Во-вторых, заповедь "не убий" распространяется у индейцев из племени юта только на своих сородичей. Клановое мышление - характернейшая черта почти всех примитивных народностей, и совсем не случайно самоназвание многих первобытных племен означает в буквальном переводе просто "люди". Соседи людьми не являются по определению, и поэтому с ними можно обращаться, как с обыкновенной дичью. Между прочим, чукчи, о которых сложено столько анекдотов, чукчами себя никогда не называют: эту унизительную кличку налепили на них соседи-недоброжелатели. Сами же охотники на морского зверя именуют себя возвышенно и гордо - луораветлан, что в переводе означает "настоящие люди". Хотя социальное торможение агрессивных инстинктов и может в некоторых случаях дать сравнительно неплохой результат, оно все равно гораздо слабее врожденных механизмов подавления агрессивности.
Итак, резюмируем: человек - это весьма агрессивное животное, в значительной мере освободившееся от давления естественного отбора. Социальная эволюция шла ускоренными темпами, отбор за ней не поспевал, технология обработки камня становилась все изощреннее, и в результате равновесие между оружием и моралью оказалось окончательно и бесповоротно утраченным. Дело не в том, что человек как-то особенно плох сам по себе или запредельно агрессивен, дело в изначальной слабости моральных запретов, которые перестали соответствовать его непомерно усилившейся вооруженности. Постепенно человек стал самым страшным хищником на планете, готовым сеять смерть на каждом шагу; дикие звери угадывают это интуитивно и предпочитают не связываться с неуклюжей голой обезьяной на задних лапах.
А можем ли мы хотя бы в самых общих чертах реконструировать образ жизни наших далеких предков, когда они еще только выделялись из животного мира? Поскольку наш вид - примат, пусть двуногий и безволосый, имеет смысл повнимательнее присмотреться к повадкам и нравам современных обезьян. Этологи могут нам поведать немало интересного о забавных аналогиях в поведении высших приматов и Homo sapiens. Система отношений внутри сообщества обезьян может послужить неплохой моделью человеческого социума.
Генетически нам ближе всех человекообразные обезьяны - гориллы, орангутаны и шимпанзе, но вот в плане социальном они как раз менее всего показательны, ибо не образуют больших и сложно организованных групп, живут под защитой леса и питаются простой пищей, которой у них всегда в достатке. Например, у горилл структура группы довольно проста. Эти очень крупные обезьяны, рост которых достигает 2 м, а вес доходит до 300 кг, невероятно сильны, вооружены мощными клыками и практически не имеют естественных врагов. Они строгие вегетарианцы и сравнительно миролюбивы. Вся полнота власти принадлежит старому самцу с седой спиной, который пользуется непререкаемым авторитетом. Другие самцы (их очень немного и все они значительно моложе) образуют между собой простое иерархическое соподчинение. Дружественных союзов они никогда не заключают, а противостоять иерарху по отдельности, разумеется, не могут. Седой самец постоянно напоминает о своем ранге, заставляя подчиненных уступать пищу, удобные места для отдыха и оказывать другие знаки внимания. Сообщество горилл отличается высокой стабильностью, а наведение порядка достигается лишь угрожающими жестами и мимикой. Серьезные столкновения невероятно редки. Обычно дело ограничивается тем, что седой самец неторопливо подходит к провинившемуся, и тот сразу же принимает позу подчинения. Доминант похлопывает его по спине, изображая ритуальное наказание, и конфликт на этом исчерпывается.
Дольник справедливо называет систему властной иерархии у горилл патриархальной автократией и пишет:
"Вы, конечно, согласитесь, что такого рода отношения бывают и среди людей. Они возможны в большой патриархальной семье или в маленькой конторе, но моделью горилл наши иерархические системы не исчерпываются.
И совершенно ясно, что на такой основе сложную социальную организацию не построишь".
Шимпанзе, который, как мы помним, является самым близким родственником человека среди высших приматов, значительно мельче гориллы. Его рост - около 150 см, вес колеблется от 60 до 80 кг, а карликовый шимпанзе бонобо почти в два раза меньше обыкновенного. Шимпанзе живут мелкими и большими группами (от 30 до 80 особей), последние могут дробиться на подгруппы, долго остающиеся самостоятельными. Иерархия, разумеется, существует, но далеко не такая жесткая, как у павианов и других обезьян открытых пространств (о павианах у нас речь еще впереди). Агрессивные вспышки возникают сравнительно редко, в основном при смене власти в группе и при столкновении равных по рангу самцов, если мало корма. Любопытно, что у шимпанзе, наряду с программами агрессивными, эгоистическими, обнаруживается довольно много альтруистических программ. Наблюдения за этими приматами в естественных условиях показали, что в группе почти всегда присутствуют несколько особей с нетипичным поведением. Они не ввязываются в иерархические стычки, не занимают ни самого высокого, ни самого низкого положения, но при необходимости могут дать отпор агрессии. Порой они вмешиваются в чужие ссоры и не без успеха разрешают конфликт, обнимая соперников. Шимпанзе вообще любят обниматься. Однако чаще они не суют нос в чужие дела, поскольку вполне самодостаточны.
Весьма примечательно, что с самцами, избегающими борьбы за ранг, могут дружить высокопоставленные иерархи, из чего следует, что они рассматривают положение своего приятеля в группе как вполне достойное. Взаимная симпатия вообще занимает важное место в системе социальных связей у шимпанзе. Кроме дружбы на равных, встречается и так называемая покровительственная дружба, когда старший опекает молодого, причем делает это совершенно бескорыстно, не рассчитывая на авансы с его стороны. Очень прочны родственные связи: взрослые сестры помогают друг другу заботиться о младших братьях и сестрах, а брат может помочь бойкому самцу стать вожаком. Особенной устойчивостью отличается связь "мать - детеныш", которая продолжается много лет. Примеров альтруистического поведения сколько угодно: взаимное обучение, сопереживание чужим успехам и неудачам и даже дележка пищи. Надо сказать, что самцы шимпанзе довольно щедро делятся добычей. Удачливого охотника немедленно окружают друзья, а он отрывает кусочки еще теплого мяса и одаривает тех, кому на охоте ничего не досталось. Интересно, что большие куски получают старые самцы, самки, готовые к спариванию, и близкие родственники.
Шимпанзе всеядны, хотя предпочитают растительную пищу - фрукты, орехи, листья и побеги растений; с удовольствием лакомятся термитами и муравьями, иногда охотятся на млекопитающих, не брезгуя и приматами - мартышками, колобусами и молодыми павианами. Впрочем, удельный вес мяса в рационе шимпанзе, как правило, не превышает 5 %. А вот бонобо мяса не ест, однако балуется медом, насекомыми и рыбой.
Система коммуникации шимпанзе достаточно сложна: десятки разнообразных звуков, уханье, лай, хмыканье, визг в сопровождении разнообразных жестов, богатой мимики и выразительных поз. Хотя шимпанзе миролюбивы, при встречах с чужой группой иногда происходят враждебные стычки, которые в редких случаях оканчиваются гибелью животных. Имеются сведения, что победители поедают тела павших врагов.
Альтруистические программы шимпанзе во многом родственны аналогичным программам человека, и ученые справедливо полагают, что такие программы были, по всей вероятности, и у наших предков.
Дольник пишет:
"Но у шимпанзе нет того набора программ жесткой иерархии и боевой организации, которые есть у нас и павианов. Поэтому группа шимпанзе не способна к четким и сложным оборонительным действиям и территориальным войнам. Да эти обезьяны в них и не нуждаются при своем образе жизни и умении лазать по деревьям, от которых обычно далеко не уходят. Спят шимпанзе тоже в безопасности, строя на ночь гнезда на ветвях деревьев".
А теперь давайте поглядим, как живут обезьяны открытых пространств - павианы, гамадрилы, бабуины и прочие. В африканской саванне жизнь суровая, врагов много, а пищи не в изобилии, поэтому без сложной и гибкой общественной организации не обойтись. Тут необходимы бдительность, агрессивность, порядок и строгая регламентация отношений внутри группы. Хотя зоологическая систематика числит павианов по ведомству низших обезьян, они, вне всякого сомнения, ближе всех стоят к антропоидам. (По-английски, например, их называют так же, как и высших приматов, - ape, в отличие от более примитивных низших обезьян, которых обозначают словом monkey.) Нейрофизиологические исследования (в частности, анализ тонкого строения лобной коры) показали, что павиан куда сообразительнее макака и по праву занимает первое место среди низших узконосых обезьян. Безупречная организация павианьего стада идеально приспособлена для выживания в неприветливой, полной опасностей африканской саванне и во многом напоминает человеческий социум. Ничего удивительного в этом нет, ибо австралопитек, давший начало роду Homo, тоже обитал на открытых пространствах Северо-Восточной Африки.
Павианы - довольно крупные животные; например, длина тела павиана-анубиса может достигать 100 см. У них сильные пятипалые конечности с ногтями, короткие стопы и мощные саблевидные клыки. В специальной литературе павианов нередко именуют кинокефалами (собакоголовыми) из-за сильно вытянутого лицевого отдела черепа. Стадо павианов обычно насчитывает несколько десятков голов - от 30 до 80 у анубисов и от 20 до 200 у бабуинов, а вот гамадрилы могут образовывать внушительные сообщества в несколько сотен особей (по некоторым данным, до 700). Они всеядны, но при этом регулярно промышляют охотой на мелкую дичь - зайцев, небольших антилоп, газелей, мартышек. Отличительная черта социальной организации павианов - жесткая иерархия внутри стада, вырастающая из сложной системы соподчинения всех членов группы, причем эта иерархия строится, как правило, по возрастному признаку. На вершине властной пирамиды располагаются несколько патриархов - так называемые самцы-доминанты. Такое доминирование старших по возрасту этологи называют геронтократией - властью стариков. Доминантные самцы просто вынуждены держаться вместе, потому что они уже далеко не молоды и не могут в одиночку противостоять агрессивным и напористым субдоминантам, всеми правдами и неправдами лезущим наверх. Отношения патриархов между собой теплыми не назовешь, но они неплохо ладят друг с другом, поскольку когда-то затратили уйму сил, чтобы пробиться на вершину пирамиды. Поступаться своим высоким иерархическим рангом они не намерены и потому правят, так сказать, коллегиально, отражая натиск более молодых самцов. Это не крепкая мужская дружба, а вынужденный союз, помогающий легче удержать власть.
Доминирующее положение в группе далеко не всегда занимает самый сильный физически или наиболее сообразительный самец. Высокий иерархический ранг никак не связан и с моральными качествами претендента. Мудрый вождь, в меру строгий, но, как водится, справедливый, - опасная иллюзия, творимая толпой униженных и оскорбленных, которые из кожи вон лезут, чтобы наделить выскочку всеми мыслимыми добродетелями. Тут говорит не рассудок, а инстинкт - рабская привычка приматов к повиновению, глубоко сидящая в наших генах. Необходимо раз и навсегда усвоить простую истину: чтобы пролезть наверх и повысить свой социальный статус, не требуется, как правило, ничего, кроме агрессивности и напористости. Побеждает тот, кто может долго и упорно угрожать, неутомимо давить на психику оппонента, а сам при этом устойчив к чужим угрозам. Наглость - второе счастье, справедливо говорят в народе.
Властные жесты, уверенные интонации, неторопливые и полные достоинства движения, твердый взгляд - все это производит подавляющее впечатление на окружающих, и с таким человеком предпочитают на всякий случай не связываться. Глубоко внутри у нас спрятан непрерывно щелкающий анализатор чужих и своих эмоций: если некто ведет себя уверенно и властно, значит, это неспроста - быть может, у него большие связи, или сам он крепкий орешек; если кажется сильным, значит, такой и есть на самом деле, а потому лучше отойти в сторону… Непроизвольное эмоциональное прогнозирование работает с опережением и сворачивает логику происходящего в акт элементарной животной трусости.
Коротко подытожим сказанное. Поскольку все решает уровень агрессивности, то наверху может оказаться кто угодно - жесткий, но толковый руководитель, пекущийся прежде всего о деле, или чванливый дурак, окружающий себя шестерками и подхалимами. Человек разумный - в высшей степени иерархическое животное, он унаследовал от своих предков сложные программы соподчинения и в этом смысле мало чем отличается от обыкновенного павиана.
Иерархия вездесуща. В "незамутненном" виде ее можно найти в дворовых компаниях подростков. Обязательно появляется неформальный лидер (этологи называют таких потенциальными доминантами), и сразу же возникает иерархия, спонтанно и стремительно. Если лидер великодушен, смел и вдобавок неглуп, рождается здоровый социальный организм с более или менее справедливым распределением ролей. А вот если на вершину пирамиды взбирается жестокий и беспринципный тип, он немедленно окружает себя подхалимами. Подобный сценарий реализуется в армии (ибо пресловутая дедовщина есть не что иное, как неформальная иерархия в крайнем своем выражении), в молодежных бандах, а также в тюрьме и на зоне. В последнем случае это почти правило: пахан всегда окружен лизоблюдами и подпевалами, готовыми растерзать любого по приказанию вожака.
Подобное поведение обнаруживается, например, у таких обезьян, как макаки. Они мельче павианов, тоже проводят много времени на открытых пространствах и живут большими стадами - до 200 особей. Иерархические отношения в группе не такие жесткие, но все-таки достаточно строго поддерживаются. Борьба за доминирование занимает у этих обезьян довольно много времени. При этом суд вершит не союз патриархов, как у павианов, а один доминант, без труда удерживающий всех в повиновении. Объединяться с кем-либо нет нужды, поскольку макаки имеют отвратительную поведенческую программу, встречающуюся и у некоторых других видов высших млекопитающих (например, у собак). Кто внимательно читал "северные" рассказы Джека Лондона, должен помнить, как происходит выяснение отношений в стае полудиких ездовых собак. Претендент на первое место затевает с вожаком стычку, а расположившаяся вокруг стая следит за ходом поединка. Если один из противников начинает сдавать или падает, другой может спокойно отойти в сторону: свора бросается на неудачника и рвет его на части.
Макаки поступают так же. Доминанту достаточно только приступить к наказанию подчиненного, как остальные радостно спешат на помощь, причем наибольшую активность проявляют нижайшие из низших, ютящиеся на самом дне пирамиды. Психологическая подоплека этого феномена лежит на поверхности: забитые и бесправные обитатели дна, унижаемые и третируемые, обычно могут переадресовывать накопившуюся агрессию только неодушевленным предметам. Понятно, что такая разрядка приносит мало радости, а тут вдруг открывается возможность отвести душу. Вчерашние парии получают карт-бланш и с упоением травят неугодного: бьют и кусают несчастную жертву, бросают в нее калом, тычут подвернувшейся под руку палкой. Интересно, что к этому подключаются и самки, обычно не играющие в иерархические игры самцов, причем действуют усерднее всех. Дольник пишет: "Такой простой механизм позволяет доминанту без особого риска для себя подавлять нижестоящих. Стоит только начать, а дальше общество докончит".
Коллективные расправы всегда осуществляются руками негодяев и люмпенов, обитателей социального дна, не желающих и не умеющих отвечать за свои поступки. Никакой вины они за собой не чувствуют: а что такого, как люди, так и я…
Даже на такой крошечной модели, как очередь в магазине, можно увидеть, насколько эффективно работает эта гнусная программа. Хамоватой продавщице, как правило, не составляет никакого труда натравить очередь на покупателя, вздумавшего качать права, пусть даже он печется об общих интересах. Хорошо написано об этом у Дольника: "Вы замечали, что легче всего ей втянуть тех, кто подсознательно чувствует себя ниже и слабее других: женщин легче, чем мужчин, пожилых женщин легче, чем молодых, ближайших к продавщице покупателей легче, чем стоящих дальше? Вы думаете, продавщицу этому тонкому психологическому приему нужно учить? Нет, она его быстро находит в своем подсознании".
Стоит ли удивляться, что на такой богато унавоженной почве легко распускаются самые отвратительные тиранические режимы? Все без исключения тираны стремятся взять деятельную и вменяемую оппозицию к ногтю и опираются на народ, на так называемое агрессивно-послушное большинство, которое восторженно рукоплещет отцу родному, когда тот устраивает показательную выволочку одному из своих сатрапов. Если же опальный вельможа, потеряв нюх, продолжает кочевряжиться, то его под белы рученьки оперативно препровождают в места, не столь отдаленные. И это еще не самый плохой вариант: в менее гуманные времена таких упрямцев без долгих разговоров отдавали рассерженной толпе, и тогда уже она вершила свой скорый суд.
Однако вернемся к нашим павианам - вздорным, жестоким, но все-таки не таким подлым, как макаки, забрасывающие собратьев экскрементами. Мы помним, что стержнем строгой павианьей иерархии является возрастной принцип, который время от времени может нарушаться. При прочих равных пожилой член стада всегда стоит на голову выше, чем агрессивный молодняк, но дерзких и честолюбивых субдоминантов такой порядок вещей часто не устраивает. Они создают дружественные союзы, прекрасно понимая, что совместными усилиями повысить свой иерархический ранг куда проще, чем действуя поодиночке. Подобная стратегия оправдывается далеко не всегда, поскольку молодые самцы предают друг друга, особенно если вдруг выясняется, что у объекта их притязаний тоже имеется сильный партнер. Череда распасовок может продолжаться достаточно долго, пока наконец не оформится прочный и надежный союз, готовый пробиваться наверх всеми правдами и неправдами. Вот из таких упертых молодых самцов, крепко держащихся друг за друга, получаются потенциальные иерархи, имеющие в перспективе шанс взобраться на вершину пирамиды.
Юрий Нагибин в своей замечательной "Книге детства" исчерпывающе описал механизм выстраивания властной вертикали у подростков. Он рассказывает о том, как пренебрег неписаным законом возрастного соподчинения - в честном поединке начистил морду парню, который был много старше него, но вместо ожидаемых лавров получил отлуп.