В октябре 2002 года террористы захватили заложников на Дубровке. Те дни запомнились не только мне. Именно тогда, наверное, каждый из жителей нашей страны понял, что война, казавшаяся такой далекой, может прийти к нему в дом.
13.03.2002. Раб по имени Володя
Все началось два месяца назад, в конце января, когда я поехала в Панкисское ущелье в Грузии, чтобы подготовить материал о жизни беженцев из Чечни. Беженцы жили в селе Дуиси, примерно в центре ущелья. В этом селе мы с фотокором провели полдня. Когда уже собирались уезжать, какой-то человек подвел к нам мужчину лет шестидесяти в грязной, сильно поношенной одежде.
– Вот это Володя, он русский, – сказал чеченец. – Он вместе с нами сюда пришел.
Мужчина дрожащими пальцами держал самокрутку и умоляюще смотрел мне в глаза.
– Владимир Серафимович Епишин из Ярославской области, – представился он. В 1989 году он встретил в Ярославле ингушей, которые предложили ему заработать. В поезде они избили его и отобрали документы. И оказался он не в Ингушетии, а в Чечне. С тех пор не видел родины.
В Панкиси с нами находились два чиновника из МВД Грузии. Я попросила их вывезти господина Епишина в Тбилиси, в российское консульство.
– Он без документов, поэтому вывезти не можем, – ответили они.
– Но его незаконно удерживают! – возмутилась я.
– Почему незаконно? Он такой же, как все ваши беженцы, – сказали чиновники.
В консульстве сказали то же самое: "Пока не найдутся какие-то родственники и документы, помочь мы ничем не сможем". Правда, консул Михаил Афанасьев отправил запрос в Ярославскую область, чтобы выяснить, проживал ли там Владимир Епишин. Но через месяц ответ оттуда так и не пришел.
Тогда я отправилась в Ярославль сама. Местная журналистка Лариса Фабричникова помогла мне найти брата Владимира Епишина Валерия.
– Я думал, что он погиб, – сказал Валерий. – 12 лет о нем не было вестей. А он, значит, жив.
Валерий Епишин не радовался, только много курил и путал слова. В Некрасовском районе Ярославской области я собрала необходимые документы и приехала в Грузию, надеясь вывезти оттуда Владимира Епишина за пару дней.
Но все оказалось не так просто. Консульство на период мартовских праздников было закрыто, а встретиться с министром внутренних дел Грузии не удалось. Тогда мы с фотокорреспондентом "Коммерсанта" решили сами ехать в Панкиси за пленником. В Ахмете я встретила заместителя начальника кахетинской полиции Мензера Берукашвили, с которым и ездила в январе в Панкиси.
– Мы привезли документы, – крикнула я ему еще из машины. – Хотим забрать того русского, помните?
– Как вы собрались его забирать? – осведомился господин Берукашвили.
– Мы же едем в Дуиси, – ответила я.
– Полиция лишний раз туда не заходит, а вы у нас самые смелые, что ли? – возмутился полицейский.
– Но кто-то же должен помочь этому человеку!
Чиновник пообещал помочь. Мы не поверили и все равно отправились в Панкиси. Пока нас держали на посту, подъехал полицейский из Дуисского отделения и сказал, что Владимира Епишина в Дуиси уже нет. Проверить это нас не пустили. Но мы сказали, что не уедем, пока не убедимся в том, что человека, которого мы ищем, в Панкиси нет. Уже к вечеру нам сообщили, что Владимир Епишин в полицейском участке в райцентре Телави. Его забрали по приказу господина Берукашвили и должны передать нам.
До Телави добрались ночью. В полночь подъехал и господин Берукашвили. Но передавать господина Епишина отказался:
– Завтра днем оформим все документы, тогда и заберете своего заложника.
– Дайте нам хотя бы увидеть его, – попросила я.
– Здравствуй, Оля, – сказал Владимир Епишин, вставая мне навстречу. – А я уж думал, опять меня куда-то повезут, к новому хозяину.
– Больше у вас не будет хозяев, домой скоро поедете.
– Хорошо бы, – вздохнул бывший пленник и сильно закашлялся. – У меня, Оля, с легкими беда какая-то, давно болят… Так вот думаю, до дому бы добраться… Очень уж на родительскую могилку поглядеть охота…
На следующий день, в понедельник, меня попросили написать расписку, в которой я сообщала, что беру на себя ответственность за доставку гражданина Епишина домой.
– В вашем государстве только журналистам, наверное, можно верить, – сказал молодой полицейский. – А в Штатах такого бы не допустили. Там за каждого бомжа дрожат.
Первую часть пути до Тбилиси Владимир Епишин молчал. Мы дали ему мандарины и боржоми, и он уничтожил все это за пару минут.
– Ты не представляешь, Оля, что там было, – неожиданно произнес он. – Я уж и не человек теперь.
В Тбилиси первым делом отправились на рынок. Одежду, которая была на нашем подопечном, пришлось выкинуть – она давно потеряла цвет и форму, а старые башмаки зияли огромными дырами.
– У меня и зубов-то нет, – оправдывался Епишин, складывая в пакет с одеждой зубную щетку, пасту и мыло.
– Ничего, дедуля, – подбодрила торговка. – И без зубов ты хоть куда!
– Какой он вам дедуля! – возмутились мы. – Ему 49 всего!
Женщина только ахнула.
Владимиру Серафимовичу действительно 49. После десяти лет рабства в Чечне он вместе со своим хозяином и стадом коров попал через перевал в Панкиси, где к тому времени уже обосновались беженцы из Чечни. Но и в Панкиси он не перестал быть рабом. Его заставляли пасти коров и овец, работать по дому, а за это давали похлебку из фасоли. Иногда – сладкий чай. Сладкий чай стал самым сильным воспоминанием о жизни в Панкиси. Потому что сладкого чая Владимир Серафимович не пил в Чечне лет десять.
Однажды он пытался бежать из Дуиси. Его никто особенно не держал. Без денег и документов он добрался до райцентра Телави, где обратился за помощью к мэру города и полицейским. Но ему не помогли. Сказали только, что если увидят еще, то отправят обратно, но не в Россию, а в Чечню. Не выдержав холода и голода, вернулся назад.
– Где ты был? – спросили его хозяева. – Мы тебя искали.
– Я хотел уйти в Тбилиси, в русское консульство, – признался беглец.
– Куда тебе идти, ты никому не нужен, – усмехнулись хозяева.
То, что было в Чечне, Владимир Епишин рассказал уже поздно вечером, когда, остановившись в тбилисской гостинице, мы пошли ужинать.
Сначала был город Серноводск и хозяин Ахмед Бакаев. Это был хороший хозяин. Он кормил своего раба и даже иногда давал ему немного денег – на сигареты и водку. Но раб все равно хотел на родину и через два года сбежал. Его нашел друг бывшего хозяина и увез в Аргунское ущелье. Там, в местечке под названием Альпийск, пленник пробыл чуть больше месяца. Новому хозяину работник не понравился. Раб не хотел сгибаться по ударами кнута, которым бил его хозяин, когда был не в настроении. И пленник снова убежал. По дороге в Серноводск его остановили. Спросили, чей он, и Епишин сказал, что ничей. Тогда его посадили в машину и увезли в Итум-Кале, к новому хозяину Амину Явлаеву.
– Это был зверь, – вспоминает Епишин, дрожащими руками зажигая сигарету. – Он бил меня по голове прикладом и стрелял в меня из автомата.
– Как думаешь, Вовчик, попаду в тебя или не попаду? – спрашивал хозяин, и работник боялся пошевелиться, потому что пули задевали его одежду.
Однажды ночью Епишин сбежал. Его искали три дня и нашли в километре от поселка: он заблудился в лесу. Сначала его отстегали плеткой, а потом устроили бега. Хозяин на коне бил пленника кнутом, пленник должен был убегать, а хозяин его догонял. Для этого созвали гостей, которые выражали свое удовольствие подбадривающими криками. После серии таких забав пленника заставили работать. На него взвалили огромную печку-буржуйку и отправили в гору, в соседнее село. Почти 5 км под ударами кнута и палок он преодолел за полдня. Печку дотащил, а сам слег с высокой температурой. У него началось воспаление легких, он кашлял кровью. Хозяин думал, что раб умрет, и называл его за это собакой. Но Епишин выжил.
Через два года Амин отдал своего работника родственнику по имени Арби. У Арби Епишина не били. Он пас коров и мечтал о новом побеге. К этому времени началась вторая чеченская.
– Пойдешь со мной в Шатили, коров погоним, – сказал ему хозяин.
Поздней осенью 1999 года Епишин оказался в Грузии. Тогда он еще не знал, что сбежать отсюда будет еще труднее, чем из Чечни.
Ночью в гостинице Епишин не спал. Он смотрел телевизор, щелкая кнопками и радуясь как ребенок. Когда я все-таки посоветовала ему поспать, он сказал:
– Меня, Оля, может, опять заберут, так я хоть телевизор посмотрю, очень уж люди там занятные.
Я пообещала Епишину, что никто его не тронет. Но он не поверил. В полночь, когда я заглянула в его номер, он сидел одетый, в новой куртке и кроссовках. Кровать была нетронутой.
В семь утра меня разбудил стук в дверь.
– Оля, за мной пришли! – кричал Епишин.
Лицо у него было мокрым.
– Кто за вами пришел?
– Там люди, они позвонили и сказали, чтобы я спускался.
Я велела Епишину закрыться в номере и спустилась вниз. Оказалось, что приехали сотрудники МВД
Грузии, которые просили Епишина проехать "для встречи с министром".
– Он никуда не поедет один, – сказала я. – Мы отвечаем за его безопасность.
– Тогда давайте поедем вместе, – предложили мне.
В 8.00 мы были в МВД, но встречи с министром не получилось. Вместо этого в полдень пресс-служба МВД созвала пресс-конференцию, на которой сообщила, что "МВД Грузии при помощи русской журналистки газеты "Коммерсантъ" вывезло гражданина России Епишина из Панкиси, куда он попал из Чечни".
Журналисты попросили Епишина рассказать о том, что он делал в Чечне. Он рассказал.
– Вас били? – спросили журналисты.
– Нет, не били, – сказал пленник.
– Вас унижали?
– Нет, со мной обращались нормально.
– Скажите им правду, – не выдержала я. – Их не нужно бояться.
Тогда он рассказал. Про приклад автомата и про печку-буржуйку.
Вечером он признался, что боялся рассказывать журналистам правду, потому что ему угрожали и в Чечне, и в Панкиси.
– Будешь много говорить, мы тебя найдем и убьем, – успели предупредить Епишина кистинцы, когда он пробился ко мне в Дуиси.
До позднего вечера гостиницу, в которой мы остановились, осаждали журналисты. Я просила их дать человеку отдохнуть, но Епишин никому не хотел отказывать. Ему тоже было интересно.
– Пусть пишут, – добродушно улыбался он. – Может, это кому-то поможет.
Коллегам пришлось тяжело: Владимир Епишин давно не разговаривал по-русски. Он вообще давно не разговаривал.
Кто-то из коллег сказал, что хочет записать все о судьбе пленника на диктофон.
– А чего писать? – удивился Епишин. – Я ж не знаменитость.
Журналист ушел разочарованным.
Я подумала, что бывший раб по имени Володя прав. Ничего из того, что он пережил, не запишешь ни на камеру, ни на диктофон. Не запишешь того, о чем он думает поздно ночью, оставшись один в дорогом отеле. Наверное, о том, что был он хорошим работящим человеком, получавшим в колхозе хорошую зарплату – 350 руб. И о том, что от этого человека осталось.
23 октября 2002 года в Москве террористы захватили театральный центр на Дубровке. Мюзикл "Норд-Ост" к тому времени был самым успешным музыкальным проектом в российской столице. Он шел уже довольно долго, но зрительный зал никогда не пустовал. Я побывала на мюзикле летом того года – мой школьный друг Сережа Ли, занятый в одной из ролей, раздобыл билет в первый ряд. Мюзикл был замечательный, его мелодии долгое время не выходили у меня из головы.
Когда вечером 23 октября мне позвонил начальник отдела происшествий Макс Варывдин, я ему не поверила. Но пока я слушала его сбивчивый рассказ о том, что Дубровка перекрыта, а в здании находятся вооруженные люди в черных масках, в глубине сознания уже рождалась чудовищная мысль: это должно было произойти, именно в Москве, в центре страны. Так террористы мстили всем россиянам, молчавшим, пока в Чечне бомбили города и села.
Я провела на улице Мельникова три дня. На улице, под дождем, мы с коллегами почти не спали и не ели, ожидая с минуты на минуту конца. Но гораздо хуже было родственникам тех, кто сидел в зале под прицелами автоматов. На них было страшно смотреть. Но все же и они, и мы верили в то, что государство сделает все для спасения людей. Когда стал известен страшный результат спецоперации по освобождению заложников, мы поняли, как ошибались. 130 человек погибло не от пуль террористов, а от отравления газом, который российские силовики сочли необходимым пустить в зрительный зал. Первоочередной задачей спецслужбам было поставлено уничтожение террористов, а не спасение заложников. Тогда впервые проявилась эта тенденция, которая вскоре превратилась в государственную стратегию и привела к бесланской катастрофе. Именно тогда, в октябре 2002 года, мы поняли, что власть, принявшая решение о войне в Чечне, о ковровых бомбардировках, унесших жизни тысяч человек, не хочет и не будет расплачиваться за это решение. Расплачиваться за это будем мы, российские граждане. Тогда, на Дубровке, расплатились 130 человек, которые просто любили музыку.
24.10.2002. "Норд-Ост"
Нападение на бывший Дворец культуры Государственного подшипникового завода на улице Мельникова, где уже год шел мюзикл "Норд-Ост", было совершено около 21.30. Группа одетых в бронежилеты и маски людей подъехала на микроавтобусе, оттеснила немногочисленную охрану ДК и ворвалась в зал. На бегу террористы выхватили из-под одежды автоматы и пистолеты и принялись стрелять в воздух.
Террористы прервали выступление и приказали зрителям оставаться на местах. Актеров, не успевших выйти на сцену, блокировали в гримерных. Мне удалось связаться с актером Сергеем Ли, который ранее выступал в этом мюзикле.
– Узнав из теленовостей о произошедшем, я сразу стал звонить ребятам из группы на мобильники. Некоторые не отвечали. Другие, подняв трубку, тихо говорили, что не могут говорить. Наконец дозвонился до Иры Савельевой.
– Лежу на полу в гримерке, – тихо сказала она. – Нас захватили. Кругом выстрелы.
– В вас стреляют?
– Нет, в воздух, в потолок.
По словам Ирины Савельевой, заложников захватили какие-то кавказцы. Они уложили на пол не только актеров, но и всех зрителей.
– Бегают, стреляют, как будто кого-то ищут, – рассказала актриса. – Не знаю, кто жив, кто мертв, но кругом выстрелы. Я вообще ничего не понимаю.
По словам Сергея, ДК имеет несколько выходов – центральный и служебные. В здании множество коридоров, для блокирования которых нужен целый отряд террористов:
– Я не думаю, что они изучили здание настолько, чтобы перекрыть все. Люди просто в шоке, поэтому не могут уйти.
Тем временем террористы рассредоточились по залу таким образом, что под их прицелом оказались все зрители. Никаких требований захватчики вначале не выдвигали, а когда зал успокоился, старший из них разрешил пленникам связаться с родными по сотовым телефонам и предупредить их, что домой они вернутся не скоро. Потом разрешил покинуть зал детям и зрителям "кавказской национальности". Они и рассказали о захвате уже вызванным кем-то сотрудникам милиции.
Патрульные, доложив руководству, что это не ложный вызов, попытались вступить с захватчиками в контакт, но те сказали, что будут разговаривать только с руководством МВД или ФСБ. У последних сегодня как раз открылось всероссийское совещание по экономической безопасности в стране, которое закончилось традиционным застольем. Прямо из-за столов чекисты и отправились в захваченный ДК. Террористы словно подгадали, чертыхались участники совещания.
Позднее, поговорив с отпущенными заложниками, сотрудники ФСБ узнали, что в ДК находится группа чеченских боевиков, в которой есть женщины. По словам бывших пленников, террористы требовали прекратить войну в Чечне и вывести из республики все войска: "Они сказали, что пойдут до конца. Сказали, что уже заминировали здание и готовы его взорвать вместе с собой".
Позднее эту информацию подтвердил сайт боевиков Kavkaz.org, объявивший о том, что операцию в Москве провела группа Мовсара Бараева. Мовсар-племянник уничтоженного в прошлом году федералами известного работорговца и полевого командира Арби Бараева. В начале войны Мовсар возглавлял одно из спецподразделений, действовавшее в восточных районах Чечни. Прошел курс обучения лично у Хаттаба. После смерти дяди в августе 2001 года возглавил его бандформирование-так называемый Исламский полк особого назначения. 12 октября заместитель командующего Объединенной группировкой войск в Чечне Борис Подопригора объявил, что "Мовсар Бараев вместе со своими сподвижниками ликвидирован два дня назад в районе населенного пункта Комсомольское в результате точечных ударов федеральной авиации и артиллерии".
В Москве артиллерию против террористов никто применять, конечно, не станет. Хотя, как рассказали в ГУВД, к зданию ДК на всякий случай собираются перебросить бронетехнику. "А "Альфа" там уже работает".