"Молодая Россия", как и немецкие национальные социалисты, провозглашала лозунги борьбы против масонов и мировой плутократии (сейчас бы сказали: олигархов). Младороссы позаимствовали у немецких и итальянских фашистов символы и ритуалы - носили похожую форму, только цвет рубашек был синий. Они приветствовали Казем-Бека поднятием правой руки, обращаясь к нему, говорили:
- Глава!
В сентябре 1933 года Александр Казем-Бек поехал в Германию, но быстро убедился, что немецкие фашисты русских фашистов не жалуют. Нацисты руководствовались не идеологическими, а расовыми критериями. Русские фашисты ненавидели евреев, а немецкие фашисты - и евреев, и русских. К славянам относились с презрением, считая их неполноценной расой.
Казем-Бек пришел к выводу, что ему больше нравился Сталин. В советском режиме он увидел олицетворение своих идеалов.
Интересно, как сложилась дальнейшая судьба Казем-Бека.
В 1942 году он переехал в Соединенные Штаты. Преподавал русский язык и литературу в Коннектикутском женском колледже. А в сентябре 1957 года Казем-Бек, оставив в Америке жену и сына, вернулся в Советский Союз. "Правда" 16 января 1957 года поместила его покаянное письмо. Он выступал на радио, работал в "Журнале Московской патриархии". Его использовали в антиамериканской пропаганде. В двух номерах "Литературной газеты" (от 28 февраля и 27 апреля 1957 года) была опубликована статья Казем-Бека "Америка без прикрас". Свою главную мысль Александр Казем-Бек сформулировал так: "Соединенные Штаты так и не создали самобытной, подлинно национальной культуры". Эта мысль, подхваченная другими, греет душу многих националистов, ненавидящих Америку.
После прихода нацистов к власти в Германии появилась эмигрантская организация "Российское Объединение Народно-Державников", которым руководил прибалтийский немец Генрих Петрович Пельхау. Вся семья после революции перебралась в Германию. Его братья вступили в штурмовые отряды, он стал членом НСДАП в 1926 году. В какой-то момент назвал себя Андреем Светозаровым и собрал группу эмигрантской молодежи, которую пышно именовал Российским освободительным национальным движением. Он пропагандировал национальный социализм и подражал штурмовикам - его отряды маршировали в белых рубашках, черных галифе и сапогах. Он кричал на митингах:
- Я верну вас в Россию! Я верну вам родину! Я сделаю нашу страну великой!
Потом организацию запретили.
В 1932 году появилось "Российское национальное и социальное движение". Его создал самозванный генерал Павел Рафаилович Бермондт, экспансивный авантюрист, склонный приврать. В царской армии он дослужился до полковника. В 1919 году возглавил Западную добровольческую армию. Тридцатипятилетний командующий был усыновлен грузинским князем Павлом Михайловичем Аваловым и стал именовать себя князем Бермондт-Аваловым. В том же, 1919 году, произвел себя в генерал-лейтенанты. В эмиграции женился на принцессе Мекленбург-Шверинской, двоюродной сестре великого князя Кирилла Владимировича.
Дотошные немцы так и не выяснили, то ли он и в самом деле деле был внебрачным сыном князя Михаила Авалова, то ли он просто заплатил князю за право пользоваться титулом. После прихода к власти Гитлер, который лично знал генерала, разрешил ему воспитывать эмигрантскую молодежь в духе национального социализма.
Нацисты Авалова распевали "Хорст Вессель", кричали "Хайль Гитлер!" и получали от немцев кое-какие деньги. На собраниях звучали такие речи:
- Мы преклоняемся перед личностью вождя германской нации Адольфа Гитлера и видим в нем, как и в его союзнике Бенито Муссолини, духовного вождя мировых сил света, спасающих человечество от кромешной тьмы большевизма. Не деньгами купил Адольф Гитлер наши сердца, а силой своего духа и правдой своей идеи.
Но вмешалось имперское министерство иностранных дел, которому не нравилась излишняя активность эмигрантских групп. В октябре 1933 года движение распустили. На его базе Бермондт-Авалов создал новую организацию "Немецко-русский штандарт". В нее вошли примерно шесть тысяч человек. Принимали всех, кто демонстрировал "национально-социалистическое мировоззрение", разумеется, "кроме евреев и масонов".
В августе 1934 года Бермондта-Авалова арестовала немецкая полиция за присвоение пятидесяти тысяч марок. Его посадили на три месяца, затем выслали из Германии. Он обосновался в Риме, где пытался создать группу русских фашистов, но безуспешно…
В мае 1933 года группа белых эмигрантов в Америке создала Всероссийскую национально-революционную трудовую и рабоче-крестьянскую партию фашистов, которую обыкновенно именовали Всероссийской фашистской организацией. Ее возглавил Анастасий Андреевич Вонсяцкий, отец которого был начальником жандармерии в Варшаве. Когда мальчику было двенадцать лет, полковника Вонсяцкого застрелил один из его агентов. В гражданскую Анастасий Вонсяцкий состоял в Добровольческой армии, в марте 1920 года эвакуировался из России. На следующий год в Париже он познакомился с богатой американкой Мэрион Стефенс, которая была вдвое его старше. Ему еще не исполнилось и двадцати двух лет, ей было сорок четыре. Брак избавил его от необходимости думать о хлебе насущном. В Америке он стал именовать себя графом фон Сяцкий-Вонсяцкий, увлекся дорогими спортивными автомобилями и футболом.
Создав собственную партию, Вонсяцкий стал выпускать еще и газету с простым названием "Фашист". Его соратник сочинил партийный гимн:
Рубашки черные, готовьтесь к бою!
Железный фронт фашистов мы сомкнем
И на врага, вперед, железною стеною
Бесстрашно, как один, мы все пойдем.
В 1934 году он попытался объединить свою группу с Русской фашистской партией Константина Владимировича Родзаевского, крайне энергичного молодого человека, который в Харбине в девятнадцать лет вступил в одну из первых фашистских групп. В мае 1931 года в Харбине Родзаевский создал собственную партию. Он получал деньги от японской разведки - в оккупированной японцами Маньчжурии это была главная сила.
Казалось, Константин Родзаевский объединит вокруг себя всех русских фашистов. Но они с Вонсяцким быстро поссорились - никто не хотел уступать другому первенства. После начала второй мировой на территории Соединенных Штатов все нацистские организации были запрещены. Вонсяцкий провел в заключении три с лишним года…
Кто имел глаза, видел, что происходит в нацистской Германии, и понимал, как нацисты относятся к России. Вот живое свидетельство. Анатолия Штайгера мальчиком вывезли из Советской России. Семья жила в Париже, потом Штайгеры как швейцарцы получили гражданство Швейцарии.
5 июля 1935 года Анатолий Штайгер писал Зинаиде Алексеевне Шаховской:
"Третий Рейх произвел на меня впечатление сумасшедшего дома - язычество, выводы, делаемые из расизма в науке, законодательстве и быту, - и военного лагеря. У меня были старые связи в очень разных кругах, что помогло мне ориентироваться: немцы - все - войны хотят и пойдут, даже рискуя погибнуть в общей катастрофе. Я видел Хитлера, Геринга, Фрика, Геббельса. Хитлера обожествляют…
Ко всему русскому - культуре, литературе, национализму - отношение оскорбительное: и первый удар, конечно, будет на Восток. Только и речи, что об Украине".
Что же заставляло выходцев из России поддерживать Гитлера, восхвалять нацизм? Только одно - совпадение идей.
Известный эмигрантский писатель Роман Борисович Гуль уже после войны написал полное горечи письмо столь же известному в тех же кругах философу Ивану Александровичу Ильину. Теперь Ивана Ильина широко издают в России. 3 октября 2005 года его останки (вместе с прахом генерала Антона Ивановича Деникина) были перезахоронены в Донском монастыре в Москве.
Гуль и Ильин были давно знакомы - еще до революции студент юридического факультета Московского университета Гуль слушал лекции Ивана Ильина. В 1916 году Гуль пошел в армию, был произведен в прапорщики и воевал на Юго-Западном фронте. Дворянин Гуль не принял революцию, с первого дня служил в Добровольческой армии.
После Гражданской войны оказался в Германии, где начал писать. Летом 1933 года нацисты его арестовали и отправили в концлагерь Ораниенбург. Правда, его вскоре освободили, сказав, что арестовали "по недоразумению". Гуль уехал во Францию - в гитлеровской Германии он жить не захотел. И в отношении к нацистам он разошелся со многими русскими эмигрантами, в том числе и с Ильиным.
"В эмиграцию, - писал Роман Гуль своему бывшему профессору Ильину, - Вы приехали "православным националистом". Перемены Вашего духовного лица я старался понять. Но вот к власти пришел Гитлер, и Вы стали прогитлеровцем.
У меня до сих пор среди вырезок имеются Ваши прогитлеровские статьи, где Вы рекомендуете русским не смотреть на гитлеризм "глазами евреев" и поете сему движению хвалу! Признаюсь, этого изменения Вашего духовного лица я никак не понимал и не понимаю. Как Вы могли, русский человек, пойти к Гитлеру? Заметим в скобках, что категорически оказались правы те русские, которые смотрели на Гитлера "глазами евреев"… Вы говорили вещи, которые вызывают во мне непреодолимое духовное отвращение. Так, например, Кравченко для Вас оказался "чекист и жид". А когда я Вам сказал, что Кравченко и не чекист, и не еврей, то Вы категорически это "опровергли" тем, что Вы видели его фотографию и для Вас этого вполне достаточно…
Конечно, Ваше утверждение отдает антисемитизмом самого дурного вкуса. Но еще хуже то, что Вы говорили о епископе Иоанне Шаховском. Сославшись на авторитет какого-то Вашего друга, православного иерарха, Вы назвали его "жиденком", потому что у него мать еврейского происхождения.
Мне это глубоко отвратительно. Я уверен, что если б этот Ваш иерарх увидел бы даже живого Христа, то не нашел бы для него иного названия… Для Вас, как Вы сказали, "раса, кровь, наследственость" незыблемы. И посему епископ Иоанн Шаховской "жиденок". Но ведь по этому самому и Вы, Иван Александрович, окажетесь не очень-то русским!
Ваш старый друг, москвич, хорошо знающий всю историю Вашей семьи (и Вас, и Вашего брата) говорил мне, что Ваша матушка была немецкого происхождения. И вот получается, что в идеологе русского национализма и православном философе чисто русской крови не очень уж много? Может быть, Ваш подчеркнутый русизм имеет под собой именно эту "ущемленность"?
Похождения Хорста Весселя
До той минуты, пока командир отряда штурмовиков берлинского района Фридрихсхайн недоучившийся студент Хорст Вессель не получил пулю от безработного плотника и коммуниста Альбрехта ("Али") Хёлера, имевшего шестнадцать судимостей, никому бы и в голову не пришло делать из него героя. Но только что назначенный руководителем столичной партийной организации и ответственным за пропаганду Йозеф Геббельс первым понял, как нужно действовать. Это произошло весной 1930 года. Еще мало кто верил, что национальные социалисты способны взять власть в стране.
До смерти Вессель был пьянчужкой, драчуном и сутенером. После смерти он стал пламенным национальным социалистом, загубленным евреями и коммунистами.
- Хорст Вессель мысленно марширует вместе с нами, - кричал Геббельс на похоронах 1 марта 1930 года. - Когда в будущем будут маршировать вместе рабочие и студенты, они подхватят его песню "Выше знамена! Ряды сомкнем теснее!", сочиненную им в порыве вдохновения за год до смерти. Песня обессмертила его! Ради этого он жил, ради этого он отдал свою жизнь. Хорст Вессель - странник меж двух миров, днем вчерашним и днем завтрашним, солдат Германии!
Написанная им песня стала партийным гимном, а в 1933 году вторым немецким национальным гимном. За пятнадцать лет - с момента гибели Хорста Весселя до крушения национального социализма в Германии - было написано две с половиной сотни биографий Весселя, романов и пьес о нем. Городские магистраты переименовывали в его честь площади, улицы и больницы. Его имя носил один из берлинских районов, парусное учебное судно и истребительная эскадрилья люфтваффе. Хорста Весселя превратили в борца за просыпающуюся Германию, в героя, которому должна поклоняться вся немецкая молодежь.
"Вессель - тот избранник, которому следовало умереть в страшных мучениях, чтобы его смерть пробудила и крепко сплотила всех, кто думает по-немецки", - писал один из нацистских бардов Ханс Хайнц Эверс.
Дед Хорста Весселя был хозяином небольшой гостиницы в Гессене, отец - евангелическим пастором (две трети немцев принадлежали к евангелической церкви, треть к католической). Накануне первой мировой Людвиг Вессель подыскал себе хорошо оплачиваемое место пастора в берлинской общине, но в августе 1914 года ушел в армию.
"Как прекрасно все начиналось, - писал он после войны. - Лучшие из нашего народа не смели на это надеяться, не смели об этом мечтать. Один народ, один бог, одна вера. Сплотившись вокруг своего господина-императора, предстала Германия перед лицом вражды всего мира".
Год Людвиг Вессель был главным пастором в оккупированной Бельгии. Осенью 1915 года его перевели на восточный фронт, где кайзеровская армия сражалась с русской. В Ковно (ныне Каунас) православный храм превратили в евангелическую гарнизонную церковь. Напутствуя рекрутов, Вессель-старший произносил пышные проповеди:
- Желаете ли вы с богом отправиться на святую борьбу нашего германского народа, радостно посвятить этой борьбе душу и сердце и служить не щадя жизни? Тогда отвечайте и клянитесь: да, мы хотим этого! Да благослови господь тебя, о немецкий меч, и охрани тебя, мой камрад, на твоем пути…
Пастор Вессель мечтал о расширении германской империи. Город Вильно (ныне Вильнюс) пробуждал в нем меланхолическое настроение:
"Снова с мечом на поясе сюда входят германцы - по той самой дороге, по которой радостно разгоряченные битвой когда-то проходили предки нашего племени, члены рыцарского ордена. Существующая в городе Немецкая улица свидетельствует об этом древнеисторическом прошлом". Литва, считал он, должна "прислониться" к рейху, это ценная земля для немецких поселений и воздвижения "плотины" против "славянского затопления".
Когда старший Вессель хоронил убитых бойцов, он произносил проповеди, рожденные его буйной фантазией:
- При штурме вражеского окопа раскаленное железо разорвало его молодую грудь. Перед смертью он еще успел прохрипеть последнюю просьбу: "Посмотри, брат, побеждаем ли мы?" Нет выше мудрости немецких ландскнехтов: лучшая смерть - от руки врага.
Ближе к концу войны он служил полевым священником при штаб-квартире генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, будущего президента. Пастор им восхищался:
- Новая песнь о Нибелунгах, рожденная в глубинах саги германской души, понесет вдаль от поколения к поколению это звучание стали, эту хвалебную оду герою Гинденбургу.
Ораторский талант проповедника, смесь религиозной и политической риторики сделали Весселя популярным фронтовым проповедником. Высшее командование посылало его выступать в войска. Он вселял в слушателей мысль о необходимости держаться до последнего, добиваясь мира на немецких условиях, и ловко вплетал в свои речи религиозные мотивы.
Вессель-старший проповедовал расистский агрессивный пангерманизм, особую миссию немцев по спасению погрязшего в грехах мира. В конце войны он занялся большой политикой. В январе 1918 года его избрали председателем Совета граждан рейха, контрреволюционного бюргерского движения. По слабости здоровья в конце 1919 года он сложил с себя полномочия председателя, а в мае 1922 года неожиданно умер. Ему было всего сорок два года. Сыну Хорсту - четырнадцать.
Во время войны мальчик почти не видел отца. Подростку фронтовой пастор казался важным и значительным человеком. Сын пошел в отца. Свержение монархии, революцию и создание республики он воспринимал как час позора. В шестнадцать лет Хорст Вессель стал руководителем группы в "Бисмарк-югенд", молодежной организации Союза Бисмарка, созданного германской национальной народной партией (это была влиятельная сила на правом фланге).
Хорст Вессель отвечал за военную подготовку. В выданном ему удостоверении значилось: "Приказам предъявителя сего надлежит повиноваться беспрекословно". В своем дневнике Вессель записывал: "Союз Бисмарка является для нас неисчерпаемым резервуаром будущих рекрутов". Но его раздражала нехватка служебного рвения у членов организации.
Члены "Бисмарк-югенд" считали союз клубом, который устраивает вечеринки, поездки за город, игры на свежем воздухе. Еще одна запись в дневнике: "Их не так-то легко уговорить маршировать под знаменем". Вместо занятий они сбегали в кафе, где их уже ожидали девушки и "хорошо выспавшиеся трусы" (то есть уклонившиеся в свое время от фронта).
Вессель ушел в более радикальный "Союз Викинг" (это была молодежная группа террористической организации "Консул" Германа Эрхарда), где занимались военными тренировками. А в декабре 1926 года Вессель вступил в реорганизованную Геббельсом берлинскую организацию НСДАП и в штурмовые отряды.
"Союз Бисмарка, - писал Хорст Вессель в дневнике, - был радостью и удовольствием, "Викинг" - это были приключения, игра в солдат, хотя и на весьма опасной почве. НСДАП - это политическое пробуждение. Я служил партии всеми силами и с огромным усердием, не жалел ни времени, ни денег. Не боялся ареста и драк".
На первомайской демонстрации 1927 года он впервые увидел Гитлера. Когда партию и штурмовые отряды, превратившиеся в уличные банды, запретили почти на год, скандальные приятели Весселя встречались в берлинской квартире его родителей, обитавших по иронии судьбы на Еврейской улице. Он бросил учебу на юридическом факультете университета Фридриха-Вильгельма и проводил время с товарищами по оружию в кабаках и пивнушках. На жизнь зарабатывал за рулем такси. Зато он умело вербовал новых штурмовиков - из числа недавних коммунистов - и быстро поднимался по служебной лестнице, стал штурмфюрером в берлинском районе Фридрихсхайн. Он же писал боевые песни для штурмовиков. В одну из бессонных ночей 1929 года он сочинил песню "Выше знамена!"
Юный Хорст был охвачен национальной идеей. Понимал он ее примитивно: "Шлепнуть, размазать, загнать в подполье". Кого? Евреев, демократов и коммунистов.
Штурмовики тренировались в гимнастических залах. Любимым развлечением для Весселя была драка. Разумеется, только при наличии численного превосходства над противником.
"Иногда по вечерам, - записывал он в дневнике, - наш штурмовой отряд оказывал честь своим посещением собранию противника. Мы брали в оборот тех, кто попадался нам под руку, независимо от того, были это марксисты или представители буржуазных партий".
Он любил водить свой отряд в "цитадели красных", в эти "инкубаторы берлинского безбожия".
Вот воспоминания одного из бойцов Весселя:
"Перед сценой выстроились двадцать пять лучших боевиков штурмового отряда. Другие слева, у стойки бара. Справа, у входа, остальные. Коммунистов берут в клещи с помощью кулаков, пивных кружек и отломанных от стульев ножек. Один коммунист бросается головой в оконное стекло, чтобы таким образом проложить своим товарищам путь для отступления. Но он не предполагал, что наткнется на спущенные жалюзи. Когда он отпрянул назад, оба уха у него были оторваны…"