"А, вот ты где!.."
Валентин Валентинов, знаменитый диктор, голос которого знаком всем футбольным и хоккейным болельщикам, рассказывал:
– На игру в лужниковский Дворец я приехал, как обычно, за час до начала. ЦСКА играл, кажется, с "Химиком". Иду по коридору мимо армейской раздевалки. Вдруг, чуть не сбив меня с ног, из нее выскакивает Харламов. В армейском свитере, в форменных трусах и в одном ботинке с коньком, надетом явно впопыхах, на пол соплями свисали незатянутые шнурки. Другой конек, поблескивавший лезвием, он сжимал в руке. И яростно озирался кругом, кого-то высматривал. "А, вот ты где!" – переваливаясь необутой ногой, он подошел к двум мирно беседовавшим поблизости мужчинам. Взял за плечо того, который помоложе, рывком развернул его на себя и ненавидяще, припечатывая каждое слово, произнес: "Убью тебя, сука!"
Я привык, что в игре хоккеисты раскаляются порою, как мартеновская печь. Место диктора находится как раз по соседству со скамеечками штрафников. Бывает, такую "симфонию" оттуда услышишь. Бушевал, случалось, и Валера. Но это в игре. На "гражданке" такого Харламова я видел впервые, хоть и знал его довольно близко. Случилось что? В принципе, ничего особенного: просто Валера таким вот образом вступился за друга своего – за Сашу Мальцева, на которого попытались вылить тогда изрядную порцию гадостей, совершенно им не заслуженных. А история такая. Сборная улетала за границу, кажется, на какой-то турнир. Мальцев это дело банально проспал, опоздал на самолет, и команда улетела без него. Да, Мальцев был не прав. Ну, отругайте его, выговор объявите. Оштрафуйте, наконец. Но кому-то показалось этого мало. Скандал решили раздуть. Неделю спустя в "Комсомольской правде" появляется огромная, на полосу почти, статья, где Мальцева, что называется, пропесочили по первое число. Очень зло. И очень, кстати, несправедливо. Журналист, писавший материал, видимо, выполнил чей-то заказ сверху. Наводить чернильную тень на доброе имя заслуженного человека, мешая его с чем ни попадя, – умельцев таких у нас всегда хватало. И Валера попросил, чтобы ему обязательно сказали, когда журналист, автор статьи, появится на стадионе. Хорошо еще, что в эту минуту рядом с ним оказались два каких-то полковника. Они кинулись к Харламову, повисли на нем и увели от мальцевского обидчика.
Бабочка на льду
Владислав Третьяк первым из вратарей мирового хоккея освоил стиль, названный "баттерфляй". Почему именно так? Вратарь становился похожим на бабочку: щитки он выкладывал на лед так, что они перекрывали почти весь низ ворот, а по бокам выставлял руки в перчатках. Стиль этот требовал невероятной гибкости и координации. Относительно этих качеств Третьяка ходило много кривотолков.
Однажды выдающийся вратарь летел в Канаде, Третьяка боготворившей и продолжающей боготворить, внутренним рейсом. Подошла стюардесса за автографом – привычное дело. Но она вдруг, получив подпись Мастера, говорит: "Извините, а можно нескромный вопрос?" – "Пожалуйста", – разрешил Третьяк. "Правда ли, – спрашивает стюардесса, – что в свое время советское руководство решило вылепить супервратаря и выбор пал на вашу семью? И вам, совсем маленькому, специально ноги сломали и на обоих коленях сделали операцию, которая позволяет садиться так, чтобы шайба низом не проходила?"
Динамовская грамота
В апреле 1983 года – Аркадию Ивановичу Чернышеву было тогда шестьдесят девять лет – на торжественном собрании в Центральном совете общества "Динамо", посвященном 60-летию общества, после официальных речей заслуженные динамовцы получали награды. А Чернышеву, одному из самых заслуженных, если не забывать динамовскую историю, вручили… грамоту. По словам сына Аркадия Ивановича – Бориса, грамота была похожа на те, что получал отец в детстве за отличную учебу.
Кто-то другой, быть может, и посмеялся бы над организаторами праздника и грамоту эту оставил бы прямо там, в зале, но для Аркадия Ивановича такое отношение стало ударом, он и представить не мог, отправляясь на торжество, что с ним так обойдутся.
Не дожидаясь завершения праздника, Чернышев уехал домой, поставил машину в гараж и. сраженный инсультом, рухнул на асфальт в сквере у дома. "Добрые" прохожие полагали, видимо, что это лежит пьяный бомж. Они шли мимо, не останавливаясь. Лишь через несколько часов Борису сообщили об этом.
Девять лет и три дня парализованный Аркадий Иванович, потеряв всякий интерес к жизни, пролежал в постели, иногда перемещаясь в кресло. Лишь изредка сын вывозил отца во двор на прогулки. Выдающийся тренер мирового хоккея, всю жизнь отдавший "Динамо", не смог пережить оскорбления, нанесенного бездушными чиновниками родного общества.
Сон под фонарем
Уникальный в истории мирового хоккея случай произошел на чемпионате мира в Швеции в 1970 году. Неожиданно "фонарщиком", то есть судьей, который должен был зажигать за воротами зеленую лампочку в том случае, если гол был забит, и красную, если шайба линию ворот не пересекла, назначили советского арбитра Анатолия Сеглина. Перво – начально наметили кого-то другого, но этот другой по каким-то причинам в реферировании игры Швеция – ФРГ принять участие не сумел, и выбор пал на Сеглина.
Все бы ничего, но большая группа свободных в этот день судей – советских и иностранных – еще в первой половине дня начала отмечать день рождения известного арбитра Юрия Карандина. Отмечали, как и положено в таких случаях: по русскому обычаю – с алкоголем, икрой, рыбными деликатесами. К фонарю Сеглин отправился через полтора часа после того, как прозвучал заключительный в честь именинника тост. Первые два периода он держался, в третьем заснул под лампочкой и гол шведский проспал. Скандал нешуточный. Сеглина с "насеста" удалили, на его место был срочно посажен финн, который, к слову, в праздничном мероприятии тоже участвовал, но оказался бойцом: определить, пил он или не пил, можно было только с помощью алкотестера – ни лицо, ни движения финна не выдавали.
Сам Сеглин отнесся к случившемуся философски: "По возвращении домой меня потащили по высшим инстанциям. Досталось по первое число. Дело мое слушали и в Спорткомитете, и на судейской коллегии. Короче, посчитали зачинщиком пьянки. Предоставили слово и мне. Говорю: так, мол, и так, я же за советский хоккей переживал, я же специально судей угощал, чтобы они к нашим хоккеистам подобрее были. Не поняли меня тогда, отлучили от свистка. Спасибо Сычу, помог он мне, не оставил без работы в хоккее. Ведь я со многими рефери был дружен. Что ж плохого в том, что мы с каким-нибудь судьей после матча пропустим по маленькой?.."
Пострадавшая Роднина
На зимних Олимпиадах советские лыжники, конькобежцы, фигуристы, биатлонисты, прыгуны с трамплина могли собрать какое угодно количество медалей, но Игры автоматически считались провальными в том случае, если без "золота" оставался хоккей. Так, в частности, произошло в 1980 году в Лейк-Плэсиде. В решающем матче хоккейного турнира сошлись сборные СССР и США, и только сумасшедший мог поставить на американскую команду. Ее, во-первых, советские хоккеисты в контрольном матче накануне Олимпиады обыграли с разгромным счетом 10:3. И, во-вторых, она была составлена в основном из игроков любительских студенческих клубов. Куда им до профессионалов, доминировавших в то время в хоккейном мире? Оказалось – "куда"!
Многие годы, правда, говорили, что американцы не обошлись тогда без помощи допинговых препаратов. Александр Мальцев, назвавший тот матч "ударом", от которого он лично "долго не мог оправиться", сказал в интервью в начале 90-х годов: "Мы потом вместе со специалистами внимательно рассмотрели фотографии, сделанные на игре. По безумным глазам американских хоккеистов было видно, что это действительно так – без допинговой инъекции не обошлись. И еще одно странное обстоятельство: те два американца, которые по правилам были отобраны после игры для проверки на допинг, на льду вообще не появлялись. Естественно, они оказались "чистыми"."
Верна версия с допингом или так показалось проигравшим, никто, наверное, никогда не узнает. Но то, что советские хоккеисты соперников по финалу – студентов, под орех разделанных перед Играми, недооценили, – факт, на мой взгляд, бесспорный. Как следствие – 3:4.
Больше других, между прочим, от поражения хоккейной сборной СССР на Олимпиаде-80 пострадала фигуристка Ирина Роднина. Ей, говорят, пообещали после Лейк-Плэсида присвоить звание Героя Социалистического Труда, но потом руководители страны, огорченные проигрышем (кому? где? – "врагам" в их "логове"!), процесс награждения затормозили.
Контракт в рамочке
Олег Знарок, бывший неплохим хоккеистом и выросший в очень хорошего тренера, рассказывал, как он впервые оказался в НХЛ. Он полетел туда по звонку знаменитого Гарри Синдена – в "Бостон Брюинз". Поскольку на драфте Знарок не стоял, то поначалу имел право играть только за фарм-клаб. Психологически чувствовал себя некомфортно. Ситуацию усугубляло полное отсутствие знания английского языка.
Знарок жил в отеле на полном обеспечении, но по меню в ресторане надо было заказывать самому. Он выучил только одно слово: "Чикен", и официанты спустя два-три дня стали улыбаться при виде Знарока. "Чикен?" – спрашивали они его. "Чикен", – отвечал Знарок, хотя без тошноты на курицу смотреть уже не мог.
Чрез некоторое время перед хоккеистом положили контракт с "Бостоном". Агенты тогда, во второй половине 90-х, были полупрофессиональными, это направление только развивалось. "Мой агент, – рассказывал Знарок, – привез меня в Бостон и уехал. Некому было контракт перевести". Знарок посмотрел на соглашение, увидел цифру, означавшую зарплату игрока, решил, что эту сумму ему предлагают в год, посчитал ее неприемлемой, сказал "спасибо" и уехал к другу в Нью-Йорк, а потом, дня через три, домой – в Ригу. Контрактное предложение с собой на память прихватил. Дома, в Риге, на чердаке Знарок соорудил нечто типа личного хоккейного музея. Фуфайки, клюшки, шайбы, плакаты, программки на матчи… Повесил Знарок на стену – в рамочке – и неподписанный контракт с "Бостон Брюинз". Кто-то из знакомых в середине нулевых перевел документ по просьбе игрока. Ту сумму ему, оказалось, предлагали в месяц.
Телефонный террорист
Не помню уже, признаться, то ли кто-то рассказал мне эту историю, то ли я ее где-то вычитал. Не суть, впрочем, важно. В Киеве проходил матч хоккейного чемпионата СССР "Сокол" – ЦСКА. ЦСКА в те годы (80-е) был сильнейшим в стране клубом, всех обыгрывал. И в этом матче он быстро забросил три шайбы, пропустив лишь одну: перевес гостевой команды был несомненным.
И вдруг…
С трибуны, расположенной за воротами ЦСКА, которые защищал в той встрече Александр Тыжных, раздался прогремевший на весь Дворец спорта голос: "Тыжных, тебя к телефону!" Публика грохнула смехом. Игра продолжалась. Кричавший же не успокоился: "Тыжных, Саратов на связи!", "Сашок, не игнорируй, тебе звонят!", "Тыжных, подойди же к аппарату!" – с интервалом в несколько минут он продолжал атаку на голкипера ЦСКА. И все обратили внимание, что Тыжных стал нервничать. Он стал пить воду, поправлять амуницию, оглядываться – в те моменты, когда игра проходила у ворот "Сокола", – на трибуну. Неугомонный крикун принялся вовлекать в свою забаву других хоккеистов ЦСКА. Вячеславу Фетисову, например, когда тот оказывался с шайбой, он кричал: "Слава, но хоть ты-то вмешайся, объясни Тыжных, что его к телефону зовут". Или – обращаясь к армейскому тренеру: "Тихонов, отпусти Тыжных к телефону!"
Виктор Тихонов, похоже, первым понял, что добром для его команды это не кончится. Когда игра остановилась, тренер подозвал арбитра и что-то ему сказал, показывая рукой на трибуну за армейскими воротами. Судья лишь пожал плечами. А что сделаешь? Человек просто кричит, не матерится, ничего на лед не бросает – имеет право.
А закончилось все для ЦСКА действительно не самым лучшим образом. Разнервничавшийся Тыжных пропустил две шайбы, Тихонов заменил вратаря, ничья – 3:3.
Поход в мавзолей
Юлиус Шуплер до того, как стать тренером ЦСКА (долго он, к слову, в этом клубе не продержался), весьма успешно работал с рижским "Динамо". У себя на родине его трижды признавали сначала лучшим тренером Чехословакии, а потом, после политических изменений во многих странах Восточной Европы, лучшим – тоже трижды – тренером Словакии.
Однажды Шуплер рассказал о том, что многие годы мечтал побывать в Мавзолее на Красной площади. Так получалось, что ему не удавалось во время приездов в Москву выкроить время из напряженного графика подготовки к очередному матчу. Наконец, рижское "Динамо" с Шуплером приехало в российскую столицу на несколько дней, и тренер решил мечту осуществить. Он взял с собой двух канадских игроков "Динамо" – Эллисона и Хартигана – и отправился с ними на Красную площадь. Еще на подходе к ней хоккейная тройка увидела длиннющую очередь. Канадцев она удивила, но Шуплер, выросший в социалистическом мире, знал, за счет чего можно миновать очередь и сэкономить время. Тем более что речь шла об осуществлении мечты.
За каждого Шуплер заплатил милиционерам, поддерживавшим порядок и контролировавшим продвижение очередников к Ленину, 600 рублей (по 20 долларов на тот период времени). "Подойдя к Ленину, – вспоминал Шуплер поход в Мавзолей, – я низко поклонился. Попытался объяснить своим игрокам, кто это, но они так и не поняли. Да и понять, наверное, не могли".
Если бы Шуплер владел полноценной информацией о российской жизни, он мог бы дополнительно изумить канадцев, рассказав им, например, о том, что последний раз письмо с адресом "Москва, Красная площадь, Мавзолей, Ленину" было получено в столице – и зарегистрировано – не далее, как в 2003 году. Написали его рабочие из Ханты-Мансийска, пожаловавшиеся Ильичу на незаконное увольнение.
Жалоба, понятно, вернулась обратно. На конверте, наискосок, как резолюция: "Адресат выбыл". Куда это, интересно, он выбыл?..
Вынос из "Арагви"
В годы послевоенного противоборства ЦДКА и "Динамо" считалось, что армейский коллектив более сплоченный, нежели динамовский, и в ЦДКА и близко не могла возникнуть ситуация, о которой в свое время поведал известному московскому журналисту Владимиру Пахомову ставший знаменитым после английского турне "тигр" Алексей Хомич.
В один из летних дней 1950-го года в стане неважно игравших динамовцев состоялось собрание, на котором попытались разобраться в том, что происходит. Один из нападающих, которого в команде, мягко говоря, недолюбливали, считали пижоном, оскорблявшим партнеров, выступил с резкой критикой тех, рядом с кем он играл. "Мы, – рассказывал Хомич, – чувствовали неискренность и фальшь в его выступлениях на разборах игр. Особенно это проявлялось, если на собрании у нас, как в тот день, присутствовали проверяющие из руководящих органов". На одном из задних рядов на собрании сидел скромно одетый Сергей Соловьев, тоже известный нападающий, склонный, не в пример выступавшему с критикой, к несоблюдению спортивного режима. Последнее несоблюдение у него, по всей вероятности, состоялось накануне, и он ждал и не мог дождаться, когда собрание закончится и можно будет в этот жаркий день выпить, наконец-то, кружку холодного пива.
Но критик не унимался, собрание затягивалось, и тогда Сергей Соловьев не выдержал и перебил выступавшего: "Ладно, мы пьем, всем это известно. Но скажи честно, кого вчера в половине третьего из ресторана "Арагви" вынесли и в машину укладывали? А?.."
По словам Хомича, выступавший моментально сник, сел на свое место и собрание быстро свернули.
В футбольной среде в послевоенные годы называли такую существенную разницу между ЦДКА, постоянно побеждавшим в чемпионатах, и "Динамо": в ЦДКА, если и выпивают, то – все вместе, а в "Динамо" – порознь.
"Кока-кола, Костя, Кока-кола…"
Лев Евдокимович Дерюгин, многолетний председатель московского городского совета общества "Динамо", в памяти всех, кто с ним сталкивался, остался бескорыстным человеком, для которого на первом плане всегда было дело. Он любил людей. Большинство отвечало ему взаимностью. Льва Евдокимовича безмерно чтил Лев Яшин.
В августе 1972 года динамовцы совершили турне по США и Канаде. Его устраивал известный импресарио Борье Ланц. Он регулярно организовывал советским командам выгодные для них коммерческие поездки за границу. Все знали и о прижимистости Ланца. Однажды за ужином он включил в меню по бокалу пива для тренеров и руководителей сборной СССР. Юрий Андреевич Морозов заказал еще бокал, потом – еще один… Ланц протестовал, но вяло. "Юрий Андреевич, – говорил он, – автомобили ездят на бензине, а вы, похоже, передвигаетесь на пиве".
Ланц собирал утюги – разных стран и народов. Дерюгин, возглавивший динамовскую делегацию, привез ему в подарок старинный утюг. Купил его у какой-то бабушки неподалеку от новогорской динамовской базы. Для нагрева в утюг надо было насыпать уголь. Счастью Ланца не было предела. Когда на каком-то отрезке турне понадобилось – для визы – взять у всех членов динамовской делегации отпечатки пальцев, Лев Евдокимович пришел в ужас: за это можно вылететь с работы! Ланц не забыл про редчайший экземпляр утюга и щедро отблагодарил за подарок. Он уговорил принимавшую сторону: на всех двадцати четырех необходимых анкетах были зафиксированы отпечатки пальцев Ланца.
В динамовские времена Дерюгина шесть сезонов с "Динамо" работал Константин Иванович Бесков. В турне командой руководил он. Выступили успешно: три выигрыша, в том числе у нью-йоркского "Космоса", и две ничьи.
При вылете домой у футболистов образовалось в аэропорту много свободного времени, и некоторые из них решили втихаря выпить. Заказали водку. Чтобы Бесков ничего не заметил, попросили бармена налить ее в бокалы с кока-колой. Но Бескова не обмануть. Подобные фокусы он чуял за версту. "Смотри, – обернулся он к Дерюгину, возглавлявшему делегацию, – пьют твои любимцы". "Сейчас проверим", – откликнулся Дерюгин. Он подошел к столику, взял бокал, выпил. И после короткой, совершенно незаметной паузы сказал: "Кока-кола, Костя, кока-кола."
Бутылочка для князя
Во времена президентства Николая Александровича Толстых в "Динамо" на каждый зарубежный выезд с командой отправлялись, за счет клуба, разумеется, почти все, кто в "Динамо" работал – от водителей и обслуживающего персонала тренировочной базы до заместителей президента.
Как-то раз представительная делегация сопровождала команду на еврокубковый матч во Францию. Приехали загодя, время было, и желающих повезли на автобусе на экскурсию в Монако. Желающих оказалось немало, почти полный автобус. Сзади расположились динамовские водители во главе с легендарным Васильичем, которого, такое ощущение, знал весь футбольный люд страны.
В пути, как водится, немного выпили. В Монако группу ждал гид – девушка, прекрасно говорившая по-русски и превосходно знавшая предмет. Экскурсанты степенно передвигались по Монако. Девушка-гид показала рукой в сторону княжеского дворца: "Видите, флаг над дворцом поднят. Это означает, что к князю-сыну приехал отец". Пошли дальше. "Видите…" Экскурсия, одним словом.
Примерно через час Васильич душевно сказал гиду:
– Хорошо им сейчас.