В 1970 году Зурабов окончил знаменитую физико–математическую школу (при ленинградском филиале Математического института имени Стеклова), из которой вышло много всемирно известных ученых, чемпион мира по шахматам по версии ФИДЕ Халифман, певец и музыкант Борис Гребенщиков и актриса Алиса Фрейндлих. Однако наш герой был тихим троечником с примерным поведением: получил "хорошо" лишь по астрономии, биологии и военному делу, а "отлично" - по физкультуре и, что представляется важным для понимания его ориентированности, английскому языку.
Поступил, - вероятно, не без поддержки отца, - в ничем не блещущий Ленинградский институт водного транспорта, но уже через полгода перевелся в относительно престижный москов–ский Институт управления имени Орджоникидзе (сейчас Госуниверситет управления), причем на редкую и наиболее перспективную тогда специальность экономиста–кибернетика. За ним в том же институте и на той же кафедре экономической кибернетики учился его брат Александр.
Три года после окончания вуза Михаил Зурабов провел ассистентом на кафедре, и лишь потом поступил в аспирантуру, оказавшись благодаря этому в ключевом для всей последующей советской и российской истории месте - во Всесоюзном научно–исследовательском институте системных исследований (ВНИИСИ), причем в лаборатории будущего академика, а тогда блистательного молодого члена–корреспондента АН СССР и замдиректора института Станислава Шаталина. В то время в этой же лаборатории работали Гайдар, Авен, Виктор Данилов - Данильян (в 1991–1996 Министр охраны окружающей среды и природных ресурсов) и Лопухин (Министр топлива и энергетики в правительстве Гайдара). Во ВНИИСИ также работали близкий друг Березовского, бизнесмен и писатель Юлий Дубов, и, по некоторым данным, сам Березовский и тележурналист Сванидзе.
Однако Зурабов и во ВНИИСИ себя практически никак не зарекомендовал; воспоминания о нем носят скорее уничижительный характер: "Серая мышка. Любил теоретизировать, писал смутно, говорил еще смутнее. Никакого таланта", - кроме умения стать душой практически любой компании. В результате младший научный сотрудник Зурабов по окончании аспирантуры не сумел защититься (насколько можно судить, просто не смог подготовить диссертации) и продержался в лабораторииШаталина лишь полгода, после чего, - вероятно, научный горьким опытом, - всю жизнь сторонился науки.
В 1981 году Зурабов ушел преподавать в монтажный техникум, а на следующий год устроился инженером в московский институт "Оргтехстрой‑11", где в том же 1982 году защитил наконец диссертацию. На следующий год он (вероятно, при поддержке деда) стал старшим научным сотрудником Всесоюзного научно–исследовательского и конструкторского института монтажной технологии, где проработал до 1988 года и вырос в начальника лаборатории.
В 1986 году в Чернобыле, куда Зурабов приехал как представитель одного из проектных институтов Минатома, он познакомился с будущим Министром по атомной энергетике, а тогда заместителем директора Курчатовского института Е. О. Адамовым, участвовавшим в ликвидации последствий катастрофы.
Возможно, благодаря авторитету и связям деда, а возможно, и благодаря знакомству с Е. О. Адамовым Зурабов в 1988 году стал заместителем по экономическим вопросам директора треста "Моспромтех- монтаж", также входившего в систему Минатома.
С перестройкой и развитием рыночных отношений экономическое образование Зурабова наконец–то оказалось востребованным. В 1990 году он возглавил совет директоров "Конверсбанка", созданного руководителями атомной промышленности для кредитования советских конверсионных программ, а также, по всей видимости, для обеспечения непосредственного участия этих руководителей в прибыли отрасли. На следующий год младшийбрат Зурабов, Александр, стал в этом банке начальником управления валютно–финансовых операций (профессиональный и добросовестный управленец, в 1996–99 годах он был председателем совета директоров банка "МЕНАТЕП", в 1999–2004 годах - заместитель, первый заместитель гендиректора, председатель совета директоров, президент ОАО "Аэрофлот", затем ушел в ориентированный на ВИП-потребление малый бизнес).
В 1992 году Зурабов создал страховую компанию "МАКС", (среди ее учредителей были Е. О. Адамов), в которой вплоть до 1998 года работал генеральным директором.
Компания работала эффективно; к середине 90‑х она стала одной из крупнейших в России, а Зурабов - исключительно богатым человеком. Он добился посещения своей компании мэром Москвы Лужковым и произвел на него столь благоприятное впечатление, что "МАКС" получила несколько государственных подрядов, включая льготное страхование жилья. Однако главным достижением Зурабова стало подписание в феврале 1997 года договора о превращении компании в генерального страховщика Минатома, обеспечиваюхцего любые страховые интересы всех предприятий колоссальной системы этого богатейшего министерства.
В 1998–2000 годах, уже после ухода Зурабова с должности генерального директора, "МАКС" в силу наработанной инерции (и, вероятно, поддержки существенно расширившего свои связи Зурабова) стал основным страховщиком "Росэнергоатома", "Русского алюминия", "Аэрофлота" и Государственного таможенного комитета. Вхождение во власть: как один месяц больше чем на 17 лет затянулся
В круг ельцинской "семьи" Зурабова, по тогдашним оценкам, ввел Березовский, - и цепкий и абсолютно безжалостный бизнесмен, буквально фонтанировавший идеями, очень быстро сумел очаровать всех, от кого могла зависеть его карьера. Уже в 1998 году Дьяченко дважды пыталась назначить Зурабова Министром здравоохранения, но удалось сделать его лишь первым заместителем Министра здравоохранения Рутковского в правительстве Кириенко. На этом посту Зурабов курировал обязательное медицинское страхование, которое было специализацией "МАКСа".
Поскольку правительство Кириенко формировалось под определяющим влиянием реформаторов клана Чубайса, они сдерживали представителей "семьи" и тем более ставленников Березовского; назначение Зурабова было осуществлено как временное, и вице–премьер Сысуев, сообщая о нем, специально подчеркнул, что новая должность вводится лишь на один месяц. Однако Зурабов пережил в своем кресле не только этот срок, но и самого вице–премьера, и все правительство Кириенко: он покинул должность лишь в октябре 1998 года, уже непосредственно при формировании правительства Е. М. Примакова - Ю. Д. Маслюкова.
С "временной", "введенной на один месяц" должности первого замминистра здравоохранения Зурабов сделал потрясающий шаг наверх по административной, а на том уровне уже и политической лестнице, став в 1998 году советником президента Ельцина по социальным вопросам. В то времяэто было возможно лишь по протекции представителей "семьи"; скорее всего, это была дочь Ельцина Татьяна Дьяченко, ставшая в ходе избирательной кампании 1996 года реальной управляющей его делами. По крайней мере, когда через несколько месяц была проведена реорганизация администрации президента, увольнения из всех его советников избежали лишь двое: сама Дьяченко и Зурабов. Из этого можно сделать вывод, что к тому времени Зурабов уже был, в том или ином качестве, фактическим членом "семьи".
Зурабов благополучно пересидел премьерство Е. М. Примакова на посту советника Ельцина по социальным вопросам. В организации дефолта 1998 года он непосредственно не участвовал, аферы масштаба Чубайса, Березовского и других олигархов поменьше не осуществлял и потому серьезных тревог, несмотря на душераздирающие домыслы некоторых певцов либеральных олигархов, избежал. А вскоре после отправки спасшего Россию после дефолта правительства Е. М. Примакова в отставку, уже в мае 1999 года, Зурабов был назначен председателем правления Пенсионного фонда России, бюджет которого тогда составлял 224,5 млрд, руб. Практически одновременно его младший брат стал заместителем по финансово–экономическим вопросам генерального директора "Аэрофлота".
По рассказам, бытовавшим в то время в аппаратной среде, в ходе подготовленной Дьяченко аудиенции у Ельцина тот поначалу не хотел назначать Зурабова, сомневаясь в его деловых и человеческих качествах. Тогда Зурабов упал перед Ельциным на колени и, буквально целуя ему руки, стал умолять назначить его главой Пенсионного фонда, бессвязно обещая вечную верность и добросовестность. Это произвело шоковое впечатление даже на все повидавшую и ко всему привыкшую Дьяченко; Ельцин же, судя по всему, не выдержал и назначил Зурабова, просто чтобы прекратить отвратительную сцену.
С приходом Путина в Кремль Зурабов сохранил свои позиции, сумев произвести хорошее впечатление и на новую власть (а может, просто вступив с ее значимыми представителями в деловые отношения). Не будем забывать и о том, что, хотя наиболее одиозные представители "семьи" - "Таня" Дьяченко и "Валя" Юмашев - и были удалены из руководства страной, ключевой ее представитель Волошин остался главой администрации президента, а считавшийся, как и Волошин, ставленником Березовского Касьянов стал премьер–министром. Формирование новой власти на первом этапе протекало под решающим влиянием Чубайса и Березовского, и ориентировавшиеся на второго чувствовали себя прекрасно вплоть до начала его опалы, когда он счел возможным пытаться диктовать президенту на том нелепом основании, что совсем недавно помог ему прийти к власти.
В марте 2001 года, когда глава Минатома Е. О. Адамов был отправлен в отставку, "МАКС" сохранил свое положение как генерального страховщика всей системы Министерства. Это можно оценивать как признак того, что положение Зурабова к тому времени уже носило системный характер, а отнюдь не было основано на отдельных личных связях.
"Лучший друг пенсионеров"
В мае 2000 года после инаугурации В. В. Путина Зурабов был переназначен на пост председателя Пенсионного фонда. В конце следующего, 2001 года он представил проект реформирования пенсионной системы для сокращения государственных расходов и постепенного перехода от государственной распределительной к частной накопительной пенсионной системе. При этом средства пенсионеров управлялись бы частными компаниями и использовались ими для спекуляций на фондовом рынке, повышая при этом (за счет постоянного прироста спроса) его котировки.
Надо отметить, что первую серьезную попытку реформирования пенсионной системы в этом духе либеральные реформаторы предприняли еще в конце 1996 - начале 1997 года, после сохранения Ельцина президентом на второй срок, при подготовке его ежегодного послания Федеральному Собранию. Документы, подготовленные реформатором еще "первой волны" М. Дмитриевым, уже тогда содержали все основные принципы пенсионной реформы, однако бдительность, проявленная тогдашним помощником президента Ельцина по экономике Игнатьевым (в последующем председателем Банка России), пресекла эту попытку. В частности, была выявлена вульгарная подтасовка: показав в расчетах, что благоприятное в демографическом отношении для сохранения распределительной пенсионной системы время продлится еще десять лет, то есть до начала 2007 года, что свидетельствовало о наличии более чем достаточного для тщательного изучения ситуации времени, во всех выводах (которые обычно только и читают руководители и спичрайтеры) либералы писали о том, что времени осталось "до конца десятилетия", то есть до конца 1999 года, что требовало немедленной подготовки и реализации реформы.
Вторая попытка ликвидации советской в своей основе пенсионной системы была предпринята либеральным Центром стратегических разработок под руководством Грефа в конце 1999 - начале 2000 года при подготовке для В. В. Путина Стратегии социально–экономического развития на период до 2010 года. Одной из ее фундаментальных идей была ликвидация социальной сферы: с одной стороны, чтобы снизить налоговое давление на бизнес (и, вероятно, получить за счет этого возможность усилить коррупционное давление на него), с другой - чтобы создать новые бизнесы, заставив людей платить за те услуги, которые они раньше получали от государства бесплатно, за счет налогов на экспорт сырья, богатейших людей и корпораций. При этом подразумевалось, что те граждане России, которым не хватит денег на оплату этих услуг (включая здравоохранение и образование), лишатся доступа к ним, а контроль за качеством этих услуг осуществляться не будет.
В проекте Стратегии‑2010 под редакцией Грефа прямо указывалось на необходимость искоренить в России социальное государство, заменив его "субсидиарным", представляющим лишь минимальную помощь и лишь самым бедным людям. Когда обнаружилось, что либеральные разработчики Стратегии решили таким образом отменить Конституцию (провозглашающую Россию именно "социальным", а отнюдь не "субсидиарным" государством), соответствующий абзац просто убрали из текста, - оставив без изменения содержание Стратегии, нацеленной на его воплощение в жизнь.
Однако Стратегия забуксовала; низкое качество и откровенно античеловеческий характер не позволили принять ее как некий целостный документ (хотя многие предусмотренные ею меры и были реализованы порознь в последующие годы), так что правительство после ряда переделок и доработок всего лишь приняло ее "к сведению".
Таким образом, проект Зурабова конца 2001 года был уже третьим подходом либералов к пенсионной реформе. В соответствии с ним пенсия граждан, начиная с 48 лет (с 1953 года рождения), должна была делиться на распределительную и накопительную части. При этом величина распределительной пенсии должна быть не постоянной, а зависеть от текущего состояния бюджета. Накопительная же пенсия должна была зависеть как от величины средств на индивидуальном счете, формируемом из зарплаты, так и от успешности управления ими. Принципиально важной новацией, предложенной Зурабовым и реализованной на практике лишь с 2015 года, был отказ от каких бы то ни было гарантий величины пенсий: пенсионные средства даже храниться должны были не в деньгах, а условных "пенсионных правах" (в настоящее время - "пенсионных баллах", значение которых в рублях на каждый год рассчитывается отдельно, в зависимости, в том числе, от состояния бюджета; при этом оно может оцениваться совершенно произвольно - как в последнее десятилетие либералы говорит о "напряженности" и "нехватке средств" федерального бюджета, захлопывающегося от денег и имеющего многомиллионные резервы).
Эта идея была реализована лишь частично, но пенсионная реформа после длительных и болезненных обсуждений началась с осени 2003 года. Не считая реформы электроэнергетики, а также принятия Земельного и Трудового кодексов (первый открывал "зеленый свет" созданию латифундий, второй, по сути, запрещал забастовки без разрешения работодателя), это была единственная разрушительная либеральная реформа, на которую пошел премьер Касьянов.
Инициировав пенсионную реформу, Зурабов сначала предусмотрел в бюджете Пенсионного фонда значительные средства (300 млн. руб.) на информирование населения, а затем отказался их использовать: мол, нельзя на государственные средства рекламировать частные компании.
Эта подтасовка, как представляется, вполне соответствовала его стилю: ведь речь шла не о рекламе конкретных частных компаний, а о разъяснении населению его прав и возможностей. Если бы средства на это не были зарезервированы Зурабовым в бюджете Пенсионного фонда, они, вероятно, были бы предусмотрены в федеральном бюджете, - и многие люди переложили бы свои пенсионные накопления из Пенсионного фонда в частные компании. Не допустив этого при помощи изощренной уловки, Зурабов, по сути дела, продемонстрировал классический прием недобросовестной конкуренции: для него как главы Пенсионного фонда частные компании были прямыми конкурентами, и он, вероятно, вполне сознательно провел пенсионную реформу так, чтобы ущемить их интересы.
В частности, к разосланным гражданам "письмам счастья" прилагались бланки заявлений о переводе средств накопительной части пенсии. Однако его надо было заполнять лишь при переходе в частную управляющую компанию. Если же заявление не было заполнено (в том числе если его забыли, потеряли, не поняли или вовсе не получили в результате сверхэффективной работы специально закупленной Зурабовым машины для отправки этих писем, о которой будет рассказано ниже), деньги автоматически переводились под управление Внешэкономбанка, который выступал государственной управляющей компанией Пенсионного фонда.
В результате свои накопительные пенсионные средства в частные управляющие компании (включая принадлежащие крупным корпорациям) перевело лишь менее 10 % россиян; более 90 % по инерции оставило свои средства под управлением государства.
И через несколько лет, в начале февраля 2007 года разразился новый скандал: российские СМИ опубликовали предложение Зурабова правительству об исключении из системы обязательного пенсионного страхования средств "молчунов", которые не выбрали частную управляющую компанию и чьи взносы автоматически попали в управление государственному "Внешэкономбанку". Зурабов предлагал, по сути дела, конфисковать их деньги без каких бы то ни было оснований и направить их на покрытие дефицита Пенсионного фонда. Мол, доходность средств под управлением Внешэкономбанка все равно ниже инфляции, - и потому людей, доверивших свои средства государству, можно и должно оставить без накопительных пенсий. Это классический пример зурабовской логики - слишком чудовищной, слишком людоедской даже для многих либералов. Его инициатива вызвала негодование общества; даже видный либерал, президент Центра стратегических разработок (ЦСР) и бывший замминистра экономики, пытавшийся протащить пенсионную реформу еще в конце 1996 года, Михаил Дмитриев назвал эту идею "кражей" или даже "ограблением", так как "речь идет об открытом присвоении чужого имущества". Уже на следующий день представитель Минздравсоцразвития заявил, что подписанный Зурабовым и направленный им в правительство документ якобы являлся предварительным и "сырым".
Тем не менее через несколько лет эта идея, само обсуждение которой окончательно дискредитировало пенсионную реформу, была реализована либералами на практике, - разве что доверенные государству накопительные пенсионные взносы отобрали не полностью, а лишь на неопределенное время.
Таким образом, ужасающий своим бесчеловечием хаос, известный в настоящее время под псевдонимом "пенсионной реформы", - вплоть до начисления пенсионных обязательств государства не в рублях, а в неких "пенсионных баллах", рублевое наполнение которых будет менять каждый год в зависимости в том числе от состояния бюджета, - был подготовлен, сформулирован и предложен к реализации именно Зурабовым, а не его многочисленным последующим эпигонам.