В то же время, читая "просто князя" Барятинского, я то и дело. отмечал картину обратную - встречал у него те же логические соображения в пользу версии "Александр - Кузьмич", которые до этого уже приходили на ум и мне…
Владимир Владимирович Барятинский, родившийся в 1874 году в Петербурге и умерший в Париже в 1941 году, воспитывавшийся в тесной дружбе с сыновьями Александра Третьего, из" Рюриковичей, сын урожденной графини Стенбок-Фермор и внук наместника Кавказа, недостатка в сведениях - писаных и незаписанных, об александровской эпохе не испытывал, как и недостатка в литераторских талантах, одновременно будучи личностью независимой и критически настроенной к предрассудкам дворянско-чиновничьей среды.
И его труд в обоснование тождества императора и старца выглядит очень убедительно как в фактическом, так и в логическом отношении. Между прочим, по предположению (и отнюдь не беспочвенному) Барятинского, в Александро-Невской лавре служился не молебен перед в принципе привычным и частым очередным отъездом императора из столицы, а служилась панихида! Отсюда - и запертые двери, и отсутствие оружия, и таинственность обряда, и глухие последующие слухи о его сути…
ЦАРЬ вернулся в Таганрог 5 ноября, с легким недомоганием… И Барятинский очень тщательно и критически проанализировал записи тех, кто был рядом с Александром с начала по середину ноября, то есть - жены, князя Волконского, медиков Виллие и Тарасова.
Так или иначе, датой смерти императора стало 19 ноября 1825 года… И события после этой даты оказываются такими же противоречивыми, как и жизнь царя до нее. Описать и проанализировать их было бы интересно, но мне предстоит сказать об Александре еще столько, что останавливаться на подробностях, не рискуя действительно отклониться в сторону недопустимо далеко, я просто не могу. Сообщу лишь, что слухи о подмене императора кем-то другим поползли почти сразу, что те немногие, кто знал императора при жизни и видел лицо покойного, считали, что черты его сильно изменились (что прямо признавал и Николай Михайлович), что на необъяснимо долгом пути траурного "поезда" было много проблем и странностей почти до самого его конца…
МЕЖДУ прочим, когда я раздумывал об Александре и пополнял свои знания о нем, меня поразило то, как настойчиво его судьба в его последний год царствования оказалась связанной с тем числом "13", которое не могло не стоять у него перед глазами каждый раз, когда он вспоминал о смерти баронессы Крюденер…
Да и не только о ней.
В Петербург из своих многочисленных странствий по России он вернулся последний раз 13 июня 1825 года (эта дата, как и последующие, приведена по старому русскому стилю)…
Вернулся он, кстати, из Варшавы - после открытия третьего польского сейма, который был им открыт 1 мая по старому стилю, но 13 мая по европейскому.
Совпадение? Возможно…
Но в Царское Село из Варшавы он вернулся 13 июня…
Но его последний день в Петербурге приходится на 13 сентября по европейскому стилю…
Но, уехав из столицы, чтобы уже больше никогда в нее не возвращаться, под утро 1 сентября, в Таганрог он прибыл 13 сентября… Двенадцать дней на такую дорогу по тем временам - это очень немного (выходит, что он делал более сотни километров на день). Выехавшая за ним 3 сентября императрица затратила на тот же путь двадцать дней.
Так что, выходит, он явно, без какой-либо видимой причины спешил. По дороге не было ни обычных смотров, ни маневров, ни парадов, кроме небольшой инспекционной задержки в Чугуевском военном поселении.
Не спешил ли царь потому, что сознательно подгонял прибытие на свою последнюю "царскую" станцию именно к "магическому" числу?
Он ведь и из Петербурга уехал почему-то как раз накануне четырехлетней годовщины подписания Указа от 4 сентября (закончилось его царствование тоже в дату символическую - в трехлетнюю годовщину окончания рокового Веронского конгресса).
Далее…
На первый консилиум Александр согласился 13 ноября… У Барятинского, цитировавшего Виллие и Волконского, я, правда, этой детали не встретил, зато она есть у Василича!
Тоже странно… Недомогал он (если верить Виллие) далеко не первый день, но вот же - именно 13-го на уговоры Виллие "сдался"…
Плохо объясним и выбор места жизни в Таганроге… Таганрогский "дворец" - последнее жилище императора, представлял собой небольшой одноэтажный каменный домик.
При этом - с 13 опять-таки, окнами на улицу…
Историки сообщают нам, что в Таганрог царь приехал в 1825 году потому, что тяжело заболевшей императрице Елизавете Алексеевне (в 1826 году она умерла) было рекомендовано провести зиму на юге. И выбор медиков, мол, пал на Таганрог… Медики, правда, указывали вроде бы на Италию, Южную Францию или "Южную Россию"…
Великий князь Николай Михайлович объясняет отказ от заграницы тем, что нервная, мол, императрица Елизавета от одной такой мысли приходила в расстройство.
Хорошо, пусть так… Но что - она лично настаивала на абсолютно неведомом ей Таганроге?
Так что Таганрог выбрал, похоже, сам царь…
Чем уж так оказался привлекателен продуваемый ветрами город по сравнению с рекомендуемым всем немощным Крымом - я не знаю… Не понимали этого и современники, например - друг царя и его генерал-адъютант князь Петр Михайлович Волконский.
Я понимаю, что смешно связывать этот выбор именно с 13 окнами "дворца", хотя сам выбор Таганрога - более чем непонятен. Если не учитывать его отдаленность от крупных центров и полное отсутствие там - в отличие от Крыма - отдыхающей знати.
Но вот чем был обусловлен выбор царем того жилища, которое он выбрал? Он-то по приезде в Таганрог мог поселиться в месте и более пристойном. Таганрог был богатым портовым и торговым городом, где остановиться нашлось бы…
К тому же предполагалось ведь, что супруги проживут там всю зиму, а императрица была вроде бы больна. И вот вместо максимального комфорта - чуть ли, по петербургским понятиям, не лачуга из десяти комнат при самой скромной мебели.
Вряд ли такое убогое жилище мог выбрать для императорской четы кто-либо иной, кроме самого царя. А он мог выбрать его лишь по приезде, ибо откуда он мог знать местную "топографию" заранее?
Хотя… Александр был в Таганроге в 1818 году и мог случайно тринадцатиоконный домик заприметить, а потом - вспомнить о нем во второй приезд…
Так вот, не был ли выбор если не города "кончины", то выбор места "кончины" определен тем, что император, увидев дом о 13 окнах, решил лишний раз ввести в свои последние царские дни цифру "13"?
Ведь я не сам считал, сколько в этом таганрогском "дворце" окон на улицу… Об этом незначительном, казалось бы, факте почему-то сообщают биографы императора (я взял эту деталь у опять-таки Василича)!
Между прочим, сама скромность выбора доказывает, что Александр вряд ли рассчитывал, что жизнь в Таганроге будет длительной и что Елизавета Алексеевна будет жить там с ним всю зиму. Хотя она вообще-то хоронить мужа не отправилась, а уехала из Таганрога лишь в апреле 1826 года… Что тоже странно…
Наконец, последнее александрово "13" оказалось уже "посмертным"… После того как тело царя (вот только - царя ли?) 28 февраля (это тоже, к слову, где-то в районе 13 марта по европейскому стилю) 1826 года было доставлено в столицу, после положенных обрядов в течение не одного дня погребальная процессия направилась из Казанского собора в Петропавловскую крепость почему-то именно 13 марта, да еще и при сильной метели…
Возможно, это все были совпадения. Но, может, дело было все же в ином?
И не было ли так, что все это являлось скрытыми, масонского толка, намеками, которыми Александр обставил свою "кончину"?
Он ведь хорошо был знаком с масонской символикой и обрядностью, да и с самим потаенным духом масонства. Он, конечно, знал, как этот тайный союз высокородных извращенцев и не имеющих родины безродных вырожденцев любит такие намеки, которые при всей их прозрачности для посвященных "профанам" бы ничего не говорили…
И, возможно, порывая со всем мирским, он - как его как-то точно определили - "византиец", этим, разбросанным там и тут по его последнему "царскому" году числом "13" намекал могущественной мировой силе: "Если я не нашел в себе державной силы и мощи сказать тебе: "Изыди, сатана", то у меня еще хватит личной душевной силы самому изойти из подвластного тебе мира мирской суеты"…
Он, между прочим, как раз 13 марта 1820 года изгнал из России иезуитов.
Сама разница в тогдашнем русском и европейском летоисчислении в 12 (тогда, в XIX веке, в 12) дней создавала дополнительные возможности для подобной тонкой игры-намека: первый день русского месяца был тринадцатым днем европейского.
Не знаю, так ли это было на самом деле. Но не исключаю, что на самом деле это было именно так…
КАК Я УЖЕ сказал, сразу после смерти императора пошел слух о том, что он не умер.
Уже позднее, 28 февраля 1826 года, князь Александр Сергеевич Меншиков записал в дневнике, что находившийся при императрице Елизавете князь Волконский полагает, что "у покойного Государя действительно приходило на ум отречение от престола" и он был "в состоянии удалиться в монастырь"…
Если Александр и впрямь так нестандартно отрекся, то Петр Михайлович Волконский был одним из посвященных… И огромный психологический груз знания мог вызвать такое вот полупризнание…
Слух волновал и будоражил, и не потому ли Николай колебался принять верховную власть даже после того как точно узнал об истинном положении вещей (ранее он знал об отречении в его пользу, возможно, только со сказанных вскользь слов бабки-императрицы)?
А вдруг старший брат передумает? А вдруг он опять перерешит, как делал это в своей жизни уже не раз?
Константин резко отказывался…
Время шло, на троне никто не появлялся. И надо было садиться на него тому, кому это определил сам Александр.
То есть Николаю…
Он стал императором, а летом 1826 года короновался… И в дневнике жены Николая, императрицы Александры Федоровны, 15 августа 1826 года - в дни коронации, появилась такая вот любопытная запись: "Наверно, при виде народа я буду думать о том, как покойный император, говоря нам однажды о своем отречении, сказал: "Как я буду радоваться, когда я увижу вас проезжающими мимо меня, и я, потерянный в толпе, буду кричать вам "ура"…"
Эти слова, не упоминаемые даже Шильдером, привел в своем "антикузьмичевском" произведении великий князь Николай Михайлович, чем, по мнению Барятинского, "выказал большое мужество и беспристрастие"…
Может - и так… А может, это был важный намек на истину, противоположную утверждениям… самого Николая. Ведь, как писал в рецензии на труд Николая А. Голомбиевский: "С появлением… исследования великого князя… в разных концах России возник живой интерес к уже почти забытому вопросу, в печати сообщаются новые данные в подтверждение легенды, предпринимается издание жизнеописания материалов о Федоре Кузьмиче".
Не означает ли все это, что Николай, не имея, как член августейшей фамилии и в качестве такового - родственник Александра, возможности сказать известную ему правду, избрал для привлечения интересам проблеме такой вот оригинальный способ?
Я не исключаю даже согласованности в действиях великого князя Николая Романова и "просто" князя Владимира Барятинского!
УЖЕ после написания всего изложенного выше я обнаружил очень важное свидетельство того, что на самом деле августейший историк Николай Михайлович был прямо уверен в обратном тому, что сам же публично утверждал.
Родной брат Николая - великий князь Александр Михайлович был сыном великого князя Михаила Николаевича, внуком императора Николая Первого, племянником императора Александра Второго, двоюродным братом императора Александра Третьего и в качестве такового - двоюродным дядей императора Николая Второго.
В эмиграции Александр Михайлович написал интересные воспоминания, которые, между прочим, прямо начал с описания ухода своего двоюродного деда Александра Первого из таганрогского "дворца" в безвестность… Но более того! Двоюродный внук Александра сообщает, что его родной дед Николай во время одного из путешествий по Сибири "выразил желание побеседовать со старцем, известным под именем Федора Кузьмича, и сделал большой крюк с пути, чтобы посетить его убогую хижину в глуши Сибири"…
А дальше великокняжеский текст таков: "Свидание произошло без свидетелей. Император оставался с глазу на глаз со старцем более трех часов. Он вышел от него в глубокой задумчивости. Свите царя показалось, что на его глазах были слезы"…
"Мой покойный брат, - продолжает августейший мемуарист, - великий князь Николай Михайлович, работая несколько лет в наших семейных архивах (напомню читателю, что эти "архивы" были личными бумагами императорской фамилии! - С.К.), старался найти подтверждение этой удивительной легенды. Он верил в ее правдоподобие, но дневники нашего деда Николая I, как это ни странно, даже не упоминают о посещении им старца Федора Кузьмича…"
Биохроника жизни русского императора - это нечто, фиксируемое с подробностями детальнейшими. Так что в факте посещения старца императором можно не сомневаться, как и в факте отсутствия дневниковых записей…
Но само их отсутствие более чем убедительно. Если бы старец был просто старцем, то запись о личном развенчании легенды в дневнике Николая просто обязана была быть…
Если же император царствующий обнаружил в "Кузьмиче" императора скрывшегося, обнаружил родного старшего брата, то…
То о каких тут "записях" может быть речь! После такого шока самому впору клобук надевать!
Немногомудрый же (хотя - кто его знает, может, напротив - иезуитски мудрый!) А. Голомбиевский полностью труд и выводы великого князя Николая Михайловича одобряет и приводит свои собственные, крайне натянутые соображения. Самым "сильным" из них является, пожалуй, рассуждение о том, что, мол, Елизавета Алексеевна, умирая через полгода после 19 ноября 1825 года "от полного истощения сил" в Белеве, написала 3 мая матери: "Notre Ange est au ciel, et moi, je vegette encore sur la terre..."(Наш ангел на небе, а я прозябаю еще на земле). Мол, не могла она так притворяться! Тем более что "Notre Ange" было семейным прозвищем императора.
Ну, не питая к мужу нежных чувств (а это - достоверно), императрица как раз вполне могла, во-первых, и притворяться.
Да, скорее всего она просто изображала официальную "скорбь" - муж ведь к ней тоже нежных чувств не питал (и это - тоже достоверно).
Во-вторых же… Что написанное могло значить? Если ее супруг был на самом деле жив, то с момента его "кончины" она должна была находиться в состоянии тяжелого непрерывного стресса, хотя мужа и не любила…
Вот если бы царь действительно умер, то стресса не было бы. А он был! Так что скорая кончина - без кавычек - императрицы тут может быть еще одним подтверждением в пользу версии.
При этом кроме борьбы со стрессом надо было еще и прибегать то и дело к иносказаниям, к умолчаниям. И не относилось ли это ее "Notre Ange" (употребленное ею и в ноябрьских письмах 1825 года) не к мужу, а к умершей в младенчестве, в 1800 году, дочери Марии? Если это так, то она, употребляя как уловку безличное "наш ангел", с одной стороны - формально не лгала, а с другой - работала на новый интерес удалившегося от трона императора.
Тем более что особо нежных чувств супруги, повторяю, не испытывали друг к другу с самого начала брака, как-то странно сблизившись лишь под его конец…
И опять странная странность, перестающая быть таковой лишь при допущении версии об уходе, а не кончине Александра… Как только Елизавета умерла в забытом богом Белеве недалеко от Калуги, ее свекровь, вдовствующая императрица Мария Федоровна лично прибыла в город, забрала все бумаги покойной, в Петербурге прочла их с сыном-императором, а затем… сожгла.
Зачем?
Свои многолетние дневники Мария Федоровна незадолго до смерти тоже приказала сжечь. А она вела их полвека.
Зачем? Для того лишь, чтобы сжечь?
Вряд ли…
Но если в них было что-то, проливающее свет на тайну из тайн, то сжечь лишь дневники, начиная с осени 1825 года, означало эту тайну почти раскрыть…
И выходило, что надо жечь все.
Тот же А. Голомбиевский видит доказательство истинности смерти императора в "необыкновенном согласии всех свидетелей (в том числе - и Елизаветы Алексеевны), писавших в разное время, по разным поводам и разными способами (записки, воспоминания, письма и т. п.)" с "самыми мелочными показаниями" доктора Тарасова и других врачей о ходе болезни…
Но мало-мальски компетентный аналитик именно в этом "необыкновенном согласии" увидит доказательство как раз обратного, а именно - того, что все писавшие писали, так сказать, под диктовку, то есть имели при письме перед глазами один и тот же образец!
Впрочем, князь Барятинский показал, что хватало в "свидетельствах" и противоречий… И он же разослал "посмертный" эпикриз для постановки диагноза нескольким выдающимся русским докторам, убрав из него, естественно, слова "государь император"… Результаты впечатляют: диагноза брюшного тифа - официальной причины "кончины", не поставил из них ни один!
А ОСЕНЬЮ 1836 года к кузнице в окрестностях Красноуфимска подъехал верхом на красивой лошади видный, красивый мужчина лет шестидесяти и попросил кузнеца ее подковать…
Манеры у клиента были мягкими, но барственными, одежда же - крестьянской… Любопытствующий кузнец принялся за расспросы, тут и другие любопытствующие подошли, но ответы были уклончивы. В итоге всадника задержали и без всякого сопротивления с его стороны доставили в город. Там он назвался крестьянином Федором Кузьмичом и объявил себя бродягой, не помнящим родства.
Был он бит батогами…
Великий князь Николай Михайлович в своем труде "Император Александр I" именно в этом наказании видит доказательство отсутствия тождества "бродяги" и императора. Мол, могли такой человек, как Александр, "добровольно пойти на такого рода публичное истязание".
Но ведь в 1836 году это был уже не император! Назвался Кузьмичом - будь готов лечь на лавку. Зато цветущий вид "бродяги, не помнящего родства" как раз версию об императоре-Кузьмиче подтверждает!
После наказания Кузьмича в Красноуфимске появился великий князь (!) Михаил Павлович. Он прибыл туда по указанию Николая Первого, до которого странная история странным образом дошла. Михаил Павлович посетил бродягу прямо в остроге, разбранил начальствующих, но Кузьмич сам попросил сослать его в Сибирь, что и было сделано…
О жизни его в Сибири написать подробнее тоже соблазнительно, но я если и отклоняюсь от темы в ходе своего повествования, то лишь в интересах темы же. И поэтому придется сообщить лишь кое-что из обширных и интереснейших сведений - например, что жил там старец в нескольких местах, никем не стесняемый, что поражал знанием высшего света, образованностью, памятью, что постоянно через странников получал сведения о положении дел в России и вел таинственную переписку, что одна из его любимиц, молодая крестьянка Саша, была принята и обласкана царем Николаем, что знал старец то, чего знать вроде бы никак не мог…
Всего этого и многого другого не отрицают даже Василич и великий князь Николай.
Автографов от старца почти не осталось, а имеющиеся написаны затейливыми, но фактически печатными, отдельно стоящими буквами, как будто почерк скрывался…