На XX съезде Хрущев сообщил, что Сталин около себя терпел только одного человека - "своего верного оруженосца Поскребышева". В книге "Хрущев вспоминает" ("Khrushhev Remembers") Хрущев уточняет эту характеристику: Поскребышев "был преданнейшим псом Сталина. Он не был глуп, он сосредоточил в своих руках столько власти, что начал важничать. Он начал вести себя надменно с каждым, демонстрируя откровенное презрение к любому члену Президиума (Политбюро), кто более не пользовался расположением Сталина. Например, он злобно рычал на Молотова и Микояна, когда те впали в немилость Сталина. Поскребышев бывал невыносимо агрессивным. Он находился ближе к Сталину и поэтому раньше всех нас узнавал, на кого пала тень сталинского подозрения или неудовольствия. Поэтому тот, против которого восстал Поскребышев, считался предназначенным быть очередной жертвой" (с. 292).
Понять, как человек, который не состоял ни членом Политбюро, ни членом Секретариата ЦК, мог играть такую роль, можно только при анализе механизма личной власти Сталина.
Биограф Сталина, который не поставит в центр своего анализа "внутренний кабинет" Сталина, состоявший из "секретариата т. Сталина" и "особого сектора", мало что поймет в биографии Сталина, в его восхождении к личной диктатуре, в секрете его феноменальных успехов. "Внутренний кабинет" - выдающееся изобретение Сталина, сделанное еще при жизни Ленина, когда признанным диктатором считалось не отдельное лицо, а коллектив - Политбюро. Уникальность этого изобретения заключалась в том, что личная диктатура была замаскирована отсутствием всякого внешнего ее проявления. Члены не только ЦК, но и Политбюро не видели никакого "кабинета" у Сталина, а лишь техническую канцелярию, состоящую из самых обыкновенных технических чиновников. Однако Ленин углядел нечто большее в "канцелярии" Сталина: "т. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть" (ПСС, т. 45, с. 345–346). Размышляя над тем, как Сталин может использовать эту "необъятную власть, Ленин в упомянутом "Завещании" 4 января 1923 года предлагает снять Сталина с поста генсека. Тогда и выяснилось, что Сталин - великий мастер маскировки: члены Политбюро настолько уверовали в "серость" Сталина (Троцкий: "Сталин - выдающаяся посредственность"), что посчитали требование Ленина больной фантазией его мозга.
Идею "личного кабинета" Сталин, вероятно, позаимствовал из николаевской эпохи. Николай I, после восстания декабристов разочаровавшись в главной опоре - в дворянстве, решил опираться на бюрократию. Первым шагом было создание "личной канцелярии Его Императорского Величества" с четырьмя отделениями. Важнейшими были личное Первое отделение и Третье отделение. В Третьем отделении было сосредоточено руководство политической полицией и жандармским корпусом. Сталин, разочаровавшись в главной опоре большевизма - в старой большевистской элите, решил уничтожить ее не только политически, но и физически и создать новую опору власти из новой партийной бюрократии, которую стали потом называть партаппаратчиками. Знаменитую формулу Ленина "дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию" Сталин применил к советской России: "Кадры решают все!"
Подбор этих новых кадров был поручен двум другим членам "внутреннего кабинета": Ежову и Маленкову.
Для понимания роли "внутреннего кабинета" нужно знать, что представляли собой его две составные части: "секретариат т. Сталина" и "особый сектор" ЦК.
Ни одно решение Секретариата, Оргбюро, Политбюро и пленума ЦК, ни одно решение Совета Министров, ни один указ Верховного Совета СССР не принимались без того, чтобы они не были обсуждены и предрешены в "секретариате т. Сталина". Поэтому он и был частью "внутреннего кабинета" Сталина с соответствующим штатом высококвалифицированных чиновников-экспертов как по внутренней, так и по внешней политике. Таково было "первое отделение" личной канцелярии Сталина.
Однако сталинское "третье отделение" - "особый сектор" ЦК, подчиненный тому же Поскребышеву, был, пожалуй, беспрецедентным учреждением во всей мировой истории диктатур и деспотий (достаточно упомянуть, что в "особом секторе" выдвинулись все три будущих министра госбезопасности - Абакумов, Меркулов и Серов, а также МВД - Круглов). "Особый сектор" - кодовое слово для обозначения системы служб личной политической полиции Сталина.
Впервые "особый сектор" в партийных документах упоминается в 1934 году без расшифровки его функций, но с косвенными указаниями, что это просто прежний "секретный подотдел" ЦК, переименованный теперь в "особый сектор". Но прежний "секретный подотдел" представлял собою вполне нормальную службу по личному учету кадров партии и по охранению секретных документов партии и правительства. Поскольку эти функции действительно перешли к новому сектору, а в системе партаппарата бывшие "секретные подотделы" тоже были переименованы в спецсекторы: обкомов, крайкомов и республиканских ЦК, то продолжали считать, что произошло простое переименование.
На майском пленуме ЦК 1935 года нарком внутренних дел СССР Генрих Ягода и секретарь президиума ЦИК СССР Авель Енукидзе рассказали пленуму ЦК о таких фактах, значение которых едва ли они сами тогда понимали.
Произошло это так. В связи с убийством Кирова началась негласная чистка высших учреждений партии и правительства. Речь еще не шла об арестах, а только об увольнении из правительственных учреждений "социально чуждого элемента". Специальная комиссия ЦК подвергла проверке штат Кремля. В Кремле жили или работали: руководители партии и правительства со своими семьями, "курсанты" так называемой школы ВЦИК (на самом деле - охранный батальон, получивший наименование "сталинского батальона"), высшие учреждения партии и правительства, а также многочисленный обслуживающий технический персонал как учреждений, так и музеев Кремля. На майском пленуме ЦК комиссия доложила, что большинство технических служащих Кремля оказались "классово чуждым элементом", многие обслуживали дворцы и достопримечательности Кремля еще при Николае II. Комиссия увидела в этом беспечность НКВД при проверке людей и формализм Секретариата ЦИК СССР, который ведал назначением и снятием этого персонала.
Енукидзе отвел обвинение, сославшись на то, что люди, обслуживающие дома Кремля, были оставлены еще по указанию Ленина как "буржуазные специалисты" (ибо только они знали, как организовать уход за памятниками Кремля). Новых же людей на работу в Кремль назначал "особый сектор" ЦК, а они, Ягода и Енукидзе, только оформляли их.
Это заявление явилось для пленума совершенной новостью: служащие Кремля проверяются не НКВД СССР, а внутренним НКВД Кремля и его комендатурой, которые подчинены не Ягоде, а "особому сектору"! Так впервые пленум ЦК узнал, что Сталин создал свою политическую полицию, не подчиненную общегосударственной полиции.
Постепенно начали выясняться и общие функции "особого сектора": организация службы личной безопасности Сталина (охрана Кремля, охрана дач Сталина и путей к ним, медико-санитарный надзор за пищей Сталина, контроль над медико-врачебным обслуживанием Сталина), а также организация службы безопасности членов Политбюро и правительства.
Важнейшая функция "особого сектора" заключалась не столько в охране членов Политбюро и правительства от "врагов народа" (мы знаем, как "охранял" Сталин Кирова), сколько в том, чтобы охранять самого Сталина от потенциального заговора. Поэтому-то эти "руководители партии и правительства" не только были лишены права подбирать себе личную охрану, но даже их прислуга, врачи, садовники, парикмахеры назначались "особым сектором".
На том же пленуме ЦК стало известно и о существовании при "особом секторе" "службы перлюстрации", которая подвергала переписку членов ЦК и правительства куда более строгой цензуре, чем это делал знаменитый "Черный кабинет" Меттерниха, перлюстрировавший почту членов австро-венгерского правительства.
Я уже указывал, что у "особого сектора" была своя сеть - спецсекторы обкомов, крайкомов и центральных комитетов республик. Начальники спецсекторов назначались непосредственно "особым сектором" ЦК и подчинялись, и то формально, только первым секретарям названных комитетов. В зданиях парткомов спецсекторы занимали изолированные помещения, куда имел право входа только первый секретарь и заведующий орготделом. У начальника каждого спецсектора был специальный штат, часто меняющийся код для связи с ЦК, прямой провод, особая фельдъегерская служба НКВД, которая доставляла в Москву и из Москвы особо секретные директивы и информацию.
Начальник спецсектора заведовал и агентурой; агенты спецсектора на партийном языке назывались партинформаторами и занимались шпионажем против руководителей данной области или республики. Еще одна деталь - обязанности протокольного секретаря на заседаниях бюро обкомов всегда выполнял начальник спецсектора. Таким образом, шпионская служба "особого сектора" в центре дополнялась шпионской службой спецсекторов на местах. Под надзором были и "большие вожди", и областные.
Конечно, этим делом занимался и местный НКВД, отстраивавший с 1925 года собственную сексотскую сеть в партии (Ленин был против, считая каждого коммуниста внештатным чекистом). Но Сталин полагал, что местные чекисты слишком связаны с местными партийными руководителями в бытовом плане и поэтому не всегда могут сигнализировать центру о местном "сепаратизме", а вот люди спецсектора ни с кем не связаны и зависят только от "особого сектора" ЦК в Москве. "Особому сектору" практически подчинялась и шпионская сеть в армии (особые отделы и политотделы и даже начальники секретно-политических отделов НКВД).
Такой идеально организованный шпионаж среди элиты партии давал Сталину возможность, где бы он ни находился, точно и достоверно знать, что думает и чем занят любой его "соратник" в центре или любой сатрап в провинции. Со Сталиным никогда бы не случилось то, что случилось с Хрущевым 13 октября 1964 года в Сочи. Нажимом определенной кнопки Сталин легко бы взорвал скопище потенциальных заговорщиков еще до их сговора.
Самое важное значение в деле безопасности своего режима Сталин придавал организации политической полиции. Здесь Сталин следовал мудрому совету Макиавелли: "Только те меры безопасности хороши, надежны и длительны, которые зависят от тебя самого и от твоих собственных способностей". Никто из лидеров большевизма, включая Ленина, не имел такого, как Сталин, опыта по практическому изучению сильных и слабых сторон лучшей политической полиции в мире - царской полиции. Из тридцати восьми лет своей дореволюционной биографии двадцать Сталин провел в сфере действия политической полиции либо как арестант (его арестовывали семь раз и пять раз ссылали), либо как поднадзорный.
Сталин был "профессиональным революционером" по рецепту Ленина, а Ленин на вопрос "что делать?", чтобы "профессиональные революционеры" в условиях русского полицейского режима могли действовать успешно, отвечал: "профессиональные революционеры" партии должны превосходить по мастерству конспиративной техники своего врага - русскую тайную полицию. Сталин-Коба и был таким "профессиональным революционером". Он доказал свое превосходство над полицией на деле как непосредственный организатор вооруженных грабежей на Кавказе (эксов), в том числе и знаменитого вооруженного ограбления Тифлисского казначейства средь бела дня, со многими убитыми и ранеными (1907). В результате этого грабежа Коба-Сталин направил за границу, в кассу Ленина, более 300 тысяч рублей. Даже после того, как непосредственный помощник Сталина по этим грабежам армянин Камо и ряд других участников были арестованы, Сталин остался вне подозрения. Это и означало: владеть полицейской техникой лучше, чем сама русская полиция владела ею.
Вполне естественно, что во главе всей конспиративной техники большевистской партии в России, как член ее ЦК с 1912 года, стоял Сталин. Столь же естественно, что Сталин был единственным членом Политбюро ЦК, введенным накануне октябрьского переворота в состав конспиративного центра восстания - "Военно-революционного центра". После успешного переворота этот центр был переименован во Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию (ВЧК). Сталин остался в составе ее руководящей коллегии как представитель ЦК. Ее номинальный председатель Дзержинский и его помощники - Менжинский, Ягода, Лацис, Бокий - были ставленниками Сталина. С первых же дней создания этого страшного учреждения и до своей смерти Сталин не выпускал его из своих рук. Сталин раньше и лучше всех лидеров большевизма понял, что чекизм есть душа и тело коммунистического режима.
Поскольку Сталин свою личную безопасность отождествлял с безопасностью государства, то он и пришел к выводу, что прочность советской системы правления - следствие прочности и неуязвимости его личной власти. Отсюда - идея организации личного кабинета Сталина как легального органа в системе ЦК под невинным названием "секретариат т. Сталина". Но легальный орган, превращенный в руководящий политический механизм, стал постепенно нелегальным: во-первых, по уставу партии, во-вторых, потому, что, будучи на бумаге техническим органом аппарата ЦК, он на деле был поставлен и над ЦК, и над государством. Это случилось не в один день. Процесс превращения этой технической канцелярии Сталина в надпартийную силу продолжался пятнадцать лет (1922–1937).
Во время войны, когда Сталин, охваченный паникой, отказался на время от всякой власти, пострадал и "внутренний кабинет", а Политбюро и Секретариат ЦК вновь приобрели свою старую уставную власть. Но после перелома и победоносного окончания войны Сталин решил вернуться к старой практике правления. Однако он очень скоро убедился, что это не так просто и едва ли осуществимо в прежнем масштабе: во-первых, из-за Берия и Маленкова, во-вторых, из-за послевоенной атмосферы и прихода новых людей, которые выросли в войне и из войны. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не решился это сделать, хотя и в другой форме и окольными путями.
Сталин временно перенес центр тяжести с институции ("внутренний кабинет") на личности. Он снимал с руководящих постов в государстве "политиков" и полководцев первого ранга (хотя и преданных ему, но видевших его во время паники и дезертирства), заменяя их "неличностями", лишенными всяких политических и бонапартистских амбиций. Что будут думать о нем лишенные власти военные лидеры - Сталина мало беспокоило, а чтобы "политики" не "взбунтовались", но и не могли сосредоточить в своих руках хоть какую-нибудь власть, Сталин, назначал их своими "заместителями" по правительству (иначе говоря, делал их министрами без портфелей). Вот после этого Сталин начал постепенно восстанавливать власть "внутреннего кабинета". Два человека вновь приобретают свое былое значение: генерал-лейтенант А. Н. Поскребышев и генерал-лейтенант Н. с. Власик. Никто не может иметь доступ к Сталину, минуя этих лиц, даже члены Политбюро. Исключения бывали, если Сталин сам вызывал кого-нибудь, чаще всего на обеды-попойки. Сталин не только управлял текущими делами через этих двух лиц, но им он доверил и свою личную безопасность. Посторонняя сила могла подкрасться к Сталину только через кризис этой идеальной службы его личной безопасности. Иначе говоря, никто не мог бы убрать Сталина раньше, чем не уберет этих двух лиц. Но убрать их тоже никто не мог, кроме самого Сталина.
Характеристику Поскребышева мы уже дали. Что же представлял собой другой временщик Сталина - генерал Власик? Это был Аракчеев и Распутин в одном лице: бездушный солдафон и хитрейший мужик. В русской и Советской армиях это, вероятно, единственный случай, когда малограмотный, простой солдат, минуя всякие курсы и школы, добрался до чина генерал-лейтенанта. Мало того, он выступал толкователем мнений Сталина по вопросам культуры. Власик побил рекорд по длительности служения у Сталина - он единственный, сумевший удержаться с 1919 года и почти до самой смерти Сталина.
Весьма интересную характеристику дает Власику дочь Сталина Светлана Аллилуева. Она пишет: "Приходится упомянуть и другого генерала, Николая Сергеевича Власика, удержавшегося возле отца очень долго, с 1919 г. Тогда он был красноармейцем, приставленным для охраны, и стал потом весьма властным лицом за кулисами. Он возглавлял всю охрану отца, считал себя чуть ли не ближайшим человеком к нему и, будучи сам невероятно малограмотным, грубым, глупым (? - А.А.), но вельможным, дошел в последние годы до того, что диктовал некоторым деятелям искусства "вкусы товарища Сталина"… А деятели слушали и следовали этим советам… Наглости его не было предела… Не стоило бы упоминать его вовсе - он многим испортил жизнь, - но уж до того была колоритная фигура, что мимо него не пройдешь. При жизни мамы (до 1932-го. - А.А.) он существовал где-то на заднем плане в качестве телохранителя. На даче же отца, в Кунцеве, он находился постоянно и "руководил" оттуда всеми остальными резиденциями отца, которых с годами становилось все больше и больше… Власик данной ему властью мог делать все, что угодно" ("Двадцать писем к другу". Лондон. 1967, с. 121–122).
Чеченцы говорят: волк, шествующий к горной вершине, рискует своей жизнью. Так погибло много "сталинских волков" - от рук самого же Сталина. Но, жертвуя такими волками, как Поскребышев и Власик, Сталин не знал, что он впервые в своей жизни стал орудием чужой воли. Как это случилось, мы увидим дальше.
Глава третья
БЕРИЯ - МАРШАЛ ЖАНДАРМЕРИИ
Из истории мы знаем, как удивительно сбывались пророчества иных учителей о будущности их незаурядных учеников. Учитель истории сухумского училища превзошел своих предшественников.
- Ты, Лаврентий, - сказал он одному из своих учеников, - будешь знаменитым кавказским абреком, как Зелимхан, или не менее знаменитым русским полицейским, как Фуше.
Берия стал и - и. Сначала он был красным абреком в бакинском подполье и в меньшевистской Грузии в 1920–1921 годах, а потом на протяжении пятнадцати лет - большевистским Фуше при Сталине.
В училище, которое Берия окончил в 1915 году в возрасте шестнадцати лет, за ним прочно закрепилась кличка Сыщик, которой он гордился. История этой клички ярко рисует будущего шефа советской тайной полиции. В училище часто случались разные кражи, у учителей исчезали портмоне, папки, у учеников разные мелочи. И Лаврентий за определенную мзду начинал розыск и почти всегда находил украденное. Неудивительно: в большинстве случаев он сам и крал.
Две его кражи вызвали шум во всех школах Сухуми.
Классный наставник, ведший записи о поведении учеников, чуть не потерял службу, так как Берия украл весь его "архив" и через подставных лиц продавал ученикам их "характеристики". Следствие так и не установило виновного.