В феврале 1956 года уже знакомый нам Г. А. Петров, бывший оперуполномоченный второго отделения особого отдела Управления НКВД по Ленинградской области, осужденный в январе 1935 года к трем годам лишения свободы за потерю классовой бдительности, преступно-халатное отношение к работе и незаконное водворение гражданки Волковой в психиатрическую больницу, обратился с жалобой в порядке надзора в Прокуратуру СССР.
Во второй половине 1934 года, писал Петров, его коллега Григорий Ильич Драпкин передал ему письмо, написанное малограмотным почерком за подписью Волковой, которая сообщала, что в Ленинграде существует контрреволюционная организация под названием "Зеленая лампа" в количестве 700 человек.
Передавая указанное письмо Петрову, Драпкин с усмешкой сказал, что у этой гражданки "не все дома", что она ему также неоднократно писала о контрреволюционных разговорах среди красноармейцев, с которыми она встречалась, и что все, что она писала, никогда не подтверждалось.
"Кроме того, Драпкин тогда еще мне сказал, - писал проживавший тогда во Львове Петров в Прокуратуру Союза в надежде на реабилитацию, - что Волкова писала также и в управление уголовного розыска по Ленинградской области и давала "липовые дела" и что там от нее еле избавились. Официальным секретным сотрудником Волкова никогда не была и все это делала по собственной инициативе".
Ошибался Петров. М. Н. Волкова с 1931 года числилась платным секретным сотрудником органов госбезопасности! Перед этим она прошла неплохую осведомительскую школу в управлении уголовного розыска.
За игнорирование сообщений Волковой и водворение ее в психиатрическую лечебницу были арестованы и осуждены на сроки от двух до десяти лет двое работников Ленинградского управления НКВД, в том числе Г. А. Петров, и, как можно догадаться, упоминаемые выше Янишевский, Бальцевич, Мосевич, Белоусенко. Случилось это в январе 1935 года.
По ранее сообщенным Волковой данным, как докладывали председателю КГБ полковники Доброхотов и Каллистов, органами НКВД было арестовано 26 человек по обвинению в проведении контрреволюционной антисоветской деятельности. В процессе следствия было дополнительно арестовано еще 37 человек.
Произведенная в 1955 году УКГБ по Ленинградской области проверка установила: лица, арестованные в 1934 году по доносам Волковой, на суде от всех ранее данных ими показаний отказались и виновными себя ни в чем не признали. Большинство из них были осуждены на сроки от двух до десяти лет лишения свободы.
В справке на имя председателя КГБ дается негативный образ сексотки. Начиная с 1935 года и до момента "изучения" ее творчества в 1956 году она непрестанно писала большое количество писем и заявлений, в том числе анонимных, в партийные и советские инстанции, а также в органы госбезопасности. Сколько всего ею написано, точно установить не представлялось возможным. Только в УМГБ по Ленинградской области с 1948 по 1955 годы от нее поступило около 90 заявлений. Писала на своих соседей по квартире, на знакомых, на дочь, на своего сожителя и всех их обвиняла в тяжких преступлениях. По мнению авторов справки, органы госбезопасности придавали ее заявлениям особое значение, и лиц, которых обвиняла Волкова, как правило, арестовывали, потому что она в своих заявлениях ссылалась на личное знакомство со Сталиным и другими руководителями страны. Вызванная в КГБ СССР в 1956 году, она на допросе показала, что в связи с подачей ею заявлений неоднократно бывала на приемах у Ежова, Берии, Абакумова, а в ночь с 29 на 30 августа 1949 года была принята в Кремле лично Сталиным.
Однако вернемся к убийству Кирова. О предшествовавших ему событиях в письме в ЦК КПСС от 30 мая 1956 года она рассказывает так. В 1934 году, летом, будучи у своей землячки Морозовой Марии Васильевны, случайно попала на собрание бывших "зеленых". То есть в собрании не участвовала, а сидела с томиком Пушкина за ширмой, которой была перегорожена комната подруги. По другую сторону пировали и спорили неизвестные. Прислушавшись к их разговорам, она поняла, что речь шла о предстоящей революции или восстании. В два часа ночи собралась домой, землячка проводила до лестницы. "Что это за люди"? - спросила у нее. Она ответила, что земляки, и назвала многих по фамилии.
Поскольку в то время Волкова, по ее признанию, состояла негласным сотрудником в райотделе ОГПУ Смольнинского района, то назавтра поехала к начальнику Малинину. Однако руководство поменялось, и вместо Малинина сидел другой человек - Соколов. Он принял Волкову, выслушал ее и дал задание познакомиться ближе с этими людьми, но ни в какие дела не вмешиваться. Там она познакомилась с гражданином по фамилии Дубинский, у которого было еще две фамилии - Николаев и Садиков.
"С этим человеком, - пишет Волкова, - я встречалась часто, по просьбе и заданию Соколова я с ним гуляла, от него мне было известно, что в Ленинграде существуют контрреволюционные группы, возглавляемая Котолыновым, вторая Шацким (правильно Шатским. - Н. З.). Николаев меня не раз брал с собой к своим друзьям, к Котолынову и Звездочкину (правильно Звездову. - Н. З.). Два раза мы с ним ходили в немецкое консульство получать деньги. Один раз получили 10 000 рублей, второй раз 15 000 рублей… Позднее мне Николаев рассказывал, что в Ленинграде будет убит Киров, а в Москве Молотов и Ворошилов. Это будет одновременно в один день и час, чтобы сбить всех с толку. В Ленинграде предстоит Шацкому и ему, а в Москве - Смирнову (этого Смирнова я видела, чуть выше среднего роста, с черной бородой).
Я по просьбе Николаева отвозила два письма - одно ст. Вырица к Звездр. (фамилия, скорее всего, недописана. - Н. З.), второе - ст. Подборовье к Маслакову. Эти письма моим начальником Соколовым были скопированы, после чего я их отвезла по назначению. Из Вырицы я привезла письмо работнику Смольного - зам. зав. орготделом Мясникову и письмо и 5000 руб. работнику Смольного Коршунову… Начальник Соколов эти письма также скопировал, а потом я вручила их по назначению. От Николаева мне было известно несколько человек, работников Смольного: зав. орготделом Ленсовета Зельцер, его заместитель Мясников, директор авторемонтного завода "АТУЛ" Сосицкий, начальник Ленжилуправления Левин, его бывший заместитель по ЛСПО Лискович (ныне работающий там же), начальник транспортного отдела Власов, Смирнов из Москвы, Ратайчик из Москвы, посол в Англии на букву У., фамилии точно не помню, она мудреная. Это группа Котолынова и еще группа Державина диверсионная: Леванов, Смирнов, Голубев, Белоусов, Шувалов, Петухов…".
Далее Волкова описывает, как в сентябре 1934 года ее вызвали в Главное управление ОГПУ по Ленинградской области. Сотрудник Дрябин (правильно Драпкин. - Н. З.) задал ей ряд вопросов, потом отвел к своему начальнику Бальцевичу. Там был Петров. "Они спросили меня, знаю ли я, что в Ленинграде существует контрреволюционная группа и предстоит убийство Кирова. Я ответила, что да, но только не знаю день и час. Тогда Бальцевич сел рядом со мной, мне сказал: "Слушай, Волкова, откажись от всего. Скажи, что контрреволюционная группа не существует и убийства не предстоит, тогда тебе все будет, а если не хочешь идти с нами рука об руку, то вплоть до расстрела". Я Бальцевичу ответила, что стрелять вы можете, но я от своих слов не откажусь. Тогда Бальцевич сказал: "Сажай ее, Петров, что ты с ней разговариваешь". И меня посадили в одиночную камеру 36. Там я просидела 5 дней… Потом через несколько дней отпустили, взяв с меня подписку о невыезде из Ленинграда. После того, как я вышла из дома предварительного заключения, я пошла на пленум райсовета, ибо я была член Совета. После пленума явилась домой. Дома меня ждал Николаев, и мы с ним поехали в Лигово… Дорогой в машине меня Николаев спросил: скажи правду, ты на нас заявляла в ОГПУ, его об этом предупредил Запорожец (зам. начальника Управления НКВД по Ленинградской области. - Н. З.). Я засмеялась, обозвала его сумасшедшим, но он мне сказал, что если это правда, то первая пуля из его нагана будет моя, я сказала - принимаю. Наш разговор на этом закончился…".
КГБ дистанцируется
Наверное, мы никогда не узнаем, что говорила Волкова на допросе у Сталина. Если она сообщила правительственной комиссии, приехавшей в Ленинград, хотя бы небольшую толику из того, о чем поведала в письме в ЦК КПСС в 1956 году - ее свидетельства, несомненно, сыграли зловещую роль в судьбе И. Котолынова, Н. Шатского и других лиц, обвиненных в террористическом акте и создании контрреволюционной организации. Не говоря уже о стрелявшем в Кирова Николаеве, с которым Волкова, по ее уверениям, была лично знакома и даже близка.
Однако проверка, проведенная КГБ СССР в 1956 году, не подтвердила заявлений Волковой о ее знакомстве с Николаевым и его сообщниками Котолыновым, Смирновым и другими. Во всяком случае, до 1936 года она никогда не сообщала об этом. И только в 1936 году появились ее первые утверждения о знакомстве с убийцей Кирова - в связи с обвинениями в преступных связях с Николаевым ряда своих знакомых.
"На допросе от 8 июня 1956 года, - докладывали председателю КГБ полковники Доброхотов и Каллистов, - будучи уличена в том, что она в течение ряда лет клеветала на честных людей, Волкова признала, что с Котолыновым и Смирновым она никогда знакома не была, что эти фамилии были подсказаны ей Ежовым, который показал ей их фотографии и сказал, что она должна была их видеть на сборищах контрреволюционных организаций и предложил запомнить их. После этого, как показала Волкова, она и стала указывать в своих заявлениях о том, что встречалась с Котолыновым и Смирновым и знала о их контрреволюционной террористической деятельности. Одновременно Волкова показала, что у нее действительно был знакомый по фамилии Николаев, но является ли он убийцей С. М. Кирова, она не знает и утверждать этого не может.
Волкова показывает, что в 1935 году в НКВД СССР ей предъявили фотографию человека и заявили о том, что этот человек является ее знакомым Николаевым, который убил С. М. Кирова. Как говорит Волкова, она сначала заявила, что предъявленное на фотографии лицо ей не знакомо, но когда работник НКВД ей ответил: Как же так, вам эту фотографию показывал тов. Сталин, и вы в ней опознали Николаева, почему же вы теперь не узнаете ее?. И после этого, как показала Волкова, она подтвердила, что на предъявленной ей фотографии она опознала своего знакомого Николаева и с тех пор во всех случаях, когда показывали ей фотографию этого человека, опознавала в ней своего знакомого Николаева, чего утверждать в действительности сейчас не может.
Следует отметить, что, давая словесный портрет убийцы С. М. Кирова Николаева и сообщая его характеризующие данные, Волкова описывает его не так, как описывается он официальными документами, имеющимися в его следственном деле".
Авторы справки считают установленным, что Волкова никогда не имела никакого отношения к Николаеву - убийце Кирова и к другим лицам, привлеченным к ответственности с ним.
Однако в письме в ЦК КПСС Волкова упрямо ссылается на Николаева, который говорил ей, что в группе Шатского жребий убить Кирова выпал на самого Шатского. Шатский начал изучать маршрут, по которому обычно следовал Киров. Что касается Николаева, то он решил убить Кирова у его дома…
Шатскому Николаю Николаевичу в ту пору было 35 лет. Работал инженером в Ленинградском электротехническом институте. Разделял взгляды Троцкого, за что и был исключен из партии в 1927 году. Арестован 5 декабря 1934 года, расстрелян через 24 дня - 29 декабря.
В письме есть такой эпизод. Николаев рассказывал Волковой, что, когда Киров садился в машину, он, Николаев, встал на подножку, делая вид, будто хочет что-то спросить. На самом же деле намеревался выстрелить в Кирова. Однако это не удалось: снял комендант, который охранял Кирова. Как прореагировал на это Николаев? Он сказал: вот дураки, в кармане было задание, в рукаве наган, показал партбилет и тот не свой, и меня отпустили. Теперь, говорит, его буду караулить в Смольном, чтобы опередить Шатского.
Именно об этом она написала из психиатрической лечебницы на имя Кирова. Как Николаев хотел пристрелить Кирова у его дома, как его сняли с подножки автомобиля, отправили в ОГПУ и там отпустил Запорожец, и как Николаев теперь будет караулить Кирова в Смольном. О том, что в один день и час должен Смирнов, работник Совнаркома, убить Молотова и Ворошилова.
Если КГБ считает установленным факт, что Волкова никогда не знала убийцу Кирова, то откуда ей стал известен описанный ею случай задержания Николаева у дома Кирова? Этот случай действительно имел место 15 октября 1934 года. Николаев был задержан у дома 26/28 по проспекту Красных Зорь, где проживал Киров, сотрудником 17-го отделения милиции и доставлен в Управление НКВД по Ленинградской области. Бродившего возле начальственного дома подозрительного субъекта обыскали и допросили начальник отделения правительственной охраны Ленинградского управления НКВД Котомин и начальник оперативного отдела Губин. Однако вскоре отпустили. На каком основании - трудно судить. Скорее всего, за отсутствием компрометирующих улик.
Об этом эпизоде Волкова сообщила в своем письме на имя Кирова из психиатрической лечебницы 28 октября. Но, как известно, письмо не сохранилось. Его вроде бы порвал Бальцевич - "там не дело было написано". И вообще, о предупреждающем сигнале агентессы НКВД мы знаем из ее заявления в ЦК. Но ведь написано оно было в мае 1956 года, спустя три месяца после XX съезда, на котором прозвучал закрытый доклад Хрущева о сталинских репрессиях. Доклад был разослан на места, с ним знакомили партийные организации. Говорилось в нем и о странных обстоятельствах, связанных с убийством Кирова. Может, Волкова именно оттуда и почерпнула свои сведения о задержании Николаева возле дома Кирова?
Каким образом Сталин вообще узнал о существовании Волковой, прежде чем потребовал доставить ее на допрос к нему лично? Да и был ли допрос?
Допрос был. Об этом свидетельствует и Г. А. Петров, бывший оперуполномоченный второго отделения особого отдела Управления НКВД по Ленинградской области. Когда его вызвали в Смольный к Сталину, он увидел там Волкову. По словам Петрова, Сталин и Ягода задали ему ряд вопросов по ее материалам. Он объяснил, что все материалы Волковой не соответствуют действительности, так как они были оперативно и тщательно проверены и ничего в них не подтвердилось.
Откуда Сталину стало известно о Волковой? По ее словам, от Ильина, которому она написала из психиатрички 26 ноября. Однако в справке КГБ на имя Серова изложена другая версия: "После злодейского убийства С. М. Кирова прибывшая правительственная комиссия ознакомилась со всеми имевшимися в УНКВД оперативными материалами, носящими террористический характер. По указанию тов. Сталина Волкова была вызвана в Смольный, где с ней беседовали все члены правительственной комиссии".
Короче, изучили все донесения секретных сотрудников, хранившихся в Большом доме на Литейном проспекте, в которых содержались агентурные сведения террористического характера. О плодовитости сексотки Волковой мы знаем, и ее материалы не могли не остаться без внимания московской комиссии.
"В результате беседы с гр. Волковой, а также рассмотрения материалов проверок, имеющихся в КГБ по ранее поданным ею заявлениям, установлено, что показания, которые она давала в 1934 году, никакого отношения к убийству С. М. Кирова не имели".
Такое резюме содержится в сопроводительной записке председателя КГБ Серова к справке КГБ о результатах проверки письма Волковой. Оба документа адресованы секретарю ЦК КПСС Аристову.
Из расследования КГБ следует, что уличенная во лжи гражданка Волкова призналась: настоящего убийцу С. М. Кирова - Николаева, а также Котолынова она ранее никогда не знала, а эти фамилии и их фотографии ей были показаны Ежовым и другими работниками НКВД. Поэтому она и не допрашивалась по делу Николаева и других. В 1934 году она донесла в органы госбезопасности о существовании в Ленинграде и области контрреволюционной группы, состоящей из ее земляков, бывших кулаков, которые якобы вели антисоветские разговоры и подготавливали покушение на жизнь Кирова. Однако предварительной проверкой сообщения Волковой подтверждения не нашли.
Исходя из того, что "гр. Волкова, как правило, пишет клевету", Серов докладывал в ЦК, что КГБ "…полагает в дальнейшем никаких проверок заявлений гр. Волковой не проводить".
Жизнь не так проста. Она еще проще
Ха! Не на ту напали!..
После беседы в КГБ в Москве Волкова написала новое заявление. В нем она отказалась от своих показаний и обвинила тех, кто с ней беседовал, в том, что они заставили ее насильно подписать эти показания.
Кем же была в действительности гражданка Волкова М. Н., 1906 года рождения, русская, уроженка села Ильинское Владычинского района Ярославской области, образование пять классов, беспартийная, проживавшая в Ленинграде, работавшая в 1956 году паспортисткой, умершая в 1971 году и перед тем почти не покидавшая психиатрическую больницу?
Психически ненормальной? Согласно объяснениям работников НКВД Ленинграда, причастных к направлению ее в октябре 1934 года в психиатрическую лечебницу на обследование, Волкова вела себя странно. В июне 1940 года она прошла амбулаторно-психиатрическую экспертизу.
У пациентки обнаружили признаки параноидного развития личности. Ввиду наличия элементов бредовых высказываний рекомендовалось обследовать ее нервно-психическое состояние в стационарных условиях.
Однако рекомендация экспертной комиссии выполнена не была. В 1952 году УМГБ по Ленинградской области вновь подняло вопрос об обследовании Волковой, но направление ее на экспертизу было запрещено Гоглидзе. До 1956 года официального заключения о ее психическом состоянии не имелось. Руководство в Москве почему-то запрещало медицинское освидетельствование секретной сотрудницы, производившей на местную госбезопасность впечатление психически ненормального человека. На учет в психдиспансер ее поставили в 1956 году, уже при Хрущеве.
А может, она была сверхсекретным осведомителем? Настолько глубоко законспирированным, что местное управление НКВД и не подозревало об эшелонах, которые она обслуживала, наивно полагая, что те донесения, которые ложились на их столы, это и есть весь результат ее работы. Вспомним, как характеризовал ее Петров, не последний человек в особом отделе Управления НКВД по Ленинградской области, спустя 22 года: официальным секретным сотрудником Волкова никогда не была и все это делала по собственной инициативе. Не знал даже он, проверенный и перепроверенный!
Если исходить из этого предположения, то становится понятно, почему Волкова не допрашивалась по делу Николаева - те, на кого она работала в действительности, не хотели засвечивать ценного агента, работавшего под простушку, слегка стукнутую "пыльным мешком". Тогда логическое обоснование приобретает факт высокого покровительства - выделение квартиры, встречи с Ежовым, Берией, Абакумовым. И даже со Сталиным, который, как помнит читатель, принимал ее в ночь с 29 на 30 августа 1949 года. Можно, конечно, сомневаться в достоверности этой встречи, но установлено, что в конце августа 1949 года она действительно передала на имя Сталина сообщение о враждебной деятельности некоторых лиц в Ленинграде, и что Сталин лично отдал указание об их аресте. Разве не говорит это о доверии, которое оказывал ей вождь - даже если ночной встречи не было?