Так вот, как я убедился, практически все мало-мальски выдающиеся русские моряки первой четверти XIX века, а также те русские моряки, которые играли значительные роли к середине того же века, так или иначе оказались связанными с Русской Америкой и с деятельностью РАК - то ли служа на ее кораблях или командуя ими, то ли пройдя школу русских дальних плаваний и кругосветных походов с заходом в Русскую Америку.
Крузенштерн и Лисянский, Коцебу, Лазарев, Беллинсгаузен, Головнин, Врангель - это классические имена.
Но вот далеко не классический и далеко не полный только адмиральский "американский" наш список: Александр Павлович Авинов, Евгений Андреевич Беренс, Мориц Борисович Берх, Роман Платонович Боиль, Михаил Николаевич Васильев, Василий Степанович Завойко, Иван Николаевич Игнатьев, Иван Михайлович Кислаковский, Тимофей Васильевич Кордюков, Иван Антонович Куприянов, Михаил Андреянович Лавров, Федор Петрович Литке, Иван Федорович Лихачев, Федор Федорович Матюшкин (лицейский друг Пушкина), Прокофий Платонович Митьков, Григорий Иванович Никифоров, Макар Иванович Ратманов, Петр Иванович Рикорд, Николай Петрович Римский-Корсаков, Владимир Павлович Романов, Михаил Николаевич Станюкович (отец писателя), Степан Петрович Хрущев, Глеб Семенович Шишмарев…
Список, конечно, велик, и я не рассчитываю, что читатель его запомнит. Возможно, кто-то и поморщится от такого обилия имен, но как-то и где-то надо же хотя бы так отдать дань памяти и уважения сразу всем им - лихой когорте русских морских офицеров, трудами своими сделавших Россию первой трети XIX века первоклассной морской державой!
Ведь это все - не рядовые флотские командиры, а люди, так или иначе оставившие след в истории флота. Но были же еще и десятки "рядовых" адмиралов, капитанов 1 и 2 рангов, капитан-лейтенантов и лейтенантов… Да и - мичманов…
Замечу, что я уж не стал упоминать здесь тех русских "американских" моряков, о которых говорил в разных местах особо - того же Сарычева и других, но не могу не упомянуть незабвенного Павла Степановича Нахимова, ходившего в двадцатых годах к Русской Америке лейтенантом на фрегате "Крейсер" под командой Лазарева.
И, как и Нахимов, почти все из этого огромного списка начинали в славную (до "конвенционой" поры) эпоху именно александровской Русской Америки!
Не могу утверждать наверное, но могу предположить, что в первую четверть позапрошлого века процент командного состава русского флота, имеющего "кругосветный ценз", был максимальным за всю историю русского и советского флота!
Да так, скорее всего, и было!
Это - мое личное убеждение, но вот что пишет и Василий Михайлович Пасецкий, автор научной биографии Крузенштерна: "Ни одно государство мира той эпохи не смогло организовать такой блистательной цепи почти непрерывных кругосветных или полукругосветных плаваний…"
И это была не царева прихоть! Ведь кругосветное путешествие - если это не забава обожравшегося "баксами" нувориша - дело серьезное и дорогое. Государство предпринимает подобные мероприятия только в случае их очевидной государственной и общественной необходимости.
А в те времена такая необходимость была насущной и зримой - нужна была постоянная связь по морю с единственными русскими континентальными землями вне Евроазиатского континента!
Ведь у нас была своя Америка!
Суда РАК при государственной поддержке и под командой флотских офицеров действительной службы и корабли Военного флота, совершая кругосветные путешествия с заходом в Русскую Америку, перевозили грузы в поселения РАК, охраняли русские промыслы в Тихом океане и, естественно, совершали географические открытия, а также обязательно вели программы научных наблюдений и исследований.
Вот оно, еще одно подтверждение русского права на Русскую Америку - наши кругосветные путешествия! Они питали ее, но и она самим фактом своего существования питала интерес к ним.
ОДНАКО под конец царствования Александра Россию все более отваживали от ее тихоокеанских и американских владений, зато все более активно втягивали в многообразный "восточный вопрос"…
В этом заковыристом, в большей своей части не очень-то касающемся России "вопросе" вскоре завязнет брат Александра - Николай Первый. И лукавые антироссийские силы доведут его по этому "восточному болоту" до Крымской войны.
А еще позднее эстафету "восточных благоглупостей" примет от отца Николая его сын и племянник Александра Первого - Александр уже Второй…
Но пока что мы не со всем разобрались в эпохе Александра Первого. И, чтобы с ней и с ее "американским" аспектом покончить, нам надо немного поговорить еще о самом Александре…
ДА И, ПОЖАЛУЙ, не немного…
Глава 6
Русская Америка и "старец Кузьмич""
РАССКАЗ о царе - даже если царь незначителен, будет неизбежно и рассказом о жизни подвластной ему державы, о его времени… А Александр был натурой не менее сложной, чем его эпоха…
Далее в этой главе я все буду рассматривать через личность царя, и вот тут, уважаемый мой читатель, мне в очередной раз придется вступить на путь не только реконструкции событий, но и - предположений.
Возможно, кому-то они покажутся парадоксальными, а то и авантюрными.
Возможно…
Но автора это не смущает - интуиция подсказывает ему, что его версия как минимум имеет право быть изложенной на этих страницах.
И скажу сразу, что в моем представлении негативный поворот в истории Русской Америки стал одной из основных внутренних причин окончательного надлома царя и его ухода с трона в конце 1825 года.
Именно ухода, а не смерти… Возможно, читателю уже знакома история "старца Кузьмича"… То есть версия о том, что царь не скончался в Таганроге, а инсценировал кончину, ушел в небытие лишь политическое и случайно оказался в поле зрения властей только в 1836 году в городе Красноуфимске Пермской губернии - уже в качестве "не помнящего родства старца Федора Кузьмича".
Битый батогами как бродяга, Кузьмич был сослан в Томскую губернию на поселение в деревню Зерцалы. В Сибири он - в условиях, впрочем, свободных и спокойных - провел последние почти тридцать лет жизни, скончавшись в 1864 году (то есть если это был бывший царь - восьмидесяти семи лет от роду).
Позднее я уделю истории с кончиной (?) императора и Кузьмичом достаточно места… Но не потому, что увлекусь и отвлекусь от основной темы. Ведь Александр, Кузьмич и Аляска взаимно связаны. И судьба "старца Кузьмича" для меня - лишь малая часть судьбы императора Александра, как и сама судьба Александра для меня - лишь часть судьбы Русской Америки…
А вот судьба Русской Америка…
Теперь, когда я многое о ней узнал и многое передумал, мне представляется, что она во многом определила всю геополитическую картину на русском Дальнем Востоке, да и вообще на Тихом океане, к концу XIX века и в веке XX… Я не исключаю, что ее история не окончена даже в новом, только что начавшемся веке.
Более того, судьба Русской Америки мощно (хотя это не осознано или замалчивается по сей день) повлияла как на будущее всей России, так и на картину мира в целом. Так что эта проблема - не только историческая. Она способна, как я сказал, влиять и на будущее планеты.
А "Кузьмич" - та капля, в которой можно рассмотреть и русский микрокосм, и русский макрокосм… И рассмотреть так, что от "американских" черт эпохи Александра Первого протянется прямая линия к политическим диверсиям Витте, к Порт-Артуру, к Русско-японской войне…
И - далее…
Вот почему я считаю необходимым отойти теперь далеко (а может быть, как убедится читатель, и - не очень) от темы Русской Америки и попытаться разобраться в психологическом облике "победителя Наполеона"…
Я УЖЕ не раз отмечал, что император Александр Первый был, безусловно, патриотом, причем патриотом образованным и воспитанным в духе скорее либеральном. Достаточно напомнить, что воспитателем его (и его брата Константина) был знаменитый впоследствии швейцарский республиканец Фридрих-Цезарь Лагарп, с которым Александр поддерживал отношения и после отъезда того на родину.
Мыслить император умел поэтому широко (увы, это редко можно сказать о нем в сфере действия). Вот фраза из его инструкции от 11 (23) сентября 1804 года своему доверенному представителю Николаю Новосильцеву, отправляющемуся в Лондон: "Не желая заставлять человечество идти в направлении, обратном прогрессу (что, впрочем, ввиду успехов, достигнутых просвещением, было бы предприятием, обреченным на неудачу, которое обернулось бы против самих вдохновителей), я хотел бы, чтобы оба наших правительства (России и Англии. - С.К.) согласились между собой не только не восстанавливать в странах, подлежащих освобождению от ига Бонапарта, прежний порядок вещей со всеми его злоупотреблениями, с которым умы, познавшие независимость, не будут уже в состоянии примириться, но, напротив, постарались бы обеспечить им свободу на ее истинных основах…"
Занятно, что это написано будущим "столпом" Священного союза монархов.
Александр не раз задумывался об освобождении крестьян и в последний раз поручал разработать соответствующий проект Аракчееву - в 1818 году. Но жизненного "запала" у царя тогда уже не было, проект остался проектом. Однако само это намерение тоже о чем-то говорит. Как, впрочем, и отказ от него.
Был, правда, в феврале 1802 года Указ "о вольных хлебопашцах", была в 1816-м отмена крепостной зависимости в прибалтийских губерниях… Но было в предпоследнем "александровском" 1824 году и снятие ограничений с торговли крестьянами.
Александр был патриотом, что сказалось даже в таком вот разговоре его посланца генерал-адьютанта Александра Дмитриевича Балашова с Наполеоном 13 (26) июня 1812 года.
- Какая дорога ведет на Москву? - высокомерно спросил Наполеон у Балашова.
- Ваше величество, - ответствовал тот, - сей вопрос меня немного затрудняет…
- То есть?
- Ну, русские, как и французы, говорят, что все дороги ведут в Рим…
- Да, но я вас спрашиваю о Москве, генерал!
- Так и я о том же… Дорогу на Москву избирают по желанию… Вот король Карл Двенадцатый шел через Полтаву…
Такой чисто русский ответ мог дать царедворец лишь такого монарха, который таким его ответом мог лишь гордиться, причем - из побуждений именно патриотических. Но, как я уже говорил, Александр был патриотом непоследовательным. В чем-то - деятельным, в чем-то - нет.
Любил русских, а отмечал остзейцев или иностранцев на русской службе, удостаивая их и чинов, и орденов и - что еще прискорбнее, доверия и важных поручений.
Не отличался он и благодарностью… Характерна в этом отношении мысль Пушкина, высказанная им в письме Кондратию Рылееву в июне 1825 года. Пушкин писал, что вот, мол, его, Пушкина, за последние годы в журналах хвалили "поделом и напрасно", и далее продолжал: "Л об нашем приятеле (это он имел в виду царя. - С.К.) ни гугу, как будто на свете его не было. Почему это? Уж верно, не от… радикализма такого-то журналиста, нет, - а всякой знает, что хоть он расподличайся, никто ему спасибо не скажет и не даст ни 5 рублей - так лучше ж даром быть благородным человеком"…
Да, ценить людей царь не умел, даже тех, кто готов был "расподличаться", а уж тем более - тех, кто был благородным не по той причине, что его не покупали, а потому, что имел благородную и деятельную русскую душу.
И в то же время его окружение и его администрация включали в себя немало людей действительно достойных. Иначе дела вообще шли бы из рук вон плохо.
Главное же - ни в чем Александр не проявлял не то чтобы силы духа, а - настойчивости… Причиной были, очевидно, как природные черты характера, так и некоторые обстоятельства его личной биографии.
Его бабка Екатерина снабдила его воспитателей не только рядом инструкций-"наставлений" относительно различных сторон воспитания внуков Александра и Константина, но и "выборными российскими пословицами" в количестве 126 штук… Начинался список с пословицы "Аще царство разделится, вскоре разорится", а заканчивался так: "Ешь не кроши, а больше не проси"…
Детский ум цепок, а у Александра и вообще с памятью все обстояло более чем хорошо. Так вот, были в екатерининском списке и две такие пословицы, над которыми в зрелые годы император имел повод задуматься не раз…
Это "Чем кого взыщешь, впредь и себе того сыщешь" и "Чем поиграешь, тем и зашибешься".
Иначе можно сказать и так: "Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе"…
А Александр сделал - отцу.
Александр стал отцеубийцей…
И знал это.
И знал, что все знают это - вплоть до императора Наполеона, который однажды прозрачно и обидно ему на это намекнул - и в грозной статье в своем официозе "Монитёр", и в ответной ноте на протест России после расстрела герцога Энгиенского во рву Венсенского замка.
Наполеон тогда ответил, что не протестовал бы, если бы Александр подобным образом поступил с убийцами своего отца, павшего жертвой происков Англии…
Тогда Александр был молод, но затем наступила зрелость… Все чаще приходил тот пушкинский "жизни холод", который с годами способен вытерпеть без душевных потерь далеко не каждый…
А скорее всего - вообще никто.
Мысли об отце не могли не томить все жестче и все чаще…
И уже одно это почти автоматически обеспечивало сыну, согласившемуся на убийство своего отца, с какого-то момента сильнейший душевный надлом… Тем более что со временем он не мог не понимать, что отец был не таким уж и самодуром. Недаром Александр не только не оттолкнул от себя отцовского фаворита Аракчеева, но до конца опирался на него.
Было у царя и много других поводов для накапливающейся усталости и нарастающего опустошения… А с ними усиливались непоследовательность и половинчатость решений…
Так, в 1809 году он увлекся проектом Сперанского о постепенном переходе к конституционной монархии, а в марте 1812 года Сперанского отставил и сослал… А потом опять возвысил.
Дело тут не в самом Михаиле Михайловиче Сперанском - фигуре лично для меня по сей день темной. Дело в том, что в отношении к Сперанскому непоследовательность Александра, сопровождавшая его всю его жизнь, проявилась, может быть, лучше, чем в чем-либо еще…
А Наполеон?
Этот почти безродный баловень (как могло показаться взгляду поверхностному) судьбы не мог не раздражать Александра уже самим фактом своих успехов. Он заслонял фигуру русского императора, претендовавшего на собственную незаурядность европейского и мирового масштаба.
И царь - без особого к тому повода, начал в 1806 году войну с Наполеоном, был им бит, потом заключил с ним в Тильзите в 1807 году наступательный и оборонительный союз, присоединился к континентальной блокаде Англии.
Англия была враждебна России, Наполеон был враждебен петербургской и московской аристократии - и как аристократии, и как русским "лендлордам", то есть крупным помещикам-землевладельцам.
И Александр опять колебался…
Считается общим местом, что континентальная блокада подрывала экономику России. И цифры в исторических монографиях это вроде бы подтверждают. И вроде бы тот же Сперанский именно губительностью блокады для русской торговли объяснял царю неизбежность войны с Францией (хотя, по другим сведениям, он, напротив, был сторонником русско-французского союза).
Но вот наш, затюканный во время оно академиком Е.В. Тарле, историк Михаил Николаевич Покровский сообщает, что расцвет русского бумагопрядильного производства был создан именно Тильзитским миром, через год после подписания которого появилась первая русская бумагопрядильня. А в 1812 году - году "предсказанной" Сперанским войны с Наполеоном, их в одной Москве было одиннадцать. А с исчезновением английских купцов и за отсутствием французских русские купцы сделались царями петербургской биржи.
У того же Покровского мне попалось "Патриотическое рассуждение московского коммерсанта о внешней российской торговле", относящееся к началу 20-х годов XIX столетия… И вот что писал "московский коммерсант", сожалея о временах континентальной блокады: "Не только многие богатые коммерсанты и дворяне, но из разного состояния люди приступили к устройству фабрик и заводов разного рода, не щадя капиталов и даже входя в долги… Все оживилось внутри государства, и везде водворилась особенная деятельность.
Звонкая монета явилась повсюду в обороте, земледельцы даже нуждались в ассигнациях; в московских же рядах видны были груды золота; фабрики суконные до того возвысились, что китайцы не отказывались брать русское сукно, и кяхтинские торговцы могли обходиться без выписки иностранных сукон. Ситцы и нанка стали не уступать отделкою уже английским; сахар, фарфор, бронза, бумага, сургуч доведены едва ли не до совершенства. Шляпы давно уже стали требовать даже за границу. При таком усовершенствовании русских фабрик в Англии едва ли не доходили до возмущения от того, что рабочему народу нечего делать".
Читаешь и глазам своим не веришь! Ну, знал, ну, понимал, что континентальная блокада дала мощный толчок промышленному развитию Европейского континента, но узнать, что такой же эффект она имела и в России!
Эх, господа историки!
Неоднозначной была ситуация, но еще более неоднозначной была натура того, от кого в этой ситуации зависело очень многое, если - не почти все…
ВОТ ЕЩЕ кое-что к вопросу о положении России до 1812 года… А также - к вопросу о необходимости внешних долгов, о якобы трудностях в экономике и в финансах Российской империи, на расписывание которых историки тоже горазды…
В апреле 1810 года придворные банкиры братья Петр и Андрей
Ивановичи Северины составили записку "Некоторые соображения о необходимости запрещения ряда ввозимых в Россию товаров как средства улучшения ее торгового баланса, а следовательно, и состояния ее финансов".
Что интересно… "Историки от ЦК КПСС" опубликовать-то ее опубликовали - в 1967 году в многотомном издании "Внешняя политика России XIX и начале XX века", но без каких-либо указаний на то, куда записка была подана и какова была конкретно ее судьба…
К кому адресовались братья не знаю и я… Могу лишь сообщить, что братья Северины входили к контору придворных банкиров в последний период ее существования, что старший брат Петр скончался в 1828 году почти шестидесяти лет отроду, а брат Андрей был в двадцатые годы одним из директоров РАК.
Но можно предполагать, что записка Севериных адресовалась министру коммерции Румянцеву и адмиралу Мордвинову (оба эти имени читателю известны, а о графе Мордвинове я еще буду говорить впоследствии особо), но - для последующей передачи Александру, потому что написана была записка на стандартном деловом языке российского двора, то есть французском.
Северины в ней давали сложную картину российских финансов и писали: "В нынешних условиях больше нельзя ограничиваться полумерами… следует принять решительные меры, с тем чтобы эффект оказался столь же быстр, сколь неоспоримо предлагаемое лекарство…"