К старцу часто приходили и приезжали разные люди… Был у него однажды и… граф Лев Николаевич Толстой. Приехал утром, просидел до позднего вечера… Потом уехал…
Если вспомнить то, как часто впоследствии Толстого посещало желание уйти в безвестность, и то, что он в конце концов такую попытку предпринял, то факт его беседы с Кузьмичом может осветить в биографии писателя многое, на первый взгляд непонятное…
А история этой любимицы старца Кузьмича и знакомой царя Николая - Саши, Александры Никифоровны?! История абсолютно сказочная и в то же время приводимая за достоверную самим Василичем… Одно внимательное ее прочтение способно убедить в тождестве императора и старца!
А интереснейшее - в том числе и потому, что сделано оно мимоходом - сообщение князя Илариона Сергеевича Васильчикова?
Князь - видный государственный и думский деятель начала XX века, происходил из древнего рода черниговских бояр, переселившихся в Москву в XV веке. Анна Васильчикова была пятой женой Ивана Грозного, братья Васильчиковы: Иларион, Дмитрий и Николай Васильевичи - герои Отечественной войны 1812 года, чьи портреты работы Доу находятся в Военной галерее Эрмитажа. Васильчиковы веками принадлежали и к аристократической, и к служилой элите, были посвящены во многое и причастны были ко многому…
Тот Васильчиков, который оставил в эмиграции мемуары "То, что мне вспомнилось…", родился в 1881-м, а умер в 1969 году и особого уважения у меня не вызывает. Но что касается фактов (особенно дореволюционной поры), то верить ему, как правило, можно. К слову, его дочь - Мисси Васильчикова, тоже не была чужда литераторских наклонностей и стала автором знаменитого "Берлинского дневника", тоже по части фактов - нелживого.
Так вот что пишет Васильчиков о своем деде Николае Васильевиче Исакове, возглавлявшем управление по военно-учебным заведениям при Александре Втором:
"При объезде военно-учебных заведений моему деду приходилось также заезжать и в Сибирь. Постоянно сопровождавший его курьер Михайлов рассказывал, что, бывая в Сибири, мой дед каждый раз заезжал на могилу известного старца Федора Кузьмича, находящуюся вблизи города Томска".
Царедворец и старец… Что их могло связывать? Во-первых, как ни странно, - шелковые чулки…
Исаков стал курировать военно-учебные заведения с 1860 года - за четыре года до смерти старца. И уже Васильчиков-правнук (сын мемуариста, Георгий Иларионович) поясняет в комментариях к мемуарам отца со слов своей тетки графини Адлерберг, что, когда старец еще был жив, прадед Георгия поехал инспектировать Иркутское пехотное училище, а по дороге остановился в Томске, чтобы навестить "известного на всю Сибирь отшельника старца Федора Кузьмича" и передать ему "от имени государя Александра II пакет, который Михайлову всю дорогу было велено беречь как зеницу ока"…
В пакете и было "множество пар шелковых чулок"… Зачем? Георгий Васильчиков поясняет: "Содержимое этого пакета… несведущим может показаться странным подарком для старца-отшельника. Но не такой уж он странный, если вспомнить, что Александр I во время учений в зимнюю стужу, на которых настаивал ради закалки здоровья его отец, так отморозил себе ноги, что они покрылись чем-то вроде экземы, и он более не переносил обычных ситцевых или шерстяных чулок, лишь шелковые, которые специально выписывались для него из Франции… Даже Наполеон… благородно давал специальное разрешение лионским шелководам… экспортировать товар своему врагу".
Был тут и второй связующий момент… Использовать Исакова как оказию в таком деликатном деле было вполне уместно, и вот почему… По словам Георгия Васильчикова, его прадед, родившийся 10 февраля 1821 года, был незаконным сыном… Александра Первого и воспитанницы московского Екатерининского института, красавицы сироты Катеньки Карачаровой, которую в начале беременности срочно выдали замуж за молодого флигель-адъютанта царя Василия Исакова. (Николай Исаков был извещен об этом лично Николаем Первым в 1848 году, когда наметился уже его роман с дочерью императора, великой княжной Ольгой. "Исаков" - кстати, как две капли воды похожий на сына Николая Первого, будущего Александра Второго (собственно, своего двоюродного брата) - приходился ей тоже фактически двоюродным братом, и брак между ними был по законам православной церкви невозможным.)
Сам же мемуарист, Васильчиков-отец, пишет: "Историк Н.К. Шильдер (1842–1902) был одно время адъютантом героя Севастопольской обороны генерала Тотлебена, сын которого рассказывал моему отцу, что, будучи допущен ко всем, даже самым тайным архивам, он был в душе убежден в тождестве Александра I и Федора Кузьмича, хотя об этом не полагалось говорить, главным образом потому, что к тому времени монархия и без того подвергалась систематическому злословию… и признать, что в 1825 году в Таганроге был совершен подлог… значило бы еще более ее дискредитировать".
Подобных историй и точно достоверных, и недостоверных, я начитался в ходе своей работы более чем достаточно…
Ну, скажем, вот такое знаменательное "совпадение"…
После 19 ноября 1825 года в кармане царского платья нашли пакет, с которым император никогда не расставался… Думали, что в нем - завещание, а оказалось, там были две молитвы и заметки из Священного Писания.
Кузьмич же, умирая, так своего имени и не открыл, но указал на мешочек, всегда висевший в изголовье его кровати со словами: "В нем моя тайна…" А нашли в мешочке лишь две (!) то ли бессвязные, то ли шифрованные записки на лентообразной бумаге…
"Федор Кузьмич" скончался 20 января русского стиля 1864 года. Возраст старца в момент его смерти определяли примерно в 87 лет… Как раз столько было бы и Александру, родившемуся в 1777 году.
Похоронили старца на кладбище Томского Богородице-Алексеевского мужского монастыря…
В "ТАЙНЕ" Федора Кузьмича была фраза, истолкованная Барятинским умно и, как мне представляется, точно… Старец написал: "Но егда убо а. (У Барятинского стоит "А" заглавное и без точки, но в оригинале "а" строчное и с точкой, что, пожалуй, существенно. - С.К.) молчатъ, П. невозвещаютъ".
Барятинский раскрывает смысл записи так: "Но когда Александры молчат, то Павлы не возвещают", то есть: "Когда Александр хранит молчание, его не терзают угрызения совести относительно Павла…"
Да, Павел, преданный им отец, стал для Александра вечным укором. Он, похоже, и бездетность свою, и Константина рассматривал как наказание за их соучастие в отцеубийстве. У отца было десять (!) детей - братьев и сестер Александра. У его брата Николая - девять (шесть из которых родились до 1826 года)…
А у Александра и Константина - ни одного! Дочь Александра умерла младенцем.
Так что резон в трактовке Барятинского есть… Замечу уже я, что понятны тогда и строчная "а" при заглавном "П"… Сын умалялся перед отцом…
Но еще более интересно - причем интересно для нашей основной темы! - объяснение князем фразы на второй записке: "а. крыются струфианъ".
Заинтересовавшись словом "струфианъ", князь нашел у Даля: "Строусъ, страусъ, струсъ и струсь, струфь, строфионъ… Будутъ селения сириномъ и селища струфиономъ, Иcaia".
И выходило у князя так: "Я скрываю тебя, Александр, как страус, прячущий голову под крыло"…
Лично я, правда, расшифровал бы короче: "Александр скрылся как страус"… Или: "Александр притворился страусом".
Похоже на правду!
Но это - не все…
Барятинский дал мне ценнейшее указание, сам о том не ведая… Найдя у Даля ссылку на ветхозаветную "Книгу пророка Исайи", он не поленился ее проштудировать и выяснить, что "струфиан" присутствует в стихе 21-м главы 13-й… Его-то и привел Даль.
Князь этим розыском удовольствовался и на том остановился.
А я пошел дальше, задавшись вопросом: "Почему старцем был выбран именно этот стих именно этой главы?"
13-я глава Исайи содержит пророчество о Вавилоне и о том, что Вавилон будет ниспровержен… В современной русской Библии стих 21-й выглядит так: "Но будут обитать в нем (Вавилоне, - С.К.) звери пустыни, и домы наполнятся филинами ("сирин" - это и сказочная птица-сирена с женскими лицом и грудью, и род филина. - С.К.); и страусы поселятся, и косматые будут скакать там".
Даль привел стих усеченным, в "Словаре древнерусского языка" Измаила Ивановича Срезневского тот же (!) стих приводится полностью (при слове "сиринъ"), но в несколько иной редакции…
С учетом всего мне представляется наиболее точным такой современный перевод: "И поселятся там звери, и наполнятся дома их голосами, и поселятся там сирины и страусы, и бесы туда вернутся".
И это - стих 21 - й главы 13-й…
Но почему именно эти цифры?
И вот к какой догадке благодаря подсказке Барятинского я в конце концов пришел…
Александр и до 19 ноября 1925 года Библию читал и знал… Удалившись от суеты в образе Кузьмича (а лично я сейчас уверен именно в этом), он времени уже для глубочайших штудий Библии имел более чем в избытке…
Так вот, не поразился ли он однажды, в очередной раз читая Исайю, рядом удивительных совпадений?
Именно в главе под номером 13, то есть под магическим, полным мистики числом, говорилось о падении Вавилона, которым не мог не выглядеть для Александра - особенно в его новом качестве - англосаксонский Запад… Собственно, даже фонетически "Вавилон" ("Babilon") и "Альбион" весьма сходны…
И был в этой пророческой для Александра главе под номером дня подписания им Указа о привилегиях РАК и секретных правил для РАК пророческий же для Александра стих, отмеченный цифрами года принятия как этого, так и еще одного главного, но, увы, не исполненного его Указа - "американского" Указа о Беринговом море…
Сорвано было его выполнение Западом-Вавилоном…
И в том же 21 - м стихе говорилось о будущем торжестве над Вавилоном страуса, с которым Александр в своем новом качестве не мог не отождествлять уже себя…
А ведь Александр еще в бытность царем был полон мистических чувствований и представлений!
Если бы он просто сравнивал себя со страусом, то в "Тайне" скорее всего присутствовала бы эта или схожая с ней форма слова. Библейской же формой "струфиан" делался намек на соответствующее место Библии…
И это место намекало уже на ту боль, которую оставила в душе бывшего императора Русская Америка…
ВОЗМОЖНО, читатель-скептик, прочтя это, просто пожмет плечами…
Однако автору хочется верить именно в такое объяснение "Тайны" "Федора Кузьмича"…
Глава 7
Кондратий Рылеев, Николай Романов, граф Нессельроде и прочие…
АЛЕКСАНДР ушел то ли в скит, то ли в небытие. И на российском троне оказался самый младший из сынов Павла - Николай, при живом среднем брате Константине, фактическом наместнике в Варшаве ("техническим", так сказать, наместником был тогда князь Иосиф Зайончек)…
Отказ среднего брата от трона в пользу младшего и решение императора в его же пользу были, по сути, государственной тайной. Так поставил дело сам император. И поскольку почти все были уверены, что наследовать Александру Павловичу должен Константин Павлович, а не Николай Павлович, в конце 1825 года в России установилось нечто вроде междуцарствия….
И закавыка тут была не только, да и не столько в морганатическом браке Константина с пани Грудзинской (княгиней Лович), сколько в том, что у обоих великих князей были сильные сторонники. В высших кругах образовалось две "партии". Двор, знать были в большинстве за Николая. Армия и особенно гвардия поддерживала Константина.
Между прочим, малоизвестно, но на Константина "ставил" и граф Аракчеев.
И - не он один…
Что такое дворцовый гвардейский переворот в России, Николай знал неплохо. Знал он и характер старших братьев… Возьмешь трон "не в очередь" - пусть и с согласия и даже по требованию Константина, а он потом вдруг передумает, а гвардия недовольна, да еще и с Александром непонятно - то ли он умер, то ли необычным образом отрекся, но жив…
Да и остальное…
Нессельроде, например, поспешил разослать по российским посольствам циркулярную ноту от 27 ноября (9 декабря) о том, что после получения известия о смерти Александра I в Таганроге (как раз утром 27 ноября) великий князь Николай Павлович, а за ним члены императорской семьи, министры и члены Государственного Совета присягнули на верность императору Константину I.
Сразу после присяги в экстренном заседании Государственного Совета (он собрался почему-то лишь после акта присяги, а не до) вскрывается пакет с манифестом Александра от 16 августа 1823 года о назначении наследником престола Николая. Тут все опять-таки происходит вопреки прямому указанию Александра вскрыть пакет в случае извещения о его кончине ранее любых других действий.
Немая сцена… Но ее нарушает военный губернатор Петербурга Милорадович, заявляющий, что дело, мол, сделано, Николай присягнул Константину… И "присяжная" волна докатывается вскоре до столичных воинских частей и министерств!
Братья же завязывают переписку, взаимно уступая друг другу… Смятение тем временем нарастает.
А история со знаменитым (но знаменитым отнюдь не в реальном масштабе времени) "константиновским" рублем! Все сходится на том, что этот таинственный серебряный рубль с надписью "Б.М. КОНСТАНТИНЪ I ИМП. И САМ. ВСЕРОСС." вокруг профильного портрета лысоватого человека с густыми, "свирепыми" бровями и упрямо сжатыми губами был действительно отчеканен на Санкт-Петербургском монетном дворе по тайному указанию Канкрина… После воцарения Николая срочно уничтожили и штемпели, и пробные рубли (почти все)… Но готовили-то их выпуск и чеканили их до воцарения.
Непросто, непросто было тогда Николаю… Было ему тогда почти тридцать лет, парень он был видный, но, видно, и тогда было в нем что-то, не располагавшее толковых генералов из будущей декабристской среды к попыткам сближения с ним. Ведь в принципе заговорщикам было бы разумнее ставить на младшего великого князя… Ну и что, что об отречении Константина и решении Александра в пользу Николая знали единицы!
Морганатический-то брак был у всех на виду. А это был серьезный повод для того, чтобы сторонники глубоких реформ сделали своим знаменем "безупречного" великого князя (даже не извещая его об этом)…
Ан нет!
Так или иначе, ответ брата из Варшавы с решительным отказом Николай получил 12 (24) декабря, и в тот же день пришло строго секретное письмо из Таганрога от начальника Главного штаба Дибича с известием о готовящемся "ужасном заговоре" и близящемся "бунте".
Надо было решаться, и без пяти минут (точнее, впрочем, без двух дней) император решается. 12 декабря он подписывает свой первый манифест о восшествии на престол и повелевает "время вступления считать с 19 ноября (1 декабря) 1825 г."… На 14 декабря назначается переприсяга.
Того же 12 декабря Николай отправляет записку Дибичу, где пишет: "Решительный курьер воротился (из Варшавы. - С.К.); послезавтра поутру я - или государь, или - без дыхания… Я Вам послезавтра, если жив буду, пришлю - сам еще не знаю кого - с уведомлением, как все сошло".
О душевном состоянии будущего царя говорит не только стиль записки, но и сам факт ее написания и отсылки. Ну, казалось бы, подожди два дня и пиши уже как "государь". Но Николай накануне решительных событий не столько Дибичу писал, сколько хотел хоть как-то душу вылить, хотя бы - отсутствующему доверенному лицу.
И вот прошел день 14 декабря, "бунт" произошел и был подавлен, "ужасный заговор" раскрыт и началось следствие…
И ТУТ русскому "американскому" делу не повезло опять - уже в самом начале царствования нового императора. Слишком уж прочно декабристские круги оказались так или иначе связанными с идеями нашего укрепления в Русской Америке, да и непосредственно с РАК.
Достаточно сказать, что в доме № 72 на Мойке, где с 1824 года помещалось Главное правление Компании, жил на служебной квартире Кондратий Рылеев, с 1824 года - правитель канцелярии РАК. И именно в доме № 72 часто проходили собрания членов Северного общества.
А после 14 декабря любое общественное явление и любая общественная фигура, хоть как-то причастные к выступлению декабристов, на режим наибольшего благоприятствования у русского императора рассчитывать не могли.
Само восстание 14 декабря реально произошло так, что потомкам остается лишь пожать по его поводу плечами, но потенциально оно было далеко не так незначительно и смехотворно, как это может показаться на первый взгляд.
В дневнике Александра Ивановича Тургенева, историка, археографа, директора Департамента духовных дел иностранных исповеданий, за 1836–1837 годы есть две практически идентичные записи - от 15 декабря и 9 января, о неком пикантном обстоятельстве…
9 "генваря" 1837 года пятидесятитрехлетний Тургенев записал: "Я зашел к Пушкину… Потом он был у меня и мы рассматривали франц. бумаги и заболтались до 4-х часов. Ермол. Орл. Кисел. (в записи от 15 декабря помянут еще и "кн. Менш.". - С.К.) все знали и ожидали: без нас дело не обойдется…"
"Ермол." - это знаменитый "кавказский" Ермолов… Герой Отечественной войны 1812 года, генерал от инфантерии…
"Кисел." - это граф Павел Дмитриевич Киселев, проводивший первое расследование заговора, а уже при Николае - автор "реформы Киселева" по управлению государственными крестьянами, сторонник отмены крепостного права…
"Орл." - это генерал-майор Михаил Федорович Орлов, принимавший капитуляцию Парижа, - самый высокопоставленный, пожалуй, декабрист, наказанный "слегка"… "кн. Менш." - это светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков, правнук петровского "Данилыча", будущий главнокомандующий в Крымскую войну…
Вот кто "знал", "ожидал" и считал, что без него "дело не обойдется…".
Нет, не так все и просто было в выступлении декабристов.
Отвлекаясь (хотя, может быть, и не очень) от темы, я скажу, что, на мой взгляд, этот феномен русской истории так по сей день и не исследован, несмотря на ряд якобы "классических" работ. В моем же исследовании тема декабристов появилась естественным образом - постольку, поскольку оказалось, что она прямо связана с темой Русской Америки, да и темой Дальнего Востока… И далее я буду говорить именно об этой связи и ее влиянии на судьбу РАК при Николае… Однако в скобках сообщу читателю, что, например, австрийско-богемский граф Карл Иозеф Кламм-Мартиниц (Непомука), бывший доверенным лицом Меттерниха и сопровождавший в 1825 году эрцгерцога Фердинанда д'Эсте в его миссии в Петербург, подал Меттерниху ряд записок о событиях 14 декабря, и среди них одну с таким названием, за одно которое лично я перед этим графом снимаю шляпу (которой, правда, никогда не ношу), - "Записка о состоянии общественного мнения относительно событий декабря 1825 г. Изложение морального и политического значения этих событий и их связи с внутренним положением Российской империи"…
И вот там Мартиниц писал: "Заговорщики были неумелы и трусливы в деле, но их проекты были такого рода, что успех первого шага доказал бы на деле правильность их расчетов самым плодотворным образом. Бестужев говорил генералам, которые хулили его 15 (27) - го в приемной императора: "Мы подняли восстание на два часа позже, в этом вся ошибка; иначе вы все стояли бы перед нами на коленях"…"
И Николай это знал и понимал прекрасно! Поэтому все, на чем лежал отсвет декабрьского огня, было ему неприятно лично…
Ну как он мог соглашаться с идеями и планами усиления государственной поддержки РАК, если их выдвигали декабристы Рылеев, Завалишин?