1. Раскольники утверждают, что они не должны отступать от своего канонического митрополита, согласно пр. 14 Двукр. Собора. Однако каноническим и правомочным епископом является тот архиерей, который был назначен высшей церковной властью, а таковым в Ленинграде был уже не митр. Иосиф, а митр. Сергий, возложивший временное управление митрополией на себя. Митр. Иосиф перестают быть Ленинградским митрополитом с того момента, как высшая церковная власть перевела его в Одессу.
Ссылка на 14 правило Двукратного Собора взята совершенно произвольно и не соответствует положению вещей. В нем определенно говорится: "Аще который епископ, поставляя предлогом вину своего митрополита, прежде соборного рассмотрения, отступит от общения с ним..., да будет низложен". Что же здесь общего с той ситуацией, которую создали митр. Иосиф и его бывшие викарии? Ничего. Правило говорит о самовольном отступлении епископа от митрополита, но отнюдь не о том, чтобы викарные епископы, ожидая соборного решения, продолжали подчиняться архиерею, переведенному в другую епархию. Поэтому, ссылаясь на это правило, иосифляне проявили не только неосновательность, но и преступность, исказив смысл церковного установления.
2. Митр. Сергий, действительно, не был патриархом, но согласно прямому смыслу завещания и Патриарха Тихона, и митр. Петра, он обладал патриаршими правами и был фактически не Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, а временно исполняющим обязанности Патриарха. Поэтому на тот момент он являлся первоиерархом Русской Православной Церкви, которому обязаны подчиняться все епархиальные и викарные архиереи, согласно 34 апостольскому правилу.
Неосновательно и обвинение в нарушении еп. Николаем 14 правила Двукратного Собора. Он признавал митр. Иосифа каноническим Ленинградским митрополитом до того момента, пока его не перевели в Одессу. После этого еп. Николай стал поминать и признавать другого канонического архиерея, назначенного высшей церковной властью, оставаясь в молитвенно-каноническом общении с митр. Иосифом и другими иерархами.
Обвинение митр. Сергия в ереси основано не на церковных правилах, а на человеческих выдумках и субъективных оценках фактов.
3. Ссылаясь на правила 8-е 3 Вселенского Собора, 9-е Антиохийского и 64-е и 67-е Карфагенского, противники митр. Сергия указывают, что он якобы не имел права вторгаться в управление Ленинградской епархией без согласия митр. Иосифа. Это было бы верным только в том случае, если бы, во-первых, митр. Иосиф был митрополитом с правами первоиерарха, а, во-вторых, продолжал оставаться Ленинградским. Но в том-то и суть, что митр. Иосиф, в соответствии с указанными правилами, являлся только епархиальным архиереем, во всем подотчетным первоиерарху Поместной Церкви. А когда он был переведен в Одессу, митр. Сергий, как первоиерарх, на законных основаниях, уже не требовавших согласия на то митр. Иосифа, возложил на себя временное управление Ленинградской епархией.
4. На том же основании митр. Сергий имел право рукополагать и викарных епископов.
5. Первая половина 16 правила Двукратного Собора, на которую ссылаются иосифляне, читается так: "По причине случающихся в Церкви Божией распрей и смятений, необходимо и сие определити: отнюдь да не поставляется епископ в той Церкви, которой предстоятель жив еще, и пребывает в своем достоинстве, разве аще сам добровольно отречется от епископства. Ибо надлежит прежде привести к концу законное исследование вины, за которую он имеет удален быти от епископства, и тогда уже по его низложении, возвести на епископство другого, вместо его..."
Было ли нарушено это правило митр. Сергием? Конечно, нет. По независящим от него обстоятельствам митр. Иосиф оказался в таком положении, которое предусмотрено 18 правилом Антиохийского Собора, вследствие чего митр. Сергий вместе с Синодом не низложил его, что, собственно, предусматривает 16 правило Двукратного Собора, а только перевел, согласно 14 апостольскому правилу, в другую епархию в чести и достоинстве епископа. Таким образом, Ленинградская кафедра осталась вакантной. И только после этого на нее был назначен новый епископ.
Правда, митр. Иосиф отказался выполнить постановление Заместителя и Временного Патриаршего Синода, но это было нарушением церковной дисциплины, за что, согласно 17 правилу Антиохийского Собора, он подлежал отлучению от церковного общения, а занимаемая им ранее кафедра становилась свободной.
7. Перевод митр. Иосифа совершился не насильственно, а в силу обстоятельств, предусмотренных 18 правилом Антиохийского Собора. Толкование правил 36 апостольского и 37 шестого Вселенского Собора иосифляне дали превратно. Ни одно из них не говорит о том, что высшая церковная власть не имеет права, в случае нужды, переводить архиереев из одной епархии в другую. Они говорят о другом: если епископа по злобе народа не примут в том городе, куда он назначен, или же он не будет иметь возможности пребывать в своей епархии из-за того, что она занята неверными, то за ним сохраняется честь и звание епископское. Находясь же по этим причинам вне своей епархии, он, как гласит 18 правило Антиохийского Собора, "да ожидает, что определит о нем совершенный собор тоя области, по представлении в оный дела". И высшая церковная власть определила, чтобы митр. Иосиф занял Одесскую кафедру. Митр. Иосиф должен был повиноваться этому решению, иначе он подпадал под церковное запрещение, согласно 17 правилу Антиохийского Собора.
8. Указанный иосифлянами факт, что митр. Сергий и Синод единовременно переместили до 40 епископов, не соответствует действительности. Таких перемещений не было и быть не могло. [История Русской Православной Церкви редко встречала противление архиереев распоряжениям высшей церковной власти. В почете всегда было послушание. К примеру, когда митр. Владимира (Богоявленского) перевели из Петрограда в Киев, а митр. Макария (Невского) уволили на покой, оба подчинились этому решению, хотя в душе были несогласны с ним] 9 - 10. Митр. Сергий управлял единолично только в начале, но и такое управление не нарушало церковную соборность, поскольку Заместитель Патриаршего Местоблюстителя являлся законным преемником патриарших прав и сохранял непрерывное звено иерархической власти с Патриаршим Местоблюстителем, Патриархом Тихоном и со всей Восточной Церковью. С момента же учрождения Временного Патриаршего Синода он управлял уже нс единолично, а соборно.
Что же касается организации Синода, то по тем временам она и не могла быть иной, поскольку не было никакой возможности созвать собор епископов.
Запрещение, наложенное митр. Сергием, нельзя считать единоличным, поскольку оно принято совместно с членами Синода.
Таким образом, мы не находим каких-либо нарушений митр. Сергием догматического учения Церкви. Краткий разбор тех оснований, на которых созидали свой отход иосифляне, показывает всю несостоятельность их позиции. Однако они считали совсем иначе, не допуская и мысли, что сами могут ошибаться.
Когда иосифлян спрашивали, признают ли они законным главой Церкви митр. Петра, если, вернувшись, он одобрит действия митр. Сергия, они разделялись во мнениях. Одни говорили, что признают, другие же категорически противились этому, утверждая, что "если только митр. Петр признает законным послание митр.Сергия и вступит с ним в молитвенное общение, тогда мы прервем молитвенное общение с митр. Петром и священниками, возносящими его имя".
Такая противоположность взглядов свидетельствовала об отсутствии единства между раскольниками. Одни (и таковых было большинство) отказались признавать митр. Сергия лишь потому, что тот, по их мнению, превысил свои полномочия. Другие же видели в нем отступника от Православия, предателя и убийцу церковной свободы, общение с которым невозможно даже в том случае, если его действия признает митр. Петр. Поэтому первые нуждались лишь в авторитетном засвидетельствовании правоты деяний митр. Сергия (либо со стороны Патриаршего Местоблюстителя, либо из уст другого видного иерарха, не вызывавшего сомнений в его верности Православию), другим же этого было мало. Для них символом правды служил не чей-то авторитет, а их собственный образ мыслей. Всякий думавший иначе автоматически становился их противником и врагом. Истинно православными и церковными они признавали только самих себя, считая всех прочих состоящими в расколе. Иными словами, они понимали дело так, что это не они ушли в раскол, а митр. Сергий вместе со своими последователями. Вот как высказывался по этому поводу митр. Иосиф в ответном письме к архим. Льву (Егорову):
"Погодите, придет, мы надеемся, время, когда будем говорить о наших событиях судом, И кто тогда будет более обвиняем - большой вопрос. А пока дело обстоит так: мы не даем Церкви в жертву и расправу предателям и гнусным политиканами агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от нее, aux откалываем от себя и дерзновенно говорим: "Не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр истинной Православной Церкви, а врагами ее, предателями и убийцами считаем тех, кто не с нами и не за нас, а против нас. Не мы уходим в раскол, не подчиняясь митр. Сергию, а Вы, ему послушные, идете за ним в пропасть осуждения"".
Крайняя непримиримость взглядов иосифлян выражалась еще и в том, что свое неприятие митр. Сергия они перенесли на храмы и на таинства. Православную Церковь, возглавляемую митр. Сергием, они именовали не иначе как "царством антихриста", храмы и монастыри сергиевской ориентации - "вертепами сатаны", священников - "его (сатаны) служителями", а таинство Св. Евхаристии - "бесовской пищей". Объявляя о безблагодатности православных пастырей, они запрещали своим последователям да и сами избегали приобщаться Христовых Тайн у сергианских пресвитеров и осмеивали и оплевывали все, что Православная Церковь признавала святыней. И самое печальное, что никто из раскольников даже не думал остановить эту вакханалию. Более того, вожди разделения разжигали в своих последователях ненависть и вражду, изощряясь в злохулениях на святыню.
14 (27) марта состоялась сессия Священного Синода, на которой было вынесено постановление об увольнении от занимаемых кафедр и о запрещении в священнослужении митр. Иосифа (Петровых), еп. Димитрия (Любимова), еп. Сергия (Дружинина), архиеп. Серафима (Самойловича), архиеп. Варлаама (Ряшенцева), еп. Евгения (Кобранова), еп. Иерофея (Афонина) и еп. Алексия (Буй). Но раскольники пренебрегли и этим постановлением, продолжив свое неблагодарное дело.
Ввиду непрекращающихся волнений митр. Серафим (Чичагов) распорядился 19 марта (1 апреля) совершать по всем храмам особое молебствие об умиротворении Церкви. Но подобно оторвавшемуся от скалы камню, иосифляне все ниже и стремительнее падали в бездну раскола.
В середине 1928 года митр. Иосиф предпринял попытку реабилитировать себя в глазах гражданской власти и получить право на свободный въезд в Ленинград. Он написал письмо Е. А. Тучкову, в котором просил снять возводимые на него обвинения. Его просьба была соответствующим образом рассмотрена, но цели не достигла. Это была его последняя попытка оправдать себя, после которой он уже ни к кому не обращался.
Отделившись от митр. Сергия, вожди раскола, естественно, должны были озаботиться об упрочнении своего положения и вовлечь в свое движение как можно больше сторонников. Вопрос стоял так: если народ поддержит их дело - значит, они одержат победу, если нет - их ждет неудача.
Первое время распространение раскола протекало бурно, тысячи верующих и десятки видных пастырей Ленинградской и других епархий откликнулись на воззвание отколовшихся епископов и пошли вслед за ними. Однако через несколько месяцев картина изменилась. Первоначальный пыл уменьшился. В умах православных началась переоценка событий, они аппелировали уже не к эмоциям, а к рассудку. И хотя волнения продолжались, число присоединяющихся к расколу явно уменьшилось. Для такого большого дела иосифлянам не хватало епископского авторитета. Российский епископат оставался на стороне митр. Сергия, хотя и не был согласен со всеми его действиями.
Вероятно, желая заручиться поддержкой "соловецкого епископата", еп. Димитрий послал в Соловецкую обитель своего послушника Сергия. Сей "ревнитель благочестия" старательно склонял ссыльных епископов на сторону еп. Димитрия, но те заявили, что осуждают ленинградский раскол и считают этот поступок безумием еп. Димитрия, который должен понести суровое наказание. Самого же послушника Сергия и таких, как он, соловецкие епископы воспринимали не иначе как врагов церковного мира.
Встретив отпор в сердцевине епископата и не очень полагаясь на свой авторитет, еп. Димитрий с единомышленниками решили укрепить свои позиции иным способом: они начали составлять списки архиереев, которые якобы отделились от митр. Сергия, рассылая их по разным городам и весям.
Составленные в разное время, разными лицами, эти списки сильно рознились. В некоторых числилось 18 архиереев, в других 26 или 28, а один содержал имена аж 88 епископов. Но это был явный подлог, ибо иосифляне вписывали архиереев, которые и не думали отделяться от митр. Сергия: в один из таких списков, например, был вписан еп. б. Лужский Мануил (Лемешевский).
Подобные методы свидетельствовали не только о бесчестности уклонившихся в раскол, но и о шаткости их положения. Однако такого рода агитация имела успех в среде людей, мало знакомых с церковной действительностью.
Всякий слух, который мало-мальски касался недовольства какого-либо архиерея мероприятиями митр. Сергия, иосифляне использовали в своих целях. Так, узнав от кого-то, что свое недовольство по этому поводу высказывал митр. Новгородский Арсений (Стадницкий), они распространили молву, что и этот архиерей состоит в числе оппозиционеров. Для опровержения этих слухов митр. Арсений написал митр. Сергию специальное письмо от 28 марта (10 апреля) 1928 года, в котором ясно указал, что никому не давал полномочий вписывать его имя в списки раскольников и что действия митр. Агафангела, митр. Иосифа и иже с ними он отнюдь не одобряет.
Иосифляне организовали и выпуск специальной литературы, в которой авторы старались опорочить митр. Сергия и его сторонников. Сохранилась одна такая анонимная брошюра "К характеристике митр. Сергия", изданная в Нижнем Новгороде в начале 1928 года. В ней, основываясь на отрицательных примерах из прежней жизни митрополита, автор пытался доказать, что он "изменник и предатель свободы Церкви" и что в его деяниях скрыты личинки пагубной ереси. Все эти пасквили, распространяемые среди народа и духовенства, завершались разными как бы предсказаниями и сновидениями "блаженных" и "юродивых". Одна из таких "провидиц" будто бы видела во сне Божию Матерь, которая возложила руку на еп. Димитрия и сказала ему что-то к утверждению в вере. Другие видели и более страшные сновидения: словно последователи митр. Сергия пребывают в огне геенском, а последователи еп. Димитрия в великой славе. Словом, упомянутые "блаженные" и "юродивые" пророчествовали явно в пользу раскола. И как это ни печально, находились люди, которые верили всем этим "бабьим басням" и в страхе отходили от церковного единства.
К концу апреля 1928 года в Ленинградской епархии либо целиком, либо частично к иосифлянам перешли около 20 храмов. Главным сосредоточением раскольников был храм Воскресения на канале Грибоедова. Весь притч этого собора в полном составе подписал акт об отходе от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, и главную роль в таком решении сыграли проф.-прот. В. Верюжский и прот. Феодор Андреев. Здесь служили видные протоиереи: ключарь собора кандидат богословия о. Никифор Стрельников, кандидат богословия Иоанн Никитин, Александр Флеров, Александр Тихомиров, Сергий Тихомиров - б. благочинный и духовник кающихся из обновленчества, свящ. Филофей Поляков, Боголюбов и другие. В этом храме совершали богослужения вожди раскола еп. Димитрий и еп. Сергий, а также проезжие архиереи, разделявшие взгляды иосифлян: еп. Алексий (Буй) б. Витебский и еп. Василий (Дохторов) б. Каргопольский. В этой "цитадели раскола" совершались епископские и священнические хиротонии и присоединение к расколу.
Из других храмов, присоединившихся к тому времени к иосифлянам, нам известны следующие:
1. Церковь на Пороховых во имя Святителя Моисея Новгородского;
2. Церковь на Пискаревке в честь преп. Александра Ошевенского;
3. Церковь деревянная в бывшем Лютиковском подворье;
4. Церковь на Петровском острове, в доме убежища престарелых артистов;
5. Церковь Сретения на Выборгской стороне;
6. Церковь-часовня в Лесном, б. арзамасского Алексеевского женского монастыря;
7. Церковь Грузинской Божией Матери на Большой Охте при бывшем подворье Красногорского монастыря Архангельской епархии (здесь разделение окончательно произошло около весеннего Николина дня 1928 года);
8. Тихвинская церковь в Александро-Невской Лавре, где вся двадцатка признала духовным руководителем еп. Димитрия и куда перешли архим. Алексий (Терехин), иеромонахи Игнатий и Григорий и архидиакон Варлаам. Они заново окропили храм, пригласив для этого б. духовника кающихся из обновленчества прот. Сергия Тихомирова.
Примкнули к расколу и храмы в окрестностях Ленинграда:
1. Церковь на Стрельне;
2. Церковь на станции Володарского (Сергиево) во имя преп. муч. Андрея Критского. Здесь служил наездами о. Филофей Поляков;
3. Госпитальная церковь в Красном Селе;
4. Церковь в Тайцах;
5. Приписная церковь в Александровке;
6. Феодоровский собор в Детском Селе;
7. Церковь села Удосоло Кингисеппского уезда;
8. Старо-Ладожский женский монастырь (здесь часть монахинь, признавшая митр. Иосифа, сплотилась вокруг игуменьи Анфисы, а другая, оставшаяся верной митр. Сергию, объединилась около Алесеевской б. монастырской церкви. Впрочем, последовательницы Анфисы впоследствии вернулись к сергиевской ориентации);
9. Церковь в селе Тигоде б. Ново-Ладожского, Волховского уезда, куда в 1928 г. еп. Димитрий поставил своего диакона;
10. Зеленецкий монастырь;
11. Церковь в селе Теребонижье, возле Зеленецкого монастыря.
В этот же период (с декабря 1927 по апрель 1928 г.) произошли и так называемые "персональные присоединения" к расколу. К ним принадлежат:
1. Игуменья Вероника с некоторыми монахинями из Воронцовского подворья Псковской епархии;
2. Монахиня Максимилла с другими из Ладожского подворья;