Именно так мыслила та значительная часть русской интеллигенции, которая не приняла революцию и во многом оказалась заложницей разворачивавшихся кровавых событий.
Многие считали революцию бунтом, порожденным национальными особенностями русской души. В упомянутой статье Бердяев писал: "При поверхностном взгляде кажется, что в России произошел небывалый по своему радикализму переворот. Но более углубленное и проникновенное познание должно открыть в России революционный образ старой России, духов, давно уже обнаруженных в творчестве наших великих писателей, бесов, давно уже владеющих русскими людьми". Не соглашаясь с ассоциацией революции в России с национальными особенностями русских людей, тем не менее следует, как мне представляется, признать, что на Октябрьскую революцию и на события Гражданской войны наложились черты, присущие именно России. Такая характеристика - конечно, не основная - игнорировалась в советский период, когда справедливо упор делали на социальное содержание революции, но, по существу, сводили российскую специфику лишь к революционной ситуации, сложившейся в России.
И.В. Сталин подчеркивал отличие социалистической революции от буржуазной, так как первая начинается с захвата власти, а вторая заканчивается этим актом. Если руководствоваться таким выводом, то следует признать, что революционный процесс, рожденный Октябрем, вскоре был искажен практикой сталинского руководства. Превращение Советского Союза в мощную индустриальную державу, выигравшую войну с фашистскими захватчиками и ставшую после Второй мировой войны одной из двух супердержав в мире, произошло через череду трагических явлений. Сегодня много говорят - и совершенно справедливо - о преступлениях, связанных с репрессиями. Их жертвами стали миллионы людей, и этого нельзя ни списать, ни тем более оправдать.
Хотел бы подчеркнуть, что огромный исторический вред России нанес и последовавший вскоре после смерти Ленина отказ от новой экономической политики - НЭПа.
Весной 1921 года был провозглашен переход к НЭПу - реформистскому этапу развития. "По сравнению с прежним, революционным, это - подход реформистский (революция есть такое преобразование, которое ломает старое в самом основном и коренном, а не переделывает его осторожно, медленно, постепенно, стараясь ломать как можно меньше)", - писал Ленин. По его словам, переход к реформистскому этапу вводился "надолго и всерьез". Под этим понималось - нужно это обязательно отметить - соединение с социализмом рыночной экономики. Очевидно, такой переход не был конъюнктурной мерой, а намечал стратегический путь социального обновления общества в России. Этот путь - от революции к реформам - не был пройден в Советском Союзе, что в конечном итоге способствовало крушению социализма в СССР.
К сожалению, тяжелая болезнь В.И. Ленина и его кончина в 1924 году не позволяют полностью, с высокой степенью достоверности проследить эволюцию его взглядов - от безоговорочного признания диктатуры пролетариата с ее насильственной функцией в виде единственно возможной власти в России после Октябрьской революции до вывода о том, что "на место этого (революционного, по определению Ленина. - Е. П.) подхода, плана, метода, системы действий ставим… совершенно иной, типа реформистского: не ломать старого общественно-экономического уклада, торговли, мелкого хозяйства, мелкого предпринимательства, капитализма…". Ленин призывал к оживлению всего этого, подвергая лишь в меру их оживления государственному регулированию. Такая эволюция взглядов не свидетельствует об отказе Ленина от диктатуры пролетариата - этого не было. Но, по сути, провозглашалось притупление, ослабление насильственной функции власти, сосуществование социализма с капитализмом в России.
Конечно, В.И. Ленин был практиком-революционером. И он остро почувствовал, что политика продразверстки круто разворачивала крестьянство против Октябрьской революции. Кронштадтский мятеж, серия крестьянских восстаний свидетельствовали об этом. Он не мог также не видеть, что надежды на быструю революцию в европейских странах оказались иллюзией - в результате Россия оставалась в плотном капиталистическом окружении.
Однако сдвиг в сторону реформы, как представляется, не ограничивался сиюминутной потребностью. Он не мог не иметь и имел теоретическое значение, упор на которое делал один из руководящих деятелей партии большевиков Н.И. Бухарин. Преодолев свои леваческие взгляды времен военного коммунизма, он стал после смерти В.И. Ленина активным защитником НЭПа. Выступая с докладом на собрании актива Московской организации РКП(б) 17 апреля 1925 года, Бухарин сказал: "Смысл новой экономической политики, которую Ленин еще в брошюре "О продналоге" назвал правильной экономической политикой (в противоположность военному коммунизму, который там же, в этой брошюре, охарактеризовал как "печальную необходимость", навязанную нам развернутым фронтом гражданской войны), - в том, что целый ряд хозяйственных факторов, которые раньше не могли оплодотворять друг друга, потому что они были заперты на ключ военного коммунизма, оказались теперь в состоянии оплодотворять друг друга и тем самым способствовать хозяйственному росту".
Бухарин категорически возражал против утверждений о кратковременности НЭПа. Он писал, что страна будет "многие десятки лет медленно врастать в социализм". Более того, Бухарин считал, что отход от НЭПа не будет способствовать укреплению союза пролетариата с крестьянством, чреват опасностью гиперцентрализации управления экономикой в СССР и превращением значительного слоя администраторов в новый класс эксплуататоров "без частной собственности".
И.В. Сталин смотрел на НЭП абсолютно с других позиций. Не высказывая публично критику в адрес новой экономической политики, он сводил ее значение к небольшому по времени этапу, "когда советская власть допустила оживление капитализма при всемерном развитии социализма… Задача состояла в том, чтобы в ходе этого соревнования укрепить позиции социализма, добиться ликвидации капиталистических элементов (выделено мной. - Е. П.) и завершить победу социалистической системы как основной системы народного хозяйства".
Эти слова были произнесены в докладе о новой конституции в 1936 году, то есть уже тогда, когда произошел отказ от возможности оживить экономику страны, используя рыночные отношения.
15 марта 1938 года Н.И. Бухарин был расстрелян.
Закончу эту главу словами писателя Ю.М. Полякова - главного редактора "Литературной газеты", который сказал: "Мы пытаемся смотреть на "Аврору" с яхты Абрамовича". Думаю, что эти слова могут быть применимы в отношении тех, кто низводит сыгравшую огромную историческую роль Октябрьскую революцию к перевороту, устроенному кучкой большевиков.
И еще. Приходит на ум высказывание Мао Цзэдуна: "Чтобы выпрямить, нужно перегнуть". Перегнули. Может быть, уже достаточно?
Марксизм-ленинизм: столкновения с жизнью
Можно, очевидно, многое в истории советского периода объяснить пагубностью совершенных отходов от диалектики марксизма-ленинизма. Однако следует сказать, что и ряд постулатов марксизма-ленинизма сами по себе не выдержали столкновения с реальностью, с жизнью.
Распад Советского Союза и прекращение существования КПСС способствовали росту критики марксизма-ленинизма и в нашей стране, и за рубежом. Некоторые из критиков в прошлом были активными партийцами. Но критика критике - рознь. В данном случае ее диапазон простирался от вульгарных обвинений со стороны людей, мало разбирающихся в марксистской науке, до стремления не воспринимать эту науку в качестве застывшей в своем развитии и породившей истины, которые действуют вне времени и пространства. Одни, рубя сплеча, отрицали марксизм, порывали с ним. Другие оставались и остаются марксистами, веря в его научную ценность, особенно как методологию познания тех или иных социальных, экономических и политических процессов в мире.
Я принадлежу к этим "другим". Мне в жизни повезло. После окончания аспирантуры экономического факультета МГУ, где под руководством прекрасных специалистов получил марксистское образование, знакомясь с первоисточниками, продолжил изучать марксизм-ленинизм в Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР. Это был один из центров, где в оценках развития мирового капитализма и социализма в нашей стране господствовал реализм. Именно реалистическое отношение к изучаемым процессам и явлениям привело к выводу о необходимости не рассматривать марксизм как догму. Выдающийся ученый-философ Т.И. Ойзерман назвал это "самокритикой, ибо оно возникло в лоне самого марксизма".
Марксизм как наука серьезно повлиял на развитие человечества. К. Марксу и Ф. Энгельсу принадлежит огромная заслуга - экономическое объяснение основных явлений и процессов общественной жизни, исторической динамики. Под непосредственным влиянием марксизма возникло организованное рабочее движение. В свою очередь, воздействие массового революционного движения стало одним из факторов, обусловивших эволюцию капитализма. Но это не означает, что следует относиться к марксизму как к религии и делать на марксистской основе выводы, опровергаемые действительностью. А так, собственно, и случалось в прошлом. Например, исходя из "незыблемого" постулата о близкой гибели капитализма, был сделан вывод, что капитализм развивается на постоянно сужающейся основе. Профессор (в будущем академик) Алексей Матвеевич Румянцев - убежденный марксист и очень порядочный человек - был автором положения о том, что появление мирового рынка социализма еще более (после краха колониальной системы) сузило поле развития мирового капитализма.
Румянцев впоследствии отказался от этой идеи. Он рассказал мне и о том, что с ней было связано. Оказывается, в 1951 году, во время дискуссии о проблемах социализма в СССР, И.В. Сталин слушал выступления, находясь в наушниках в своем кремлевском кабинете. Ему настолько понравилась высказанная Румянцевым идея, что Алексей Матвеевич, в то время директор Института экономики в Харькове, был назначен заведующим отделом ЦК ВКП(б). Первоначальный отказ Румянцева занять должность заместителя заведующего отделом науки не остановил вождя, хотя сделавший это предложение Г.М. Маленков и ознакомил Сталина с письмом Румянцева, сомневавшегося в способности "провинциального ученого занимать столь высокий пост". Сталин отреагировал в присущей ему манере: "Не хочет идти заместителем, разделите отдел науки и назначьте его одним из заведующих". Это и произошло в июле 1952 года.
Вспоминаю и о другом курьезном случае. После ввода советских войск в Афганистан ЦК КПСС принял решение направить группы, сформированные из консультантов аппарата Центрального комитета, ученых, журналистов, в Западную Европу для откровенного разговора с компартиями. Одна из таких групп была командирована в Италию - к тому времени на Итальянскую коммунистическую партию уже был навешен ярлык "еврокоммунизма", что отождествлялось с таким ругательством, как "ревизионизм". Наша группа состояла из Александра Евгеньевича Бовина и меня. Встреча с активом компартии Италии произошла во Флоренции в большом, заполненном до отказа зале мест на пятьсот. Говоря о причинах ввода войск в Афганистан, мы делали упор на то, что, как казалось, выглядело убедительным: огромная общая граница, образующийся вакуум власти в стране, который мог быть в условиях холодной войны заполнен Соединенными Штатами. Последовали вопросы. Один из них был обращен к Бовину: можно ли считать, что все декларированное Марксом и Энгельсом сто с лишним лет назад раскрывает смысл нашего времени - ведь мир претерпел такое бурное развитие за этот период? Александр Евгеньевич отреагировал моментально. Со свойственным ему остроумием и артистизмом встал и сказал: "Сто лет назад Маркс и Энгельс провозгласили: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"" Это был выигрышный ход, которому зааплодировали, но уже тогда не только у итальянских коммунистов вызывала сомнение закономерность постановки вопроса о незыблемости выводов марксизма для всех стран и на все времена.
Открыто говорить и писать об этом стали у нас в годы перестройки. Так, в 1989 году в журнале "Знамя" была опубликована моя статья "Перестройка - взгляд изнутри и извне", в которой говорилось, что начавшееся в нашей стране социальное преобразование (к сожалению, так и не восторжествовавшее) "…разрушает догматические представления о том, что производственные отношения при капитализме выступают как тормоз развития производства, - сами эти отношения изменяются в рамках капитализма, приспосабливаясь к научно-технической революции… Не выдерживает столкновения с действительностью и другая догма… о том, что развитию капитализма обязательно сопутствует обнищание трудящихся".
Действительно, историческое развитие внесло ряд корректив в постулаты марксизма-ленинизма. Одна из главных проблем - неизбежность всемирной революции. Основоположники марксизма, как известно, выводили такую неизбежность из утверждения об абсолютном обнищании рабочего класса при капитализме. Не только относительном, но и абсолютном, постоянно усиливающемся, прогрессирующем обнищании. Если это так, то в развитых капиталистических странах неизбежно предстоит пролетарская революция. Злейшим врагом марксизма был объявлен один из лидеров германской социал-демократии Эдуард Бернштейн, именно потому, что он уже в конце XIX века отрицал закон постоянного обнищания рабочего класса. Отступничество от марксизма, ренегатство - эта характеристика "бернштейнианства" принадлежала и Ленину, и Плеханову. Аналогичные оценки были сделаны в отношении II Интернационала, возглавляемого Карлом Каутским.
Сегодня нет необходимости приводить статистические показатели, свидетельствующие, что в развитых капиталистических странах - Соединенных Штатах, Канаде, Западной Европе - достигнут высокий уровень жизни населения. Из этой общей картины не выпадают и рабочие: изменился характер рабочей силы - уменьшается число "синих воротничков", увеличивается образовательный ценз рабочего, растет заработная плата, наблюдается прогресс в здравоохранении, образовании, в области социальной защиты. Конечно, это общая тенденция. Происходят и спады, и отступления, да и уровень социального развития неодинаков во всех капиталистических странах. Но так или иначе следует признать, что в общем и целом пик уровня жизни, достигнутый в свое время при социализме, значительно ниже того, который имеет место в капиталистических странах с развитой экономикой.
Отвергая возможность критики марксизма, мы в свое время хотели найти хоть какой-нибудь выход из тупика, созданного законом об абсолютном обнищании рабочего класса. В частности, было придумано "объяснение" правильности этого закона, так как при развитии мирового научно-технического прогресса потребности трудящихся в капиталистическом обществе растут быстрее, чем их удовлетворение. Однако такая "защита" постулата об абсолютном обнищании рабочего класса при капитализме несостоятельна - она фактически свидетельствует об относительном, а не абсолютном обнищании.
Но было бы неправильно сводить отказ от вывода Маркса лишь к позиции последователей Бернштейна, который, кстати, был другом и душеприказчиком Энгельса. Как это ни звучит на первый взгляд парадоксально, Ленин, несмотря на неоднократно высказываемую в своих произведениях прямую поддержку выводу о прогрессирующем обнищании рабочего класса, практически отошел от признания такой закономерности в развитии капитализма (помимо всего прочего, находясь в Швейцарии, он воочию убедился, что рабочие день ото дня отнюдь не беднеют). Показательно в этом плане, что формулу неизбежности социалистической революции в развитых капиталистических странах Ленин заменил на теорию победы социалистической революции "в слабейшем звене империалистической цепи", в России - в крестьянской стране, да к тому же без помощи и поддержки пролетариата извне, так как мировая революция не состоялась.
Выше уже говорилось, что провал военного коммунизма в России привел Ленина к идее объединения революционности с реформаторством. Но такая эволюция взглядов самим Лениным не акцентировалась. Так произошло и с фактическим отходом от признания абсолютного обнищания рабочего класса при капитализме.
Но не во всем действительность заставила Ленина вносить коррективы в первоначальные представления о марксистских постулатах. Один из незыблемых для него принципов марксизма - утверждение о том, что для строительства социализма неизбежна государственная власть в виде диктатуры пролетариата. В.И. Ленин, уделивший большое место в своих трудах диктатуре пролетариата, подчеркивал ее насильственную миссию: не только ликвидировать эксплуататорские классы, но и воспрепятствовать попыткам реставрации власти буржуазии. Ленин писал, что диктатура пролетариата нужна "в целях окончательного создания и упрочения социализма". Этими задачами была обусловлена длительность существования государства диктатуры пролетариата.