Я всегда гордился тем, что мой дядя Игорь Шаферан занимал в этом списке далеко не последнее место.
Четыре года назад меня пригласили поучаствовать в создании спартаковской энциклопедии. Согласился сразу, даже не спросив о гонораре. Профессиональные журналисты так практически никогда не делают, но я об этом не пожалел ни на секунду. Заплатили - то в итоге сущие копейки, но, глядя на великолепный 860 - страничный фолиант, понимаю, что написал бы в него и бесплатно. То, что мой труд вложен в эту книгу, для меня - настоящая честь.
Недавно, сходив на концерт великолепного барда Тимура Шаова, ироничного и остроумного, но, к сожалению, далеко не так "раскрученного" в нашей попсовой стране, как он того заслуживает, я получил возможность несколько минут с ним потолковать. И, не скрою, с радостью услышал: "Я - старый "спартач"". А один из ведущих классических пианистов современности, победитель Международного конкурса имени Чайковского Денис Мацуев оказался таким болельщиком, что однажды потряс до основания весь чопорный мир симфонической музыки.
Представьте себе такую картину. Концертный зал имени Чайковского, выступление звезд классической и джазовой музыки. Фраки, бабочки, накрахмаленные воротнички. Все чинно - благородно, как и полагается.
За одним исключением. На всех участниках - от оперной примы Елены Образцовой и саксофониста Георгия Гараняна до "Виртуозов Москвы" и ведущего Святослава Бэлзы - спартаковские шарфы.
Поверьте, это не выдумка автора этой книги. Все так и было - во втором отделении концерта, состоявшегося 11 июня 2005 года и посвященного 30 - летию Мацуева. "В конце выступления публика аплодировала стоя. Денис Мацуев - олицетворение невероятного успеха", - писала о его гастролях в Америке New York Times. А для него самого успехи "Спартака" ничуть не менее важны, чем собственные.
- В родном Иркутске я считался вундеркиндом, но переезжать в Москву отказывался наотрез, - рассказывал мне Мацуев. - Родителям пришлось применить гениальный психологический ход. Они сказали мне: "Дурачок, ты не понимаешь, какое счастье тебя ждет, - сможешь смотреть свой "Спартак" вживую!" Эта мысль пронзила меня как молния. Я бросил все к чертовой матери и сломя голову понесся из Сибири в Москву. Нет, не для того, чтобы учиться в Центральной музыкальной школе при консерватории, - это было лишь необходимым приложением. А чтобы ходить в Лужники на каждый матч "Спартака". На любые "Кубани" с "Шинниками", когда чемпионат Союза развалился. Почти все деньги уходили на футбол. Программки, шарфы… В специальной тетрадочке все было разлиновано под футбольные графики - голы, очки, минуты. Надо было бежать в консерваторию - но я с места не мог сойти, пока не вписывал: "2:1. Радченко, Карпин".
А помните, как осенью 1992-го "Спартак" стал первым чемпионом России, выиграв 4:1 у "Локомотива", и тысячи болельщиков прорвали оцепление и выскочили на поле Лужников? - продолжал Мацуев. - Так вот я был среди тех, кто выбежал на газон! Потрогал ворота, вцепился в сетку. Мне было наплевать, огреют меня омоновцы дубинкой или нет. Если бы профессора в консерватории меня тогда увидели, им бы дурно стало. Я бежал по лужниковскому полю, на которое когда - то смотрел по телевизору, как на нечто бесконечно далекое, орал во всю глотку и был самым счастливым человеком на земле.
Я ему немножко завидую: первый раз Мацуев пошел на "Спартак" в 1989-м, на тот самый матч против киевского "Динамо", когда я на неделю сорвал голос. Завидую потому, что лучшего очного знакомства с командой представить невозможно. "До сих пор пересматриваю видеокассету с записью той игры, и слезы на глаза наворачиваются", - сказал мне пианист. И я ему верю. Потому что сам такой же.
Почти каждый футбольный журналист рождается из болельщика. Потом, спустя много лет, он может тщательно скрывать свои симпатии - но прошлое - то не перечеркнешь. Репортеры, пишущие об игре, не берутся с Луны - их приводит в профессию детская страсть. И это здорово, потому что большинством других специальностей люди овладевают чаще по расчету. Из-за денег, престижа, перспектив, семейных традиций… Недавно на дне рождения друга к нам с коллегами подошел бывший журналист, переквалифицировавшийся во вполне успешные бизнесмены, и со вздохом сказал: "На самом деле я вам завидую. Вы занимаетесь любимым делом…"
В 1990 году, будучи первокурсником журфака МГУ, я брал интервью для еженедельника "Собеседник" у великого футбольного журналиста, вернее, даже писателя - Льва Ивановича Филатова. Тоже, кстати, в душе спартаковца. И он, человек, которого никто и никогда не мог обвинить в необъективности, в свои "под 70" высказал вдруг парадоксальную мысль. О том, что, может, и не нужно журналисту в своих публикациях скрывать, за кого он болеет. Пусть он не прячет своих переживаний и терзаний, пусть приводит аргументы в пользу собственного взгляда на футбол - а другие, из иных лагерей, поспорят с ним в своих материалах. И журналистика тогда получится куда более личная, неравнодушная, вызывающая отклик. И не будет в газете наигранно отстраненной "сухомятки", за которой скрывается фальшивое выжигание из футбола его эмоциональной сути, его души.
Я всегда помнил об этих словах моего покойного учителя, к которому несколько лет ходил за мудростью и советом. Но помнил не в том смысле, чтобы воспринимать их прямолинейно и в начале каждого материала указывать: "Болею за "Спартак"".
Значительная часть поклонников красно - белых искренне считает меня одним из главных… врагов "Спартака". То, что я предал команду и ее интересы, доводилось слышать не раз - и когда жестко критиковал Олега Романцева еще в его бытность президентом и главным тренером, а на самом деле - царем и богом клуба. И когда резко осуждал многие шаги Андрея Червиченко. Не говоря уже о нашумевшем расследовании "Бромантановый "Спартак"" - о том, как в 2003 году не одного дисквалифицированного Егора Титова, а всю команду "кормили" допингом.
Для многих фанатов любовь к команде со стороны журналиста - это лесть. Если он при каждом удобном случае гладит "Спартак" по головке, превозносит его, а при неудобном - выгораживает и утешает, значит, он настоящий спартаковец. Если критикует и вскрывает язвы - значит, враг.
Я придерживаюсь иного мнения: любовь - это правда. Так уж учили меня родители, что только тот, кто любит, может сказать тебе в лицо все как есть. Остальные будут шушукаться и радоваться твоим бедам за спиной.
Журналист и болельщик смотрят на футбол по - разному. Я - неравнодушный к "Спартаку", в душе любящий его, но - журналист. У которого руки не связаны никакими обязательствами перед людьми, работающими в клубе, и который может позволить себе роскошь писать то, что думает и чувствует.
У меня есть возможность высказывать всю свою боль за любимую команду в газете, и вот в этом - то смысле я и следую завету Льва Филатова. Если бы мне был безразличен кризис "Спартака" последних лет, я бы воспринимал его хладнокровно и писал бы о нем так же. И болельщики бы тогда не возмущались, не пропускали бы эти материалы через сердце, а забывали бы о них сразу по прочтении. Самое страшное, чего я боюсь, когда люди читают мои публикации, - это равнодушия.
Еще в 1990-е у меня возникло нехорошее ощущение, что от "Спартака" начала потихоньку отдаляться интеллигентная публика. Для нее любимая команда всегда олицетворяла свободу личности - тут же она начала превращаться во что - то официальное, показное, парадное. В раздевалку после побед под прицелами телекамер принялись заходить важные государственные мужи. Откуда - то появился, на мой взгляд, дурно пахнущий термин "народная команда". Да, "Спартак" всегда был самым любимым, самым популярным во всех людских слоях, потому что не принадлежал какому - то ведомству. Но никогда он не бил себя кулаком в грудь, провозглашая свою "народность". Ссылаться на народ для приличных людей за 70 лет советской власти вообще стало дурным тоном - это делалось именно тогда, когда народ ни о чем спрашивать не собирались. Словом, появление идиомы "народная команда" само по себе показалось мне неприятным знаком. Последующие события те предчувствия подтвердили.
Работая над тем же "Бромантановым "Спартаком"", три месяца добывая по крупицам секретную информацию, я никого не предавал. Я хотел - и хочу - чтобы мой "Спартак" стал чище. И когда мне говорят: "Да кому нужна такая правда? ", я отвечаю: она нужна всегда. Не бывает правды необходимой и лишней, своевременной и неуместной. Недавняя история с интервью Дмитрия Аленичева "Спорт - экспрессу", после которого капитана "Спартака" отстранили от команды, это лишний раз подтвердила. В ней я полностью на стороне футболиста именно потому, что за всеми умствованиями о нарушении корпоративной этики было забыто главное - то, что он сказал правду. И пострадал за нее.
А раз пострадал - значит, и сегодня мы видим не настоящий "Спартак".
Смыть темную скандальную накипь 2000-х можно только одним способом. Быть честным.
Передо мной - ноутбук. На нем я начинаю писать книгу, которая была выстрадана всей моей болельщицкой и репортерской жизнью.
В доме у моих родителей есть одна "ностальгическая" стенка, на которую я смотрю несколько раз в году, чтобы вспомнить, как все было когда - то.
На этой стенке - вымпелы с портретами Черенкова, Дасаева, Хидиятуллина, Родионова и других звезд "Спартака" 1980-х годов с автографами, которые я, болельщик, с восторгом у них брал.
На этой стенке - плакат с фотографией любимой команды 15 - летней давности. Той блестящей команды 1992-93 годов, которая должна была выйти в финал Кубка обладателей кубков, но ее растоптал португальский судья Коррадо. Вспоминаешь - и сердце кровью обливается.
На этой стенке - огромная черно - белая фотография 1990 года с моим самым любимым футболистом всех времен и народов Федором Черенковым, к которому я тогда приехал в Тарасовку брать одно из первых в жизни интервью. За нашими спинами - памятник Ленину и деревянное строение, которых на подмосковной базе "Спартака" уже и в помине нет…
Те юношеские годы, когда самым большим счастьем была победа "Спартака", а самым страшным горем - его поражение, я не забуду никогда. Наверное, вернуть их невозможно. Другим стал "Спартак", другим стал я. Другой стала вся наша жизнь.
Но для болельщика любимая команда - это что - то святое и идеальное. То, чем хочется гордиться самому и на примере чего воспитывать своих детей.
И несмотря на то что я давно уже журналист, а не болельщик, мне безумно хочется, чтобы когда-нибудь "Спартак" вновь стал близок к такому идеалу. И страшно не хочется другого - чтобы мой ребенок однажды задал мне вопрос о "Спартаке", на который я, опустив глаза, не смог бы ответить.
Для этого и написана книга, которую вы сейчас держите в руках.
Глава 1
Драма Романцева
…пятница, 13-е. Вы можете быть убежденным материалистом, с презрением относиться к любого рода суевериям. Но если вы при этом - болельщик "Спартака", дальнейший рассказ, возможно, заставит - таки вас поверить в мистику. То, что произошло в тот день, конечно, было неизбежно, все к тому шло. Но в том, что резкий поворот судьбы "Спартака" был предрешен именно в пятницу 13-го, видится какой-то особый знак. Черная метка для красно - белого клуба.
Итак, поздним вечером пятницы, 13 июня 2003 года, за два дня до финала Кубка России между "Спартаком" и "Ростовом", в офисах спортивных редакций трех ведущих российских телекомпаний - "Первого канала", РТР и НТВ - раздались звонки одинакового содержания. Пресс - атташе клуба Алексей Зинин просил телевизионщиков прислать съемочные группы на спартаковскую базу в Тарасовку к 14. 00. О чем будет идти речь, руководитель пресс - службы не сообщил, ограничившись фразой: "Романцев хочет сделать важное заявление".
Заявление будет действительно важным - это стало ясно сразу. Хотя бы потому, что Романцев подобных шагов не предпринимал никогда. Человек, годами игнорировавший послематчевые пресс - конференции и вообще редко появлявшийся на публике, вдруг решил прибегнуть к услугам "четвертой власти". Зачем? Что за бомбу он готовит? Репортеры, готовившиеся к поездке в Подмосковье, места себе не находили от нетерпения.
Пишущую прессу, правда, в Тарасовку не пригласили. Но не из-за романцевской к ней неприязни, а по сугубо технической причине: газеты в связи с праздниками не выходили, а Романцев, уже общаясь с репортерами, несколько раз подчеркнул, что видит смысл в своем заявлении исключительно до финала Кубка России. Он попросил тележурналистов показать отснятый в субботу материал непременно до матча с "Ростовом", и вечером того же дня эфир состоялся. Заявление было скоротечным.
И сжигало мосты.
Романцев - что характерно, не в официальном зале для пресс - конференций, а своем кабинете на втором этаже - сказал:
"На фоне последних выступлений "Спартака" все чаще в средствах массовой информации появляются слухи о моем возможном уходе из команды. В данный момент это было бы самым легким для меня решением. Но я чувствую ответственность за судьбу "Спартака" и прилагаю все силы, чтобы вывести команду из сложной, почти критической ситуации. Выиграв девять чемпионатов России и завоевав несколько раз Кубок страны, "Спартак" всегда останавливался в полушаге отчего-то серьезного. Мы были в полуфинале всех трех европейских турниров, но болельщики справедливо хотели от команды большего. Для того чтобы выигрывать что - то серьезное в Европе, "Спартаку" не хватило самой малости, а может быть, самого главного - хорошего и правильного финансирования. К сожалению, надежды, что с приходом нового руководителя в клуб можно будет создать команду европейского уровня, не оправдались. "Спартак" потерял почти все свои позиции как в футбольном плане, так и в организационном. Выход я вижу только один: надо вернуться к недавним добрым временам, когда в клубе каждый занимался своим делом и именно за это дело отвечал.
"Спартак" - это команда не Старостина, Нетто, Симоняна и тем более не Романцева. "Спартак" - это народная команда. Судьбу этой команды должен определять народ, а не амбиции нескольких людей. Думаю, все спартаковцы готовы ответить на любые вопросы по поводу ситуации в команде. Времена сейчас тяжелые, но мы помним и другие времена, когда "Спартак" вылетел в первую лигу. Тогда болельщики объединились, искренне поддерживали команду. И "Спартак" начал играть хорошо, вышел в Высшую лигу и стал чемпионом. Все это благодаря тому, что мы летели на крыльях болельщиков. Может быть, сейчас тоже стоит попробовать так же".
Спустя несколько месяцев тогдашнего президента "Спартака" Андрея Червиченко спросят:
- И долго думали, прежде чем принять решение расстаться?
- Недолго. Включил телевизор, послушал - и все.
Революционная ситуация в клубе назревала давно. Удивило всех только одно: почему Романцев сделал свое заявление за день до финала Кубка России - единственного трофея, который "Спартак" мог выиграть в сезоне - 2003 (в чемпионате команда к тому моменту занимала 13-е место)? К чему была такая спешка - ведь тренер подчеркнул, что видит смысл в обнародовании его слов исключительно до матча? Что это - желание подстраховаться на случай поражения и возможных санкций со стороны Червиченко или что - то другое, менее предсказуемое?
О спонтанном эмоциональном всплеске не могло быть и речи - обзвон телекомпаний, как уже говорилось, пресс - атташе произвел днем ранее. Так что несостоятельна и эксцентричная (как, впрочем, и все, что этот человек говорил и делал) версия Червиченко, высказанная в газетах на следующий день после финала: "А может, просто утро не задалось. Знаете, бывают различные синдромы по утрам. Всякое случается". Намек президент клуба сделал достаточно прозрачный, и во многих других ситуациях к Романцеву, увы, он имел прямое отношение. Но не в этой.
Позже в спартаковских кулуарах всплывет и будет активно муссироваться самая детективная из всех версий романцевского взрыва, которую мне не под диктофон доводилось слышать в достаточно высоких кабинетах. Якобы главный тренер узнал, что к Червиченко, ростовчанину, приходил его земляк, президент "Ростова" Иван Саввиди с чемоданчиком и недвусмысленным предложением - назовем это так - уступить ему Кубок. Естественно, за определенную компенсацию.
В середине 2005-го Червиченко в интервью "Спорт - экспрессу" эту версию подтвердил: "Романцеву кто-то нашептал, что Кубок я уже продал "Ростову". Даже цену называли - 1, 5 миллиона долларов. Он боялся, что потом я свалю все на него, и решил сработать на опережение. А я Кубок не продавал".
Насколько близко или далеко от истины то, что вы только что прочитали, действительно ли к Червиченко приходил Саввиди с "чемоданчиком", оценивать не берусь. Какие - либо утверждения на подобную тему без документальных доказательств - подсудное дело, а потому ограничусь констатацией, что такая версия имела хождение. Быть может, логику Романцева с его свалившимся как снег на голову заявлением она сможет прояснить несколько лучше.
А финал Кубка "Спартак" выиграл. Единственный гол после навеса новичка из "Ротора" (а в будущем ведущего форварда команды) Романа Павлюченко забил капитан красно - белых Егор Титов. Никто никому игру не продавал.
Это был последний на сегодня триумф "Спартака". А потом ушел Романцев - и ушли победы. Впрочем, очевидно: они ушли бы даже в том случае, если бы тренер остался.
Кое - кто из болельщиков еще надеялся, что победа в Кубке, общая радость помирит - таки Червиченко и Романцева. После прочтения на следующий день в "Спорт - экспрессе" реплик президента надежд не осталось.
- Это все равно что перейти Рубикон, - сказал Червиченко. - Да, можно высказывать друг другу какие-то претензии, но в клубе создалась совершенно ненормальная ситуация. Главный тренер - маленькое олицетворение бога на земле. Ему нельзя ничего сказать, его нельзя ничем тронуть, он святой… У меня сейчас ощущение дежавю. Что - то подобное было после чемпионата мира. Об этом писал корреспондент "Спорт - экспресса", на которого я тогда здорово обиделся. А оказывается, все соответствовало действительности. Была фраза: "Мы все едем на поезде в дерьме, а на перроне стоит Олег Иванович - в белом костюме". Последнее заявление Романцева мне ту заметку напомнило.
- Трудно представить, что после такого вы будете работать вместе.
- Мне тоже. Как думаете, кто уйдет?
Многое еще сказал президент клуба. Романцев обещал ответить на днях. Но так и не ответил. Просто ушел. Для спартаковских болельщиков не было большего облегчения: если бы газетная перепалка между ним и Червиченко продолжилась и вылилась в войну компроматов, всплыли бы чудовищные вещи. Недаром президент в одном из интервью высказался: "Если бы я рассказал, что творилось в клубе последние три года, у многих волосы не то что дыбом встали бы - выпали".
Романцев, скорее всего, промолчал не потому, что ему нечем было ответить, и не из высоких соображений спасения репутации клуба - а потому, что со "Спартаком" у него был заключен дорогостоящий контракт, и разум, помноженный на соображения финансового порядка, возобладал.