Невскій Проспектъ въ это время уже сильно застроился и сталъ лучшею улицею въ городѣ. На немъ разрѣшалось возводить только каменныя зданія, и 1 мая 1747 г. назначено было послѣднимъ срокомъ для сломки старыхъ домовъ или приведенія ихъ въ порядокъ по утвержденному плану. Но видъ Невскаго былъ далеко не такой какъ теперь; дома, хотя и каменные, были по большей части двухъэтажные, и передъ каждымъ обязательно устраивался палисадникъ, такъ что лѣтомъ вся улица утопала въ зелени. Архитекторы того времени вообще любили разбивать передъ фасадами маленькіе садики и выводить на улицу узорчатыя чугунныя рѣшетки. Часть Невскаго за Фонтанкой, до нынѣшней Николаевской улицы (тогда Грязной) перемащивалась, осушалась и также застраивалась.
Обращено было вниманіе и на порядокъ уличнаго движенія. Новыя распоряженія подтверждали изданные раньше указы о недопущеніи слишкомъ быстрой ѣзды по улицамъ. Ѣзда цугомъ не разрѣшалась, какъ во избѣжаніе тѣсноты, такъ и по случаю дороговизны овса и сѣна; только иноземные послы, да выѣзжающіе совсѣмъ изъ города, могли закладывать въ кареты нѣсколько паръ лошадей. Ѣзда на рысакахъ (бѣгунахъ) на городскихъ улицахъ воспрещалась, и дозволялась только за городомъ. Приняты были также мѣры къ упорядоченію извознаго промысла. Поводомъ было то, что при большомъ пожарѣ 1761 г. извозчики пользовались крайностью погорѣльцевъ и запрашивали непомѣрныя цѣны. Сенатъ постановилъ "росписать ихъ по частямъ", и для лучшаго наблюденія снабдить ихъ кожаными ярлыками, съ обозначеніемъ номера и части города. За ярлыкъ взималось по два рубля. Въ случаѣ пожара извочики обязаны были перевозить имущество погорѣльцевъ безплатно.
Гостинницы и трактиры (герберги) раздѣлены были на пять разрядовъ и привлечены къ участію въ налогахъ, отъ 100 до 50 руб. въ годъ, смотря по разряду.
Замѣчено было также, что улицы около зданій казенныхъ вѣдомствъ содержались неопрятно и въ такомъ видѣ, что при проѣздѣ по нимъ грозила даже опасность. Поэтому сенатъ подтверждалъ всѣмъ присутственнымъ мѣстамъ наблюдать за исправностью мостовыхъ, уравнивать ухабы и ямы, не накоплять на улицѣ сору и пр.
Любопытно, что на главныхъ улицахъ запрещалось ставить на домахъ вывѣски. Очевидно, вывѣски тогда дѣлались довольно безобразныя.
Пожары по прежнему составляли главное бѣдствіе петербургскихъ жителей. Въ особенности опустошителенъ былъ пожаръ 26 мая 1761 года, въ Мѣщанскихъ улицахъ. Онъ начался въ 11 ч. утра и продолжался до вечера. Императрица, прибывъ къ Синему мосту, лично распоряжалась борьбою съ огнемъ и спасеніемъ имущества пострадавшихъ. Затѣмъ, приняты были особыя мѣры для помощи погорѣльцамъ: велѣно было пріостановить всѣ казенныя постройки, кромѣ Зимняго дворца, и отпускать строительные матеріалы по умѣренной цѣнѣ всѣмъ возобновлявшимъ свои дома на пепелищѣ; разрѣшено было отпускать имъ и денежныя ссуды изъ недавно учрежденнаго коммерческаго банка. Для предупрежденія подобныхъ же бѣдствій на будущее время, указано было купечеству содержать караулы, имѣть пожарные инструменты и воду въ достаточномъ количествѣ; запрещалось ходить съ огнемъ внутри торговыхъ рядовъ или по близости, и т. д.
VII. Петербургскія событія въ царствованіе Елизаветы. – Придворная жизнь. – Праздникъ у барона Строгонова и гр. Шуваловыхъ.
Надежды, съ которыми въ Россіи встрѣтили воцареніе дочери Петра Великаго, были выражены декораціями, сочиненными академикомъ Штелиномъ для иллюминаціи по случаю торжества коронаціи Елизаветы Петровны. Главная декорація, передъ Зимнимъ дворцомъ, изображала "Храмъ благополучія". Золоченыя фигуры по сторонамъ храма олицетворяли четыре добродѣтели: мудрость, милость, кротость и любовь къ отечеству.
Елизавета какъ-бы спѣшила оправдать эти надежды, пощадивъ жизнь осужденныхъ министровъ прошлаго царствованія. Верховный судъ приговорилъ къ смертной казни Остермана и Миниха, и вмѣстѣ съ ними Левенвольда, Менгдена и Головкина, но казнь была замѣнена имъ ссылкою въ Сибирь.
Съ первыхъ дней царствованія, Елизавету Петровну заботилъ вопросъ о преемникѣ ея на престолѣ. Наслѣдникомъ являлся голштинскій принцъ Карлъ Петръ Ульрихъ, сынъ дочери Петра Великаго, Анны Петровны. Императрица вызвала его въ Петербургъ, произвела въ подполковники преображенскаго полка, и приказала приготовлять его къ переходу въ православное вѣроисповѣданіе.
Вскорѣ императрица со всѣмъ дворомъ, сенатомъ и иноземными посольствами выѣхала въ Москву на коронацію, и провела тамъ почти весь 1742 г. Она вообще любила Москву и нѣсколько разъ въ свое царствованіе выѣзжала туда и подолгу тамъ оставалась, съ дворомъ и высшими чинами. Передъ возвращеніемъ изъ Москвы послѣ коронаціи, герцогъ голштинскій объявленъ наслѣдникомъ, подъ именемъ Петра Ѳеодоровича, "яко по крови намъ ближайшій".
Императрица вскорѣ затѣмъ озаботилась выборомъ невѣсты для преемника престола. Она остановилась на принцессѣ ангальтъ-цербстской Софіи Августѣ, блиставшей умомъ, образованіемъ и красотою. Императрица пригласила ее въ Россію, и въ февралѣ 1744 г. принцесса со своею матерью прибыла въ Москву, гдѣ тогда находился дворъ. Къ ней назначили священника для приготовленія къ переходу въ православіе, и учителя русскаго языка. Принцесса, желавшая какъ можно скорѣе стать русскою, занималась съ ними съ необыкновеннымъ усердіемъ. 28 іюня совершено было надъ нею мѵропомазаніе, причемъ она наречена Екатериною Алексѣевною, а на другой день состоялось обрученіе съ нею великаго князя Петра Ѳеодоровича.
Въ февралѣ 1745 года наслѣднику престола исполнилось 16 лѣтъ, а въ августѣ того же года состоялось бракосочетаніе его. Празднества по этому поводу отличались большою пышностью и продолжались десять дней. Любопытно, для характеристики времени, познакомиться съ распоряженіями относительно пріѣзда къ придворнымъ торжествамъ особъ высшихъ классовъ. Приказано было лицамъ I и II классовъ имѣть у каждой кареты по 2 гайдука, отъ 8 до 12 лакеевъ и по два скорохода, а кто пожелаетъ, то еще по 2 пажа и по 2 егеря. Особы III класса должны были имѣть у каждой кареты по 6 лакеевъ и по 2 скорохода, камергеры освобождались отъ скороходовъ, но по 6 лакеевъ должны были имѣть непремѣнно. Требовалось также, чтобы всѣ пріѣзжающіе ко двору платье и экипажи имѣли хорошіе.
Въ вѣкъ Елизаветы, жизнь высшаго петербургскаго круга отличалась широкимъ гостепріимствомъ и пышностью. Иностранцы удивлялись блеску маскарадныхъ баловъ, дававшихся во временномъ Зимнемъ дворцѣ. "Красота и богатство аппартаментовъ невольно поразили насъ – писалъ одинъ изъ нихъ; – но удивленіе вскорѣ уступило мѣсто пріятнѣйшему ощущенію при видѣ болѣе 400 дамъ, наполнявшихъ оные. Онѣ были почти всѣ красавицы, въ богатѣйшихъ костюмахъ, осыпанныхъ брилліантами. Но насъ ожидало еще новое зрѣлище: всѣ шторы были разомъ спущены, и дневной свѣтъ внезапно замѣненъ блескомъ 1200 свѣчей, которыя отражались со всѣхъ сторонъ въ многочисленныхъ зеркалахъ. Загремѣлъ оркестръ, состоявшій изъ 80 музыкантовъ. Великій князь съ великою княгинею подали примѣръ танцамъ. Вдругъ услышали мы глухой шумъ, имѣвшій нѣчто весьма величественное. Двери внезапно отворились настежь, и мы увидѣли великолѣпный тронъ, съ котораго сошла императрица, окруженная своими царедворцами, и вошла въ большую залу. Она поклонилась троекратно. Дамы и кавалеры окружили насъ, говоря съ нами по французски, какъ говорятъ въ Парижѣ. Въ 11 часовъ оберъ-гофмейстеръ объявилъ ея величеству, что ужинъ готовъ. Всѣ перешли въ очень большую и богато убранную залу, освѣщенную 900 свѣчей. Посрединѣ стоялъ фигурный столъ на 300 персонъ; на хорахъ во все время ужина гремѣла вокальная и инструментальная музыка. Были кушанья всѣхъ возможныхъ странъ Европы, и прислуживали французскіе, русскіе, нѣмецкіе и итальянскіе оффиціанты, старавшіеся ухаживать за своими соотечественниками. На этихъ балахъ-маскарадахъ часто разыгрывались лоттереи, и почти всегда садились за ужинъ по билетамъ, которые выпадали гостямъ, такъ что случай рѣшалъ, какому кавалеру сѣсть около какой дамы."
Другой французъ такъ описалъ маскарады того же времени: "Маскарады эти были роскошны и давались во дворцѣ, гдѣ по этому случаю раскрывались всѣ парадные покои, ведущіе въ большую залу, представляющую двойной кубъ въ сто футовъ. Вся столярная работа выкрашена зеленымъ цвѣтомъ, а панели на обояхъ позолочены. Не легко описать впечатлѣніе, которое зала производитъ съ перваго взгляда своей громадностью и великолѣпіемъ. По ней двигалось безчисленное множество масокъ въ богатѣйшихъ костюмахъ, раздѣленныхъ на кадрили и группы. Всѣ покои были богато освѣщены: въ одну минуту зажигается не менѣе тысячи свѣчъ. Есть нѣсколько комнатъ для танцевъ, для игры, и общій эффектъ самый роскошный и величественный. Въ одной изъ комнатъ обыкновенно императрица играла въ фараонъ или пикетъ, а къ 10 часамъ она удалялась и появлялась въ маскарадной залѣ, гдѣ оставалась до пяти или шести часовъ утра, нѣсколько разъ перемѣняя маски. Каждое воскресенье бывали пріемъ и балъ, кромѣ большихъ праздниковъ. Нельзя вообразить себѣ болѣе величественнаго двора при подобныхъ случаяхъ. Рѣдко бывало менѣе трехъ тысячъ гостей, въ томъ числѣ лучшая молодежь обоего пола. Придворныя дамы не мало способствовали блеску этихъ собраній, обладая въ высокой степени искусствомъ одѣваться къ лицу. Наряды дамъ очень богаты, равно какъ и драгоцѣнности ихъ: брилліантовъ придворныя дамы надѣваютъ изумительное множество. На дамахъ сравнительно низшаго званія, бываетъ брилліантовъ на 10–12 тысячъ рублей. Онѣ даже въ частной жизни никогда не выѣзжаютъ, не увѣшанныя драгоцѣнными уборами, и я не думаю, чтобы изъ всѣхъ европейскихъ царицъ была хоть одна, имѣвшая болѣе драгоцѣнныхъ уборовъ, чѣмъ русская императрица."
Иногда придворные праздники соединялись съ разными декоративными затѣями. Такъ напримѣръ, подъ новый 1751 годъ, за ужиномъ устроенъ былъ по срединѣ стола цвѣтникъ изъ тропическихъ растеній, и вокругъ него горѣло до 300 восковыхъ свѣчей. Иллюминація представляла колоссальный глобусъ, обращенный къ зрителямъ тою частью, гдѣ приходилась Россія. По срединѣ круга горѣли яркимъ огнемъ начальныя буквы имени императрицы, подъ короною. Выше же глобуса ярко сіяли цифры "1751", въ вѣнкѣ изъ пальмовыхъ и лавровыхъ вѣтвей; ниже нихъ пущены были внизъ лучи. Падая, они сходились на поставленныхъ по сторонамъ декораціи жертвенникахъ, у подножій которыхъ начертаны были на щитахъ восемь стиховъ, восхвалявшихъ добродѣтели государыни.
Здѣсь кстати отмѣтить, что въ 1752 году запрещено было дамамъ являться ко двору въ платьяхъ темныхъ цвѣтовъ. Распоряженіе это, повидимому, понравилось петербургскому обществу, такъ какъ до конца XVIII вѣка вкусъ къ свѣтлымъ и яркимъ платьямъ сохранялся, хотя воспрещеніе темныхъ цвѣтовъ не возобновлялось.
Такъ какъ въ придворные маскарады допускалось очень много публики, то первоначально, вѣроятно, нѣкоторые посѣтители являлись въ несоотвѣтствующемъ платьи. Объ этомъ можно заключать изъ того, что въ 1742 г. предписано было указомъ: "дабы впредь въ маскарадъ желающимъ ѣздить въ хорошемъ и не гнусномъ платьѣ, а въ тѣлогрѣяхъ, полушубкахъ и кокошникахъ не ѣздить."
Маскарады давались также и въ Лѣтнемъ саду.
Многіе изъ петербургской знати строили себѣ дома, походившіе на дворцы, и вели необычайно роскошный образъ жизни. Особенною расточительностью отличался канцлеръ Бестужевъ. Графъ Апраксинъ держалъ открытый столъ для многочисленныхъ гостей и одѣвался съ большою пышностью, такъ что въ шкафахъ его накоплялось по нѣскольку сотъ дорогихъ кафтановъ. Гр. Разумовскій, хотя былъ сыномъ простой казачки, ввелъ въ обычай носить на платьѣ брилліантовыя пуговицы и звѣзды. У нѣкоторыхъ вельможъ появились большіе хоры роговой музыки; лучшимъ считались нарышкинскій и разумовскій, принадлежавшій младшему изъ братьевъ Разумовскихъ. Этотъ хоръ впослѣдствіи купилъ Потемкинъ. Когда австрійскій императоръ Іосифъ II услыхалъ этотъ хоръ, то пришелъ въ полный восторгъ, и говорилъ потомъ, что никогда въ жизни не испытывалъ такого сильнаго музыкальнаго впечатлѣнія.
Пышностью обстановки и жизни славился и баронъ Строгановъ, выстроившій себѣ по плану знаменитаго Растрелли домъ на Невскомъ у Полицейскаго моста, существующій и понынѣ. Въ этомъ домѣ Строгановъ далъ по случаю рожденія великаго князя Павла Петровича роскошный балъ-маскарадъ, описанный въ тогдашнихъ "вѣдомостяхъ". Приглашенные начали съѣзжаться съ 7 часовъ. Въ большой залѣ танцовали, а въ остальныхъ парадныхъ комнатахъ всю ночь потчивали дорогими винами, фруктами и конфектами "въ великомъ довольствѣ". Съ 11 ч. вечера до 7 ч. утра тамъ же разставлены были столы для ужина, за которые маски поперемѣнно садились.
Едва ли не всѣхъ, впрочемъ, превосходили роскошью своихъ праздниковъ оба брата Шуваловы. Домъ Петра Шувалова, на Мойкѣ, у Прачешнаго переулка, походилъ на музей по богатству собранныхъ здѣсь предметовъ искусствъ и рѣдкостей. Въ этомъ домѣ, рожденіе будущаго императора Павла тоже отпраздновано было роскошнымъ баломъ-маскарадомъ. Большая зала вся была уставлена тропическими растеніями и походила на садъ. Въ буфетѣ блистали золотые и серебряные сосуды и фарфоровые сервизы. Но особенное удивленіе вызывалъ гротъ, гдѣ поставленъ былъ столъ для императрицы и великаго князя. Всѣ стѣны грота были украшены спѣлыми гроздьями винограда, составлявшаго тогда большую рѣдкость въ Петербургѣ. Изъ-за шпалеръ виноградника выставлялись камни разныхъ горныхъ породъ, отражавшіе блескъ огней. Между кристаллами стояли античные бронзовые и мраморные бюсты, изъ подъ которыхъ били фонтаны дорогихъ винъ.
На маскарадномъ балѣ у гр. Ивана Шувалова, вдоль внутреннихъ стѣнъ дома, во дворѣ, устроена была ледяная колоннада. Освѣщенная огнями, она представляла такое чарующее зрѣлище, что петербургская публика добивалась повторенія, и черезъ недѣлю балъ былъ дѣйствительно повторенъ. На немъ веселилось до 1500 масокъ.
Къ концу царствованія Елизаветы придворная жизнь замѣтно пріутихла, такъ какъ здоровье императрицы требовало отдыха. Явилось даже преслѣдованіе чрезмѣрной роскоши въ обществѣ: въ 1761 году указомъ запрещенъ былъ ввозъ изъ заграницы "излишнихъ" вещей, какъ-то: кружевъ, блондъ и галантереи.
VIII. Первый русскій театръ въ Петербургѣ. – Ломоносовъ. – Сумароковъ. – Волковъ. – Кончина Елизаветы Петровны.
Не одна только внѣшняя обстановка петербургской жизни дѣлала успѣхи. Царствованіе Елизаветы Петровны было временемъ зачинающагося русскаго просвѣщенія, къ нему относятся первые шаги русской литературы и русскаго театра, оно блистаетъ именами Ломоносова, Сумарокова, Дмитревскаго, Волкова.
Ломоносовъ находился тогда въ самомъ расцвѣтѣ своего разносторонняго генія. Онъ представляетъ собою, безъ сомнѣнія, одно изъ замѣчательнѣйшихъ явленій русской жизни XVIII вѣка. Въ настоящее время, когда каждому простолюдину открыты средства образованія, когда крестьянскій мальчикъ въ своей или въ сосѣдней деревнѣ находитъ начальную школу, предоставляющую ему возможность провѣрить свои способности и удовлетворить первымъ требованіямъ любознательности – мы нерѣдко встрѣчаемъ образованныхъ и даже ученыхъ людей, вышедшихъ изъ народа, и силою воли выбившихся изъ своей скромной доли. Но въ первой половинѣ XVIII вѣка условія были другія: не только не было школъ по деревнямъ, но не было людей, которые своимъ примѣромъ, своими разсказами могли бы расшевелить воображеніе крестьянскаго мальчика и побудить его, покинувъ семью и домъ, искать во что бы то ни стало образованія, школьнаго ученія. Ломоносовъ всѣми своими успѣхами обязанъ лично себѣ, своему уму и дарованіямъ, своей твердой волѣ, неотступно звавшей его изъ темноты крестьянской жизни къ свѣту книжной образованности.
Михайло Васильевичъ Ломоносовъ родился въ 1711 г. въ Архангельской губерніи, близь Холмогоръ. Онъ былъ сыномъ зажиточнаго крестьянина, промышлявшаго рыбной ловлей и перевозкой грузовъ по Бѣлому морю. Мать его, дочь дьякона, была грамотна и выучила его читать. Мальчикъ пристрастился къ чтенію; но отецъ вовсе не сочувствовалъ такому увлеченію, и Ломоносову приходилось прятаться съ книгами. Да и книгъ было мало, а мірскихъ, не церковныхъ, совсѣмъ не было. Между тѣмъ отъ крестьянъ, бывавшихъ въ Москвѣ и Питерѣ, Ломоносовъ наслышался о Петрѣ Великомъ, о его славныхъ дѣлахъ, о его стремленіи положить въ странѣ зачатки просвѣщенія. Попавшая ему въ руки "Ариѳметика" Магницкаго дала ему понятіе о такомъ ученіи, какого не знали холмогорскіе грамотеи изъ старовѣровъ. Мальчикомъ овладѣло непреодолимое желаніе ознакомиться съ школьнымъ ученіемъ. Но для этого надо было попасть въ Москву. И вотъ отрокъ-Ломоносовъ, никому не сказавшись, безъ всякихъ средствъ, уходитъ изъ дому съ рыбнымъ обозомъ, отправлявшимся въ Москву. Терпя всевозможныя лишенія, онъ добирается послѣ долгаго пути до старой столицы, и поступаетъ тамъ въ славяно-латинскую академію, гдѣ изучаетъ латинскій языкъ и знакомится съ философіей. Положеніе его въ Москвѣ было самое плачевное; онъ такъ о немъ разсказываетъ: "Имѣя одинъ алтынъ въ день жалованья, нельзя было имѣть на пропитаніе больше какъ за денежку хлѣба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другія нужды. Такимъ образомъ жилъ я пять лѣтъ и наукъ не оставилъ". Повидимому, въ эти пять лѣтъ Ломоносовъ побывалъ въ Кіевѣ и въ тамошней академіи, считавшейся лучшею въ старой Россіи.
Но вотъ въ судьбѣ юноши происходитъ рѣшительная перемѣна: его выбираютъ въ числѣ 12 способнѣйшихъ семинаристовъ и везутъ въ петербургскую академію наукъ, a оттуда въ 1736 г. отправляютъ въ Германію, въ марбургскій университетъ, къ знаменитому профессору философу Вольфу. Тамъ Ломоносовъ пробылъ пять лѣтъ, занимаясь философіей, математикой, физикой и химіей, и въ то же время пробуя свои силы въ поэзіи. Въ 1739 году онъ прислалъ въ академію наукъ оду на взятіе Хотина, приложивъ къ ней "письмо о правилахъ россійскаго стихотворства".
Этими правилами онъ установилъ русское стихосложеніе, котораго до сихъ поръ держатся всѣ наши поэты. Ода была блестящимъ, звучнымъ образцомъ, отвѣчающимъ этимъ правиламъ, и ее по всей справедливости можно признать произведеніемъ, съ котораго начинается русская поэзія.