Новейшие исследования показывают - Сталин имел своих тайных осведомителей, которые работали только на него. В частности, в Париже действовал кружок бывшего военного и морского министра Временного правительства А. И. Гучкова, который сначала работал на разведку немецкой армии, а потом перешел в ведение гестапо. В недрах этого кружка действовал агент Сталина, передававший информацию непосредственно генсеку. Этим агентом была родная дочь Гучкова. О ее подлинной роли не знало даже руководство ОГПУ.
Г. А. Петров называет Волкову малограмотной и малоразвитой. Работала где-то уборщицей, возраст 20–23 года, по социальному происхождению - из крестьян. Что с нее возьмешь?
Не скажите, Георгий Алексеевич! Маруся была девушкой смышленой, понятливой. Мало ли, что всего пять классов. Помните, сидела у своей землячки Морозовой с томиком Пушкина в руках. Была членом Смольнинского райсовета. Обладала феноменальной памятью. Начитанностью превосходила многих. А что еще нужно осведомителю? Выстраивать собранные сведения в логическую цепочку - это дело других работников. Задача таких, как Волкова, - собрать, выудить эти сведения.
Хотя, как говорят французы, жизнь не так проста. Она еще проще. По версии расследователей этой темной истории, не исключено, что Волкова ловко использовала создавшуюся ситуацию в корыстных целях, спекулировала ею. Изменилась политическая обстановка в стране, под сомнение взята сталинская версия убийства Кирова, почему бы не оказаться полезной новым властям? Старые-то ведь хорошо платили, а к хорошему привыкаешь быстро.
Письмо профессора Дембо
В июле 1988 года в комиссию Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями 30-40-х годов, поступило письмо из Ленинграда. Оно было зарегистрировано и показано Горбачеву.
"Вероятно, я один из немногих оставшихся в живых людей, которые были в той или иной степени близкими свидетелями событий, связанных с убийством С. М. Кирова, - читал генсек первые строчки письма. - Решил я об этом написать потому, что мне уже 80 лет (я родился в 1908 году) и сколько мне еще осталось жить - неизвестно. Во всяком случае, не очень много".
Далее автор письма рассказывал о себе. Он, молодой врач, с 1932 до 1941 года работал в так называемой Ленинградской лечебной комиссии - больнице имени Свердлова, обеспечивающей медицинское обслуживание руководящих работников Ленинграда. В тот трагический 1934 год ему было 26 лет.
Пробежав глазами объяснение, почему он, профессор медицины А. Г. Дембо, решил взяться за перо - может быть, это поможет хотя бы немного разобраться в том, что тогда произошло - Горбачев остановился на интригующей затравке. Речь шла о пережитой профессором стрессовой ситуации, о событии, вероятно, никому не известном, но которое, на взгляд профессора, имело прямое отношение к убийству Кирова, вернее, к его подготовке. Правда, мысль об этом пришла уже после выстрелов в Смольном.
Горбачев обладал огромной информацией о декабрьской трагедии 1934 года. И тем не менее эпизод, описанный профессором Дембо, был для него в диковинку.
В Ленсовете, сообщал Дембо, управляющим делами работал в ту пору Борис Николаевич Чудин. Это был молодой, энергичный, доброжелательный человек. У Дембо с Чудиным сложились очень хорошие отношения на основе личной взаимной симпатии.
В первой половине 1934 года у него случился ряд несчастий - умерла мать, умерла молодая жена, умер водитель его машины. Он очень от всех отдалился, стал замкнут и мрачен. Совершенно неожиданно около него появился парень по имени Саша, много моложе его. Он, по словам людей, близко знавших Чудина, вел себя нагло, но ему все сходило с рук.
Незадолго до убийства Кирова, поздно вечером, Чудин позвонил Дембо. Чудин был очень взволнован и умолял прийти немедленно. По голосу врач понял: случилось нечто экстраординарное, и тут же помчался к нему. Жили они друг от друга в пяти-семи минутах ходьбы.
Дембо застал Чудина очень возбужденным, полуодетым. В полном отчаянии Чудин сообщил, что Саша застрелился. И действительно, в комнате поперек кровати в трусах лежал мертвый Саша с пулевым ранением в области сердца.
В квартире Чудина находились его заместитель, по фамилии, кажется, Беляков, и начальник ленинградской милиции, фамилию которого Дембо не помнит. Начали искать пистолет, но его не было. Чудин на этот вопрос не ответил. Позднее выяснилось, что этот пистолет был у Чудина в одном из валенок, в которых он ходил по квартире.
Чудин куда-то позвонил по телефону, и через короткое время на машине приехала какая-то женщина. Беляков и начальник милиции сказали Дембо, что это жена начальника НКВД Ленинграда Медведя. Женщина закрылась с Чудиным в другой комнате, и там шел очень бурный разговор. Затем дверь открылась, женщина, выходя, потушила в комнате свет и быстро уехала. После того, как погас свет, в комнате раздался выстрел. Это Чудин выстрелил себе в сердце.
Поскольку он, по-видимому, во время выстрела глубоко вздохнул, то пуля попала в легкое. Он был жив. Ему тут же вызвали скорую помощь. Дембо позвонил в больницу имени Свердлова, попросил вызвать хирурга профессора Добротворского и подготовить операционную. Дембо увез Чудина на "скорой" в больницу, и что было дальше в квартире - не знает.
Ранение было тяжелое. Добротворский оперировал долго. После операции Чудин не приходил в себя, и Дембо ушел домой. Через некоторое время ему позвонили и сообщили, что Чудин пришел в себя и просит его немедленно прийти к нему, так как хочет сказать ему что-то очень важное. Дембо кинулся в больницу, но было уже поздно - Чудин скончался.
"Вся эта история осталась неясной, - сообщал старый профессор. - Было ли самоубийство Саши или его убийство, какая тут связь с женой Медведя и т. п. Поскольку я видел в квартире Чудина начальника милиции, я посчитал, что все, что надо в таких случаях делать, - сделано".
Далее следовало подробное описание того, что случилось первого декабря. Дембо по распоряжению заведующего медсектором Ленлечкомиссии Вайнберга поехал на дежурной машине за профессором Добротворским и вместе с ним поднялся в кабинет Кирова. Сергей Миронович лежал на длинном столе, за которым, по-видимому, проводились совещания.
Дембо приводит много подробностей, в основном, медицинских. Как пытались делать искусственное дыхание, как делали снимки черепа, как составляли акт. Рентгеноскопия показала, что пуля лежала острием к входному отверстию, расположенному на затылке. Такое странное положение пули объяснялось тем, что выстрел был сделан с очень близкого расстояния, и она, ударившись о лобную часть, развернулась и произвела значительные разрушения в мозгу. Смерть была мгновенной. Потом делали посмертную маску с лица, снимали гипсовые слепки с рук.
Перевозка тела в морг больницы. Вскрытие. Подготовка тела к перевозке в Таврический дворец - для прощания. Нескончаемые колонны ленинградцев. Отправка тела в Москву… А вот и точка зрения Дембо о случившемся.
"По общему мнению" людей, близко стоявших к тому событию, "охранник Кирова Борисов знал о готовившемся покушении и умышленно оставил Кирова одного".
Доказательства: в сопровождении Борисова Киров приехал в Смольный, поднялся по главной лестнице на третий этаж и пошел направо по коридору, направляясь к своему кабинету. Борисов за ним не последовал, а ушел обратно. Киров между тем повернул налево в коридор, где были его и Чудова кабинеты (по левой стороне коридора), и подошел к своему кабинету. Коридор был плохо освещен. У двери кабинета стоял Николаев. Надо полагать, что Киров его не заметил, прошел мимо, и Николаев выстрелил ему в затылок с очень близкого расстояния. После этого Николаев выстрелил в потолок, отбросил пистолет и упал, симулируя покушение и на него.
"У всех нас было четкое впечатление, что это дело рук Ленинградского НКВД". Дембо имеет в виду ликвидацию Борисова, которого везли на допрос к Сталину в открытой грузовой машине.
Доказательства: это была инсценированная авария, Борисова выбросили из машины головой вниз на асфальт. Это было сделано по указанию руководства НКВД из опасений, что Сталин с его авторитетом заставит Борисова рассказать истину. Люди, которые об этом говорили, исчезли в период репрессий. "Я, наверное, был слишком незначительной фигурой и потому уцелел".
"И все же кажется мне, что нет достаточно убедительных фактов, подтверждающих непосредственное участие Сталина в убийстве С. М. Кирова".
Доказательства: Киров был очень умным и проницательным человеком. Неужели он не смог бы различить в поведении Сталина предательство? Нет, Дембо не сталинист, у него лично нет никаких оснований хорошо относиться к Сталину: по "делу врачей" был исключен из партии, уволен с работы и вот-вот должен был быть арестован.
Так кто же стоял за спиной Николаева? "На мой взгляд, Киров был очень близким к Сталину человеком, который мешал группе преступников из НКВД (Ягода, Ежов, Берия и другие) влиять на Сталина. Думаю, что он был тем человеком, который не давал проявляться всем отрицательным качествам Сталина". За это Кирова и убрали.
Неизвестно, какие мысли и чувства овладели последним генсеком, когда он закончил чтение исповеди старого профессора. Осталась только его резолюция: "1. Ознакомить членов Политбюро ЦК КПСС (вкруговую). 2. Тт. Медведеву В. А., Пуго Б. К.". И подпись - М. Горбачев.
Остается лишь добавить, что ровно 31 год назад до этого комиссия под председательством Молотова докладывала в ЦК КПСС: "В связи с давностью срока событий и смертью лиц, которые могли бы внести ясность в это дело, собрать материалы, которые дали бы возможность установить, была ли гибель Борисова результатом умышленного убийства или автомобильной катастрофы - аварии, не представляется возможным. Поэтому считаем целесообразным дальнейшую проверку этих вопросов закончить".
Что же касается профессора Дембо, то вскоре после своей исповеди в ЦК он уехал из страны навсегда.
Глава 5
НОЖ С КРИВЫМ ЛЕЗВИЕМ
Актриса Зинаида Райх была женой Сергея Есенина. Потом она вышла замуж за режиссера Всеволода Мейерхольда. Оба имели громкие имена, пользовались большой популярностью при жизни.
А потом Зинаиду убили. В ее же собственной квартире. Это убийство не раскрыто до сих пор. Последний раз его расследованием занимались при Михаиле Горбачеве.
Дом в Брюсовском переулке
Дом этот цел и поныне. Расположен он на теперешней улице Неждановой, а во время совершенного здесь жуткого злодейства относился к Брюсовскому переулку и имел порядковый номер 12. Добротную кирпичную коробку построили в 1928 году. Мало кто из сегодняшних москвичей знает, что это первый кооперативный дом в городе, возведенный при советской власти. Именно тогда родилась широко известная аббревиатура - ЖСК. Владельцами квартир в престижном доме были люди сплошь знаменитые - актеры, режиссеры, музыкальные деятели. Просторную четырехкомнатную квартиру под номером 11 на втором этаже занимал Всеволод Эмильевич Мейерхольд.
В момент вселения в новый дом Мейерхольд купался в лучах мировой славы. Он был руководителем театра, носившего его имя, куда хаживала тогдашняя московская богема. Мейерхольда знал как Старый, так и Новый свет. В репетиционном зале при его появлении помощник режиссера командовал: "Встать! Мастер идет!". Для театра на Триумфальной площади начали строить огромное новое здание.
Под стать большому, знавшему себе цену художнику, была и его жена. Зинаиду Николаевну Райх знали не только как красивую женщину, но и как талантливую актрису, игравшую заглавные роли в спектаклях ее мужа. Подлинным чудом стала "Дама с камелиями" по Александру Дюма-сыну. Вся культурная Москва ходила на этот спектакль с несравненной Зинаидой Райх в заглавной роли, чтобы поплакать над старинной сентиментальной историей красивой любви, которой уже не было в окружающей жизни.
Актриса вышла замуж за Мейерхольда в 1922 году. До того она была женой поэта Сергея Есенина. От их брака родилась дочь Татьяна и сын Костя. Дети Есенина ужились с отчимом. Всех приютила большая квартира в Брюсовском переулке, где нашлось место и для пожилой домработницы Лидии Анисимовны Чарнецкой, взятой откуда-то из-под Витебска.
Кроме четырехкомнатной квартиры в Москве, купленной Всеволодом Эмильевичем за свои деньги, он имел еще трехкомнатную квартиру в Ленинграде, в хорошем новом доме на набережной реки Карповки. Знаменитому режиссеру было удобно иметь свой угол в северной столице, поскольку он частенько бывал там, когда ставил свои спектакли.
В живописном поселке Горенки под Москвой Мейерхольды имели многокомнатный дом с большой террасой. Хотя его использовали как дачу, но, по сути, это был самый настоящий жилой дом. Райх купила его в 1926 году на деньги, полученные от издания четырехтомника покойного мужа Сергея Есенина - Таня и Костя по суду были признаны наследниками имущества великого поэта. Купчая была оформлена на детей, которые проводили в Горенках все лето под присмотром бабушки и дедушки - родителей Зинаиды Николаевны.
Долгое время ничто не омрачало счастливой жизни Мейерхольдов. Даже пресловутый квартирный вопрос, который попортил немало крови многим творцам.
Неприятности начались в 1937 году, когда "Правда" напечатала статью "Театр, чуждый народу". Мейерхольд подвергся жесточайшей критике за формализм в творчестве, обвинялся во вредном влиянии на советских режиссеров и в задержании развития всего театра по пути социалистического реализма. Режиссера объявили проводником враждебных антинародных тенденций, искажающим классическое наследие - наверное, имелась в виду новаторская постановка "Дамы с камелиями" с Зинаидой Райх в заглавной роли. Вспомнили, что спектакль "Земля дыбом", поставленный в 1923 году, он не случайно посвятил "презренному врагу народа Троцкому".
Удар по театру Мейерхольда был не единичным и не выпадал из общего контекста развернувшейся в тот период борьбы с формализмом. Осуждена была опера "Леди Макбет Мценского уезда" Д. Шостаковича, теперь вот пришел черед театру. Мейерхольду предложили слить свое детище с Театром Революции и занять там должность рядового режиссера. Мастер наотрез отказался. Результат - статья в "Правде" и немедленное закрытие его театра.
Замерла стройка на Триумфальной площади, был получен приказ: все работы прекратить. Мейерхольд тяжело переживал случившееся: новое здание театра возводили по проекту, который предусматривал немало технических новшеств, оригинальных усовершенствований. И вот ни театра, ни любимой работы, ни будущего. Режиссер сидел дома мрачнее тучи. Не звонил телефон, не наведывались гости.
Пришла беда - отворяй ворота. Расстроенная жена сообщила, что арестовали отца Володи. Володя - зять. Его отец, Иван Иванович Кутузов, был известным в партийной среде деятелем, состоял членом президиума ВЦИК. Через две недели забрали Володину маму. Ну вот, мало своих неприятностей, так и зять - сын врагов народа. Отца зятя расстреляли, мать заточили в тюрьму на восемь лет.
В сентябре 1938 года увезли и Володю, студента института им. Баумана, а также его старшего брата Ивана, работавшего инженером. Правда, в мае 1939 года их отпустили: не хватило, наверное, доказательств, чтобы упечь в тюрьму.
Крики в ночи
Печаль и уныние поселились в некогда веселой и шумной одиннадцатой квартире на втором этаже добротного дома в Брюсовском переулке.
Испытав сильнейшее нервное потрясение, связанное с закрытием театра, где она была ведущей актрисой, и опалой Мейерхольда, хозяйка квартиры сломалась настолько, что ей пришлось обращаться к психиатру. Душевная болезнь появилась весной тридцать восьмого года. Несколько ночей подряд Зинаида Николаевна, охваченная приступом невменяемости, заходилась в крике. Услышав, как кричит Райх в трагическую для нее июльскую ночь тридцать девятого года, соседи потом рассказывали, что они подумали, будто у нее снова обострилась болезнь. А знаменитую актрису в это время убивали в ее комнате.
Однако не будем опережать события. После выздоровления Зинаида Николаевна нигде не работала, в основном сидела дома, никуда не ходила. Наезжала к дочери и родителям в Горенки, иногда там ночевала.
В Москве принимала только близких родственников. Правда, с конца июня 1939 года ее начал навещать некий таинственный молодой человек, ранее ей совершенно незнакомый. По словам Т. С. Есениной, обратившейся в 1988 году в Политбюро ЦК КПСС с просьбой о расследовании обстоятельств убийства матери, она не помнит уменьшительного имени, которым мать его называла. Неизвестны и фамилия, и род занятий. Этот молодой человек вроде бы где-то учился, собирал материалы о театре и обратился к Зинаиде Николаевне за помощью. Она с большой готовностью взялась ему помогать. Раза два Татьяна Сергеевна заставала его у матери, они разбирали какие-то бумаги.
И все. Актриса ни с кем больше не общалась, вела затворнический образ жизни.
А мастер? Его пригласил к себе Станиславский, который руководил оперным театром. Мейерхольд работал и в Ленинграде, где в свое время поставил "Пиковую даму" Чайковского - спектакль сумеречных и трагических настроений. Мейерхольд был учеником Станиславского, а последний имел официальный статус главной фигуры советского театрального искусства. Однако покровительство Станиславского вскоре прекратилось вместе с его смертью в 1938 году.
Театральный Ленинград души не чаял в опальном мастере, и мастер отвечал городу взаимностью. Всеволод Эмильевич с радостью брался за любую работу, которую ему там предлагали. Организовывал массовые мероприятия - все-таки хоть какое-то дело, отвлекающее от мрачных мыслей.
Получив очередное предложение помочь физкультурному институту имени Лесгафта подготовить праздничный спортивный парад, Мейерхольд засобирался в дорогу. 15 июня 1939 года он сел на ленинградский поезд.
20 июня в его ленинградскую квартиру на набережной Карповки, дом 13, позвонили. Было около шести часов утра. Гостей в такую рань вроде бы не приглашали. Мейерхольд вопросительно посмотрел на находившихся в квартире сестру жены и ее мужа - артиста Пшенина, служившего в Театре транспорта после закрытия театра Мейерхольда, в котором Пшенин был секретарем партийной организации. Родственники недоуменно пожали плечами.
Открывать пошел Мейерхольд. В прихожую вошли трое. Одного из них Мейерхольд знал - это был комендант дома по фамилии Родин. О профессиональной принадлежности остальных догадаться было не трудно. Удостоверившись, что перед ними именно гражданин Мейерхольд Всеволод Эмильевич, они предъявили ордер на обыск в квартире и арест ее хозяина.