После смерти Ленина победа социализма в Советском Союзе определялась двумя понятиями - полная и окончательная. На VIII чрезвычайном съезде Советов СССР, который принял Конституцию СССР 1936 года, констатировалась полная победа социализма в нашей стране, так как социалистическая система победила во всех сферах народного хозяйства и ликвидированы все эксплуататорские классы.
Конституция 1936 года получила название "Конституция победившего социализма". Однако прекращение диктатуры пролетариата даже не ставилось в повестку дня, так как оно могло произойти, по Ленину, лишь при отсутствии опасности насильственного восстановления капитализма, а такая опасность просматривалась. Более того, И.В. Сталин, в свою очередь, сделал вывод не только о необходимости сохранения диктатуры пролетариата чуть ли не навечно - ведь социализм одержал победу в отдельно взятой стране, находящейся в капиталистическом окружении, - но и утверждал, что классовая борьба в СССР нарастает по мере развития социалистических отношений, и отсюда возникает необходимость усиления диктатуры пролетариата. Этот теоретический вывод дорого обошелся советскому народу - вслед за принятием "Конституции победившего социализма" начались неслыханные репрессии, жертвами которых стали сотни тысяч, если не миллионы людей.
Лишь после XX съезда КПСС в новой Программе партии был сделан вывод о переходе от диктатуры пролетариата к общенародному социалистическому государству. Однако при этом отсутствовал критический анализ теории диктатуры пролетариата как системы насилия, универсальной для стран, выбравших социалистический путь развития, пока не разрушится мировой капитализм. Без такого анализа очень трудно было полемизировать с представителями тех компартий капиталистических стран, которые к тому времени, стремясь расширить поддержку в обществе, отказывались от теории, провозглашавшей необходимость применения насилия при строительстве социализма.
Характерно, что Энгельс отошел от первоначальных утверждений о неизбежности насильственного строительства нового общества во всех случаях и при всех обстоятельствах. По словам Энгельса, возможно мирное "врастание современного общества в социализм" "в таких странах, где народное представительство сосредоточивает в своих руках всю власть, где конституционным путем можно сделать все что угодно, если имеешь за собой большинство народа: в демократических республиках, как Франция и Америка, в таких монархиях, как Англия". Идею о возможности такого мирного "врастания" в высокоразвитых капиталистических странах не опровергал и "поздний" Маркс. Можно констатировать, таким образом, что произошло изменение взглядов основоположников марксизма по важнейшему вопросу о возможности эволюционных социалистических преобразований в развитых капиталистических странах, но, естественно, как они считали, достигаемых в результате классовой борьбы.
Вместе с тем Маркс, Энгельс и Ленин ни на йоту не изменяли своих позиций по вопросу о том, что капиталистическая система стала роковой для прогресса производительных сил и поэтому изжила себя. Как писал Ф. Энгельс в "Анти-Дюринге", "…приближающийся крах этого способа производства можно, так сказать, осязать руками". Жизнь внесла коррективы в такое утверждение. Крах капитализма не состоялся, так как он видоизменился по сравнению с тем периодом, который наблюдали Маркс и Энгельс.
Не произошло краха капитализма как способа производства и в империалистическую эпоху. В.И. Ленин исследовал перерастание капитализма в монополистическую стадию и определил ее как высшую, за которой непосредственно следует социалистическая революция. По оценке Ленина, опирающегося на большой исследовательский материал, господствующее положение на империалистической стадии приобретают монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; промышленный капитал сливается с банковским, и порождается новая категория - финансовый капитал; экспорт капитала, в отличие от экспорта товаров, приобретает особое значение; начался экономический раздел мира международными монополистическими союзами; крупнейшие капиталистические державы делят его территориально.
Выводы, изложенные в работе "Империализм как высшая стадия капитализма", вполне справедливо приобрели название "ленинская теория империализма". Выявленные черты монополистического капитализма развились в первой половине XX века. Но они тоже не привели капитализм к предсказанному логическому концу. Капитализм сохранил и сохраняет эволюционный потенциал, поэтому правильный вывод о монополистической стадии не идентичен тому, что это - стадия умирающего капитализма.
В.И. Ленин, несомненно, учитывал, что монополии при капитализме, переросшем в империалистическую стадию, не могут охватить всё - сохраняются и немонополизированные предприятия. Однако главное, по Ленину, все-таки в том, что монополии, захватывающие рынки, однозначно противостоят свободной конкуренции, и в результате происходят задержка технического прогресса, застой, загнивание.
Такие процессы происходили в ленинское время. Они просматриваются и в наши дни, но только в виде тенденций. В современном капитализме осуществляются действенные государственные шаги, направленные против стремления крупных компаний и их объединений - трестов, картелей, концернов - монополизировать рынки товаров и услуг. Реализацию такого стремления резко ограничивает государственное регулирование через антитрестовские законы и административные меры. Концентрация капитала в тех или иных формах не прекращается, но она сопровождается действиями со стороны государства против злоупотреблений, которые становятся возможными при происходящей концентрации. Нужно признать, что антимонопольная политика в развитых капиталистических странах все больше служит интересам их населения, особенно той его части, которая создает устойчивость системы, - среднего класса. И отнюдь не случайно, что в таких странах больше половины ВВП ныне создается малыми предприятиями.
При сохраняющейся конкуренции тяготеют к технико-технологическому прогрессу и крупные предприятия. Мы порой задумываемся, почему сегодняшняя Россия отстает от развитых капиталистических стран в финансировании инноваций. По государственной линии у нас вкладываются в научно-технические разработки и их внедрение суммы, сопоставимые с аналогичными вложениями в развитых странах Запада, но по суммарному финансированию научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок (НИОКР) мы далеко позади, так как главный, основной источник такого финансирования в США, Японии, Канаде, странах ЕС, Южной Корее - частные предпринимательские структуры. Толкает к такому феномену конкуренция, стремление обеспечить прибыль.
Отсутствие конкуренции или ее крайне слабая развитость в нашей экономике не создает стимула для предпринимателей стремиться к инновациям. Траты на НИОКР наших крупных компаний ничтожны: в 2009 году они составили 800 млн долларов. Одна только General Motors вложила в научные разработки и внедрение в 2009 году 8 млрд (в год кризиса!), что в 10 раз больше вложений в НИОКР всего российского крупного бизнеса. По оценкам Минэкономразвития, в России в 2008 году разрабатывали и внедряли технологические инновации 9,6 процента предприятий, тогда как в Германии - 73 процента, Бельгии - 58 процентов, Эстонии - 47 процентов, Чехии - 41 процент. "Бюджетное финансирование исследований растет, - заключает в одном из своих отчетов министерство, - а сами компании (российские. - Е. П.) тратят на них все меньшую долю своих средств".
Изменения происходят и в глобальном контексте, в котором развивается современный капитализм. По темпам экономического роста за последние несколько десятков лет развивающиеся страны превосходят развитый капиталистический мир. Их доля в мировом ВВП увеличивается, и не только за счет перемещения ряда производств в развивающиеся страны, отличающиеся значительно более низкой стоимостью и ценой рабочей силы. Поднимает голову и собственный капитализм, сращивающийся с той или иной формой власти. Молодые теснят традиционных участников глобального рыночного процесса. Появился довольно интенсивный поток не только товаров, но и капитала из развивающихся стран в развитые.
Такая закономерность не охватывает весь развивающийся мир - ряд стран, особенно расположенных на Африканском континенте, продолжают погружаться на дно мировой экономики. Однако общая картина для большинства бывших колониальных и зависимых стран такова, что определяющим для их развития стали внутренние факторы.
К причинам очевидных изменений, происшедших и происходящих в современном капитализме, относится борьба трудящихся, которая приводит капиталистическое общество к серьезному смягчению социальных условий существования. Следует сказать и о том, что само развитие производства в этих странах и принципы распределения зависят от роста покупательной способности широких масс. Во всяком случае, современный капитализм развивается не на "суженной основе" и в глобальном, и во внутристрановом плане.
Но к этому выводу пришли не сразу. Закончу эту главу случаем из практики 70-х годов. В то время ИМЭМО занимался серьезными исследованиями, которые создавали основу прогнозных оценок развития мировой экономики. Различные сценарии такого развития публиковались в нашем журнале "Мировая экономика и международные отношения". Один из читателей журнала - отставной генерал НКВД - написал в ЦК КПСС гневное письмо, в котором обличал институт в ревизионизме, так как в прогнозах фигурирует аж до 2000 года еще "не отправленный на свалку истории капиталистический мир". Думаете, в отделе науки ЦК отнеслись к такому обвинению как к абсурдному? Не тут-то было. Пришлось писать объяснение, подкрепленное уверениями, что мы не отходим от марксизма-ленинизма.
Конвергенция - миф или реальность?
Я хорошо помню дискуссии, которые велись в ИМЭМО по этому вопросу в период перестроечной гласности. Официальная линия советского руководства в тот период выражалась категорично: о конвергенции двух общественно-политических систем - социалистической и капиталистической - не может быть и речи. Эта линия, по сути, опиралась на вывод И.В. Сталина, что производственные отношения во всех формациях, кроме социалистической, выкристаллизовывались в недрах предшествующей формации. А социалистические производственные отношения появляются на свет только после свершения революции, уничтожающей полностью и дотла капиталистические базис и надстройку. Историческая роль капитализма низводилась при этом лишь к созданию материальных предпосылок пролетарской революции.
Полностью отрицалось также влияние капиталистического окружения на социалистические страны. Утверждалось, что социализм оказывает всестороннее воздействие на основные процессы и явления в мире. Но обратное воздействие капиталистической на социалистическую систему категорично отрицалось. Идея сближения двух общественно-политических систем предавалась анафеме. Между тем полное отрицание конвергенции не только тормозило развитие теории, но и негативно сказывалось на хозяйственной практике в СССР.
Отказ от многих догм происходил не сразу. Время перестройки было отмечено острой идеологической борьбой.
В книге "Годы в большой политике" я писал по этому поводу: "Сколько сил ушло на то, чтобы доказать очевидное для нас, но не во всем совпадавшее с работами классиков марксизма-ленинизма положение о существовании универсальных законов в отношении производительных сил вне зависимости от характера производственных отношений. Иными словами, что существует ряд одинаковых закономерностей, свойственных производительным силам как таковым, независимо от того, где развивается производство - в социалистическом или капиталистическом обществе. А ведь противники этого очевидного положения практически захлопывали дверь для использования у нас опыта западных стран".
Но такое использование было необходимо. В советский период нас обуревала гигантомания. Мы строили огромные заводы чуть ли не единственных производителей той или иной продукции в СССР, считая, что выигрываем в отношении малых форм производства на росте производительности труда, в то время как на Западе давно уже поняли преимущества малых и средних предприятий, рассредоточенных по всей стране. Мы делали упор на отраслевое управление, в то время как в США, например, около 95 процентов корпораций - многоотраслевые, а это высшая форма организации производства, над которой уже не стоят ни министерства, ни ведомства. Подобная картина в Японии, Западной Европе. Или образование всех условий для того, чтобы быстрее амортизировать передовое и дорогостоящее оборудование. Или создание "венчурных" предприятий, призванных решить определенную задачу на острие научно-технического прогресса. Список особенностей организации производства в развитых капиталистических странах можно было бы продолжить.
Такие проблемы становились содержанием записок, направляемых руководству страны. Снабжал ими ИМЭМО рабочие группы при Брежневе, а во время Горбачева прорывался с записками на самый верх. Но часто это происходило поистине в карикатурных формах. Уже в годы перестройки Николай Иванович Рыжков, тогдашний председатель Совета министров, понимая важность производственно-организационного преобразования подшипниковой промышленности для развития отечественного машиностроения, собрал у себя совещание производственников и ученых. Мы в ИМЭМО серьезно подготовились к этой встрече, изучив опыт Швеции, ФРГ. Были на совещании в Кремле во всеоружии, предложив схему создания четырех научно-производственных объединений и подробно показав их структуру. На вопрос, как распределится между ними качественное производство подшипников, ответили, к удивлению многих присутствующих, что все четыре объединения будут выпускать однотипную продукцию - так мы обеспечим конкуренцию. Тогда взял слово министр автомобильного транспорта и, обращаясь к председателю Совмина, сказал: "Я обещаю прорыв в подшипниковой области, мне для этого нужен еще один заместитель министра, вот его "объективка"".
Будучи умным человеком, Николай Иванович прервал заседание, сказав министру: "Вы явно не готовы к обсуждению". Но в Кремль по этому вопросу нас больше не звали…
Помню, как еще во времена Брежнева академик Н.Н. Иноземцев пригласил меня к себе домой поужинать. Он был явно взволнован. Сказал, что впервые предложили ему, тогда кандидату в члены ЦК КПСС, выступить на пленуме Центрального комитета. "Не будьте "белой вороной", напишите текст", - посоветовал я. "Не могу, буду выступать без бумажки".
Я оказался прав - уже одно это вызвало неудовольствие многих присутствовавших в зале. Еще больше покоробило содержание выступления. Иноземцев возразил против монополии на внешнюю торговлю даже не государства, а, как он справедливо сказал, Министерства внешней торговли СССР. Кроме того, Иноземцев говорил о необходимости целенаправленной работы для обеспечения наилучших результатов на прорывных направлениях научно-технического прогресса. И все бы ничего, но академик Иноземцев привел в пример капиталистическую Японию, которая сконцентрировала средства через Министерство промышленности и торговли, чтобы помочь частному бизнесу вырваться вперед в производстве компьютеров. После успешного освоения этих средств и выхода на показатели нового поколения компьютерной техники компании снова "разбежались" по своим "квартирам" и продолжили конкуренцию за рынки.
Николай Николаевич был очень удручен, когда ему передали реплику одного из руководителей, сказавшего в своем кругу: "Вы разве не видите, он нас пытается поучать!" А бессменный помощник нескольких генеральных секретарей, безусловно очень остроумный, едкий человек, А.М. Александров-Агентов сказал Иноземцеву: "Николай Николаевич, после вашего выступления стало ясно, что мы стоим перед дилеммой: либо нужно выводить из ЦК интеллигентов, либо делать ЦК интеллигентным".
Кстати, когда я в единственном числе уже на XIX партконференции выступил против антиалкогольной кампании, которая осуществлялась чисто административными мерами и привела прямо-таки к плачевным результатам в экономике, нанесла вред здоровью людей (начала развиваться, пожалуй, впервые в таких масштабах в России наркомания, токсикомания, исчез сахар - гнали самогон, вырубили виноградники и т. д. и т. п.), тот же остроумный А.М. Александров-Агентов, который в то время еще оставался помощником теперь уже у М.С. Горбачева, отвел меня в сторону и спросил:
- Любите Гашека?
- Конечно, его герой Швейк - один из самых моих любимых.
- Так вот, - продолжал Александров, - помните, как в кабаках висели портреты Фердинанда, обсиженные мухами? Теперь и ваши портреты в таком же виде будут висеть во всех советских пивных.
После того как перестал существовать Советский Союз и изменились политические и экономические режимы в странах Восточной Европы, дискуссии по проблемам конвергенции между двумя общественно-политическими системами стали принадлежностью истории. По сути, конвергенция уже сыграла свою роль: социалистическая экономика превратилась в рыночную, а государственное регулирование, планирование на уровне крупных монополий прочно вошли в практику современного капитализма. Изменения произошли в результате главным образом внутреннего развития мирового социализма и мирового капитализма. Но свою роль сыграло и обоюдное влияние, испытываемое двумя общественно-политическими системами в процессе их соревнования.
Реальный социализм - так в советский период определялся строй в СССР и тех других странах, которые входили в мировой социалистический рынок, - этого соревнования не выдержал. Однако мировой социализм не канул в Лету. Он сохраняется в виде распространенных по всему миру социалистических идей, основными носителями которых ныне выступают социал-демократические и социалистические партии, взявшие на вооружение идеологию либерализма, и ряд компартий, в том числе Коммунистическая партия Китая, по существу, во многом тяготеющие к конвергенции марксизма и либерализма.
Марксизм образовал почву, на которой взросло социалистическое движение в XIX веке, да и в XX веке.