Седьмой антитезис. Модернизация, которая ставит своей целью выведение России на уровень производительных сил и высших достижений общественного развития, свойственных нынешнему технико-технологическому укладу, не означает необходимость "раствориться" нашей стране в западном мире, который в целом достиг этого уклада. Существует также близкая к ней, но несколько другая идея - выбора Европейского союза в качестве единственного союзника в деле модернизации, что противопоставляется всем иным направлениям, в частности Китаю. Считаю, что многовекторная политика намного плодотворнее для модернизации России.
Восьмой антитезис. Невозможно проводить модернизацию, отгородившись от остального мира и углубившись в чисто российские реалии. Отстаивание самобытности, особой роли России противоречит смыслу модернизации. В.Л. Иноземцев справедливо считает модернизацию антиподом любому виду "охранительства".
На процесс модернизации в нашей стране должна, несомненно, воздействовать российская политическая культура. Но полагать, что она способна определять основные черты этого процесса, не приходится. У нас есть в этом плане опыт, хотя бы связанный с установлением "вертикали власти" в России. Требования ее построения появились не потому, что В.В. Путин получил вдохновение из истории России, от "собирателей земли Русской". Строительство "вертикали власти" стало необходимым в результате развития тенденции сепаратизма, своевластия ряда региональных руководителей, особенно после ельцинского "берите столько суверенитета, сколько сможете переварить".
Причем выстраивание вертикали власти - это не только укрепление центростремительной тенденции в Российском государстве, что можно отнести к историческим традициям, историческому наследию. Это создает условие для решения насущной проблемы - наделения более широкими экономическими правами субъектов нашего государства. Экономическая децентрализация при сохранении и укреплении вертикали власти диктуется жизненными потребностями развития производительных сил на столь огромном географическом пространстве, как Россия. Канули в Лету те времена, когда советский Дальний Восток, например, вел внешнюю торговлю, в том числе и приграничную, только через Москву. Но это ни в коей мере не должно ослаблять центр Федерации, его политические и экономические функции.
В связи со сказанным возникает более широкая постановка вопроса для России: о соотношении национального и общечеловеческого. Определенную точку зрения высказал в полемической статье, опубликованной в "Независимой газете", политолог Дмитрий Орлов: "…сила национальной культуры, сила идеологий, образов и смыслов, трансформируемых нацией, - вот что приходит на смену аморфным общечеловеческим ценностям". Принижение общечеловеческих ценностей, даже их игнорирование - это мы уже проходили, когда утверждали, что над всем превалирует классовый подход. Неужели плодотворно ныне противопоставлять общечеловеческим уже не классовые, а национальные ценности?
При всей значимости национальных культур, в том числе политических, они не могут и не приходят на смену отнюдь не аморфным общечеловеческим ценностям и интересам. Историческое понятие "культура" состоит из двух частей - духовной и материальной. Политическая культура относится к духовной части, но на нее оказывает непосредственное влияние материальная культура - техника, предметы потребления, одежда, все то, что в совокупности во многом определяет образ жизни. Между тем достижения материальной культуры связаны в значительно большей степени не с ее национальными особенностями, а с достижениями техники, технологии, организации производства, которые развиваются не в национальных рамках. Национальные культуры, менталитет, национальные традиции нельзя рассматривать в статике, они меняются в связи с развитием общества.
Общечеловеческие критерии являются определяющими и для такого понятия, как демократия. Это состояние общества, при котором власть (государство) должна осуществлять и гарантировать равенство всех граждан, главенство Закона, наделение всех членов общества политическими и социальными правами и свободами, подчинение меньшинства большинству. Демократические принципы включают в себя выборность основных органов государства, должностных лиц и их подконтрольность и подотчетность избирателям - не на бумаге, на деле.
Привожу эти общие положения, так как ими должны характеризоваться различные типы демократии - парламентская, президентская, конституционная монархия. Должны, но не всегда и не в равной степени эти общие демократические принципы господствуют в жизни общества, в том числе, чего греха таить, и в нашей стране.
Девятый антитезис. Идеология необходимой России модернизации не должна быть "пристегнутой" к одному политическому течению - либерализму или консерватизму. Не лучше, когда модернизацию относят исключительно к деятельности одного или другого политического лидера, каким бы способным он ни был. Этот антитезис родился, сознаюсь, когда я прочел текст независимого экспертного доклада, презентация которого состоялась в Институте современного развития (ИНСОР). Доклад завершается следующим предложением (процитирую полностью):
"Управление процессом модернизации (в целом и отдельными модернизационными проектами) может быть обеспечено формированием параллельной вертикали власти, замыкающейся непосредственно на Президента России и состоящей из двух типов "модернизационных структур":
– "чрезвычайных органов управления" для решения неотложных проблем (таких, как беспризорность, организованная преступность и т. д.);
- стратегических штабов по разработке перспективных программ развития страны (новая образовательная модель, концепция военного строительства, альтернативная урбанизация и т. д.).
Эти структуры должны действовать параллельно друг другу и, главное, параллельно регулярной бюрократии (выделено мной. - Е. П.). Функция последней сводится к поддержанию и обслуживанию уже существующих, сложившихся социальных систем. Что является жизненно важной, но по определению не модернизационной миссией.
Поэтому крайне важно, чтобы модернизационные структуры не мешали регулярной бюрократии, а регулярная бюрократия - модернизационным структурам. Координация деятельности тех и других и расстановка приоритетов в конфликтных случаях является прерогативой президентской власти".
Такое разъединение власти пагубно для России и может перечеркнуть процесс модернизации, подчинив ее чисто политическим мотивам. Два года назад я писал о будущем "тандема": "Устойчивость этой конструкции определяет время. Дело в том, что недостатком не одного, а практически всех сменявших друг друга российских руководств было образование политических элит, лично преданных главному руководителю. Элиты не были однородны, но всех объединяла эта преданность одной личности. Тяга российского чиновничества к служению не столько государству, сколько лично его главе живуча. В таких условиях не исключены поползновения тех, кто ныне окружает Медведева и Путина, - здесь аргументом не является прежняя ориентация - вбить клин между двумя руководителями, несмотря на их стремление быть вместе".
Выводы доклада, презентованного в ИНСОРе, к сожалению, не единичны. Нельзя закрывать глаза, что в обществе, особенно в его элитных слоях, действительно распространяется представление, которое отразила политолог Елена Шестопал: "В силу особенностей конфигурации власти в сегодняшней России мы имеем не одну, а две повестки дня власти: модернизационную, связанную с именем Президента Дмитрия Медведева, и консервативную, которую предлагает "Единая Россия" во главе со своим лидером - Владимиром Путиным". Было бы крайне нежелательно, чтобы такие черно-белые представления получили свое дальнейшее развитие. Многим, очевидно, импонирует объяснение В.В. Путина отношений, сложившихся в "тандеме": "…эта единая команда, внутри которой, естественно, к одним и тем же проблемам возникали разные подходы, все-таки в спорах выходила на правильные решения". Хотелось бы, чтобы так и было.
Мир, в котором находится Россия
Определение характера внешней среды для России - непростая проблема, но от этого в значительной степени зависит направление и внешней, и внутренней политики страны. Холодная война закончилась до появления Российской Федерации на карте мира в качестве самостоятельного государства. С окончанием холодной войны ушел в прошлое исторический этап идеологического противостояния двух самых сильных в военном отношении держав - Советского Союза и Соединенных Штатов. Наступил конец двухполярного мироустройства. Многие, в том числе и в нашей стране, считали, что происходит переход к однополярному миру. В пользу этого приводились, казалось бы, убедительные доводы: перестали существовать Советский Союз, Варшавский договор, Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) - на мировой арене остались Соединенные Штаты, теперь уже самая сильная в мире страна не только в экономическом и научно-техническом, но и в военном плане. Сохранил и даже усилил свои возможности блок НАТО, объединяющий США и их союзников. Как не подумать в таких условиях об однополярном мироустройстве?
Вывод об однополярности мира после окончания холодной войны основывался еще на двух предположениях: во-первых, что США выиграли холодную войну, а СССР проиграл ее; во-вторых, что и после холодной войны, уже в новой обстановке, США сохранили не только количественные, но и качественные атрибуты сверхдержавы - сплочение под своей эгидой целого ряда государств, которые за обеспечение своей безопасности платили подчинением американским командам. Такие выводы крайне несостоятельны. По словам бывшего посла в Москве Джека Мэтлока: "В США распад Советского Союза восприняли как военную победу, что привело к появлению настроений триумфализма и ощущения всемогущества "единственной в мире сверхдержавы"… Рейган, например, никогда не говорил, что мы победили в холодной войне. Он писал в своих мемуарах, что это результат договоренности между партнерами… США не одержали победу в холодной войне, но американские руководители начали вести себя так, будто они победили".
Мэтлок был не единственным в подобных оценках. Один из старейших и наиболее уважаемых политиков Дж. Кеннан назвал "глупостью и ребячеством" предвыборное выступление в 1992 году Буша-старшего, заявившего о победе США в холодной войне.
Нужно признать, однако, что подобно Мэтлоку и Кеннану думали не все, в том числе в Москве. И нисколько не случайно, что под шум разговоров о деидеологизации международных отношений российский МИД начал свою деятельность с проявления готовности ориентировать Россию на следование в качестве ведомой в фарватере, проложенном Соединенными Штатами. Выстраиваемая конфигурация выбивала Россию из мировой политики в качестве независимой силы, что было пагубно для нашей страны. Это происходило в то время, когда мировое сообщество уже признало Россию преемницей СССР, в том числе обладающей статусом постоянного члена Совета Безопасности ООН. Избегать конфронтации с США - конечно, этого требовали наши национальные интересы. Но безропотно присоединяться к "цивилизованному Западу", руководимому США, когда остальной мир российский министр иностранных дел называл "шантрапой", - такая перспектива лишала страну самостоятельности и была чревата ее втягиванием во все более проявлявшийся авантюрный курс Соединенных Штатов.
Президент Б.Н. Ельцин, который в деталях не разбирался в мировых делах, но, несомненно, обладал острой интуицией, предложил мне, тогдашнему руководителю Службы внешней разведки, возглавить МИД. Он, естественно, был знаком с моим резко отрицательным отношением к тенденции однополярного мироустройства - я регулярно, раз в неделю, встречался с президентом и докладывал ему обстановку в мире, опираясь на анализ источников разведки. Ответил он прямо и на мой вопрос: будет ли способствовать мое назначение министром иностранных дел его переизбранию на второй срок (шел 1996 год) - ведь на Западе смена министров иностранных дел России, да еще и мое назначение, вызовет отнюдь не положительную реакцию? "А может быть, это и к лучшему", - отреагировал Ельцин.
В Соединенных Штатах все больший вес приобретала политика, направленная на утверждение американской гегемонии в мире через однополярное мироустройство. Ее проявлениями стали и расширение НАТО вопреки обещаниям, данным американскими и другими западными руководителями советскому руководству перед окончанием холодной войны, и односторонний выход Соединенных Штатов из Договора по ПРО, существование которого сдерживало гонку вооружений, и предпринятые без санкции Совета Безопасности ООН бомбардировки Югославии, осуществленные НАТО по приказу Вашингтона, несмотря на то что далеко не все лидеры стран, входящих в этот союз, были, мягко говоря, в восторге от предпринимаемых действий.
Главными проводниками такой политики стали американские неоконы (неоконсерваторы), получившие решающее влияние при президентстве Бушамладшего. Их усилиями была создана доктрина унилатерализма, согласно которой в мире, сложившемся после холодной войны, США берут на себя миссию единолично определять государства, угрожающие безопасности мирового сообщества, и без соответствующего решения Совета Безопасности ООН применять против них вооруженную силу. Принятая Вашингтоном доктрина не предусматривала даже согласие союзников США на их действия - в НАТО существует принцип консенсуса, и доктрина обходила это препятствие.
Плацдармом для отработки доктрины унилатерализма стал Ирак, поэтому необходимо подробнее остановиться как на реальности выдвинутых Вашингтоном причин военной операции против Ирака, так и на результатах американской оккупации этой страны.
Предлогом для вооруженной интервенции США послужила фальсификация американских спецслужб, утверждавших, что Ирак производит ядерное оружие. Если его не обнаружила Спецкомиссия ООН, которая проводила длительные инспекции на месте, то его найдут американские военные контролеры, - эти слова звучали в Вашингтоне, когда президент Буш-младший решил ввести войска в Ирак. Через семь лет после ввода войск, во время пребывания в иракском городе Рамади, министр обороны США Роберт Гейтс признал: "Проблема для американцев с этой войной заключается в том, что те предпосылки и предположения, на основании которых мы приняли решение начать боевые действия, - то, что Саддам имеет оружие массового уничтожения, - были надуманными".
Если говорить точно, то не надуманными, а вымышленными. После оккупации не только не удалось найти следы ядерного оружия или его производства, но и обнаружить связи режима Саддама Хусейна с "Аль-Каидой" - об их существовании тоже заявляли представители администрации Буша-младшего, пытавшиеся создать общественное мнение, благоприятное вторжению в Ирак.
Уже в ходе военной интервенции был выдвинут еще один побудительный момент - необходимость привнести в Ирак демократию. Слов нет, режим Саддама Хусейна нуждался в демократических переменах. Но такие изменения не могут экспортироваться, тем более навязываться силой, а форма демократии должна учитывать национальные особенности Ирака - историю, традиции, религиозную обстановку, социально-экономическую ситуацию. Этим универсальным правилам пренебрегла под влиянием неоконов администрация Буша-младшего, сконцентрировавшаяся на доказательстве существования однополярного мира.
Результаты вторжения США в Ирак окончательно похоронили доктрину унилатерализма. Операция была начата в 2003 году, и через семь с лишним лет, 1 сентября 2010 года, было объявлено о ее окончании - боевые части были выведены из Ирака. 50 тысяч военных, оставшихся там, уйдут, по заверениям Вашингтона, в 2011 году. Чего добились США, потеряв за этот срок около 5 тысяч солдат и офицеров убитыми и 32 тысячи ранеными? Потери иракцев, в том числе в междоусобицах, начавшихся после американской оккупации, составляют, по различным источникам, от сотни тысяч до миллиона человек.
Я далек от идеализации режима Саддама Хусейна, и в частности от отрицания его антишиитской политики. Кровавые столкновения с шиитами происходили и при Саддаме. Это были столкновения между шиитами и правительственными войсками, но не на религиозной почве. После ввода американских войск война между шиитами и суннитами в Ираке приобрела религиозный характер - взрывы, уносящие сотни верующих, происходили и в мечетях.