачем ко мне ты охладела,
Зачем любовь так грубо растоптала?
<…>
…Теперь с другим ты радуешься жизни,
А я один, безумный и усталый.
Об этой песне Б. Н. Стругацкий говорит: "Это - выдумка авторов. Попытка сделать пошловатый текст окончательно пошлым.
На землю пал последний луч заката,
Ночная темнота на землю пала.
Прости меня, но я не винова-а-а-ата,
Что и грустить, и ждать тебя устала…
<…>
А за окном свирепый ветер воет
И мне вослед смеется и рыдает.
А это (насколько я помню) - оригинальный текст так называемого "балканского (так, кажется?) танго", весьма популярного в начале 60-х. По крайней мере, именно так напел мне его экспедиционный шофер Юра, прообраз шофера Тузика". В "советском" варианте текст песни - именно такой, как в танго, без переделок.
Гостиница, в которой жил Перец, именовалась гостиницей-общежитием. В столовой не стойка, а окно раздаточной, вместо стульев - табуретки, а вместо стула без сиденья - колченогая табуретка. Вместо бутылки из-под бренди, выкатившейся из-под стола, выкатывается водочная бутылка. Траурное извещение о гибели Кандида было не просто в газете, а в стенгазете. У Тузика была не стеганка, а ватник. В парке не павильоны и купальщицы, а диаграммы и атлеты с гимнастками. Вместо сева - посевная ("Доложите, как идет посевная? Сколько посеяно? Сколько посеяно разумного, доброго, вечного?"). Очередь в буфете Управления с сумками, ранее - с авоськами. Жалованье в раннем варианте называлось зарплатой или получкой. На шлагбауме развешаны кальсоны, в советском варианте - онучи. И требуют предъявить не "бумаги", а "документики". Кавардак и бедлам в советском варианте назывались бардаком.
"Доказывай потом, что ты не домкрат", - говорит шофер Тузик. "Доказывай потом, что ты не верблюд", - говорит шофер Коля.
Вместо "антабуса" в справке Домарощинера ранее было написано "холецистит".
Общее обращение "господа" заменило советские обращения "товарищи" или "граждане". Переца называют в окончательном варианте: пан, мосье, мингер (в одном издании - мингерц), сударь, герр, господин; в первом варианте - товарищ Перец, иногда - гражданин.
Небольшой отрывок, отсутствующий в окончательном тексте, присутствовал в первой главе, когда Перец завтракает в столовой:
Проходя мимо Переца, многие хлопали его по плечу, ерошили ему волосы, пожимали локоть. "Здравствуй, Перчик", - говорили ему. "Здорово, товарищ Перец". "Привет, старик". "Что же ты не приходишь играть? - говорили ему. - Вчера мы тебя ждали все утро, сегодня ждали, что же ты?" "Перец, говорят, ты уезжаешь? Брось, не уезжай!"
Комендант выгоняет Переца из гостиницы, потому что у него истекла не виза, а командировка, и шепчет дежурному не "Понял? Ты отвечаешь…", а "Понятно, чем пахнет?"