В дальнейшем изложении уже оказывалось, что "Гунно-Аваро-Хазарская держава собственно была царство русского народа <…> имя Гунны <…> означало и болгар, и малороссов, и великороссов" (с. 195). Заключал свои рассуждения Венелин следующим пассажем: "Мы видим в сей эпохе Россию первостепенною державою, европейскою и азиатскою вместе, и, после разделения Римской империи, первейшею в мире" (с. 199). (В книге "Древние и нынешние словене", вышедшей посмертно, в 1841 г., Венелин и этрусков называл славянами.)
Книга Венелина была замечена и отрецензирована специалистами, однако отзывы были по большей части весьма скептическими. Так, насмешками встретили книгу М.Т. Каченовский и Н.Я. Бичурин. Н.А. Полевой утверждал, что в книге выразилось "ученое невежество", и писал, что "нельзя читать книги г-на Венелина не смеясь, и смеяться, не досадуя, что в наш век еще осмеливаются выползать на белый свет литературные чудовища такого рода". Собственно говоря, положительно о книге отозвались только М.П. Погодин, по инициативе (и на средства) которого была издана работа Венелина, и приятель Погодина, специалист по древнеримской литературе А.М. Кубарев, особо подчеркивавший, что "во всем сочинении виден истинный патриотизм".
Тем не менее Венелин завоевал своей книгой определенное положение в научном мире. В 1830 г. Российская академия поручила ему совершить с научными целями путешествие по Молдавии, Валахии, Болгарии и Румынии (и оплатила расходы).
Мотивы создания книги Венелина вполне понятны. В России в начале XIX в. (особенно после победы над Наполеоном) наблюдался большой национальный подъем, культурная элита стремилась доказать древность и славные истоки русской нации (с 1818 г. выходила "История" Карамзина), что порождало и такие явления, как подделки А.И. Сулакадзева. Вполне логично и то, что на периферии исторической науки появилась такая книга, как "Древние и нынешние болгаре", и то, что ее автором был представитель не имеющего в то время своей государственности славянского народа, и то, что посвящена она была другому славянскому народу, тоже не имеющему государственности и борющемуся в то время за освобождение от турецкого ига.
Книга Венелина не попала в "мейнстрим" исторической науки, но это не значит, что она вообще была забыта.
В русской историографии сложилась своего рода венелинская школа, представители которой развивали его идеи и широко использовали его метод лексическо-этимологических сближений. Так, профессор Московского университета, историк права Ф.Л. Морошкин (1804-1857) доказывал, что "кроме нашей Киевской России была Россия Германская в Померании, западной Польше, Пруссии и на берегах Немецкого моря, от устья Эльбы до Рейна, и до северных пределов нынешней Франции, <…> была Россия Моравская <…> Россия Подунайская <…> Россия Адриатическая <…>", а также "Россия Кавказская", "Россия Закавказская" и т.д. Книги Морошкина рецензировал и сам опубликовал ряд статей со схожими выводами выпускник Московского университета историк Николай Васильевич Савельев-Ростиславич (1815-1854), можно назвать и ряд других авторов.
В 1854 г. в Москве вышла книга выпускника Архитектурного училища, преподавателя физики и механики Егора Ивановича Классена (1795-1862) "Новые материалы для древнейшей истории славян…". Опираясь на мотивы легенд и народных песен, тексты надгробных надписей, имена и географические названия, он доказывал, что "прародители греков и римлян" были русские, что письменность русских существовала до принятия ими христианства и старше греческой, что троянцы – это славяне, древние персы – тоже славяне, а Эней – "чистопородный славянин".
Близкие по типу, хотя и на несколько ином материале, идеи развивал Александр Дмитриевич Чертков (1789-1858). Этот гвардейский офицер, получивший только домашнее образование, известен как нумизмат и археолог (с 1849 г. по 1857 г. он возглавлял Общество истории и древностей российских), создатель уникальной библиотеки, в которой с высокой степенью полноты была собрана отечественная и зарубежная литература по истории России. Однако ему принадлежит и ряд работ, в которых доказывалось, что пеласги (догреческое население материковой Греции), этруски, венеты и фракийцы были предками славянорусов.
Поэт и драматург барон Е.Ф. Розен в публицистической книге "Отъезжие поля" (1857) рассматривал скифов как предков славян. Он находил у этих "своих первобытных предков, за шесть и за пять веков до Рождества Христова, своего Александра Македонского и своего мудреца Солона" и утверждал, что "скифский элемент выражается наиболее в славянах российских вообще: оттого они из славян одни основали, на вечных началах, самобытное государство, достойное древней славы скифов геродотовых <…>", призывая: "Гордитесь такими первобытными предками!"
Наконец, в 1858 г. появился труд выпускника Московского училища колонновожатых писателя Александра Фомича Вельтмана (1800-1870) "Аттила и Русь IV и V века", в котором он повторял и развивал выводы Венелина. Опираясь на свидетельства античных историков, лексические сопоставления и т.д., но не избегая и поэтических интуиций (например: "…в древних квидах Эдды пахнет русским духом. В них есть и Змей Горыныч, и старые вещуны, и птицы вещуньи, и даже Царь-девица"), он, подобно Венелину, утверждал, что Руссия – это царство гуннских князей (с. 118). Согласно Вельтману, Великая Русь того времени "обнимала весь север и недра Европы", с юга же была ограничена Альпами, Балканами и Черным морем; "Византия и Рим откупали уже независимость свою от Руси данью"; существовала даже "Русь Вандальская, занимавшая всю западную и южную часть Испании" (с. 130-131).
Появление книг Розена и Вельтмана (как и переиздание книги Венелина в 1856 г.) понятно – разбитая в Крымской войне Россия нуждалась в подтверждении своего статуса, хотя бы на историческом материале.
Все названные работы (за исключением книг Классена и Розена) формально находились в научном поле; хотя они были созданы непрофессиональными историками, но тем не менее принадлежали весьма эрудированным авторам и, что главное, были посвящены слабо разработанным в исторической науке вопросам: достаточно упомянуть, что исследование Венелина было первым в России оригинальным трудом по славяноведению и что статьи Морошкина и Венелина печатал самый авторитетный и влиятельный журнал "Отечественные записки". Даже позднее появлялись работы, в которых поддерживалась точка зрения, согласно которой гунны были славянами.
Но постепенно, с институционализацией и профессионализацией исторической науки, соответствующий комплекс идей вытесняется за ее пределы. Из сферы науки он уходит в художественную литературу, где нет столь жестких профессиональных стандартов, как в исторической науке.
В 1878 г. низовой литератор Иван Кузьмич Кондратьев (1849-1904) публикует исторический роман "Гунны", в котором в беллетризованной форме воспроизводит наблюдения и выводы Вельтмана, страницами цитируя и пересказывая его книгу. (В 1896 г. роман был переиздан (с сокращениями) под названием "Бич Божий".) В годы Русско-турецкой войны, когда русское общество с энтузиазмом помогало славянам на Балканах обрести независимость, Кондратьев с упоением повествует о гуннах-славянах, которые воевали с Грецией, Римом, готами и всех победили, и об их вожде Аттиле, "который стремился к объединению своего народа, который первый положил основание славянской общине и перед которым впервые, как перед царем славянским, дрогнула вся Западная Европа <…>". Основной пафос книги выражен следующим призывом: "Шире же дорогу народу славянскому!"
Новый расцвет соответствующего идейного комплекса происходил в 1970-1980-х гг., в совсем ином идейном контексте и ином литературном жанре. Речь идет о так называемой молодогвардейской фантастике, т.е. о книгах, выпущенных издательством "Молодая гвардия".
Отечественная фантастика 1950-1960-х гг. – дитя "оттепели" и "научно-технической революции" – была устремлена вперед, в будущее. Она являлась открыто модернизационным жанром, помогающим адаптироваться к быстро идущим в обществе переменам. Основополагающие ее принципы – вера в социальный прогресс и возможность рационального познания мира, в основе ее лежало естественнонаучное мировоззрение.
Но в 1970-1980-х гг. в советском обществе исчезли всякие надежды на "светлое" будущее. Именно в жанре фантастики было возможно обойти цензуру и "провести" такие взгляды и идеи, которые не были бы допущены к печати в научной, научно-популярной и публицистической форме. Вот почему идеи о славянах – создателях мировой культуры парадоксальным образом были реанимированы именно тут.
Например, в романе В. Щербакова "Чаша бурь" говорилось, что "за две тысячи лет до Парфенона на той же скале возвышался Пеласикон, крепость праславян-пеласгов. А до них… до них были тысячелетия хеттов и праславян-русов". Кроме того, речь шла о том, что в "Приднестровье во втором тысячелетии до нашей эры говорили примерно на том же языке, что и в Этрурии. Славянские имена богов <…> древнее, чем можно вообразить <…> после Троянской войны праславяне-этруски переселились на Апеннинский полуостров и принесли с собой культуру Триполья".
В эти годы в научной фантастике находит свое выражение и другая разновидность того же мифологического комплекса, исходящая из распространенных в научно-популярных публикациях 1970-1980-х гг. представлений о древней индоевропейской (или индоарийской, арийской цивилизации), наследником которой являются славяне.
Часть сторонников этих взглядов представляет (по формулировке исследователя этого "извода" рассматриваемого нами мифа) русских "древнейшим племенем, которое вначале обитало якобы в Арктике, где в те далекие времена существовали едва ли не тропические условия. Именно там русские выработали древнейшую систему ведических знаний и даже, по некоторым версиям, изобрели первую письменность. Затем из-за резкого похолодания им пришлось отправиться на юг, где на своей второй родине (некоторые помещают ее на Южном Урале) они создали высокую цивилизацию. Оттуда их отдельные группы расселялись по всей Евразии, неся местным народам культуру, письменность и ведические знания". Другие представители этой точки зрения помещают "далеких предков славяно-русов гораздо южнее, и они оказываются либо родоначальниками всех древних скотоводческих культур степного пояса Евразии <…> либо исконными обитателями Средиземноморья и создателями древнейшей протогородской цивилизации Малой Азии <…>".
Например, В.А. Рыбин в повести "Расскажите мне о Мецаморе" писал о цивилизации ариев на юго-востоке Азии, часть составляющих которую племен (в том числе и "проторусские") переселилась на Армянское нагорье в III-IV тысячелетии до нашей эры. Говорилось там и о том, что "последний царь Руса правил в шестом веке до нашей эры. Под давлением мидян часть проторусских ушла на юг, часть на север". Схожий мотив о связи древних ариев Индии и славян можно найти и в романе С.Н. Плеханова "Заблудившийся всадник" (М., 1989).
В "перестроечные" годы со снятием цензурных запретов соответствующие мотивы получили широкое распространение в "патриотической" фантастике, активно использующей и методы (прежде всего – языковые сближения), и идеи почти двухсотлетней давности, о которых шла речь выше. Здесь идеализируется дохристианское прошлое Руси (как в "Волкодаве" Марии Семеновой), а исторический процесс предстает в форме борьбы двух сил, двух начал – светлого (русского) и темного (чужого, как правило, западного). Акцентируется обычно древность русских (нередко выступающих в качестве наследников арийской цивилизации, представителей северной, нордической расы (см. "Сокровища Валькирии" Сергея Алексеева)).
В концентрированном виде разработанные Венелиным и Вельтманом идеи выразились в творчестве Юрия Петухова, особенно в его романах "Ангел возмездия", "Бунт вурдалаков", "Погружение во мрак", "Вторжение из ада", "Меч Вседержителя" (все – М., 1998), составивших пенталогию "Звездная месть" (первые публикации из этого цикла появились в начале 1990-х).
В центре "Звездной мести" не частные судьбы и локальные события, а судьба Земли, и прежде всего России. Временной охват ее – несколько тысячелетий: от появления на Земле человеческого общества до XXXI века.
Вся история человечества, по Петухову, – это борьба двух сил: "Великого Русского Рода", "Рода одухотворенных", ценящих телесное и духовное здоровье, семью и брак, почитающих родину и родителей, и "бездушных двуногих скотов", "лжепророков, объявивших себя избранниками Божьими, вопящих о правах людских, но алчущих лишь власти, богатств".
Русские, точнее, россы, предводимые волхвами, "породили" тысячи племен, дали им обычаи и веру в Христа. Сказители других народов сохранили память о первых россах – витязях, мудрецах, вождях. Среди "русичей, несших на плечах своих весь род людской и нелюдей двуногих", Петухов называет Индру и Кришну, Афину и Гефеста, Одина и Тора, Олега и Рюрика. Даже на знаменах древних хеттов видит он двуглавого российского орла.