Так или иначе, после первой пометы царя Горчаков решил проконсультироваться с Врангелем. Когда продажа уже состоялась, Фердинанду Петровичу Врангелю шел семьдесят первый год (через три года он скончался). Он успел побывать во главе Морского министерства, стать полным адмиралом и почетным академиком, членом Государственного Совета и в 1864 году выйти в отставку.
И когда одному из детищ его бурной жизни, одной из надежд России, стала грозить во второй половине 60-х годов реальная бесславная кончина, Врангель в конце концов - "как патриот своей родины, горячо протестовал против… продажи" (это о нем так написала "сталинская" БСЭ).
Но, увы, далеко не сразу он повел себя решительно, и ответ Горчакову составил в тонах весьма дипломатичных.
В записке от 9 (21) апреля 1857 года он писал:
"Если наше правительство в видах предусмотрительной осторожности и по своим политическим соображениям находит, с одной стороны, неудобным удержать владения России в Америке и на разбросанных островах Восточного океана за нами и тем лишит нас желательного поощрения к морским торговым предприятиям в дальние моря; а с другой - признает нужным или полезным уступить эти владения прав. Соед. Штатов Сев. Америки, то сделка эта могла бы быть основана на следующем расчете…"
Далее в этой первой записке Врангель называл возможную сумму для запроса - 7 442 800 рублей серебром. Однако на следующий же день он направил Горчакову еще одну, краткую записку, где уточнил: "Если бы не будущие опасения, то без всякого сомнения и 20 милл. р. серебром не могли бы почитаться полным вознаграждением за утрату владений, обещающих в развитии промышленной деятельности важных результатов"
Итак, Врангель: 1) обращал внимание на то, что в сферу проблемы входят не только материковые владения, но и острова; 2) напоминал, что Русская Америка - это непреходящий и практический стимул к дальней морской активности России; 3) увы, резко и "горячо" против продажи не протестовал и лишь считал необходимым не продешевить.
Впрочем, как видно из им же написанного, он не считал предлагаемую затею ни нужной, ни полезной для России, предоставляя правительству самому оценить и нужность, и полезность ее, а заодно и взять на себя ответственность за суть этой оценки.
А факт написания второй записки сразу же за первой говорит о явном волнении и растерянности Фердинанда Петровича… Еще бы - такое известие должно было его оглушить как обухом по голове!
Но решительно на защиту Русской Америки он не встал - будучи не только патриотом, но и реалистом. Хотя, думаю, скрытую борьбу с этой идеей повел сразу же…
Горчаков же быстро подготовил свою записку.
Эта записка МИД "Об уступке Соединенным Штатам наших владений в Северной Америке" с грифом "Весьма секретно", датированная 29 апреля (11 мая) 1857 года и подготовленная для "Высочайшего доклада", начиналась словами: "Министерство иностранных дел вполне разделяет мысль его императорского высочества великого князя Константина Николаевича относительно уступки наших владений…"
Итак, Горчаков с идеей продажи соглашался (он был принципиален лишь в непринципиальных вопросах), но признавал, что необходимо в строжайшей тайне поручить русскому посланнику в Вашингтоне Эдуарду Стеклю "выведать мнение Вашингтонского кабинета по сему предмету" и что "передача должна совершиться через 4 с лишком года, когда закончатся права и привилегии, а равно условия, заключенные с Северо-Американской компанией. Отсрочка эта необходима уже и для того, чтобы дать время компании привести к окончанию свои операции и дела…".
Что занятно - еще не зная, а нужна ли янки Русская Америка, петербургские сановники уже говорили об ее уступке как о деле решенном. Видно, кое-кто в русской столице не так уж и пребывал в неведении относительно настроений янки.
И тут надо сразу сказать о темной роли Эдуарда Стекля. Эта ключевая, по сути, фигура предстоящей сделки далее в моем повествовании будет возникать то и дело, но от этого яснее не станет, а приобретет еще большую загадочность.
Впрочем, всему свое время…
РЕШЕНИЕ отложить решение до окончания "условий" то ли с Компанией Гудзонова залива, то ли с Американо-русской торговой компанией в Сан-Франциско выглядело непонятно - ведь срок этих "условий" истекал. И тут тоже можно предположить некую глухую оппозицию - царям было не до деталей, а время тянулось.
Но тут в игру открыто вступает Стекль (я бы сказал, правда, - "вступают Стеклем")… Он посылает Горчакову из Вашингтона почти одну за одной (13 ноября и 2 декабря нового стиля) две депеши, где начинает пугать Петербург растущими-де претензиями янки.
"Монополии - это учреждения не нашего века, -утверждает он, - и на Тихом океане они так же невозможны, как и в любом другом месте".
Если вспомнить, что в доктрине Монро янки фактически заявили о своем монопольном праве на целый континент и уверенно шли к монопольному положению в цепи "банановых республик", то сей пассаж Стекля выглядит как почти саморазоблачение.
Еще более удивительной была вторая его депеша, где он стращал Горчакова и царя угрозой массового переселения в Русскую Америку… мормонов.
Эта чисто американская секта Церкви Иисуса Христа Святых последних дней была основана в 1830 году Джозефом Смитом. В феврале 1846 года мормоны во главе со вторым президентом секты Янгом (он объявил частью доктрины многоженство и имел 56 детей от 28 жен) начали переселение на Запад.
Жесткая и жестокая дисциплина (вспомним вторую часть знаменитого дебюта Шерлока Холмса "Этюд в багровых тонах" под названием "Страна святых"), предприимчивость и трудолюбие обеспечивали мормонам успех, и их поселение Солт-Лейк-Сити в федеральной территории Юта процветало. Однако конфликты с федеральными властями были настолько сильны и постоянны, что позднее - в 1890 году, в конгрессе шли дебаты о лишении мормонов американского гражданства. Формально законом наказывалось и многоженство (5 лет тюрьмы за каждую лишнюю жену), но мормоны были сильны и почти неуправляемы извне (внутреннее самоуправление у них было почти деспотическим).
То есть мормоны оказывались "enfant terrible" ("ужасным дитя") американской демократии. И вот теперь Стекль пугал ими царя и сообщал, что даже консультировался с президентом США Бьюкененом, и тот, якобы, улыбаясь, ответил:
- То, как урегулировать этот вопрос, ваша забота; что касается нас, то мы были бы очень счастливы от них избавиться.
Намек был прозрачным - вот, мол, что вам угрожает, и чтобы на вас не свалилась наша головная боль, мы готовы избавить вас от нее, освободив от тех земель, на которые-де претендуют мормоны.
При этом здравая мысль о том, что федеральные власти США в случае приобретения ими русских владений с переселившимися туда мормонами вновь получат старую головную боль, никому на ум не приходила.
Более того, при всей нелепости распускаемых кем-то слухов, при всем внешнем идиотизме угрозы (делать больше мормонам было нечего - им и в Юте было неплохо) она сработала… Царь "глубокомысленно" пометил на "мормонской" депеше Стекля: "Это подтверждает мысль о необходимости решить вопрос о наших американских владениях".
А тут и второе письмо Константина подоспело, а 7 (19) февраля 1860 года в МИД поступила чуть ли не анонимная, но пространная записка все о том же - о необходимости продажи…
ИСТОРИКИ все спорят - то ли "малозаметная и трудно читаемая" подпись расшифровывается как "Попов" (контр-адмирал), то ли как "Шестаков" (по количеству букв он подходит больше)…
Я их могу успокоить - написал ее, конечно же, ярый сторонник продажи, капитан 1 ранга (позднее - адмирал) Иван Шестаков - друг Константина и его адъютант, личность ума подвижного, но авантюрного и ограниченного, а в отношении нравственных, качеств - сомнительная.
Человек он был писучий, написал воспоминания "Полвека обыкновенной жизни", участвовал в написании "Лоции Черного моря", а в описываемые времена тиснул несколько статей в "Морском сборнике" под псевдонимом "Excelsior" (что переводится и как девиз "Все выше и выше", и как эпитет "высший").
Иностранный псевдоним был взят не с потолка - статьи были об Америке, куда Шестакова командировали в 1856 году наблюдать за постройкой фрегата "Генерал-адмирал".
И вот этот "Excelsior", не ступая на землю Русской Америки, зато приобщившись к штатовским "свободам", ничтоже сумняшеся заявлял, что "компания (РАК. - С.К.), не принося ровно никакой пользы отечественной промышленности, действует еще во вред туземному населению"…
Профессиональный морской офицер, он даже мельком не оценивал все возрастающее военно-стратегическое значение Русской Америки, зато следующие его слова выдавали как его влияние на взгляды Константина, так и согласованность действий Шестакова и действий Стекля (не ими, надо полагать, обусловленную). В унисон со Стеклем Шестаков утверждал: "Время для подобных коммерческих компаний с особенной правительственной властью давно миновало".
А уж то, с каким пафосом, более подходящим какому-нибудь Адамсу или Сьюарду, русский (увы, русский) моряк писал о геополитических претензиях янки, заставляет вспомнить о пафосе записки Федора Палена и заподозрить, что Иван наш прошел схожую обработку. Только не в Париже, а в Вашингтоне.
Ну, в самом-то деле, может ли нормальный русский человек выражаться и мыслить следующим образом:
"Что бы ни говорили в Европе о цинизме догмата, известного в политической энциклопедии под именем Monroe Doctrine или догмата явного предопределения (manifest destiny), каждому, жившему североамериканской жизнью, понятно… что принцип этот входит более и более в жилы народа, что новейшие поколения всасывают его с матерним молоком и вдыхают в себя с воздухом. Идея manifest destiny уже и теперь осуществляется быстро поглощением соседних народностей, и та же судьба ждет наши колонии. Защитить их, очевидно, невозможно, а то, чего удержать нельзя, лучше уступить заблаговременно и добровольно".
Это ж надо! Массы населения в США (говорить о "народе" тогда можно было вряд ли) были весьма неподатливы на "высокие стремленья". Это было делом и уделом элиты, прикрывавшей высокими идеалами грязные корыстные планы.
А у Шестакова Штаты выглядели то ли новыми Афинами, то ли новой Спартой… Для России же этот Иван, не помнящий родства, тоже видел заранее предопределенный путь - идти как баран на заклание. И - никакой тревоги по этому поводу!
Академик Болховитинов, к слову, аттестует его как просвещенного и образованного моряка…
Н-да…
Интересна оценка Шестакова в воспоминаниях "На службе трех императоров" генерала от инфантерии Епанчина (его отец был начальником Морской академии и Морского кадетского корпуса)…
Епанчин пишет: "Управляющим Морским министерством был генерал-адъютант адмирал Николай Карлович Краббе, человек довольно беспечный и мало знающий морское дело (характеристика абсолютно верная, Краббе всю жизнь болтался на штабных и адъютантских должностях и моря почти не знал. - С.К.). Шестаков же (речь о временах 70-х годов, когда он был в Морском комитете. - С.К.) был умный человек, но интриган".
И интриган этот в деле продажи русских национальных интересов оказался вполне на своем месте… А слова: "То, чего удержать нельзя, лучше уступить заблаговременно и добровольно" - станут оправданием для всех тех, кто не видел иного выхода, кроме продажи, и боевым лозунгом всех тех, кто продажи активно добивался.
Этим последним надо было спешить, чтобы успеть до времени, когда истекает двадцатилетний срок привилегий РАК и надо будет их продлевать, обновляя заодно и Устав РАК.
И, похоже, что все-то в принципе было решено уже тогда, в конце пятидесятых - как у янки, так и у подзуженных ими "ванек". Но помешало непредвидимое заранее обстоятельство - Гражданская война Севера и Юга, начавшаяся в 1861 году и закончившаяся в году 1865-м.
Соединенные (тогда скорее - Разъединенные) Штаты бурлили на этот раз достаточно массово и сильно.
И дело было не в стремлении уничтожить рабство. Я тут просто сошлюсь на такого знатока освободительного движения, как Джавахарлал Неру: "Рабство не было главной причиной Гражданской войны… Линкольн до самого последнего момента заверял, что сохранит рабство там, где оно существует. В действительности осложнения возникли из-за различия и даже некоторых столкновений экономических интересов Севера и Юга…".
А доллары - это тебе не какая-то там manifest destiny! Доллары - это серьезно! И поэтому заинтересованность в реформах на этот раз имела хотя и не общенациональный, но достаточно широкий характер. А внутренние противоречия программировали гражданскую войну.
Затевать в такой обстановке публичные попытки расправиться с Русской Америкой было рискованно… Янки было не до того…
МЕЖДУ тем Российско-Американская компания к 1862 году в очередной раз исчерпывала свой мандат на монопольное положение в Русской Америке.
Монополия - вещь неоднозначная. Она может дело тормозить - если монополист корыстен и недальновиден. Она же может обеспечить и быстрый рывок вперед - если монополист умен и деятелен.
18 февраля (2 марта) 1861 года Константин направил министру финансов Княжевичу записку на 14 листах. Трудно (да почти невозможно!) поверить, чтобы эту записку писал он сам. И дело даже
не в том, что для "талантливого реформатора" это был труд вряд ли посильный. Чье-то авторство (скорее всего - того же Шестакова) выдает стиль - те же рассуждения о "туземцах", о "монополии РАК", о ее "вреде" и т. п.
Согласиться тут можно было с одним - в том виде, в котором РАК существовала, она устарела.
Фактически она все это время действительно совмещала несвойственные коммерческому предприятию функции государственного управления владениями державы с чисто промысловой торговой деятельностью.
И теперь можно было лишить ее особых привилегий, дав возможность попробовать себя в Русской Америке и другим российским подданным, но…
Но при обязательном принятии на себя государством административных функций РАК. Пора было образовывать, скажем, Аляскинский край с генерал-губернатором, размещать там гарнизоны, базировать на Ново-Архангельск отдельную военно-морскую эскадру.
Можно и нужно было изменять статус РАК, но зачем же продавать Русскую Америку? Зачем жестко связывать ее судьбу с судьбой РАК?
А если государство все еще не было готово к решительным административным шагам, то надо было сохранить на какое-то время существующую ситуацию, подкрепив РАК политической жесткостью по отношению к претензиям США.
РАК не стремилась осваивать край по-настоящему, и особенно - внутренние районы. Но это было и понятно: тут ее ждали не столько верные прибыли, сколько вероятные убытки - по крайней мере первое время.
Так что и тут надо было браться за дело по-государственному, то есть с привлечением возможностей и средств непосредственно государства.
Ведь стратегическое значение Русской Америки было очевидным!
И вот тут Фердинанд Петрович Врангель вступил уже в открытый бой! 1 (13) марта 1861 года он направляет свои возражения то-же Княжевичу - "для справедливой оценки тяжких и незаслуженных обвинений (в адрес РАК. - С.К.), содержащихся в записке вел. кн. Константина"…
А Главное правление РАК подготовило весной 1861 года "Краткое историческое обозрение образования и действий Российско-американской компании с самого начала учреждения оной и до настоящего времени".
Вот бы его сейчас издать!
К началу шестидесятых годов РАК не имела, конечно, яркого личностного облика. Директором ее был вполне обычный генерал Политковский, правителем колоний был вполне рядовой капитан 1 ранга Иван Васильевич Фуругельм (имя-отчество его отыскалось лишь в специализированной малотиражной монографии).
Не было у РАК и того духа, которым был движим "Пизарро российский" Баранов.
Но, несмотря на катастрофические последствия государственного отказа в свое время от идей и норм Указа от 4 сентября 1821 года, Компания жила. С 1822 по 1860 год в казну от Компании поступили 6 508 891 рубль 46 копеек различных сборов. А акционеры получили 4 500 556 рублей 85 копеек дивидендов. Капитал же Компании оценивался в 3 721 400 рублей при годовом доходе в 148 856 рублей серебром.
Основную долю тут составлял, правда, уже доход от чайной торговли - 1 649 724 рубля серебром за 1850–1859 годы. Пушной же промысел хирел и становился чуть ли не убыточным. Но подорванный промысел можно было восстановить - если жестко закрыть воды Руеской Америки для свободного иностранного промысла.
В 1859 году были усилены батареи и укрепления Ново-Архангельска, капитально реконструирован соседний Озерский редут, отремонтирована магнитная обсерватория.
Компания располагала богатыми угольными запасами, строительным лесом, заготавливала лед и рыбу, и, естественно, вела традиционные (но, увы, не традиционно доходные) для нее промыслы.
Были в Русской Америке и "превосходные" (оценка Врангеля) морские порты.
Компанейский флот в 1860 году насчитывал 13 морских судов, и 10 из них были построены в Северной Америке, но не все - в Соединенных Штатах! "Камчатку" (постройки 1853 года) и "Цесаревич" РАК получила из Гамбурга, бриг "Шелихов" - из Любека.
В США Компания заказала семь судов: корабли "Николай I" (1853), "Царица" (1854), барки "Князь Меншиков" (1845) и "Нахимов", бриг "Великий князь Константин" (1840) и пароходы "Александр II" (1856) и "Великий князь Константин" (1856)… А вот три остальные были тоже американской, но - русской постройки! Шхуна "Тунгус" (1848) и пароходы "Николай I" и "Баранов" спустила на воду Ново-Архангельская верфь… В 1859 году там был заложен корпус нового парохода. Факт, в особых комментариях не нуждающийся…
НО ТАК ЛИ все было и устойчиво?
И вот для проверки положения дел в мае 1860 года в Русскую Америку направляются два ревизора с широкими полномочиями. От Министерства финансов был назначен действительный статский советник С.А. Костливцев, а от Морского министерства - капитан-лейтенант П.Н. Головин.
Осенью 1861 года они вернулись.
И если бы в царской России прислушивались к честному голосу, а не к не пойми чему и кому, то вопрос в принципе можно было бы считать проясненным.
Костливцева и Головина посылали для того, чтобы они Русскую Америку закрыли. И надо было иметь душу ответственную и патриотичную, чтобы вместо этого представить нечто совсем иное.
А как раз это ревизоры и сделали…
О разумности отказа от наших владений в их отчетах речи не шло вообще. При этом Костливцев - как финансист, смотрел на экономическую сторону дела и отмечал, что если лишать РАК особых прав, то надо сложить с нее и обязанности, и "правительство должно будет принять управление и содержание русских американских колоний на собственные свои издержки и ответственность…".