Конец идеологий - возвращение геополитики
Крах советской системы продемонстрировал несостоятельность идеологического подхода. Три важнейшие идеологии XX столетия: либерализм, коммунизм и фашизм - прекратили своё существование с окончанием эпохи модерна. Наступил всеобщий постмодерн. И если первая политическая теория - либерализм - в постмодерне ещё как-то мутировала, превратившись в постлиберализм, то коммунизм просто умер своей смертью от общего одряхления ещё в конце прошлого века. Фашизм так вообще был подбит на взлёте, не дожив до подросткового возраста. Идеологические объяснения мировых процессов больше не действуют. Возникший идеологический вакуум заполнила геополитика с её неумолимым, неснимаемым, неизбежным противостоянием морской и сухопутной цивилизаций.
Советский блок рухнул не просто так. В конце концов он проиграл в великой войне континентов. Суша проиграла морю, сухопутная цивилизация, прикрытая мишурой марксизма, проиграла в битве цивилизации морской, укрывавшейся под личиной капитализма. Настало время торжества постлиберальной западной модели, а по сути - морской американской империи, претендующей на мировое господство. Всё, нет больше коммунизма, а либерализм без классового врага сам по себе стал никому не интересен. Осталась чистая геополитика, море против суши, и противостояние не прекратится, пока мы, Россия, не перестанем существовать. Вот тогда-то и восторжествует единая мировая Американская Империя. Или пока не исчезнут они. Но что тогда восторжествует?
Само понятие "империя" было подробно описано ещё в классической теории больших пространств крупнейшим немецким философом и юристом Карлом Шмиттом. Шмитт описал два типа империй, основанных на геополитической модели, - империи морского, колониального типа, состоящие из метрополии и колоний, и империи сухопутные, состоящие из центра и периферии. Разница в том, что метрополия воспринимает свои колонии потребительски, как средство для обогащения, наживы, в то время как центр сухопутной империи видит периферию в качестве своего продолжения, как то, что необходимо благоустроить, облагородить, вложив туда силы, средства и создав по возможности равные с центром условия существования.
Но прошли столетия, империи, как морские, так и сухопутные, то создавались, то распадались, мир пережил эпоху государств-наций, возникавших на обломках распадающихся империй, и вот наступило XXI столетие, модерн сменился постмодерном - и империи снова в топе. Ибо понятие это геополитическое, а не идеологическое, и в ситуации грядущего торжества геополитики как ключевой системы координат империя становится понятием, которое обращает нас не к прошлому, а к настоящему и особенно - к будущему. В геополитике империя является синонимом большого пространства. И от того, сколько будет империй - одна или несколько, - зависит, будет мир однополярным, то есть волюнтаристическим, или же он станет многополярным - более справедливым.
Но и однополярность, и многополярность уже несут в себе отсылку к империи.
Однополярный мир - это одна империя - американская. Сегодня западные политологи уже не стесняются констатировать, что Америка строит именно глобальную империю. Об этом говорят как противники американской Империи, такие как Тони Негри и Майкл Хардт, так и её апологеты вроде неоконсерваторов Роберта Кейгана и Уильяма Кристола. Многополярный мир - это нечто противоположное, когда судьба мира определяется консенсусом нескольких мировых центров, представляющих большие пространства, несколькими империями. Такой мир с очевидностью представляется более сбалансированным, более справедливым. По крайней мере для нас, представителей не американского, но евразийского геополитического лагеря. Геополитика строго исходит из того, что противостояние цивилизации суши и цивилизации моря неснимаемо и сетевая война является лишь его следствием. Официально принятая Пентагоном в качестве военной стратегии сетевая война ставит перед собой вполне военную цель: отторжение территорий и установление над ними американского контроля - контроля цивилизации моря над сушей. Это именно война, а значит, и противодействие ей должно восприниматься со всей серьёзностью, по законам военного времени.
Америка строит империю
То, что Америка строит именно "Империю", наиболее полно и убедительно доказали итальянский журналист Тони Негри и американский политолог Майкл Хардт в своём совместном труде "Еmpire" ("Империя"). Выступая с левых позиций, что в эпоху конца идеологий демонстрирует некоторую несостоятельность, они тем не менее подводят серьёзную доказательную базу именно под утверждение о существовании американской империи. Используя левую терминологию, они замечают, что носителем Труда в эпоху постмодерна становится не рабочий класс, но "множество" (multitude). Подобной же позиции придерживается и французский философ Ален де Бенуа, утверждающий, что глобализации, предоставляющей базу для американского имперостроительства, предшествует сначала процесс атомизации - отрыва человека от корней, от естественных связей, делающих его неуязвимым для "системы" или "империи", в понятиях Негри и Хардта, а затем запускается процесс массификации, превращающий теперь уже обездоленных, разорванных индивидуумов в обезличенную массу для простоты управления ею со стороны "системы". Таким образом, американская империя опирается именно на управляемого индивидуума, на социальный атом, представляющий собой, в терминах Алена де Бенуа, "источник производства и потребления".
Продолжая цепочку левых сопоставлений, Негри и Хардт указывают на то, что вместо марксистской "дисциплины" победивший капитал использует "контроль". "В планетарном масштабе учреждается общество надзора, то есть создается целая серия методов и технологий, которые позволяют отслеживать поведение людей, проверять, не отклоняются ли люди от норм", - вторит Негри и Хардту основатель европейского движения "новых правых" Ален де Бенуа. К "контролю" де Бенуа относит контроль за общением - начиная с прослушивания телефонов, просмотра почты и т. д. и заканчивая системами повсеместного видеонаблюдения, дронами, использованием различных электронных методов слежения, которые позволяют определять, где люди находятся, чем они занимаются, каковы их вкусы и взгляды. И здесь Ален де Бенуа констатирует даже некоторый парадокс: "Именно наиболее развитые с технологической точки зрения общества сегодня располагают целым арсеналом средств для того, чтобы шпионить за согражданами. Такими средствами не располагал прежде ни один тоталитарный режим в прошлом".
Вместо же ставшего привычным для нас "государства" Негри и Хардт выявляют становление планетарных сетей.
Именно "сети" являются базой строительства планетарной американской Империи. Империя простирается туда, где есть сеть: "Имперский порядок формируется не только благодаря возможностям аккумуляции и расширения до уровня глобальной системы, но также и на основе своей способности к развитию вглубь, к возрождению и самораспространению через биополитические сетевые структуры мирового сообщества".
Негри и Хардт совершенно справедливо настаивают на том, что "Империя" не имеет ничего общего с классическим "империализмом". Классический империализм оперирует понятиями метрополия и колония, сухопутная "имперскость" - с центром и периферией. И колония, и периферия - это то, что физически освоено метрополией или центром, то, куда ступала нога представителя империи. Структура же "Империи" в постмодернистском смысле такова, что включает в себя любую зону, попавшую под контроль "Империи", который необязательно выражается в физическом присутствии. Достаточно присутствия в этой зоне подключенной сети. А порой достаточно даже медийного присутствия.
"Империя" децентрирована, она не имеет единой метрополии или центра. Этот фактор предопределён структурой "сети", лежащей в основе постмодернистской "Империи". Там, где присутствует имперская сеть, там есть и узел сети - её локальный центр. Множество центров, созданных по единому мировоззренческому шаблону, но разных по структуре, в свою очередь предопределяют то, что "Империя" заведомо и изначально планетарна и универсальна.
"Империя" наступает
Интерес к понятию "Империя", используемому для более точного понимания реалий сегодняшнего мира, вновь возник в мировой политологии начиная с 2002 года, когда широкая американская пресса стала использовать его применительно к той роли, которую США должны играть в мировом масштабе в наступившем столетии. Это стало следствием почти безраздельного влияния в американской политике идей неоконсерваторов. Теоретики этого направления, отталкиваясь от рейгановской формулы "СССР - империя зла", предложили симметричный проект: "США - "империя добра"". Однако, как ни странно, нынешняя планетарная структура американской "Империи" была заложена в её основание ещё Томасом Джефферсоном, возглавлявшим коллектив авторов журнала "Федералист", ставшим, в свою очередь, идеологическим центром отцов-основателей Северо-Американских Соединённых Штатов. Именно отцы-основатели нынешних США, вдохновлённые древней имперской моделью, заложили этот принцип в основу создаваемого ими государства: "Томас Джефферсон, автор "Федералиста", и другие идеологи - основатели Соединённых Штатов - все были воодушевлены моделью древней империи; они верили, что создают новую Империю по другую сторону Атлантики с открытыми и расширяющимися границами, где власть будет эффективно распределена по сетевому принципу. Эта имперская идея продолжала существовать и развиваться на всем протяжении истории становления Соединённых Штатов и теперь в полностью завершенном виде проявилась в мировом масштабе". Эта имперская идея выжила через включение в американскую Конституцию. Ключевым понятием здесь являются "расширяющиеся границы". Также Джефферсон использовал понятие "расширяющаяся империя" (extensive empire). Основной же движущей силой "расширения империи" стала вера основателей США в универсальность своей системы ценностей. Эта вера лежит в основе политической истории Соединённых Штатов. Ибо с самого начала конструирование США воспринималось их отцами-основателями именно как эксперимент по воспроизведению идеального европейского (западного) общества, но создаваемого с чистого листа и не отягощённого традиционалистским наследием Европы, сдерживающим, по мнению создателей США, её динамичное и прогрессивное развитие, её цивилизационную экспансию.
Впервые универсальность новой американской модели западного общества в реальности проявила себя, когда речь зашла об отвоевании Калифорнии и Нью-Мексико. Именно в этот момент американцы открыто заговорили о Manifest Destiny, то есть о "явном предназначении", которое состояло в том, чтобы "нести универсальные ценности свободы и прогресса диким народам". Именно поэтому Негри и Хардт подчеркивают в своей работе тесную взаимосвязь политических основ США с идеей "экспансии" и "открытых границ".
США не могут не расширять свой контроль, так как представление об "открытых границах" и "универсальности" собственных ценностей является основой всей системы. Но самое интересное - это подход "Империи" к остальному миру, сформированный идеей универсальности. Исходя из того, что общественное устройство и ценности американской "Империи" являются универсальными, весь остальной, неамериканский мир рассматривается "Империей" как… пустое место. Если не американский - значит, никакой, а следовательно - подлежащий интеграции в единую структуру сетевой власти. Впервые эта идея была сформулирована президентом Вудро Вильсоном. При этом, что особенно важно, планетарная сетевая власть не ставит перед собой задачу прямого колониального завоевания - это было бы очень откровенно, грубо и сразу же вызывало бы прямое противодействие. В реальности всё происходит менее явно: просто различные зоны включаются в общую систему ядерной безопасности, в систему свободного рынка, общих либеральных ценностей и беспрепятственной циркуляции информации. "Империя" не борется с теми, кто ей не сопротивляется, не подавляет сопротивление, если "побеждённый" добровольно принимает её систему ценностей.
Совсем иной подход у "Империи" к тем, кто американские "универсальные" ценности не принимает. С ними "Империя" поступает, как с индейцами, - "вежливо игнорирует" их особенности и отличия. Так, как будто их не существует, воспринимая пространство, заселённое теми, кто идентифицирован "иначе", как пустое. "Через инструмент полного невежества относительно особенностей национальных, этнических, религиозных и социальных структур народов мира "Империя" легко включает их в себя", - утверждают Негри и Хардт. Иными словами, империалистический подход модерна унижал противника, колонизируемые народы, но все же признавал факт их существования. Постмодернистская "Империя" безразлична даже к этому факту, она не уделяет ему внимания: всё пространство планеты является открытым пространством, и выбор "Империи" - ядерная мощь, свободный рынок и глобальные СМИ - представляется само собой разумеющимся. Чтобы включить страну, народ, территорию в рамки "Империи", их не надо завоёвывать или убеждать. Им надо просто продемонстрировать, что они уже внутри неё, так как "Империя" самоочевидна, глобальна, актуальна и безальтернативна. Весь мир становится глобальной Америкой.
Однако в действиях американской "Империи" бывают и исключения. Одним из них можно назвать период правления Джорджа Буша-младшего, который на восемь лет вернул Америку к стратегии классического "империализма". Буш, интеллектуально окормляемый неоконсами, открыто провозгласил Америку центром мира - своего рода метрополией - и после терактов 11 сентября 2001 года призвал остальные народы покориться Америке. Тех же, кто отказался покориться, Буш попытался принудить к этому насильно. Чем это закончилось - мы знаем, однако подобный неоимпериалистический подход для сетевой Америки нетипичен, - и пришедший к власти новый президент-демократ Барак Обама поспешил вернуть всё в прежнее русло, к мягкому включению в американскую "Империю" посредством сетевой модели. Однако строительство и расширение американской глобальной империи не прекращалось ни на минуту. "Для нас это была борьба за мировое господство и воплощение мечты горстки алчных людей - создание глобальной империи. Это то, что у нас получается лучше всего: глобальная империя", - замечает американский политолог Джон Перкинс.
Глобальный мир - это совершенно реально и всерьёз. И, как справедливо показывают Негри и Хардт, этот мир создаётся "как бы на пустом месте". "Локальности", "особенности", "национальная, этническая, культурная" самобытность - всё это в нём вежливо игнорируется, либо рассматривается как фольклор, либо помещается в резервацию, либо подвергается прямому геноциду. Ален де Бенуа называет это "гомогенизацией на планетарном уровне". По его утверждению, глобализация создаёт однородные образы и способы жизни, приводит к униформизации поведения в ущерб народной культуре, то есть к "сокращению человеческого разнообразия". Де Бенуа называет это "распространением и расширением идеологии "одинаковости" и "того же самого"", следствием чего человек становится одним и тем же везде, и, таким образом, этот человек должен везде создавать одни и те же политические и культурные системы в ущерб разнообразию культур народов, наций, их образов жизни. Такой человек считается включённым в американскую "Империю", которая создается на пустом пространстве, а в её сеть, предвосхищающую появление "Империи", включаются только те, кто ею же и постулируется. Иными словами, "Империя" не имеет дела с государствами и народами, она предварительно крошит их до качественного "множества", а потом механически суммирует в "массы".
"Империя" приходит не извне, она прорастает сквозь, она обнаруживает свои сетевые узлы сама собой и постепенно интеллектуально, информационно, экономически, юридически, психологически интегрирует в себя. Но эта интеграция означает полную утрату идентичности - об этом Негри и Хардт говорят вполне определённо. "Империя" основана на том, что не признает никакого политического суверенитета ни за какой коллективной сущностью - будь то этнос, класс, народ или нация. На то она и "Империя", чтобы постулировать тотальность и вездесущесть своей власти.
Сегодня мы не можем не замечать того факта, что американцы действительно строят "Империю", о чём пишут Негри и Хардт, причём пользуются для этого военными методами. Американские военные базы появляются там, где уже создана американская "сеть" и подготовлена благожелательная почва. Ещё создатели США говорили о том, что Америка должна двигать свои границы, что эта империя децентрализована, что она сетевая и её очаги пробиваются повсюду, сегодня - наиболее активно на пространстве Евразийского континента.