Если верить Найлу Фергюсону, автору книги "Империя. Чем современный мир обязан Британии", механизм британской мировой гегемонии был отстроен не столько англичанами, сколько шотландцами, и именно они были его основными выгодополучателями. Быть нищей, но гордой и независимой нацией или быть тайными владыками мира? Для большинства шотландцев вопрос так даже не стоял: конечно, второе! Иначе считали разве что поэты-романтики подобные Вальтеру Скотту, но и их ностальгия по шотландской свободе не столько угрожала Британии расколом, сколько дополнительно, через механизм навязывания англичанам исторической вины, повышала акции шотландцев в Соединенном Королевстве.
Мало того, у шотландцев быстро выработалась имперская хватка и пренебрежение к историческим неудачникам. Невозможно передать, с каким презрением и расистским отвращением знаменитый шотландский историк ХIX века Томас Маколей пишет об ирландцах и их борьбе за свободу от британского гнета. Ирландцы для него полулюди, заслуживающие лишь пуль и кандалов.
Проснувшийся сегодня шотландский национализм в этом смысле не имеет ничего общего с национально-освободительной борьбой некогда порабощенных народов как в Европе, так и за ее пределами. Скорее это новый плод жесткого шотландского прагматизма, сделавшего их строителями империи. Империя умерла. Имперское наследство из актива превращается в пассив, и многие шотландцы хотели бы сбросить этот пассив, превратившись в уважаемую и интегрированную в Евросоюз независимую нацию. Ориентация на Францию была характерна для шотландской политики на протяжении всего периода независимости: "старый союз" двух королевств позволял держать Англию в постоянных геополитических клещах.
А все издержки "атлантизма", нагрузку особых отношений с США и особой британской гордости перед Европой, ответственность перед странами, некогда бывшими британскими колониями, пусть тащат на себе англичане.
Скорее всего, отделение Шотландии, если оно состоится, нанесет Британской империи финальный "удар милосердия". Оно изменит место в мире не только самих шотландцев, но и англичан. Великобритания прекратит свое существование, уступив место Югобритании, как исторически назывался юг острова – Англия и Уэльс до соединения с Шотландией. Крайне сомнительно, что Югобритании удастся удержать под своим контролем Северную Ирландию. Скорее всего, с теми или иными оговорками относительно прав протестантского населения ее придется передать в состав Ирландской Республики.
По большому счету, от Великой Британии, так и не ставшей "еще более великой" (так назывался проект создания общего государства из Британии, Канады, Австралии и Новой Зеландии популярный в начале ХХ века) останется лишь добрая старая Англия.
Англия как таковая, а не как Британия или Империя, последний раз выступала на исторической сцене так давно, что мы уже и забыли о том, что это за субъект мировой политики. Между тем обретение англичанами своей малой субъектности, вынужденное пробуждение английского, а не британского национализма, может иметь очень серьезные последствия.
Прежде всего, Англия – гораздо более европейская страна, чем Британия. Британия – это остров посреди атлантических морей, гордый своей "блестящей изоляцией". По сути – малая Америка. Англия же – это страна европейской геополитической системы, заинтересованная в экспансии, традиционно враждебная к Франции, благожелательная к Германии и имеющая амбиции в средиземноморском регионе. Фактически лишь поражение в вековом конфликте с Францией вытолкнуло англичан в Британию, заставило их всерьез заняться подчинением Шотландии и Ирландии и увело к созданию трансокеанской империи. Окончательное и довольно бесславное завершение имперского цикла вытолкнет англичан снова в Европу, и многим придется потесниться.
Англия рискует стать полем серьезных этнических конфликтов, так как большая часть постимперской миграции из Индии, Африки и с Ближнего Востока осела именно в пределах Югобритании. Оставшись наедине с собой, англичане неизбежно зададут вопрос: а почему, собственно, они должны расплачиваться за былое имперское наследие. Тот факт, что главными выгодополучателями империи были шотландцы, может превратить новый английский национализм в резко антиимперский.
Имперское, великобританское наследие значительно глобализировало англичан. Его утрата может привести и к новому всплеску тех консервативно-романтических настроений, выразителем которых сто лет назад был Гилберт Кийт Честертон, для коего старая добрая католическая Англия баронов, монахов и сквайров была гораздо ценнее Англии финансистов, адмиралов и имперских чиновников.
Многие из произведений Честертона – это своеобразный призыв к пробуждению собственно английского "молчащего" начала и отречению от империализма. "Отделывайтесь от нас кивком, грошом или взглядом косым, Но помните: мы – английский народ, и мы слишком долго молчим!". Интересно, что наступление в Англии века исламизации и "шариатских патрулей" Честертон тоже иронически предсказал в романе "Перелетный кабак".
Возможно, британской элите в последний момент удастся переломить настроения в Шотландии и предотвратить отделение. Но если шотландцы все-таки скажут отделению "да", то самым значимым следствием этого события станет не независимая Шотландия, а возвратившаяся из имперского инобытия Англия.
9 сентября 2014
Большая рыба
– Нерпа… Наглая – жуть! Сама ловить не хочет – обленилась. Всё время приплывает к сетям, съедает всю рыбу, а сети рвет. Постоянно приходится сторожить – ее отгонять.
Энергичная женщина, судя по внешности – нивха, сидящая в резиновой лодке, прикрикнула на кого-то в воде и замахнулась колотушкой. Раздались фырканье, всплеск и недовольная несостоявшимся обедом черная точка начала удаляться к другим таким же точкам, расположившимся на песчаной банке-"кошке", отделяющей мелководный и тихий Набильский залив от бурлящего Охотского моря.
Именно где-то здесь летом 1849 года впервые подошел к берегу Сахалина транспорт "Байкал" капитана Невельского – началась короткая и блистательная эпопея присоединения Сахалина, Приамурья и Приморья к России, совершенного всего за 5 лет усилиями меньше чем сотни солдат и крестьян с семьями, полдюжины офицеров, одного энергичного командира и одного решительного государственного деятеля – Н.Н. Муравьева-Амурского.
Произошло это как нельзя вовремя – в 1853 году наряду с "открывшей" Японию экспедицией коммодора Перри США отправили вторую – как раз на Сахалин и в Приморье, с твердым намерением занять удобные гавани. Встреча с русским флагом, который, как справедливо резюмировал Николай I, "где раз поднят – спускаться не должен", была для американцев полным сюрпризом.
То, что Россия всей своей державной мощью установила контроль за биоресурсами севера Тихого океана – одного из самых богатых водных пространств планеты, раздражало наших геополитических конкурентов уже давно.
Гораздо раньше, чем Запад осознал, что, забрав мрачную и холодную Сибирь, Россия схватила нефтегазового бога за бороду, Киплинг недовольно писал в "Балладе о трех котиколовах":
Теперь закон Московитов утвержден огнем и сталью;
Когда придете на их острова – котиков вам не видать.
Пока я вспоминал об этих, как нельзя более актуальных сегодня геополитических параллелях, лодка с женщиной подошла к берегу и хозяйка вытащила на берег огромную рыбину – кижуча, которым нельзя было не залюбоваться. Первым движением моим было достать деньги и попросить продать мне эту рыбину, которую прямо здесь, при мне выловили, отбив у проказницы нерпы…
А потом я начал считать: "6 часов до поезда – 12 часов поезд – 6 часов до самолета – 9 часов самолет – 2 часа до дома". Не доживет. Так и погибла моя мечта о большой рыбе. Ее сестер я, конечно, прикупил на рынке в Южно-Сахалинске вместе с икрой, гребешками и всем прочим, чем обычно запасаешься, улетая с Сахалина, но надо понимать: прилетев оттуда на Большую землю, ты воспринимаешься знакомыми, как вернувшийся с другой планеты с инопланетными сокровищами.
Норвежский лосось, канадский омар, французские устрицы – оказались гораздо ближе для нас, чем курильская икра, камчатский краб, сахалинский лосось.
Огромные биоресурсы Дальнего Востока практически не доступны для большей части наших потребителей. На свете нет ничего вкуснее добытой на Курилах в море (а не на нересте в реке) курильской икры или свежесваренного сочного краба. Но 90 % из нас знают об этом из рассказов редких побывавших на месте счастливчиков.
Иногда хорошие дальневосточные рыбные бренды выходят на общероссийский рынок, но почти сразу же их скупают московские инвесторы, которые быстро подсчитывают, что проще под маркой "камчатская икра" продавать неизвестно где произведенное не пойми что, чем действительно везти икру с Камчатки.
На днях Владимир Путин заговорил на госсовете о субсидировании дальневосточных рыбопроизводителей, чтобы они смогли выйти на рынок Европейской России. Субсидии производителям – дело хорошее. Но прежде всего необходимо решение транспортной и административной проблем.
Сегодня вывезти дальневосточные морепродукты в сколько-нибудь товарном количестве и с сохранением главного их качества – свежести в Европейскую Россию попросту нереально. Понятно, что невозможно надеяться на появление между Москвой и хотя бы Хабаровском скоростных железнодорожных магистралей. Но нет и по-настоящему развитого товарного авиасообщения. Аэропорты работают на пределе мощностей и связаны погодой.
Даже на нефтегазовом Сахалине только теперь приступают к созданию сети асфальтовых дорог, которая свяжет север и юг острова. Ждать строительства мостового перехода на материк там уж и устали надеяться. Впрочем, и этот мостовой переход в экономическом смысле окажется дорогой в никуда – мостом к столь же неразвитой транспортной инфраструктуре Приамурья. Разумеется, в выигрыше оказывается тот, кто ближе.
Япония получает не только продукцию своих рыболовов, вылавливающих всё живое в нашей экономической зоне с помощью дрифтера – "стены смерти". Япония получает и львиную долю продукции наших рыболовов. Просто потому, что, кроме как в Страну восходящего солнца, везти эту продукцию некуда.
Сахалин – остров миллионеров. Но все эти миллионеры – подпольные, поскольку их бизнес – контрабанда рыбы и морепродуктов в Японию – категорически не предполагает легализации. В последние годы наши методы борьбы с контрабандой стали более жесткими, но по-настоящему искоренить ее не удастся, пока дальневосточным рыболовам не откроется серьезный рынок в России, сравнимый по объему с японским.
Пока транспортные возможности для Дальнего Востока не созданы – нужны не столько субсидии (фактически это окажется субсидированием японского рынка), сколько облегчение налогового и административного пресса, истребляющего всякое желание связываться с легальным выходом на российский рынок. Но главное – это строить дороги, запускать новые аэропорты, восстанавливать железнодорожные линии, продумывать технологии ускорения прохождения Севморпути. Другими словами, всеми силами ускорять прохождение товаров, для сохранения качества которых каждый час имеет значение.
Русская кухня традиционно была рыбной. Строгие постные ограничения, накладываемые православием, оставляли рыбу, икру, "черепокожных" крабов, креветок и моллюсков единственной утехой. А потому русский рыбный стол был всегда чрезвычайно богат и прихотлив. Царь-рыбой Европейской России был осетр (который теперь с таким трудом и с помощью строгих запретов приходится восстанавливать), но, оказавшись на берегах восточных морей, русские люди быстро полюбили тамошние морские дары.
Однако советская установка на количество в ущерб качеству привела к тому, что наш человек убедился: "Лучшая рыба – это колбаса". Кто помнит советские "рыбные дни" и вкус печени минтая, тот поймет. Но даже это не смогло уничтожить русского вкуса к рыбе – секрет успеха у нас в последние десятилетия японской кухни не в том, что она японская, а именно в том, что она – рыбная.
Хорошая рыба и морепродукты – важнейшая составляющая русского национального представления о качестве жизни.
Если не верите – наберите в поисковике слова "Жизнь удалась", и вам прежде всего попадется знаменитый плакат с икрой. А сегодня качественная рыба – это прежде всего рыба морей Дальнего Востока, пока что полузабытая нами и безумно расхищаемая нашими соседями, самый населенный из которых пока еще даже не включился в гонку.
Вопреки мифу о нашей сухопутности, на деле – Россия призвана быть "владычицей морскою" – самая протяженная морская граница, самый обширный континентальный шельф. Даже визуально Россия может показаться похожей на большую рыбукит или гигантского краба, залегшего у берега океана. Когда Вадим Цымбурский писал об "Острове России", он пытался передать в словах геополитической теории это ощущение водной доминанты России, ее океанского призвания, океанского будущего.
Увы, наши моря неудобны для транспортировки из точки А в точку Б. Однако ответ на это дан в размышлениях великого строителя русского океанского флота – адмирала С.Г. Горшкова: море – это водная пустыня, пригодная для транспортировки; а вот океан – это пространство освоения ресурсов – биологических, минеральных, энергетических.
Это океанское пространство освоения у России почти столь же огромно, как и наша суша. И Дальний Восток в нашем океанском уборе – настоящая жемчужина. Если, конечно, мы сами ее не потеряем.
18 сентября 2014
Сердце тьмы
По словам Достоевского, "человек ищет чему поклониться". Российские западники от этого ключевого вопроса человеческого бытия свободны: Запад – бог и маммона их и Обама – пророк этого бога.
События последнего полугода уничтожили российское западничество почти под корень, оставив его уделом маргинальной секты.
На наших глазах со стопроцентного разрешения и при безоговорочной поддержке США, ЕС, НАТО и прочих G7 сжигали людей заживо, убивали детей, оставляли без крыши над головой стариков, расстреливали колонны с беженцами. И вот теперь этим людям, которых убивали, предполагается как-то объяснить, что, в сущности, в мире ничего не изменилось, что Запад – по-прежнему наш основной партнер, условный друг и с ним возможна и необходима кооперация.
Тут-то на помощь и приходит изобретение глобальных угроз, которые настолько существенны, что ради их отражения нужно обо всем забыть и в едином порыве сплотиться.
Мифологизация глобальных угроз – иногда сравнительно реальных, иногда абсолютно вымышленных – стала основой американской стратегии глобального лидерства в последние десятилетия. То мир надо срочно спасать от изменений климата, то угрожают террористы во главе с "Аль-Каидой", то нет угрозы страшнее, чем "Ось зла" из Ирака, Ирана и КНДР.
Мировое лидерство американцев основано в том числе и на том, что они более-менее успешно спасают человечество от этих мифологических монстров.
Когда спасение продвигается недостаточно успешно – на помощь приходит Голливуд.
Две трети потребляемой по всему миру блокбастерной продукции посвящено тому, что США или проживающие в США отважные герои спасают мир от абсолютного зла: то от зомби, то от Годзиллы, то от тайной организации "Гидра", то от метеорита, то от смещения магнитных полюсов. Даже если по сценарию правительство США само виновато в возникновении проблемы, спасет человечество все равно Капитан Америка.
Политическое мышление в США во многом базируется на комиксах. И, наверное, нигде не воспринимают американский комиксный миф с таким непосредственным доверчивым энтузиазмом, как в России. Мы с американцами во многом похожи, у нас тоже есть синдром "спасателей", мы тоже мечтаем о яблонях, цветущих на Марсе, Мосте Дружбы между Чукоткой и Аляской и спасении детей Африки.
Геополитическая борьба наций и цивилизаций нам, с нашим постсоветским глобализмом, кажется делом недостойным, неприлично эгоистичным, а потому мы все ищем повода, чтобы принять участие в сплочении прогрессивных народов против общей угрозы. Поэтому каждый раз, когда США включают очередной маячок "глобальной угрозы", Россию неизменно можно увидеть в первых рядах бегущих "на помощь".
Тем более что сейчас наша западническая секта как никогда заинтересована в некоем глобальном проекте, глобальной коалиции, которые психологически примирят нас с Западом.
"Глобальных угроз" сегодня объявлено две. Лихорадка Эбола – по странному стечению обстоятельств поразившая те районы Западной Африки, где сосредоточены нефтегазовые инвестиции Китая, и ИГИЛ – радикальная исламистская группа, выращенная США и вышедшая (в самом ли деле?) из-под их контроля, захватившая север Сирии и север Ирака.
ИГИЛ прославилось зверским фанатизмом и жуткими преступлениями, и потому ситуация требует срочного международного военного вмешательства, которое осуществляется почему-то не на территории Ирака, куда американцам было бы легче дотянуться, а на территории Сирии.
Страницы наших изданий буквально лопаются сегодня от статей, которые сообщают о чрезвычайной опасности ИГИЛ для всего мира и о необходимости для России "поддержать США и Саудовскую Аравию в их борьбе с абсолютным злом". Возвращаются призраки недоброй памяти "антитеррористической коалиции", в которую усиленно пыталась вписаться Россия в 2001–2003 годах. Закончилось все тогда отказом России от ряда своих союзников, военных баз и интересов, вторжением США в Ирак, началом "цветных революций" по нашим границам.
Хотелось бы понять, почему Россия сейчас должна выступать в борьбе против ИГИЛ (с которым, несомненно, нужно бороться) союзником США и СА, то есть создателей и пестунов этого самого ИГИЛ?
Исламское государство при поддержке американцев оккупировало значительную территорию Сирии – нашего стратегического союзника. Россия еще в 2013 году взяла на себя определенные моральные обязательства поддержать союзную страну и ее руководителя Башара Асада, остановив готовившуюся военную интервенцию США в эту страну.
По странному стечению обстоятельств только после того, как прямая интервенция не удалась, началось раскручивание темы инфернального ИГИЛ и удалось получить одобрение международного сообщества на авиаудары по суверенной территории Сирии, а может быть, если разговоры о "союзе" и "коалиции" будут продолжены, удастся получить и согласие на наземное вторжение.
ИГИЛ оказалось тем троянским конем, с помощью которого США открыли себе ворота для интервенции в Сирию. При этом отказываться от борьбы с Асадом они, разумеется, не собираются. Только теперь Россия должна будет одобрять эту борьбу, делая вид, что речь идет о борьбе с ИГИЛ.
Если Россия всерьез хочет противостоять и впрямь жутковатому неохалифату, то речь должна идти не о помощи его создателям – США и СА, а о помощи главной его жертве и единственному серьезному барьеру, стоящему между террористами и всем миром, – именно Сирии и ее законному правительству во главе с доктором Башаром Хафезом аль-Асадом. Я не вижу никаких препятствий, чтобы Россия начала свою войну с ИГИЛ как союзник Сирии, чтобы мы начали интенсивные поставки правительству Асада военной помощи и военных специалистов, чтобы мы усилили более серьезным контингентом охрану технического центра нашего флота в Тартусе.