02.08.2001. Минеральные Воды
Заложники, освобожденные спецгруппой "Альфа" в Минводах, смогли вернуться домой только к вчерашнему вечеру. На допросах и следственных экспериментах они провели почти столько же времени, сколько под прицелом автомата Саид-Султана Эдиева.
Весь вчерашний день бывших заложников продержали в Минводах. Утром покормили за счет администрации, но из номеров попросили. Люди стояли у гостиницы при 35-градусной жаре и просили, чтобы их отправили домой.
– Сначала следственный эксперимент, – сказали им сотрудники администрации, – потом вам отдадут вещи, оставленные в автобусе, и развезут по домам. Но если хотите, мы дадим транспорт, езжайте, только вещи вам потом отдадут.
Люди возмущались, но ехать домой без вещей никто не хотел.
Только после обеда пассажиров отвезли к месту происшествия для следственного эксперимента. До этого их еще раз допросил следователь, объяснив, что "вчерашние протоколы потеряли".
Подробности теракта в этот день выясняла и я. Автобус Невинномысск – Ставрополь отправлялся по своему маршруту в 6.45. Водитель проверял билеты, когда вошел последний пассажир, невысокий темноволосый мужчина, и закрыл за собой дверь.
– Я сидела впереди, у меня первое место было, – рассказывает одна из заложниц, Таисия Ивановна. – Как его увидела, сразу почувствовала недоброе. Он оглядел так всех поверх голов, а у самого в руках сверток какой-то. И прошел немного в салон. Я смотрю на соседа, парня молодого, и шепчу: "У него оружие!" Парень достал телефон, хотел позвонить, а тот вернулся. Достал автомат и говорит: "Всем сидеть, не двигаться! Вы – заложники. Я ничего вам не сделаю, вы мне не нужны. Просто сидите и не мешайте. Едем в Минводы". Громко так сказал. Или просто тихо в салоне было. Тут кто-то заплакал, а он выстрелил вверх и закричал: "Тихо!" Потом прошел в конец салона и еще раз выстрелил. Это он нас так успокаивал.
Водитель автобуса Борис Каракулин попытался отвлечь террориста-увидел, как по вокзалу забегали вооруженные милиционеры с рациями:
– Я думал, еще минут десять, и они его возьмут. Надо его отвлечь. И стал говорить ему про женщин и детей, а он понял, наверное, автомат мне к боку приставил и сказал: "Давай без разговоров, садись за руль и выезжай".
Из города автобус выехал в сопровождении машины милиции, что террориста почему-то успокоило. Он сказал заложникам, что называть его можно Асланом: "У меня нет политических требований, я просто хочу, чтобы отпустили моих друзей. Они ни капли крови не пролили, а им дали по 15 лет. Ваши жизни мне не нужны".
– Мы даже как-то успокоились, поверили, что он нас не тронет, – вспоминает студентка Марина, которая в этот день вместе с другом Виктором ехала в Ставрополь на практику. – Он такой спокойный был, совсем не похож на бандита. С ним даже шутить пытались, и он улыбался.
У водозабора, сразу за Невинномысском, Эдиев приказал шоферу остановиться. Вывел сидевшего в первых рядах Сергея Жукова и отправил за рацией к милиционерам. Его не было очень долго, и террорист занервничал. Отправил еще одного заложника вслед за Сергеем Жуковым. Вернулись оба, с рацией.
– Что-то Аслану не понравилось, он сказал Жукову, что тот сговорился с ментами, и автоматом стал водить из стороны в сторону, – рассказывает Борис Каракулин. – Очень страшное лицо у него было. Жуков ему говорит, они, мол, меня за твоего товарища приняли, отпускать не хотели, я же сам, говорит, в Чечне жил. Ну Аслан и успокоился вроде, только говорит ему: "Сигарет для меня возьми у ментов". Я думаю, зачем идти за сигаретами, брал же до сих пор у ребят в автобусе. А он автомат навел на парня. Один раз выстрелил в Жукова, а еще шесть пуль выпустил в воздух. И кричит в рацию: "Труп свой заберите!" Мы потом уже узнали, что он Жукову ногу прострелил, а тогда думали – убил парня.
Потом террорист выпустил несколько женщин с детьми и старушку. По рации сказал, что больше никого не выпустит, пока не будут выполнены его требования. Эдиев требовал освободить его товарищей и брата из тюрьмы, предоставить им шесть пулеметов, камуфляж, маскхалаты и вертолет. Милиционеры, с которыми переговаривался по рации Эдиев, обещали выполнить его требования в Минводах. До Минвод ехали без остановок.
– Чувствовалось, что он знает свое дело, что не новичок, – говорит старший лейтенант Дмитрий Шандров, возвращавшийся злополучным рейсом в Ставрополь из Новороссийска. – С оружием обращался мастерски, рожок быстро менял, за секунду, да и с рацией, видно, хорошо был знаком. Не дергался, спокойно себя вел. На шее у него висела самодельная бомба, он нам так и сказал – это пластит, если взорвется, никого в автобусе не останется. И сказал, что терять ему ничего, что он смертник. Еще у него была граната Ф-1, ее он потом применил.
В Минводах автобус остановился под мостом, ведущим в аэропорт, но через несколько минут террорист решил, что наблюдать за развитием событий лучше будет с моста, и приказал водителю въехать на него. Мост сразу же оцепили спецгруппы, прибывшие из Ставрополя, а в четырех точках – у аэропорта, в недостроенном доме и в частном секторе – рассадили снайперов. К месту захвата приехали Виктор Казанцев, губернатор Ставропольского края Александр Черногоров и начальник УФСБ края Петр Кондратьев. Они обсуждали, кто пойдет на переговоры с террористом и что делать дальше. Те, кто был в автобусе, о готовящейся операции ничего не знали. Вскоре к автобусу отправили альфовца, молодого мужчину в желтых очках.
– Я представитель администрации президента, давайте поговорим, – сказал он Эдиеву.
– Что-то я тебя ни разу не видел, – ответил террорист, пропуская "представителя президента".
– Ну, меня нечасто по телевизору показывают, – оправдывался представитель. – Фамилия моя Мишин. Я в такой ситуации впервые, очень волнуюсь.
И поправил свои съезжающие на нос желтые очки в тяжелой черной оправе.
– Он так удачно сыграл, что мы и правда поверили, что он боится, кто-то даже засмеялся, – вспоминают Марина и Виктор. – Это потом уже сказали, что в очках этих скрытая камера и он снимал террориста.
На помощь господину Мишину пришли пожилые пассажирки автобуса.
– И то правда, из администрации, видела я его по телевизору, – сказала одна из женщин. – Ты, милок, лучше скажи, когда пенсию нормальную давать нам начнут?
– И про "Курск" правду расскажи! – крикнул кто-то.
Эдиев "представителю" поверил и сказал, чтобы в автобус передали радио, но вести переговоры через Мишина отказался.
– Было очень жарко, нечем дышать, мы стояли всего полчаса, а многим уже стало плохо, – рассказывает 80-летний ветеран войны Василий Яструбенко. – Он видел, что мы долго не продержимся, и сказал Мишину, чтобы принесли воды и мороженое. Отправил его, а потом повыбивал стекла. Ему предложили для переговоров, кажется, Казанцева, но он показал на какого-то человека в штатском и сказал: "Вон того генерала".
Террорист не ошибся: Петр Кондратьев – настоящий генерал. Он вошел в автобус под дулом автомата и стал успокаивать бандита:
– Людей твоих уже вывезли, скоро будут здесь, вертолет готов, камуфляж сейчас принесут.
– И кроссовки еще, 43-го размера, с носками, – сказал Эдиев.
Генерал кивнул головой и предложил бандиту обмен: по трое заложников на одного отпущенного из тюрьмы. Но Эдиев не согласился:
– Троих обменяю на троих, остальных отпущу, когда сядем в вертолет.
Генерал снова кивнул. В автобус принесли радио, форму, продукты, воду и мороженое. Первым делом террорист переоделся в камуфляж, потом настроился на какую-то радиостанцию.
– Передавали последние новости про наш автобус, – вспоминает Таисия Ивановна. – Сначала говорили, что террористов трое, что пострадала девушка-заложница, в общем, врали. Кто-то в автобусе так и сказал: "Вот врут!" А потом передали, что автобус окружен "Альфой" и скоро начнется захват. Что с ним стало! Он сразу изменился, стал проверять свои бомбы, автомат. Потом сказал, что ему выбора не оставляют. Я думала: ну все, конец. Женщины стали просить: "Асланушка, не надо, не убивай нас".
Генерал Кондратьев тут же связался с террористом по рации:
– Не дури, никакой "Альфы" здесь нет, ты что, думаешь, мы людьми не дорожим?
– Где мои люди, где вертолет? – закричал Эдиев.
– Людей уже привезли, осталось немного, потерпи, – сказал генерал.
В это время в автобусе стало плохо молодой женщине. Ее муж Сергей сказал, что женщина беременна, и попросил Эдиева отпустить ее. Тот кивнул головой. Сергей довел жену до выхода и передал генералу Кондратьеву, а сам вернулся назад. – Аслан расслабился, он поверил Кондратьеву, это было заметно, даже автомат оставил в пустом кресле, – говорит Дмитрий Шандров. – Правда, взял Ф-1, выдернул чеку, а гранату положил в стакан. Сказал, что вариант верный, если стакан разобьется – взорвется и граната. И пошел курить с этой гранатой в руке.
Около часа ничего не происходило, и террорист снова занервничал. Долго вызывал генерала Кондратьева, но тот почему-то не отвечал. Тогда он крикнул Сергею, который только что вывел жену из автобуса:
– Эй ты, лысый, иди сюда, пойдешь к краю моста.
Сергей вышел под дулом автомата. Эдиев спустился на последнюю ступеньку и сказал:
– Сейчас я в тебя постреляю, тогда генерал быстро придет. И выстрелил два раза, но в воздух.
– Третий выстрел должен был быть настоящим, – вспоминает жена Сергея Ирина. – Сначала он держал автомат вверх дулом, а потом направил прямо на Сергея. Кто-то в автобусе сказал: "Сейчас он его грохнет". В это время раздались выстрелы, и я отключилась.
Первая снайперская пуля попала террористу в ногу, вторая угодила в живот. Растерявшегося Сергея кто-то толкнул на землю, и появившиеся словно из-под земли бойцы "Альфы" бросились к автобусу.
– Когда он вывел Сергея, я думал, он попугать решил, – говорит водитель Каракулин. – Потом слышу выстрелы и вижу: он, Аслан, вползает в автобус, рукой за живот держится. Матерится сильно и кричит: "Всем сидеть, взрываю автобус". И что-то делает со своей бомбой на груди. Тут в автобус полетели дымовые шашки, что-то взорвалось, я сквозь дым увидел, что у гаишника Андрея Урасько, что с нами ехал, нога в крови, и выпрыгнул из окна автобуса.
Когда террорист Эдиев, получивший две снайперские пули, вполз в автобус, через разбитые окна уже лезли спецназовцы. Они еще не знали, что террорист только один, поэтому толкали всех, кто был в автобусе, на пол, и выбивали из их рук любые предметы. В это время уже расстрелянного Эдиева, с разорванным животом (под ним взорвалась граната в стакане, так называемый "афганский колокольчик"), накрыли брезентовой накидкой и вынесли из автобуса. Только потом через окна и дверь стали выносить людей. "Скорая" сразу забрала семерых получивших осколочные ранения. Среди них – милиционер Урасько, он был ранен осколком в берцовую кость, 70-летний мужчина с ранениями плеча и ушибами ребер и Дмитрий Шандров с множественными осколочными ранениями голени и колена. На месте пришлось оказывать помощь пожилым женщинам и 80-летнему Яструбенко, который едва держался на ногах.
Через несколько минут освобожденных заложников отвезли в гостиницу "Кавказ", где их допросили следователи Ставропольской прокуратуры, которые пообещали, что утром все пассажиры злополучного рейса будут доставлены домой.
На мосту остались милиция, судмедэксперты и работники прокуратуры, которые около двух часов работали у тела Эдиева. Простые милиционеры смотрели на убитого издалека, ближе подойти не давали. Сообщили, что из Грозного привезли мать и дядю убитого, но к месту трагедии их не пустили.
– Завтра утром в морге увидят, опознают, – сказал судмедэксперт. – А то в таком виде его трудно узнать будет.
Но первым его узнал командир спецбатальона краевого УВД Виктор Гранкин:
– А ведь это он был тогда, в 1994 году. Доллары из вертолета разбрасывал! Ведь ушел тогда, думали, никогда не встретимся. Так нет же, опять полез. Видно, есть Бог на свете.
– А если бы он взорвал гранату, сколько людей бы пострадало? Разве можно было так рисковать? – спросил кто-то из заложников, наблюдавших за происходящим, у милицейского начальства.
– Спасибо скажите, что живые все, – ответили ему. – В таких случаях без потерь, как правило, не обходится.
– Страшно было, – говорит старик Яструбенко. – Войну прошел, в концлагере был, мины под ногами взрывались, да не думал, что на старости такое увижу. Как палить стали да взрыв, я голову в колени зажал, уж не чаял дожить.
Старик чуть живой, но от госпитализации отказался:
– Старуха дома одна после инсульта, надо быстрее к ней ехать, а то уж узнала, наверное, про автобус.
03.10.2001. На зачистку
С утра в комендатуре Ленинского района Грозного военные готовились к спецоперации. Мы уговаривали командиров взять с собой и нас, журналистов. Командиры согласились не сразу, убедил их наш последний, достаточно наивный аргумент:
– Мы покажем и расскажем, как на самом деле проходит зачистка.
– Ладно, только держитесь возле бойцов, – разрешили нам. Пока командир спецгруппы инструктировал бойцов, майор по имени Саша рассказывал, что этой осенью минирование дорог и территории, по которой обычно передвигаются военные, усилилось в несколько раз. Последний раз Саша был в Грозном весной, тогда, по его словам, были только цветочки:
– Только сейчас мы поняли, что такое минная война.
Наконец дают команду к отправлению. Подразделение саперов на БТР и группа прикрытия на "Урале" уже на местах, ждут только нас. Лица у всех серьезные, кто-то проверяет автомат, кто-то, не стесняясь, целует нательный крест. Говорят, что теперь на каждую зачистку отправляются вот так, не зная, вернешься ли назад. На инструктаже командир поставил задачу, и теперь все знают, что в районе, в котором пройдет зачистка, на улице Жуковского, уже было три подрыва бронетехники. Мы забираемся на БТР, ребята протягивают нам руки, помогая устроиться. За секунду до выезда во двор комендатуры въезжает "уазик".
– Фээсбэшники приехали, – объясняют ребята, – значит, дело серьезное.
Майор ФСБ приказывает нам слезть с БТР, говорит, что на спецоперации журналисты не нужны. Мы в три голоса упрашиваем майора, но он, уже не слушая нас, уходит проверять готовность бойцов. Оператор НТВ успевает передать одному из бойцов цифровую камеру:
– Серега, сними, что успеешь.
О Сереге говорят, что он сапер от Бога. Однажды он пошел на разминирование в комнатных тапочках и обезвредил несколько мин.
Мы желаем ребятам удачной работы, и через минуту все они, саперы, спецназ и фээсбэшники, скрываются за воротами комендатуры.
Через 40 минут коменданту передают по рации, что БТР подорвался на фугасе.
– У нас один "двухсотый", пятеро "трехсотых", – хрипит кто-то в трубку. – В нас стреляют.
Еще через пару минут передают, что стрельба прекратилась.
Вскоре БТР и "Урал" возвращаются в комендатуру. На БТР – злые бойцы и еще не засохшая кровь, в грузовике – труп погибшего сапера. Раненых, а среди них оказался и наш знакомый Сергей, сразу же отправили в аэропорт.
Нам отдают камеру, запачканную кровью. Потрясенные бойцы собираются вокруг убитого. Он весь посечен осколками, и товарищи не узнают его лица.
– Он спиной ко мне сидел, спиной к спине, – всхлипывает без слез рыжий парнишка. – Он все на себя взял, все на себя…
Ребята рассказывают, что, проведя зачистку, обратно возвращались по той же дороге. Еще по дороге на задание кто-то обратил внимание на немолодого чеченца у большого дома из красного кирпича. Он сидел на табурете у ворот и улыбался.
– Когда мы ехали назад, на дороге у этого дома сработал фугас, – рассказывает командир спецгруппы. – Он был начинен гвоздями и болтами. Сразу после взрыва со стороны дома начался обстрел, мы тоже ответили огнем. Но стрельба быстро стихла, а когда мы бросились к дому, там было пусто.
Вместе с комендантом мы выезжаем на место взрыва. Здесь уже тихо, редкие прохожие говорят, что ничего не видели. Только одна женщина рассказывает, что взрыв слышала, что осколки залетели даже к ней во двор, а у нее дома был маленький ребенок. Большой дом из красного кирпича с изображенным на воротах долларом действительно пуст.
– Кто мог заминировать дорогу? – спрашиваем мы у женщины.
– Да они сами и подорвали, – спокойно отвечает она.
– Кто? – не понимаем мы.
– Федералы, – так же спокойно отвечает женщина.
– Подорвали сами себя! – мы с изумлением смотрим на женщину.
Женщина смущается и отводит глаза:
– А что, есть погибшие? Ну, тогда я не знаю.
В марте 2002 года в комендатуре Грозного мне рассказали о том, что из всех силовых подразделений, работающих в Чечне, лучшие результаты у чеченского ОМОНа. Я решила выяснить, как чеченцам удается работать лучше федеральных военнослужащих. В чеченский ОМОН меня доставил знакомый таксист. Омоновец с автоматом на воротах долго рассматривал мое журналистское удостоверение, потом связывался по рации с командиром, потом дотошно осматривал мой рюкзак.
– На себе ничего не несешь? – спросил он, глядя на мою куртку.
– Будете мою одежду проверять? – разозлилась я.
– А ты не ругайся, – примирительно сказал парень. – Я же тебя впервые вижу. Знаешь, что Масуда журналисты убили? А мы к своему командиру посторонних вообще не пускаем.
Парня звали Нурди. Потом я часто видела его в ОМОНе. Как-то даже встретила его после очередной спецоперации, уставшего и почерневшего от пыли.
– Носишь на себе килограммов тридцать, – сказал он, показывая на бронежилет, пояс с гранатами и оружие. – Когда все это снимаешь, кажется, что сейчас улетишь.
Это была самая серьезная жалоба, которую я услышала от чеченского мужчины.
Но в тот день Нурди с каменным лицом подвел меня к воротам и долго подозрительно смотрел вслед, пока его напарник вел меня к зданию. Они боготворили своего командира, и каждый готов был за него не раздумывая умереть. Кабинет командира находился на втором этаже. Меня не заставили ждать – дверь открылась, как только я постучала. На пороге стоял высокий худощавый мужчина в берете. Он, видимо, как раз выходил из кабинета и что-то говорил в свой Kenwood. Улыбнувшись мне и совершенно преобразившись, он исчез за дверью. Это был замкомандира ОМОНа Бувади Дахиев. Из-за стола встал второй – невысокий, симпатичный, с веселыми черными глазами мужчина лет сорока. – А что это за девочка и где она живет, – пропел он слова популярной песенки.
Так я познакомилась с командиром чеченского ОМОНа Мусой Газимагомадовым.