– Кому? – поинтересовалась девушка.
– Князю с сыном, – уточнил Васильич.
– Почему? – удивилась девушка.
– Ну а как же? Ведь сидят, выпивают! – порадовался за князя с сыном Васильич.
– С чего вы взяли, что они выпивают? – изумилась девушка.
– Так вы же сами сказали! – еще больше изумился Васильич.
– Я? Сказала?? Когда??? – градус изумления гида поднялся до предела.
– Ну а кто же? Вы говорили, что князь к сыну приехал? – вернул Васильич гида к реалиям.
– Говорила, – призналась девушка.
– И что же, по-вашему, сын к приезду отца бутылочку не открыл? – предъявил, улыбнувшись, Васильич неотразимый аргумент.
Спокойное местечко
Виктор Александрович Маслов, куда бы ни приезжали команды, с которыми он работал, любил выходить на улицу, пройтись немножко, подышать воздухом. Но далеко от гостиниц он никогда не отходил: отель всегда должен был находиться в зоне его видимости. В том случае, если он собирался уйти подальше, непременно брал с собой смышленого провожатого. Больше других доверял – в киевском "Динамо", во всяком случае, – Виктору Серебряникову.
Серебряников рассказывал мне, как они однажды прогулялись по Риму. В Рим команда приехала после товарищеского матча с "Фиорентиной" из Флоренции, города-побратима Киева. Самолет в Москву – поздно вечером. Времени свободного полно. Футболисты разбежались кто куда: за сувенирами, пластинками, просто пошататься по вечному городу.
"Меня, – вспоминал Серебряников, – Дед попридержал. Подожди, говорит, поближе к обеденному времени пойдем, по граммульке где-нибудь выпьем и перекусим… Наступил "час Х". Отправились втроем – Виктор Александрович, переводчица Татьяна и я. У меня с собой темный, непрозрачный пакет. В нем – бутылочка беленькой из последних запасов. Денег на то, чтобы заказать выпивку в кафе, не говоря уже о ресторанах, после Флоренции не осталось. Идем не спеша. Все заведения, в которых можно было присесть, переполнены. Такое ощущение, что весь Рим, оголодав, переместился в кафе и рестораны. Все вокруг забито. Не меньше часа бродили, пока не наткнулись на совершенно пустое кафе. Кроме трех-четырех женщин, расположившихся у барной стойки, в нем никого не было. Спокойное местечко. Сели за столик. С помощью Татьяны заказали еду. Когда ее принесли, я аккуратно разлил нам с Дедом беленькую. Выпили, закусили. Потом еще по одной. Замечательно посидели, пообедали, отдохнули. Когда расплатились по счету, Дед поинтересовался у Татьяны: "А что это так? Везде все заведения забиты, не попасть, а здесь – свободно, пока мы обедали, никто больше и не появился?" "Здесь обычно, – объяснила Татьяна, – собираются вечером. Это – кафе для лесбиянок". Надо было видеть скорость, с какой Виктор Саныч снялся с места и выскочил на улицу".
Гостинец от Платонова
Вячеслав Платонов, выдающийся волейбольный тренер, жил в Ленинграде неподалеку от Смольного. Платонов дружил с журналистом и писателем Алексеем Самойловым, помогавшим, к слову, Вячеславу Алексеевичу в создании его книг, много о нем написавшим и никогда друга не бросавшим – даже в самые трудные для Платонова времена.
Однажды Самойлов, писатель Андрей Битов и поэт Александр Кушнер, побывав на каком-то литературном вечере, решили встречу продолжить, и она плавно перетекла в квартиру Кушнера, проживавшего, стоит заметить, в одном подъезде с Платоновым и в гостях у волейбольного мэтра бывавшего.
Баров тогда в квартирах нормальных людей не было. Напитки можно было обнаружить где угодно – на кухонных полках, в холодильниках и в книжных шкафах. Все, что в тот вечер у Кушнера обнаружили, было за разговорами, вовсе не праздными, а о судьбах литературы – о чем же еще могут спорить три собравшихся писателя, – постепенно выпито. Добыть еще из-за позднего часа было негде. Оставалось два варианта – выйти на улицу, ловить таксиста в надежде на имеющиеся у него запасы или же разойтись. Не хотелось ни того, ни другого. Оба означали конец славного вечера.
– Я бы сейчас, – задумчиво произнес Битов, – все отдал бы за бутылку водки, даже свою дубленку.
– Да где же ее сейчас возьмешь, – ответил Кушнер.
– Дубленка не понадобится. Сейчас принесу, – не без гордости сообщил Самойлов.
С шестого этажа он спустился на второй, позвонил в квартиру Платонова и через пять минут вернулся обратно и передал булькающий привет тренера, посожалевшего, что не может присоединиться к замечательной компании: "От нашего стола – вашему!"
Трансфер по знакомству
Федор Сергеевич Новиков – известный специалист по обнаружению классных вратарей. Всем известно, что с его подачи в "Спартаке" в свое время появился Ринат Дасаев. Именно Новиков нашел для большого футбола в Йошкар-Оле Александра Филимонова.
Произошло это, со слов Федора Сергеевича, следующим образом:
– Когда я в 69-м в Йошкар-Оле работал, у меня в команде играл Филимонов – Сашкин отец. Неплохо играл. Высокий уровень надежности. Ответственный парень. На поле убивался. Режимный был футболист.
И вот я с "Факелом" воронежским приехал на сборы на юг. Встретил Филимонова. Обрадовались друг другу. Как дела, что нового? Володя и говорит мне: "Есть, Сергеич, в голу у "Дружбы" йошкар-олинской дурачок один. Не посмотришь?" И договорились, что после тренировки нашей в Хосте побываю на их игре в Адлере. Побывал. Посмотрел. Ничего воротчик: рост подходящий, прыгучий, техника просматривается. У меня на вратарей глаз наметан. "Имя, фамилия?" – спрашиваю у Володи Филимонова. "Сашка, – отвечает, – Филимонов, сын мой".
Взяли мы с Филимоновым-старшим бутылочку, заехали в "Дружбу", посидели с тренером, и Сашка Филимонов там же перебрался ко мне, в "Факел".
Победа Чемберлена
Где – то прочитал выдержку из книги знаменитого американского баскетболиста Уилта Чемберлена "Уилт" (спасибо безвестному переводчику!) Подвижный гигант Чемберлен, рост 216 сантиметров, в составе "бродячего баскетбольного цирка" "Гарлем глобтроттерс" приезжал в 60-е годы в СССР, феноменальная команда выступала в Москве и Ленинграде в рамках "баскетбольной дипломатии", все, кто видел ее на площадке, запомнили фантастические трюки в исполнении звезд на всю жизнь. После гастролей в честь американских баскетболистов был устроен банкет, о котором и пишет Уилт в своей книге: "Когда начались прощальные речи, трое русских, сидевшие за столом напротив меня, предложили тост. Я и сейчас лишь изредка позволяю себе бокал вина, а в те годы вообще выпивал крайне редко. Но отказаться от предложения посчитал невежливым. Мою рюмку наполнили водкой. Я слышал, что это крепкая штука, поэтому вопросительно посмотрел на сидевшего рядом приятеля Боба Холла. Тот невозмутимо ответил: "Давай, богатырь, попробуй русской водки". Я поднял рюмку, провозгласил тост, чокнулся и выпил. В горле вспыхнул пожар, глаза полезли на лоб, а голова у меня затряслась, как язычок колокольчика. Мне показалось, что от моего роста ничего не осталось и я стал ниже почти на метр. Русские хохотали от души. Боб посмотрел на меня внимательно и изрек: "Удар держишь неплохо, Уилт, – продолжай". Когда я поднял голову, то увидел своих визави, провозглашавших очередной тост. "Тост? – спросил я. – Они с ума сошли". Но окружавшие меня "бродяги" уже поняли, в чем дело. Началось состязание, а нас ведь хлебом не корми – дай только посоревноваться: кто – кого. Мои "болельщики" включились в игру и стали меня подбадривать: "Давай, богатырь, давай!" Я опустошил еще рюмку и почувствовал себя плохо – словно ядерный удар перенес. Еще тост? Ну что же, не теряя времени даром, я мгновенно наполняю рюмку. Я чокаюсь со всей силой в надежде, что рюмки разобьются, но нет – придется выпить. Чем больше мы пили, тем сильнее во мне разгорался соревновательный инстинкт. Меня толкают со всех сторон: "Давай, ты почти победил, они скоро свалятся". Они свалятся? Мне кажется, что я сам уже давно свалился. Еще один раунд. Но русские уже отказываются, они закрывают рюмки ладонью. "Еще, – говорю я. – Еще одну". Нет. Я встаю и говорю по-русски: "Спа-си-бо". Болельщики хлопают меня по плечу и поздравляют, словно я только что выиграл чемпионат мира. Я собрался с духом, встал и торжественно отправился к себе в номер. Так, по крайней мере, мне показалось. Стоит ли говорить, что я вернулся в США в полной готовности снова играть в НБА. Билл Рассел, Боб Петит и Уилли Наулс вместе взятые – что они значили для меня после русской водки!.."
Профессионалы и любители
В прежние времена широко практиковались встречи представителей редакций с читателями. Проходили они не только в Москве или Ленинграде, в других городах, присылавших заявки, – тоже.
Однажды небольшая бригада из "Советского спорта" отправилась в Ростов на устный выпуск газеты. В состав бригады вошли заведующий отделом футбола Виктор Понедельник – он ехал в родной город, в котором начинал когда-то карьеру футболиста, ведущий шахматный обозреватель Александр Рошаль – интерес к шахматам, точнее, к около – шахматным делам наблюдался в Советском Союзе огромный, и постоянно сотрудничавший с газетой Андрей Петрович Старостин.
Каждый из них о чем-то рассказывал, потом по очереди отвечали на вопросы – записок было много. В одной из записок был вопрос, для тех лет неудобный: "Чем советский спортсмен-любитель отличается от профессионала?" В те времена у нас в спорте были одни "любители", числившиеся работниками чего угодно, но только – не профессионалы. Не было такой профессии – спортсмен (футболист, хоккеист, баскетболист…) Понедельник и Рошаль поглядывают друг на друга, отвечать не берутся. Выручил Андрей Петрович, предложивший блестящую формулировку, четко объясняющую разницу: "Советский профессионал тот, кто заработанные деньги кладет на сберкнижку, а любитель – тот, кто их пропивает".
Пивко с Шестерневым
Как-то в 1974 году ЦСКА прилетел из Ташкента после матча с "Пахтакором" в аэропорт Домодедово. За командой, как положено, прислали клубный автобус, и он покатил в сторону города. Вратарь Владимир Астаповский попросил водителя остановить у станции метро "Коломенская" – он неподалеку жил. С ним вместе решил выйти и форвард Борис Копейкин, решивший до дома добраться на рейсовом автобусе, остановка которого была рядом со станцией метро. Третьим с ними вышел Альберт Алексеевич Шестернев, уже не игравший, а работавший вторым тренером: "Я с вами. Наверняка пиво идете пить!"
На втором этаже неприметного здания возле "Коломенской" действительно был неплохой пивбар, но Астаповский с Копейкиным не собирались, как вспоминает Копейкин, в него заходить. В итоге – пошли. Самого молодого – Астаповского – отправили в гастроном на первый этаж, за бутылочкой. Славно посидели с креветками. Недолго. Без продолжения.
На следующий день – тренировка. Астаповский с Копейкиным отработали занятие вместе со всеми и только собрались идти в душ, как Шестернев им говорит: "Копейкину и Астаповскому – пять дополнительных кругов бега". Оба – к нему: "Алексеич, что случилось?" "Вы вчера, – говорит, – нарушили режим".
Делать нечего, пробежали, одеваются после душа, в раздевалке никого, все давно ушли. Заходит Шестернев: "Ну что, помылись? Пойдем пивка попьем?.."
Терапия от Евтушенко
Известный в мире гандбольный тренер Анатолий Николаевич Евтушенко обладал качествами хорошего психолога. Он всегда считал, что при случае в команде следовало создать конфликтную ситуацию, способную подстегнуть гандболистов. Тишь да гладь в коллективе Евтушенко не признавал. Были в его арсенале и другие, помимо искусственных конфликтов, методы управления командой. Скажем, такой, о котором он в ходе совместной работы с прекрасным спортивным журналистом Андреем Баташевым над книгой "С мячом в руке" рассказывать не стал, а спустя год поведал.
Команда Московского авиационного института (МАИ) под тренерским началом Евтушенко была в Европе хорошо известна. В 1973 году она выиграла Кубок европейских чемпионов. На следующий год заняла в Дортмунде второе место, проиграв в финале тяжелейший матч немецкому "Гуммерсбаху", в дополнительной пятиминутке.
Ситуация аховая. Через несколько дней после проигранного финала в Тбилиси начинался очередной тур чемпионата СССР, и Евтушенко не видел, как в условиях неизбежного спада его игроки, травмированные и до предела вымотанные, могут обыграть главного в те времена соперника – "Кунцево".
И тренер перед матчем с "Кунцево" решил прибегнуть к крайнему средству. Вечером накануне игрового дня он вызвал к себе одного из лидеров МАИ Виктора Махорина. "Драться, Николаич, нечем. Отлупят они нас", – подтвердил Махорин наблюдения Евтушенко. "Да, Витя, ты прав, – сказал Евтушенко. – Если проиграем "Кунцево", а значит и чемпионат, мне не выжить. Уйду в инженеры. В конце концов, все это – мои просчеты – и ваше плохое настроение, и травмы, и усталость". После этих слов Евтушенко сходил в другую комнату, принес бутылку водки, тарелку с шашлыком и поставил на стол. Глаза Махорина расширились до предела: "Зачем ты так? Мы же завтра играем!" – "Ну и что? – ответил тренер. – Я вот с тобой ни разу в жизни не выпивал, давай-ка дернем по рюмашечке…"
Следующими посетителями номера Евтушенко стали Альберт Оганезов (попросил вина, поговорили о жизни, семьях, после третьего стакана Або, как его звали в команде, сказал: "Завтра подеремся, побегаем…" и ушел) и Сергей Журавлев (от выпивки отказался, съел шашлык, запил боржоми и выторговал место в стартовой семерке).
Тренер не сомневался, что в продолжении "банкета" поучаствуют и другие гандболисты.
Потом Евтушенко отправился к лидерам – Юрию Климову и Александру Кожухову, профессионалам, режимщикам и людям ответственным. "Только что, – рассказал им Евтушенко, – применил народное средство. Так что не обращайте внимания, если утром от кого-нибудь из ребят будет пахнуть. У меня не было других вариантов: надо же как-то вытаскивать завтрашнюю игру. Минут на сорок их хватит. К этому моменту мы будем вести, а вот дальше – вы должны будете дотянуть игру. А там у нас – полтора месяца в запасе. И за это время я сделаю команду".
На установке Евтушенко был краток: "Вытащить сегодняшнюю встречу будет трудно. Но если проиграем – все. Сожгу свою форму и буду проситься в отставку". Когда гандболисты МАИ вышли на площадку, они были веселыми и самоуверенными и, как и в прежние времена, подшучивали над соперниками. Минут за двадцать до конца команда МАИ вела семь мячей, но организм не обманешь: силы постепенно стали покидать выпивавших вчера, и тогда во всю мощь заиграли Климов, Кожухов и Владимир Максимов и победу отстояли.
В аэропорт отправлялись сразу после матча. Евтушенко зашел за ребятами. Журавлев достал бутылку водки и предложил выпить. "Почему у вас водка?" – строго спросил Евтушенко. "Как почему? Вчера-то мы поддали. И у вас, Николаич, была бутылка". – "Бутылка? Какая? Ничего не было. И я не понимаю, почему в команде МАИ появилась водка".
Кефир с тренером
Во все времена в спорте вообще и в футболе в частности выпивали. Клубы пропитаны легендами об алкогольных ситуациях. Не только российские, украинские, скажем, грузинские, но и западноевропейские. Итальянец Джанфранко Дзола, например, в зрелом возрасте появившись в "Челси" (в доабрамовические еще времена), пришел в ужас, когда увидел, когда и сколько выпивают английские футболисты. Применив весь имевшийся у него запас английских слов, Дзола на одном из выпивательных мероприятий попытался объяснить коллегам, насколько плохо то, что они делают. Выслушав итальянца, англичане подумали, что он просит налить и ему и наперебой бросились угощать легионера виски.
В Италии Дзола, понятно, не отказывал себе в вине, в том числе и в предобеденном стаканчике в день матча. Знаменитый шеф-редактор популярного немецкого еженедельника "Киккер" Карл-Хайнц Хайманн (во время войны он оказался в плену, находился под Тулой, прекрасно говорил по-русски и был знаком со многими советскими футболистами и тренерами) рассказывал такую историю. Он отправился в 1970 году со сборной ФРГ на чемпионат мира в Мексику. В составе команды был защитник Шнеллингер, первый, пожалуй, немецкий футболист, выступавший за итальянские клубы "Рома" и "Милан". За обедом в ресторане резиденции сборной ФРГ Шнеллингер попросил официанта принести ему бокал красного вина. После обеда немецкий тренер Гельмут Шён отправился в номер Хайманна и попросил его об одолжении. "Твой тезка, – сказал тренер журналисту, – привык в Италии к вину, и я с ужасом наблюдал сегодня за реакцией других игроков. Я не могу ему позволить бокал-другой вина в присутствии команды. Кто-то может сказать: "А почему бы и мне не выпить?" Но не могу и запретить. Мы можем договориться с тобой, чтобы перед обедом Шнеллингер заходил к тебе, выпивал вино, а потом отправлялся в ресторан?"
Так, как футболисты относились к алкоголю на территории бывшего Советского Союза, неважно, шла ли речь о командах профессионалов, зарабатывавших игрой деньги, или о любительских коллективах, вряд ли относились где-либо еще. Андрей Петрович Старостин, пострадавший, как и его знаменитые братья в годы сталинских репрессий, после лагерного срока, не имея права вернуться в Москву, тренировал в Норильске местную команду. Он рассказывал, что не все было ладно с дисциплиной: "Имела хождение "теория" о том, что в Заполярье спирт – обязательное лекарство от всех болезней. Витаминов в нем до черта! Заменяет все микстуры и обеспечивает хорошее настроение. Любители этого лекарства рассуждали: "Чистый нехорошо, а пополам с водой – огромная сила". Я категорически предупреждал ребят, что буду жестоко расправляться с любителями "лекарства". Однажды в день товарищеского матча я вошел в раздевалку и по запаху почувствовал, что заполярное лекарство в действии. "Кто нарушил режим?" Ребята на меня смотрели в недоумении. По выражению их лиц я видел, что они не понимают вопроса. "Кто пил спирт?" – резко спросил я. "Я принял", – недоумевая, ответил один. "И я", "и я", "и я", – раздалось несколько голосов. "Ребята, как же вам не стыдно? Ведь я же вас предупреждал". "Да ведь мы по сто граммов всего, Андрей Петрович! Это как слону дробина. Мы не пили, только прикоснулись. Для бодрости духа. Профилактика"."
Мало кому известно, что Игорь Численко, герой товарищеского матча Англия – СССР, состоявшегося на "Уэмбли" осенью 1967 года, мог и не выйти на поле. Накануне игры он со своим приятелем Валерием Ворониным заглянули сначала в один паб, потом в другой, в третий… Тренер Михаил Иосифович Якушин, дежуривший по привычке в холле отеля, обомлел, увидев за полночь вернувшихся друзей: "Да как же вы завтра играть будете?" Но завтра они сыграли, к огорчению англичан, 2:2, и Численко забил оба гола. По пути в раздевалку Якушин, чувства юмора которому было не занимать, сказал Численко: "Игорь, может, тебе каждый раз перед матчем столько же принимать?"
Герман Семенович Зонин, приводивший луганскую "Зарю" к чемпионскому титулу в СССР и работавший с ростовским СКА, вспоминает, как однажды на сборе ростовского клуба в Кудепсте он, лично следя за порядком и совершая ежевечерние обходы, не обнаружил в комнате Игоря Гамулу и Александра Заварова. Двери на базу давно были закрыты, и Зонин, зайдя в номер друзей и не включая свет, сел на диванчик и стал ждать. Спустя часа три услышал за окном шорох, приглушенные голоса. На второй этаж Гамула и Заваров взобрались по дереву. Комната наполнилась запахом спиртного. "Зонин дрыхнет без задних ног, – произнес Заваров. – Знаешь, что ему сейчас снится?" "Как мы пьем с ним кефир, – засмеялся Гамула. – Да, Семеныч, сокол ты наш, не уследил…" "И тут, – эффектно завершает рассказ Зонин, – я включаю свет: Семеныч как раз уследил. Здравствуйте, братцы".