После американской оккупации усилилась угроза территориального развала Ирака. Будучи корреспондентом газеты "Правда", я с 1966 по 1970 год неоднократно посещал север Ирака, был по указанию Москвы привлечен к устройству мира между курдами и Багдадом. В тот период у меня возникли теплые, доверительные отношения с лидером курдов Мустафой Барзани. В 1969 году я познакомился с Саддамом Хусейном, тогда еще не президентом, которому были поручены "курдские дела". Во многом благодаря усилиям Советского Союза в 1970 году было подписано мирное соглашение, по которому курды получили автономию. Я спросил Барзани: удовлетворяет ли его автономия в Ираке, или он намерен добиваться создания независимого курдского государства? По словам Барзани, в случае реальной автономии его и "палкой не прогонишь из Ирака". "Если будет создан независимый Курдистан, - сказал Барзани, - против него незамедлительно объединятся Ирак, Иран, Турция и Сирия. На их территориях компактно проживают курды, которые будут стремиться присоединиться к курдскому государству". Аналогичный ответ я получил и от сына Барзани Масуда - нынешнего президента Курдской автономии, когда встретился с ним в 2008 году в Эрбиле. Но в настоящее время меньше уверенности в отсутствии сильных сепаратистских настроений у иракских курдов. После американской интервенции курды явно усилили свои позиции на севере и свое влияние в Багдаде. Как представляется, нарастает реальная перспектива арабо-курдских столкновений, особенно в ту пору, когда будет происходить определение границ Курдской автономии, - курды намерены включить в нее город Киркук и богатейший нефтью район Киркука.
Но и курдской проблемой не ограничивается перспектива развала Ирака на части. Шииты, поддерживаемые Ираном, претендуют на отделение населенного ими юга Ирака. После оккупации страны американцы хотели найти "модус вивенди" в федерализации Ирака, однако эта идея не нашла достаточного числа сторонников.
Поставив во главу угла ликвидацию всего того, что в этой стране было при баасистском режиме, США, по сути, способствовали исламизации государственного устройства Ирака. Объявив вне закона баасистскую партию, которая строилась не по религиозному принципу, Соединенные Штаты начали опираться на исламские религиозные политические объединения шиитов - "Иракский национальный альянс" (ИНА) во главе с шиитским лидером аль-Хакимом, "Государство закона" во главе с премьер-министром аль-Малики. С этими двумя объединениями, так же как с "армией Махди", которую возглавляет радикальный шиитский лидер ас-Садр, тесно сотрудничает Тегеран, не скрывающий своей приверженности к религиозному методу государственного правления.
Еще одним результатом американской оккупации Ирака было превращение его в плацдарм деятельности "Аль-Каиды". Массированная переброска боевиков "Аль-Каиды" из Афганистана в Ирак придала этой террористической организации второе дыхание. В свое время много говорили и писали об успехах США, которым удалось с помощью денег и поставок вооружений склонить на свою сторону часть суннитских племен и сформировать суннитскую милицию "Сыновья Ирака" численностью до 100 тысяч человек. Созданные отряды были брошены против боевиков "Аль-Каиды" и нанесли по ним серьезные удары. Но положение далеко не стабилизировалось. В 2009 го ду на выборах в Ираке победили шиитские партии, и американские обещания создать серьезные позиции для суннитов в руководстве страной, а "Сыновей Ирака" включить в армию и полицию, в общем и целом оказались невыполненными. "Сыновья Ирака" прекратили существование, что открыло дорогу для "Аль-Каиды" в восстановлении своих позиций.
Один из главных результатов американской военной операции в Ираке заключается в том, что она нарушила баланс сил в регионе. После того как был ликвидирован режим Саддама Хусейна, региональной державой стал шиитский Иран. Заговорили даже о возможности создания "шиитского пояса", простирающегося от Ирака до Ливана. Еще до начала вторжения США в Ирак в США была издана книга, авторами которой были бывший президент Буш-старший и его помощник по вопросам национальной безопасности Брент Скоукрофт. Интригующим моментом этой книги было перечисление причин, по которым США во время операции "Буря в пустыне" не пошли на Багдад, а ограничились ударом по иракской армии, оккупировавшей Кувейт, что заставило Саддама Хусейна принять американский ультиматум и вывести свои войска из этой арабской страны. Тогда Буш-старший, Скоукрофт и министр обороны США генерал Пауэлл не ставили своей целью свержение иракского режима, хотя путь к Багдаду был практически открыт. Объясняя мотивы такой "сдержанности", ав торы книги пишут, что они опасались того, что Ирак погрузится в хаос, и главное - опасались выхода Ирана на передовые позиции в регионе. Буш-младший и окружившие его неоконы оказались менее предусмотрительными.
Так или иначе, но результаты американской военной операции в Ираке продемонстрировали полный провал попыток создать однополярный мир в современных условиях.
Нужно сказать, что подобные попытки предпринимались и в прошлом. Фашистская Германия пыталась создать мироустройство под своим началом. Я далек от того, чтобы ставить Советский Союз на одну доску с гитлеровской Германией, но особенно в 20 - 30-х годах в СССР была широко распространена идея мировой революции, то есть создания единого миропорядка. История XX века показала, что мир не может быть объединенным на идеологической основе. XXI век, в свою очередь, демонстрирует, что однополярное мироустройство не может быть навязано миру даже в том случае, когда одно из мировых государств, вырываясь из общего ряда, становится самой сильной державой в мире.
Бесперспективность однополярного мироустройства подтвердил развившийся в первой декаде XXI века мировой финансовый кризис, переросший в мировой экономический кризис. Важный урок, который следует извлечь из этого кризиса, - несостоятельность мировой финансовой системы, управляемой из одного центра. Доминирующее положение в ней доллара США очевидно. Но в условиях отсутствия или слабой развитости других резервных валют проявилась неустойчивость такой системы. Очевидно, будущее за созданием региональных финансовых центров. Судя по всему, по такому пути пойдут и КНР, и Россия. Это отнюдь не означает, что следует умалять роль доллара, но можно предвидеть, что привязанность к нему валют многих государств будет ослабевать.
Крах доктрины унилатерализма тесно связан с полной неудачей американской политики экспорта демократии. Стремление силой навязать другим странам американскую или "западную" модель демократии без учета исторических, традиционных, социально-экономических, религиозных особенностей стран-объектов такой политики напоминало троцкистский курс экспорта революции.
Троцкисты при этом абстрагировались от вопроса, существует ли революционная ситуация в тех странах, куда они намеревались экспортировать революцию.
Навряд ли полностью исчезли из отношений США с другими странами мотивы назидательной "защиты прав человека", но при администрации Б. Обамы они перестали доминировать. В немалой степени этому способствовал тот тупик, в котором оказалась американская политика в Афганистане. Как известно, после 11 сентября 2001 года Вашингтон объявил войну терроризму и возглавил военную коалицию, составив ее ядро, которая совершила интервенцию в Афганистане. Но многолетняя оккупация этой страны не принесла очевидных успехов в борьбе с международным терроризмом. В таких условиях акцент на расширение применения вооруженной силы в Афганистане с охватом территорий и Пакистана в конечном счете может иметь контрпродуктивный результат - усиление цивилизационных противоречий в глобальном плане. Пожалуй, развитие таких противоречий на цивилизационно-религиозной основе - один из наиболее опасных разворотов событий в XXI веке. Нужно предпринять все усилия, чтобы борьба между цивилизациями не вышла на передний план, когда исторически удалось отодвинуть угрозу глобальной войны.
Терроризм - не единственный реальный вызов человечеству в наш век. Не меньшую опасность представляет угроза распространения ядерного оружия и других средств массового поражения. Позиция всех участников ядерного клуба, в который входят и Россия, и Китай, так же как преобладающего большинства государств, заключается в том, чтобы не расширять состав стран, уже владеющих ядерным оружием. В настоящее время на пороге обладания им находится КНДР, а Иран создает техническую базу, возможность использования которой для создания ядерных боеголовок вполне очевидна. Понимая степень возникающей опасности, Россия и Китай руководствуются в своей деятельности поисками мирных средств с целью прервать процессы, происходящие в ядерной области в КНДР и Иране. Можно считать, что позиции наших двух стран играют основную роль в сдерживании тех кругов, которые, не заботясь о последствиях, горят желанием применить военную силу против Ирана и Северной Кореи.
Совместных усилий требует противодействие и другим угрозам и вызовам. Среди них резко обострившаяся климатическая ситуация в мире. События 2010 и 2011 годов дали немало примеров, насколько опасна для жизни и благополучия сотен тысяч, миллионов людей разбушевавшаяся природа. Необходимы коллективные работы в области прогноза климатических изменений на земном шаре.
Итак, поражение идей однополярного мироустройства в XXI веке стало реальностью. Ушла в прошлое и двухполярная система, существовавшая в годы холодной войны. К какому мироустройству движется мир сегодня? При всей разнице подходов к попыткам ответа на этот вопрос политики-реалисты исходят или, во всяком случае, должны исходить из понимания, что складывающееся мироустройство, с одной стороны, объективный процесс, а с другой - должно просматриваться через призму способности удовлетворить потребности мирового сообщества в укреплении стабильности и безопасности на международной арене. Я принадлежу к тем, кто без колебаний утверждал и утверждает, что уже в конце прошлого столетия после окончания холодной войны начала складываться многополярная мировая система. Ее становление было предопределено неравномерностью развития различных государств. В докризисный период, то есть до 2008 года, доля Китая в приросте мирового ВВП превосходила долю США в 6 раз. Быстрее американской экономики развивались экономики Индии, Европейского союза. В период мирового финансово-экономического кризиса такая тенденция не изменилась.
Важно подчеркнуть, что неравномерность развития затронула и такую важнейшую область, как техникотехнологическая. США пока сохраняют мировое лидерство в этой области, но к ним начал приближаться Китай. В 2008 году доля Китая в мировом экспорте высокотехнологичной продукции составляла 21 процент, в то время как доля США - 13 процентов, Германии - 9,3 процента, Японии - 7,1 процента. Если экстраполировать нынешние тенденции в мировом научно-техническом прогрессе, то, по мнению целого ряда экспертов, у Китайской Народной Республики реальные шансы уже к середине XXI века приблизиться к США. Центрами научно-технического прогресса остаются и объединенная Европа и Россия, особенно в области фундаментальных наук.
Однако ряд политиков и политологов, несмотря на объективные показатели крайней неравномерности экономического и технико-технологического развития государств, отказались признавать многополярность современного мироустройства. Все больше понимая ущербность позиции прямой защиты однополярной системы, акцент, также и некоторыми российскими политологами, делался на том, что многополярность якобы сама по себе отрицает возможность объединения усилий государств в укреплении мировой стабильности и безопасности. Один из наших политологов писал: "Очень точно выразилась по этому поводу Кондолиза Райс". И далее следовала цитата из статьи бывшего государственного секретаря США: "Некоторые с восхищением - и даже чувством ностальгии - говорят о многополярности так, как будто она хороша сама по себе и к ней следует стремиться ради нее самой. Реальность же состоит в том, что многополярность никогда не была объединяющей идеей. Она представляла собой необходимое зло и поддерживала состояние без войны, но никогда не способствовала победе мира. Многополярность - это теория соперничества, теория конкурирующих интересов и - хуже того - конкурирующих ценностей".
Здесь все поставлено с ног на голову. Я не знаю ни одного политика или ученого-политолога, который испытывал бы ностальгию по поводу многополярности в прошлом - до Первой или Второй мировой войны. Но разве можно игнорировать неоспоримый факт, что нынешнее изменение контуров мироустройства, переход к многополярному миру осуществляется в условиях нового этапа глобализации. Это приводит к тому, что наряду с многоцентризмом развивается и взаимозависимость различных мировых полюсов. Темпы роста мировой торговли обгоняют темпы роста мирового ВВП. Транснациональный характер предпринимательских связей становится доминирующим.
Глобализация не приводит к развороту по спирали к прошлому. Многополярность XXI века резко отличается от многополярности, существовавшей в XX столетии. Она сама по себе не подталкивает к конфронтации между государствами, созданию враждебных друг другу военных союзов, значение которых имеет явную тенденцию к снижению. Им на смену уже приходят - это было абсолютно нехарактерно в прошлом - интеграционные объединения государств главным образом в области экономики или политических соглашений, направленных на стабилизацию обстановки в том или ином регионе.
Переход к многополярной системе - это процесс, а не одноразовое изменение, имеющее законченный характер. Поэтому большое значение приобретают различные тенденции, подчас противоречивые, проявляющиеся по мере этого перехода. Некоторые из них имеют своим источником неравномерность развития государств, успехи или неудачи интеграционных объединений. Непосредственно сказывается и подвижное соотношение между, условно говоря, курсом на перезагрузку отношений и унаследованной у холодной войны инерционной линией поведения государств, укоренившейся во время периода откровенной конфронтации. Это соотношение двух тенденций проявляется и в политической, и в военной, и в экономической областях. Поэтому правильный вывод, что многополярное мировое устройство само по себе в условиях глобализации не ведет к конфликтным ситуациям, военным столкновениям, не исключает весьма сложной обстановки, в которой осуществляется процесс перехода к такой системе.
В виде антипода многополярному миру появилось понятие "бесполярный мир". Родоначальником такого представления о мироустройстве после двухполярной системы можно считать Ричарда Хааса - президента американского Совета по международным отношениям. Написал на эту тему книгу "Второй новый миропорядок" и Николай Злобин - директор российских и азиатских программ американского Института мировой безопасности (бывший Центр оборонной информации США). На определенном этапе теория "бесполярного мира" стала достаточно модной и была подхвачена некоторыми российскими политологами.
Что представляет собой идея "бесполярного мира"? Ричард Хаас, изложивший ее в статье, опубликованной в журнале "Форин афферс" (2008. № 3), противопоставил бесполярность, "где власть распределена по многочисленным, более или менее равным друг другу центрам", многополярности, "когда власть сконцентрирована в некоторых определенных точках". Злобин назвал бесполярным "мир, где большие страны утрачивают контроль за международной повесткой дня, где региональные проблемы и конфликты выходят на первый план, - Иран, Ирак, Северная Корея, Ближний Восток, Абхазия, Южная Осетия, Косово. И часто большие страны не совсем понимают, как реагировать в той или иной ситуации, какую политику проводить".
"Бесполярники" исходят из того, что сегодня не только невозможен однополярный мир - это абсолютно правильно, - но на смену соперничеству и конкуренции различных неравно развивающихся полюсов пришла их беспомощность, когда "уже нет определенных центров силы и политического влияния".
Расширение круга центров силы и влияния в мире - это, конечно, верно подмеченная черта современного мироустройства. Но это отнюдь не идентично ликвидации механизмов контроля над "международной повесткой дня", доведению роли национальных государств чуть ли не до нулевой отметки, превращению в самостоятельных игроков на международной арене стран, создавших (кстати, при прямом участии тех же великих держав) конфликтные ситуации.
Такое рассмотрение обстановки в сегодняшнем мире выглядит весьма поверхностным. Конечно, "Большая восьмерка" уже не может претендовать на выработку международной повестки дня, но акцент в таких условиях справедливо делается на использовании с этой целью "двадцатки". Естественно, Совет Безопасности ООН не должен отражать по составу в первую очередь постоянных членов положение, сложившееся после Второй мировой войны, но речь идет не о его ликвидации, а о расширении числа участников СБ. Действительно, многие малые страны нагнетают обстановку в регионах, но можно ли из этого сделать вывод о бесполюсном мире? А как тогда расценивать тот, как представляется, неопровержимый факт, что нейтрализация этих опасных очагов региональной напряженности невозможна без прямого участия государств, которые в бесполярном мире, по мнению авторов этого понятия, уже не обладают ни силой, ни влиянием.
Сторонники идеи "бесполярного мира" считают, что он неизбежно приведет к хаосу, дестабилизации. Как противостоять этому? Ричард Хаас пишет весьма определенно: "США должны поработать над средствами провалов государственных проектов и ликвидации последствий таких провалов. Это потребует создания и обслуживания еще более мощных вооруженных сил, способных лучше противостоять тем угрозам, которые они встречают и в Афганистане, и в Ираке. Вдобавок к военным резервам необходимо создать их гражданский аналог для успешной аккумуляции талантливых кадров с целью работы над основами национального строительства. Оказывая слабым государствам экономическую и военную помощь, мы сможем обеспечить им успешное выполнение своих обязательств перед соседями и собственными гражданами". Разве все это не программа восстановления тенденции однополярного мироустройства, конец которого вместе с другими провозгласил сам Хаас?