На краю. Тяжелый выбор России - Владимир Буковский 3 стр.


Владимир Буковский: Он, конечно, имел в виду не меня. Он имел в виду – они уже это несколько раз делали – Березовского, Закаева и т. д. Как раз сейчас возобновилась эта дезинформация, которую КГБ разбрасывает везде, что, дескать, Политковскую они убили совместными силами.

А вообще, этот прием КГБ очень неновый, если вы знаете историю ГБ. А я с ними имею дело – ну, сколько? – 50 лет, чуть больше 50 лет. Так что, я их очень хорошо изучил. У них этот прием всегда был.

У них есть два пропагандистских приема. Первый, я бы сказал, – из Чехова: "Конечно, вдову каждому лестно обидеть". Это их основной пропагандистский мотив: Запад нас, бедную вдову-Россию, хочет обидеть и в этом видит цель своего существования.

А второй – из Гоголя: "Унтер-офицерская вдова сама себя высекла". Это типичный прием КГБ. Вот они убили Литвиненко – и началась их дезинформация: ну, конечно, он сам себя убил, он перевозил какие-то радиоактивные вещества – откуда, куда – неизвестно – он сам себя убил, они сами его убили, Березовский его убил.

Зачем Березовскому убивать Литвиненко? Тем более полонием, который только в России и производят.

И сейчас он повторяет. Нормальная для них схема. Для нас это звучит дико, как истории Агаты Кристи, а они это делают рутинно. У них прием очень простой: они натравливают на тебя какого-нибудь человека (раскалывают какие-то группы), фиксируют факт, что вы – враги. Хотя вы не враги – один нападает на остальных.

А потом его хладный труп находят где-то в реке Темзе. И все – вы виноваты, вы же с ним враги. Понятно. И вся пропаганда огромная через всех агентов влияния на Западе начинает кричать: "Это они тут, это их внутренние разборки" и т. д. А при чем тут внутренние разборки? Это нормальная, рутинная работа КГБ.

RFI: Вы говорите о КГБ. Но вы общались в свое время не только с представителями КГБ, но и с уголовниками – вы вместе с ними сидели в одних тюремных камерах. Почему я об этом говорю, потому, что у Путина в его языке, в его лексике явно что-то склоняется в эту уголовную сторону. Вы, знакомый на практике с уголовниками, отметили это, вы можете что-то сказать о близости к уголовникам или это не имеет под собой серьезной почвы?

Владимир Буковский: Как же! Конечно, это очень близко. Одной из первых заповедей, которой меня научили воры в законе, была: "Никогда никому не грози". Тебе надо кого-то убить? Иди и убей молча, но никогда не грози, потому что потом убьют и на тебя свалят. В уголовном мире это нормальная вещь, они это все знают. Я эту заповедь запомнил, я никогда никому не грозил.

RFI: То есть сейчас вы глядите на Владимира Путина глазами того уголовного мира, с которым вы когда-то столкнулись. Но я задавал вопрос об уголовной составляющей самого Путина, которую можно иногда обнаружить в его лексике. Есть такая составляющая, или это впечатление со стороны?

Владимир Буковский: Такая составляющая есть, но она искусственная. Я просто вижу, что кто-то из его имиджмейкеров специально ему вводит уголовную лексику, уголовные фразы, уголовные жесты, специально. Я помню, как он впервые строил свой имидж. Его готовили в президенты – через взрывы домов, началась чеченская война, и показали нам Путина: вот вам реальный сильный человек, который нас всех спасет от этой угрозы.

И он сказал знаменитую фразу "мочить в сортире". Я посмотрел и долго смеялся – он ведь даже не знает, почему в сортире? Это же уголовное выражение, пошедшее из лагерей, когда в конечный сталинский период были восстания лагерные. А лагеря тогда были огромные – там бывало по 15–20 тысяч в лагерях.

И огромные сортиры стояли обычно на бугре с выгребными ямами. И первое, что делали восставшие, – убивали стукачей и бросали их в сортир. Потому что до весны его не выкачают, трупа не найдут. Вот какая была ситуация. Отсюда и пошло выражение "мочить в сортире". Это выражение означает "мочить стукачей".

А Путин, конечно, совершенно не понимая, – он такой же уголовник, как я – тенор Большого театра – но ему этот образ готовили. Как он подходил к этой фразе, я просто видел, он искусственно к ней подходил, чтобы эту заготовленную фразу произнести: "где мы их поймаем, там мы их, извините, замочим. В сортире поймаем – в сортире замочим". А с какой стати он будет ловить террористов по сортирам? Какие сортиры, откуда? Почему террористы должны ходить в один сортир?

RFI: Вернемся к выступлению Путина 29 февраля перед его предвыборным штабом. Вот что он сказал:

"Наши оппоненты готовятся к этим мероприятиям, готовятся, к сожалению, – я сейчас скажу это публично, сразу критика начнется, скажут: "давайте доказательства" – в принципе, мы их предъявить можем, – готовятся, чтобы использовать какие-то механизмы, которые бы подтверждали, что выборы фальсифицируются. Сами будут вбрасывать, сами контролировать, потом сами предъявлять".

Как вы можете оценить это заявление Владимира Путина?

Владимир Буковский: Это опять из серии Гоголя "унтер-офицерская вдова сама себя высекла". Все нарушения делаем, оказывается, мы, а не власть. Все фальсификации, подделки – все делает оппозиция, а не власть. Власть тут ни при чем.

Почему при этом всегда выбирают Путина – непонятно. Кто, действительно, выигрывать должен, если это обман такой массированный? Кто должен выигрывать? Наверное, не Путин. А выигрывает почему-то он. Значит, все нарушения, все фальсификации – в его пользу оказываются.

Это типичный их прием. Поскольку это довольно психологически сложная парадигма, она рассчитана на то, что обыватель – средний человек, для него и Агата Кристи сложна. А тут такой твист, поворот – поди пойми. А это приемы стандартные – с 20-х годов. Да еще и с дореволюционных времен.

У них была такая манера, которую один мой знакомый называл "создать атмосферу убийства". Вдруг начинают говорить про какого-то человека, что на него готовят покушение, что что-то будет с ним. Он убил или его убили, но что-то было. Вот эта идея: связать имя и убийство, а потом либо его обвинить в убийстве, либо его убить и обвинить кого-то, своих врагов в его убийстве. Это стандартный прием абсолютно большевистский, который, между прочим, позаимствовал и Гитлер. И он тоже этим занимался.

RFI: Вы говорили: "не угрожай, потому что потом тебя могут обвинить в убийстве". Но Путин 29 февраля все это сказал. Он сказал, что кого-то "грохнут", он сказал, что наблюдатели будут фальсифицировать выборы сами. Но ведь если он это сказал и теперь действительно кого-нибудь убьют, ведь все сразу подумают на него, на Путина? Или если наблюдателей обвинят в том, что они сами сфальсифицируют выборы, все скажут: "Путин за 5 дней до выборов сделал заказ на такое обвинение", и опять-таки обвинят самого Путина? Получается странная неувязка. Может быть, он не собирается ничего этого делать?

Владимир Буковский: Я уверен, что собирается. Понять это как заказ Путина – это поймет меньшинство. А большинство примет историю за чистую монету: "вот они сами фальсифицировали и снимали". Что будет? На этом основании будут пытаться помешать наблюдателям выходить на избирательные участки, будут у них отнимать аппаратуру. Вот что будет. И они будут это оправдывать тем, что "они сами готовили фальсификации, чтобы заснять и показать".

Запутать. Их дело – запутать, чтобы все было неоднозначно. Я помню, когда здесь убили Литвиненко в Лондоне, сколько КГБ выдало версий! Это фантастика! Их управление А, которое занимается дезинформацией, работало, я думаю, 24 часа в сутки. И то, и се, и такой ракурс, и сякой ракурс, и вот он законсультировал полицию по борьбе с организованной преступностью… Какая там может быть организованная преступность, если его убили полонием?

Им неважно, что эти версии маловероятны, что они смешны где-то. Им важно выдать их как можно больше. Чтоб не было однозначно: вот Литвиненко и вот – Кремль. Нет, вокруг массу вариантов понапридумывали сразу. Это их прием, и их никак не стесняет тот факт, что Путин об этом сказал, – Путин же у нас умный человек, он заранее это видел, у него уже были, видимо, оперативные данные, что такая вещь готовится. Вот он и сказал.

RFI: Да, он говорит, что у него уже есть доказательства.

Владимир Буковский: Ну вот, ну вот. Значит, он ровно это и сделает. И я предупреждаю здесь очень многих своих знакомых: "Ребята, избегайте какой-либо вражды". У нас такие тоже есть, которых специально натравливают на тебя, чтобы они ходили, клевету про тебя говорили. И если ты на это среагируешь, если ты в суд, например, подашь и т. д., потом его убьют, а ты виноват. Ты же – естественный враг.

RFI: Между двумя российскими выборами (если это можно называть выборами) – думскими и президентскими – российское гражданское общество, кажется, проснулось. Прошли массовые, по российским масштабам, шествия, митинги оппозиции на Болотной площади, на проспекте Сахарова. И в Санкт-Петербурге было больше народу на оппозиционных митингах. И в провинциальных городах тоже. Вы говорите, что народ поверит в те несложные версии, которые КГБ предлагает русскому народу. А может быть, общество все-таки проснется, все-таки задумается и не будет таким легковерным?

Владимир Буковский: Давайте подойдем дифференцированно, как и подходит Кремль. Они же теперь образованные – у них свои социологи сидят, психологи. Да, для тех, кто проснулся, все эти намеки Путина ничего не стоят, они ему уже никогда не поверят. Но давайте посмотрим, какая часть общества проснулась. Явно не самая большая.

Есть, действительно, значительное число людей, которые проснулись, все поняли про Кремль. Их уже никакой дезинформацией не собьешь. Но ведь большинство людей, особенно колеблющиеся – а их всегда 30–35 %, не решивших еще, что делать, – они-то обычные граждане, они в детективы гэбэшные никогда не играли, они никогда не читали ничего про это. Ну, может, читали Агату Кристи, я надеюсь.

А так, в принципе, для них это совсем невероятная, головоломная вещь – так кто же все-таки кого убил и зачем? А все равно нехорошо. Даже если ты не веришь, что это убили оппозиционеры кого-то, и подозреваешь, что это КГБ, а все равно нехорошо. Убийство – оно для всех плохо. Это очень у них стандартный прием, и он – беспроигрышный.

Путин стал опасным для правящей элиты

(Выдержки из интервью порталу "Česká pozice". 2014 г.)

Я знаю практически всех других лидеров протестного движения. Я для них своего рода консультант. Как в анекдоте про старого раввина, к которому пришли евреи, чтобы получить совет для старого раввина. Такие мои с ними отношение. Я не принимаю участие в организации их деятельности, но они приходят ко мне за консультациями.

После Путина ничего хуже просто быть не может. Но я также не думаю, что победит протестное движение. Оппозиционеры не будут следующим правителями.

Уже выявились тенденции в нынешнем руководстве или нынешней правящей элите. Путин стал для них опасным. Он слишком грубый, слишком агрессивный.

Путин очень мстительный, недалекий человек. И это становится обузой для других. Я считаю, что произойдет дворцовый переворот.

Взять хотя бы его военную операцию в Грузии. Он настроил против себя весь мир. Зачем? Для того, чтобы получить две провинции, которые съедают довольно много денег и никому не нужны? Но это же идиотизм!

Или новый закон против усыновления русских детей американцами. Или его "роман" с П. Райот, за что он получил враждебное отношения всего мира. Вот всё, что может Путин. Он очень мстительный, недалекий человек. И он становится обузой для других.

Я думаю, что это будет дворцовый переворот. Однажды Путина выгонят и заменят на кого-то другого.

Я не знаю, последуют ли после текущего президентского срока Путина другие его сроки вплоть до 2024 года. Это большой вопрос, который обсуждается многими в России. Удастся Путину завершить срок или его выпихнут раньше. Большинство наблюдателей приходит к выводу, что он не протянет до 2018-го. Переворот против него будет раньше. Но когда точно, я не знаю, я не инсайдер.

Об этом говорят наблюдатели, которые напрямую там находятся. Они считают, что время Путина кончилось.

Обамовская перезагрузка была большим идиотизмом. Это как вера Чемберлена в "мир для нашего времени" во время Мюнхенского соглашения. Это ложные надежды. Русские не отказываются ни от чего, чтобы вы ни делали. Русские не покинут Грузию, да. Это просто идиотизм, и в этом весь Обама.

Обама меньше, чем ноль. Он отрицательная величина. Его политика по отношению к Востоку является политикой отступления. Тем не менее он отступает, принося одну жертву за другой. Он пытался добиться сближения, но ему никогда этого не достичь.

Что касается газа, то я еще с 1970-х знаком с Сильвио Берлускони, который на сегодняшний день является одним из наиболее прорусских политиков в ЕС.

Я помню, что я сказал ему: "Что вы делаете, вы сошли с ума, Путин злодей, на его шее убийства". А Берлускони ответил, что для него это просто удобные контракты на природный газ, и нечего другого он не хочет.

На самом деле он пошел гораздо дальше. Они стали дружить семьями. Путин пригласил его жену к себе в Сардинии. И это уже гораздо больше, чем просто практические потребности.

Да, в прошлом году я прогнозировал распад России. Этот дальнейший распад России на самом деле идет. Я, кстати, говорил об этом еще в 1993 году и по-прежнему в этом уверен. Но никогда не говорил, когда именно этот распад произойдет, потому что нельзя предсказать конкретную дату, но в целом процесс идет. Рано или поздно Россия распадется и дальше.

Вполне очевидно, что Северный Кавказ и Россия никогда не примирятся, было пролито слишком много крови. Но я говорю совсем о другом, об экономической дезинтеграции. Дальнейшая фрагментация России произойдет на национальной почве, но по экономическим причинам.

Дальний Восток, Восточная Сибирь, Урал, Юг, Север. Они и Москва имеют совершенно разные экономические интересы. Рано или поздно Россия распадется. Трудно сказать, будет ли это полным крахом. Они могут договориться о широкой автономии. Но невозможно прогнозировать точную конфигурацию.

Когда Кремль надорвется

Системный кризис в России

(Интервью на радио "Эхо России". Ведущий С. Медведев. 2012 г.)

Медведев: На прямой линии из Лондона Владимир Буковский. Владимир Константинович, добрый вечер.

Буковский: Добрый вечер.

Медведев: Ну, я даже не знаю, собственно, как вас представить. Вы знаете, я скажу "диссидент". Вас по-прежнему можно представить как диссидента?

Буковский: Да мне в общем-то все равно, но по профессии я нейрофизиолог.

Медведев: По профессии вы нейрофизиолог, вы в Кембридже защитились, да?

Буковский: Да, и работал. В основном я известен, конечно, как автор нескольких книг.

Медведев: Ну, вот если говорить о диссидентстве. Ведь бывших диссидентов, говорят, не бывает, как и бывших разведчиков. Так сказать, однажды диссидент – навсегда диссидент.

Буковский: Наверное, я не знаю. Мне трудно судить, я никогда не смотрел всерьез на свое собственное прошлое. Мне это не казалось настолько важным, чтобы анализировать. Я жил как жил, я просто отказался врать с самого детства, лгать. И это было неудобно, неудобно мне, неудобно всем окружающим, неудобно государству. Отсюда возникли трения, которые переросли в войну.

Медведев: Которые переросли в войну уже. Ну, по крайней мере, вы знаете, в нашем восприятии, в моем личном восприятии вы остаетесь таким, я не знаю, образцом диссидента. Может быть, для вас даже сейчас это не настолько важно. Но в общем-то человека, который жил и живет не по лжи. И мне кажется, это то, с чего хотелось бы начать наш разговор.

Вы первый раз, как я понимаю, вот этот протест осознали довольно рано, в 14 лет. 1956 год, это доклад Хрущева и Венгрия.

Буковский: Примерно да. Вообще какой-то процесс переосмысления у меня очень рано начался. Ну, так сложилась жизнь, такие были события в это время. Скажем, мне было десять лет, когда умер Сталин, а это было колоссальным шоком.

Медведев: Для вас тоже или для окружающих?

Буковский: Для всех, и для меня тоже. Я-то рос в полном убеждении, что он бог и наш коллективный папа. И вдруг папа помер и оказался не богом, потому как боги все-таки не должны помирать. И это ощущение я помню очень остро, когда вокруг ревели, кричали, бились в истериках.

У меня было какое-то странное ощущение, что, во-первых, власти больше нет и, скорее всего, не будет. У нас понятие власти ассоциировалось со Сталиным, который никогда не спит и всегда думает за нас. Это детское, наверное, восприятие, но, думаю, что взрослые недалеко ушли от него. Вот нам показывали картинку: везде в Москве темно, а в Кремле горит огонь в одной комнате, там товарищ Сталин думает за нас. Вот огонек погас, значит, надо думать самим.

Медведев: И что происходит дальше в 1956 году? К вам пришло какое-то осознание, как пелена с глаз спала, или это постепенно приходило?

Буковский: Ну, я говорю, этот процесс в общем-то у меня начался с детства, когда все казалось очень странным. Знаете, детям все осознать невозможно в этом возрасте, особенно сформулировать. Дети почти как хомячки – они все закладывают за щеку, с тем, чтобы потом переварить. И вот я так в детстве все закладывал за щеку, все эти впечатления, с тем чтобы потом… Вырасту – переосмыслю.

И этот процесс все время шел. Там менялись вожди, у нас пошла чехарда, что в общем тоже не способствовало какому-то уважению, возникновению уважения к режиму. Портреты исчезали, нам говорили в школе: "Дети, откройте учебник истории СССР на 37-й странице, там портрет товарища Берия. Возьмите лезвие и аккуратно его вырежьте и отдайте мне". И мы вырезали, и так каждую неделю-две еще какой-то портрет. Словом, учебник на наших глазах таял, от истории СССР ничего не оставалось. Но, конечно, самым большим шоком была Венгрия, поскольку это доказывало, что режим не изменился.

Медведев: В какой момент вы осознали… Ну, так сказать, ваша точка невозвращения, ваша точка расхождения с режимом?

Буковский: Я думаю, Венгрия.

Медведев: Уже в 14 лет вы осознали, что вы не ассоциируете себя с этим режимом?

Буковский: Да. Более того, я с ним не совместим. Вот это я осознал в этом возрасте где-то. Я с ним несовместим, бессмысленно, бесполезно прикидываться. Я не умею и не буду прикидываться, стало быть, эта несовместимость – это неизбежность столкновения, конфликта.

Медведев: Вы уже тогда осознали преступность Советского Союза?

Буковский: Конечно. О ней нам Хрущев рассказал, о преступности.

Медведев: Ну, не Советского Союза, а все-таки он о преступлениях Сталина говорил.

Буковский: Ну да, но он мог называть это как угодно, но мы-то понимали, что это преступления Советского Союза. Один Сталин не в состоянии был убить 30 миллионов человек, или сколько там было. Ясно, что это весь режим. У нас было отторжение от старшего поколения, мы ему не верили. Вот они – соучастники массового убийства. По умолчанию или по участию, но они соучастники. Поэтому у нас было непримиримое совершенно отношение к старшему поколению.

Медведев: У вас – у кого? Это что, сильная такая поколенческая вещь, у вас много было в вашем поколении, которые так же осознали?

Буковский: Ну, далеко не все выбрали настаивать на этом всю жизнь. Знаете, человек хочет осуществить какие-то свои мечты, свои планы, реализовать свои способности. Поэтому многие не стали этим больше заниматься, они занимались своими делами. Но советскую власть они не приняли, и уже никогда не приняли. Это было поколенческое.

Назад Дальше