- Йо-пе-ре-се-тэ! Опять этот гад, Бисмарк! Ведь там служит наш старпом, за которым я невольно стал ответственным перед Ларисой. И что я теперь ей скажу? – заволновался Щегол.
- Да ничего ты пока сказать не можешь. Там творится чёрт знает что: кто жив, а кто погиб никто не знает. К аварийной лодке подошёл наш гражданский пароход, который и занимается спасением экипажа. Кстати, нахрена вы этого Бисмарка, где надо и не надо вспоминаете? Запомните: наш враг №1 это США.
Мы ещё не раз с ними столкнёмся лбами пока в Холодной войне. И не дай бог ей перейти в фазу горячей. Удержится ли на своей орбите наша Земля после этой войны? То, что после ядерного столкновения мир самоуничтожится или станет совсем другим, пока понимают не многие. Пошли лучше перекурим, - закончил свою речь Николай и направился в курилку облегчать свою душу.
Специально созданная группа специалистов в штабе флота осуществляла общее руководство по оказанию помощи аварийному крейсеру. Но реально чем-либо помочь они не могли. Поступающая к ним информация была скудной. Не было там борзописцев, промышляющих сенсациями журналистов, которые на свой лад эту трагедию переписали и осветили бы так, что и мама родная не узнала б. Тем не менее, слухи по городу поползли. И самое главное, что они обрастали подробностями, которые выглядели вполне правдоподобно.
Лариса уже знала, что крейсер утонул. Что большая часть экипажа спасена и находится на гражданском судне. Что командир и старпом пребывают в тяжёлом состоянии, но пока живы.
Неправда, что есть люди в бога верующие и в бога не верующие. Кроме материального тела каждому из людей даруется начало духовное – душа. Сама душа это вера, которая сопровождает нас всю жизнь. Просто у одних из нас вера – это любовь, у других же, потерявших веру, пустое место души занимает зло, зависть, ненависть. Человек, который ходит в церковь или другое богоугодное заведение может быть злодеем, совсем бездушным и злым, без совести и чести. Для того чтобы творить добро нужно только желание. Для сотворения зла требуются деньги. Большие деньги – это большое зло и никакая церковь тут не поможет. Ибо для зла церковь это пристанище грехов наших. Для добра же церковь это храм торжества веры и любви, где душа человека обретает утраченные силы и спокойствие.
Лариса в церковь не ходила, да и не было в Североморске храма господнего. Но любой человек с верой в душе всегда мог найти дорогу к богу. Подняв глаза к небу, со всей искренностью и верой, на которую была способна её душа, любящая женщина попросила:
- Боже, милостивый и всемогущий! Дай мне силы и моему избраннику, чтобы встретиться и любить друг друга всю жизнь. Прошу так много и так мало, понимая, что самое большое благо, которое ты смог сделать для людей ты сотворил, подарив им разум. Направь же этот разум на дела добрые. Помоги двум песчинкам в пустыне страстей человеческих встретится, обрести спокойствие и любовь, в отведённом им миге жизни бесконечного времени.
Она шла домой, ощущая необыкновенное спокойствие, умиротворение и уверенность, что всё у неё в жизни сложится хорошо. И это "хорошо" вот-вот должно перед ней приоткрыться. Не понимая почему, но Лариса ускорила шаги и чуть ли не бегом направилась к своему дому. Вот и дом, несколько офицеров во дворе, не торопясь, решали свои дела. Скользнув по ним взглядом, она замерла: не может быть…. Этого не может быть, потому, что быть этого не может. Перед ней с чемоданчиком в руке предстал её Юра! Целый и невредимый, повышенный в воинском звании капитан 2 ранга Владимиров Юрий Кириллович в плоти и здравии, стоял и приветливо улыбался. Дальше она уже не помнит, как оказалась в его объятиях и целовала похудевшее лицо любимого человека. Уже опомнившись, и намиловавшись друг другом, лёжа в кровати, он рассказывал, а она счастливым комочком прилепилась рядом и слушала.
Собственно рассказывать было нечего. Из-за всех этих передряг, которые пришлось испытать, даже здоровый организм подводника не выдержал перегрузок, и двустороннее воспаление лёгких свалило его с ног. Температура тела подпрыгнула до 41 градуса и его насильно, почти в полуобморочном состоянии увезли в госпиталь. Естественно, на боевую службу он не пошёл.
Из-за тотальной секретности, делающей из людей без особой на то надобности безмолвных роботов, что-либо сообщить о себе он не мог. Думая о ней постоянно, влюбился окончательно и бесповоротно.
- Так что, Лариса, любимая моя женщина! Будь моей женой, иначе я заболею неизлечимо и умру уже от любви, - примерно так он сделал ей предложение. Она, конечно, согласилась, в отпуске они поженились, и одной счастливой парой в мире стало больше.
Разыгравшаяся катастрофа, трагическим ураганом ворвалась в жизнь подводников спасённого экипажа. Почти все, кто по состоянию здоровья мог держаться на ногах, стояли на палубе судна и, прощаясь, смотрели на то место, где ещё недавно был на плаву их горящий подводный крейсер.
При прощании с гибнувшим военным кораблём никто никаких речей не произносит. В их сердцах была скорбь. Выразить это чувство словами просто невозможно. Вместе с утонувшим кораблём уходила их жизнь, которая теперь будет измеряться рубежом – до катастрофы и после гибели корабля.
Дивные речи от представителей всевозможных комиссий они будут выслушивать уже на берегу. Конечно, выводы с целью предотвращения подобных катастроф всегда уместны и должны быть востребованы. Но если хоть один из них осмелится упрекнуть экипаж и его командира – то это человек без стыда, чести и совести. Его бы туда, в этот кромешный огненный ад. Людей, осознанно идущих на смерть, в трусости не упрекают.
Страсти ещё не улеглись, тем не менее, перекличкой буквально по головам было установлено, что из экипажа погиб один человек.
Восемнадцать подводников получили разной степени ожоги. Восемь моряков наряду с ожогами отравились парами ракетного топлива. Среди них на грани жизни и смерти был и старпом. Фамилии пострадавших подводников сообщили на берег.
На берегу в штабе флота, как и положено, по уставу, капитан 1 ранга Гриднев представился и доложил:
- Товарищ вице-адмирал, вот, пожалуйста, по вашему требованию я принёс акт проверки флотской комиссией РПК СН "К-299".
Не здороваясь, тот сидя за столом, взял акт и бегло начал его просматривать.
- Акт как акт, ничего необычного там нет, - подумал Гриднев. Тебе, хренов "глас партии" не мешало бы изредка отрывать жопу от кресла и заниматься конкретно людьми, а не строчить победные рапорты о передовиках социалистических соревнований. Сам акт – документ совершенно секретный, просто так без росписи передать любому лицу он не мог. Исходя из этого, офицер стоял и ждал реакции начальника.
- А вы знаете, что фамилия старшего помощника командира в акте указана не верно? – наконец разродился адмирал.
- Не знаю, что вы имеете в виду, но, на момент проверки, старшим помощником был заявлен именно капитан 3 ранга Владимиров.
- Что вы пудрите мне мозги! На боевую службу старшим помощником командира этого корабля ушёл капитан 2 ранга Буров Сергей. Как вы это объясните? – сдвинув брови, перешёл на крик недовольный начальник.
- Да никак, не моё это дело. Если вы прикажете, то я могу выяснить, почему командование флотилией поменяло старпомов и не сообщило об этом по команде, - спокойно объяснил офицер.
- Что вы тут рассказываете мне сказки, – приподнялся в кресле политический чинуша, - это не акт, а фикция! – выкрикнул он и бросил его на стол.
- Этот документ утверждён командующим флотом. В отличие от вас он там был лично, - спокойно ответил Гриднев, подбирая со стола принесённые бумаги.
- Вы что, будете учить, как мне работать?! – взбеленился возмущённый начальствующий чиновник.
- Да пошёл ты подальше! – в свою очередь вспылил офицер. – Разбирайтесь тут сами: кто прав, а кто виноват, - Гриднев развернулся и вышел из душных апартаментов члена военного совета флота.
Уже в своём кабинете он выкурил две сигареты подряд и несколько успокоился.
- Нужно из флота уходить, - решил он. – Сидит вот такой "прыщ" на флотском теле и строчит победные рапорты "родной" партии. За ними ни людей, ни реального состояния дел не видит, и знать не хочет. А дело оказывается дрянь, раз от сотворённой вами жизни, тонут корабли и гибнут мужественные люди преданные своей Отчизне.
На вечернем докладе у начальника Оперативного управления Гриднев напрасно ожидал разносной реакции на его стычку с Варчуком. Видимо, тот благоразумно решил "сор из избы не выносить", тем более что свидетелей не было. Для себя он уже выяснил, что старпомов перед самым выходом РПК СН в море поменяли в связи с болезнью одного из них. Как обычно на флотилии решили, что это дело "семейное" и касается только их. Главное, что корабль в море выпихнули и ладушки.
Назначенная главкомом дата зачётного учения Северного флота неумолимо приближалась. В соответствии с приказом командующего Северным флотом силы и средства, выделенные для непосредственного участия в учении, нужно было проверить на готовность их для участия в мероприятии. Штаб флота готовил массу приказов, распоряжений и планов, всё это пакетировалось в учебные пакеты, которые будут задействованы в ходе учения. В конце - концов, бумажная волокита была исполнена и там, вроде бы, всё получалось хорошо. Разрабатывалась и впервые практически проверялась в действии Стратегическая операция Северного флота в ракетно-ядерной войне с США.
Офицеры направления РПК СН собрались в кабинете операторов и бурно обсуждали эту тему.
Перед ними на столе лежал открытый чемодан, в котором были собраны уже в готовом виде все документы и пакеты, по которым будут действовать силы фактического и учебного обозначения сторон "красных" и "синих".
- Дуракам закон не писан, если писан, то не читан, если читан, то не понят, если понят, то не так! – тихо речитативом произнёс начальник отдела Гриднев.
- Это вы о ком: о нас, или так – крик души, обо всех и, в общем? – на всякий случай поинтересовался Рудаков.
- Чёрт его знает о ком. Наш "маломерка штиблет", отправляя нас на флотилии, настрого приказал: проверку учинить по букве приказа комфлотом. Мы приехали и прослезились: там и "конь не валялся". Впопыхах на проверку представлялись корабли, которые в приказе не числились и, естественно, к учению не готовились. Начальники методом переговоров как-то между собой это дело уладили. Но, что проверять и какую готовность, было не понятно ни нам, ни наскоро представленным экипажам кораблей.
- Александр Петрович, вы, ей-богу, будто "первый год замужем". Пойдут все эти корабли в море, как миленькие. Главное, что за последнее время найдена всеядная формула – корабли постоянной готовности! А раз "постоянной", то всегда и всюду должны быть готовы ко всему, как пионер – всегда готов! – скороговоркой выпалил Чума.
- Не понимаю, у нас есть целая армия "адмиралов от науки" в военно-морской академии. Пусть бы они пошевелили мозгами и теоретически, приближённо к нашим условиям, эту стратегию разработали и обосновали, - высказал своё мнение Щегол.
- Чего захотел, мил человек, ты что, с дуба свалился? Да у них же мозги от безделья давно прокисли. Пичкают они слушателей примерами из Великой Отечественной и ладушки! А то, что Холодная война наступает им на уши, они не слышат и слушать не хотят. Вот увидите, во время учения оборону нам нужно держать, отражая не происки "синих", а выдержать нашествие посредников. Им же вход на командный пункт направления РПК СН запрещён. Запретный плод всегда сладок! Представляете, какие возможности они теряют для написания всевозможных кандидатских и прочих трудов, замешанных на нашем поту, - высказал своё мнение Чума.
- Все вы тут у меня стратеги, оно и не удивительно! Управляете вы силами стратегическими. Кроме вас реальную, основанную на практическом опыте управления кораблями стратегического назначения, живую мысль высказать некому.
У русских стратегия всегда и всюду одна и та же. Как правило, разведка нам докладывает не только день, но и час вражеского нападения. Мы же ждём, кода противник нападёт неожиданно, набьёт нам морду и дойдёт до Москвы. Вот тогда мы осерчаем и начнём героически вызволять свою территорию. Думаете, что наша стратегическая операция будет развиваться по другому сценарию? – Ни за что! Главком со сворой посредников с завидным терпением будет наблюдать, как "синие" с методической последовательностью будут уничтожать пока учебные РПК СН "красных". Он, конечно, среагирует и, во время войны обычными средствами поражения, поставит флоту главную задачу: Обеспечить боевую устойчивость РПК СН!
Как будто до его указания этого мы не понимали и, за здорово живёшь, подставляли стратегические корабли под удары "синих". Когда наступит критический момент и воевать практически будет нечем, он даст вводную:
- Как хотите, но, оставшиеся РПК СН, выведите из-под удара. Спрячьте их так, чтобы и сами не нашли, - сделав паузу, Гриднев, собираясь с мыслями, передохнул.
- Ну, и кто же этот супергерой, который такой план сохранения и вывода РПК СН в неизвестные районы разработает и представит, - ехидно улыбаясь, задал вопрос Рудаков.
- Ты, Николай Иванович, не улыбайся. Такой план будем рожать в одну ночь я, да ты, да мы с тобой. "Маломерка штиблет" не настолько дурак, чтобы не сообразить, что на этот счёт мыслей у него нет. Этот план мы должны разработать буквально с чистого листа. Ну, а уж когда этот чистый лист обретёт очертания плана, то с горем пополам он его главкому доложит. А уж когда весь "пар уйдёт в свисток" из того, что у нас останется, мы грохнем по супостату ядерным ударом! – закончил свои домыслы начальник отдела и посмотрел на притихших офицеров.
- Тьфу ты, пень колода, бесшабашная тачанка, ну прямо все четыре колеса! И каждое вертится в свою обособленную сторону. Найдётся ли хоть один решительный руководитель нашей страны, который бы принял решение на упреждающий удар и не ждал, когда ему набьют морду? – сплюнув, Чума озвучил, висящий в воздухе, вопрос.
- Видишь ли, - отозвался Рудаков, - не легко это сделать. Даже товарищ Сталин сделать этого не посмел. На это действие способен либо сумасшедший кровавый авантюрист, либо предусмотрительный гениальный стратег. Авантюриста найти не сложно, а вот гения стратега… вы такого знаете? С вашего разрешения, Александр Петрович, митинг по поводу предстоящей Стратегической операции флота считаю закрытым. Вы, товарищи Чума и Щегол, приступайте к разработке документов для РПК СН под командованием капитана 1 ранга Ануфриева Анатолия Фёдоровича. Именно он будет изображать, то ли ответный, то ли упреждающий ракетно-ядерный удар пуском практической баллистической межконтинентальной ракеты по акватории Тихого океана. А мы с начальником отдела пойдём делать наработки в чудо-план, который, чувствует моя душа, нам предстоит родить за одну ночь.
Настоящая весна в Заполярье скоротечно короткая. Около двух календарных месяцев у неё отнимает переходной период, когда зима вроде кончилась, но весна ещё не наступила. Но уж если солнышко, приподнявшись, этот край не только осветит, но и пригреет, то сопки, омытые талыми водами, благоденствуют. Тут уж не моргай, ибо продлению жизни на земле сурового Севера отведён короткий промежуток времени.
Город Североморск в это время, как и всё вокруг, расцветал радугой ярких одёжек, звоном голосов детворы и женщин. Этот бурный поток жизни к началу лета вместе с весенними паводками заметно уменьшался. Женщины с детьми уезжали на Юг, а полноводные ручьи, влившись в реки, иногда сметая всё на своём пути, но большей частью мирно, выливались в моря и океаны.
Ольга, как заведённый механизм, влекомая, преимущественно инстинктом, а не разумом, каждое утро встречалась с Лосевым. Они уже не бегали, а стремились найти уединенный уголок, где можно было бы, обнявшись постоять, и изредка поцеловаться. Против этого сближения её разум активно протестовал: ну никакого совместного будущего у них быть не могло! И в первую очередь потому, что они были слишком разные. Женское чутье и опыт зрелой женщины видели и выделяли в нём только грубого похотливого самца. Для всех других критериев, характеризующих этого человека, месту положительным оценкам она не находила. Тем не менее, Ольга его хотела, ибо надоевший муж, именно в этом вопросе, для сравнения не годился никак. Всякое сравнение приобретает вес убеждения, только воплотившись в практическом опыте. Но она, никогда не изменявшая мужу, этого поступка стыдилась. Представляете: тело устремлялось навстречу сексу с этим самцом, а разум протестовал – не хочу!
Лосеву, конечно, на все эти штучки с разумом было наплевать. Ни стыда, ни угрызений совести он давно не испытывал. Его слабое сердце учащённо стучало и сбивалось с ритма не от любви, а от перегрузок физических, и от тупика неудовлетворённого желания. Удержать в узде всё то, что находилось ниже пояса, он уже не мог. Больное сердце с натугой нагнетало кровь и все оконечные члены его тела, обретая упругость, просились на волю. Он понял, что только насилие или слепой случай могли решить этот банальный конфликт неудовлетворённых желаний.
В противоположность им Гриднев не испытывал никаких желаний, ни стремлений. Служба ему осточертела. Его душевное состояние применительно к случаю уже давно выразил известный классик "служить бы рад, прислуживаться тошно". Да и в семье… два безразличных человека живут вместе. – Надолго ли?
По флоту объявлена учебная тревога. Штаб перешёл работать в штольни подземелья – Скалу. Началось зачётное учение.
Он прибыл со сбора начальников отделов и направлений, где довели до них директиву Главкома. Нужно писать директивы на три флотилии. Опять встал вопрос – что писать, какие задачи им ставить. Как структура управления ракетными крейсерами они не нужны и в принципе нигде не используются. Осуществлять защиту и оборону баз? Чем и кем? У них даже стрелкового оружия нет, не говоря уже о планах защиты и обороны. Что делать – царствуют они, лёжа на боку. Петушок уже пропел. Рать вышла в море. Что делать штабам и командующим флотилий на берегу – большой вопрос!
- Почему его должен решать я? – так размышлял капитан 1 ранга Гриднев, хотя командование флотом для решения этого вопроса голову и извилины мозга не напрягали. Они ждали готовых проектов директив, которые подписывали автоматически сходу.
- Ладно, - решил он, - преамбула есть: один к одному перепишу её с директивы Главкома. А в остальном, как обычно - обойдусь общими фразами, с минимальной конкретикой, которую под силу командованию флотилий выполнить.
Флотское учение в своём апогее действительно демонстрировало возросшую морскую мощь государства.
Все суда и военные корабли вышли в точки рассредоточения. Силы непосредственного обозначения – около трёхсот кораблей и самолётов в соответствии с учебными боевыми распоряжениями заняли исходные районы и маршруты. Они кого-то искали, обнаруживали, прорывались и форсировали, стреляли и уничтожали, применяя пока обычное практическое оружие.