В результате стремление руководства "ЮКОСа" к снижению своих издержек за счет повышения качества государственного управления приобрело вид подготовки заговора для свержения (или, по крайней мере, резкого ограничения возможностей) президента В. В. Путина. Поскольку Касьянов в свое время был близок к олигархическим представителям старой ельцинской "семьи", в частности, к уже низвергнутому в то время "черному человеку" российской политики - Березовскому, данный заговор выглядел как предельно откровенная и наглая попытка реванша этих сил.
Известно, что в критических условиях объяснять что-либо бывает уже поздно, тем более, что руководство "ЮКОСа", насколько можно судить, до последнего момента не понимало в полной мере, что происходит, и не подозревало о том, что своими действиями невольно и неосознанно, но поставило перед руководством страны единственный вопрос, по которому в принципе не бывает никаких значимых компромиссов, - вопрос о власти.
Результат известен: разгром одной из лучших в то время по качеству хозяйственного управления российских компаний и большое число человеческих трагедий (включая несколько смертей - сегодня, по всей видимости, можно назвать как минимум, с одной стороны, Р. Цепова, а с другой - В. Алексаняна). Чуть более отдаленным, но также следствием этого процесса стала скоропалительная отставка в начале 2004 года второго к тому времени по качеству после Е. М. Примакова (хотя и с катастрофически большим отставанием) премьера России - Касьянова с длительным параличом правительственных структур в ходе скоропалительной и непродуманной разрушительной "административной реформы".
Естественной реакцией на несоответствие территориальной ограниченности сферы компетенции каждой национальной бюрократии и глобального характера объекта регулирования - глобальной экономики - представляется надстройка национальных бюрократий до глобального уровня. То, что глубина противоречий (не только коммерческих, но и культурных, что намного важнее) на этом уровне существенно превышает все, что можно представить себе на уровне национальном и даже региональном (например, в Европейском союзе), принципиально отвергается перед лицом всепоглощающей потребности эффективного глобального регулирования, осуществляемого в собственных целях.
Грубо говоря, корысть глаза застит и не позволяет осознать, в частности, фундаментальность противоречия между функциями регулятора рынка и ролью ключевого игрока этого же рынка (мы привыкли наблюдать этот феномен на порой душераздирающем примере американского государства).
Будучи не в силах осознать характер своего противоречивого положения (хотя бы потому, что подобное осознание прямо противоречит его непосредственным коммерческим интересам), глобальный управляющий класс в своих инстинктивных действиях повторяет шаблоны, как это ни странно, советской бюрократии. Он пытается решить проблему созданием соответствующего специализированного учреждения, в данном случае - универсального глобального регулятора в лице мирового правительства. При этом искренне предполагается, что данное правительство будет государственным по форме и коммерческим по духу, то есть, формально служа интересам всего человечества и выступая в роли глобального регулятора, на деле будет обслуживать интересы ключевых игроков регулируемых рынков - глобальных монополий.
Данное противоречие, как представляется, в принципе невозможно осознать изнутри него, - просто потому, что подобное осознание прямо противоречит собственным коммерческим интересам осознающего.
Таким образом, глобальный управляющий класс стремится к институционализации, обуреваемый собственной корыстью и соображениями удобства, а также в силу фундаментальных представлений, унаследованных им из предыдущей эпохи иерархических систем управления. Нереализуемость его коллективных желаний столь же мало волнует его, как волновала она сатрапов далекого деспотического прошлого. Его также совершенно не волнует, что формирование мирового правительства (сколь угодно неформального и гибкого) на его собственной базе существенно ограничит его нынешнюю гибкость и адаптивность и тем самым драматически снизит его собственную эффективность.
О снижении конкурентоспособности речи при этом не идет, так как глобальный управляющий класс в принципе не имеет субъекта хотя бы потенциальной конкуренции, на голову превосходя по своему качеству все остальные субъекты управления.
Однако, осуществляя глобальное регулирование, он непосредственно и постоянно сталкивается с объективными тенденциями, частично используя их, а частично пытаясь их перебороть, что на деле оборачивается их корректировкой. Институционализация глобального управляющего класса поневоле повысит его косность, какой бы низкой она ни была, и ослабит его возможности не только по корректировке объективных тенденций, но и по их постижению (как сознательному, так и интуитивному), объективно повысив тем самым возможности поневоле противостоящих ему национально, патриотически ориентированных управляющих систем.
Строго говоря, стремление глобального управляющего класса к институционализации в форме мирового правительства выражает общее противоречие между стремлением к гибкости и адаптивности и столь же объективно обусловленным стремлением к стабильности и надежности, характерным для любой управляющей системы. Внешние конкурентные условия предъявляют требования к гибкости, в то время как собственные интересы управленцев вызывают постоянное и усиливающееся по мере приближения к гарантированному благополучию стремление к стабильности. Ослабление внешнего конкурентного давления позволяет стремлению к стабильности возобладать, что ведет к окостенению системы, что мы весьма наглядно наблюдали на примере краха Советского Союза.
Глобальный управляющий класс имеет встроенную защиту от подобного краха в виде принципиально открытого, гибкого, конкурентного метода своего формирования. Однако эта конкуренция носит исключительно внутренний характер; никаких внешних угроз для него после победы над советской цивилизацией и его эмансипации от развитых государств не существует. Формирующаяся же китайская глобальная элита, скорее всего, будет включена им в свой состав (более того, этот процесс, насколько можно судить по ряду разнообразных косвенных признаков, уже идет полным ходом).
В отсутствие категорического императива в виде внешнего принуждения к гибкости глобальный управляющий класс может постичь характерная для управляющих систем трагедия окостенения, которая возобладает над его внутренней конкуренцией, - и популярность идеи мирового правительства, при всей своей заведомой принципиальной нереализуемости, весьма выразительно отражает эту новую тенденцию, впервые за всю эпоху глобализации дающую шанс национальным правительствам.
* * *
Подробно описав современный глобальный управляющий класс, можно переходить к отдельным проектам, по необходимости развивающимся и реализующимся в его рамках и внутри него как в их неизбежной социальной среде.
3.2. Консервация американского доминирования на едином мировом рынке
Наиболее мощным участником современной глобальной конкуренции является американская бюрократия, одновременно выражающая противоречащие друг другу интересы глобального управляющего класса и американского общества.
Импичмент Никсона видится в настоящее время моментом окончательного возобладания транснациональных корпораций (еще до складывания глобального управляющего класса в его нынешнем виде) над собственно американским обществом, однако его собственные интересы периодически проявляются в американской политике, как, впрочем, и самостоятельные интересы американской бюрократии.
Глобальные монополии, в особенности наиболее значимая финансовая их часть (хотя даже многие горнодобывающие компании получают основную часть прибыли не от продажи добываемого сырья, а от оборота выручки на финансовых рынках), кровно заинтересованы в сохранении сложившегося к настоящему времени status quo. Они готовы пойти в прямом смысле слова на любые действия ради консервации нынешней системы единых глобальных рынков, на которых почти безгранично доминируют американские или же тесно связанные с ними корпорации развитых стран Запада.
Это их органичная и наиболее комфортная среда обитания, в значительной степени сформированная в последние десятилетия их собственными, без всякого преувеличения, титаническими усилиями.
К сожалению, она разрушается, и этот процесс носит объективный характер. Представители глобальных монополий, связывающие свое будущее с бесконечной пролонгацией сложившейся ситуации, демонстрируют не только пагубное непонимание жизненно важной для них реальности, но и критически опасный для них интеллектуальный уровень, не позволяющий им осознавать происходящее и рассчитывать на сколь-нибудь приемлемое будущее.
Правда, в ряде случаев представители глобальных монополий занимают столь странную и неразумную позицию по сугубо корпоративным причинам - просто в силу специализации своих компаний. Например, глобальные инвестиционные банки, за редким исключением, объективно ориентированы на операции в рамках глобального рынка. Поэтому они обречены ради сохранения самих себя в привычном и естественном для себя виде стремиться сохранить единство и целостность этих рынков любой ценой и любыми способами - даже вопреки всем доводам здравого смысла и все более очевидным тенденциям их собственной эволюции.
Сжигание безнадежных долгов в пламени третьей мировой войны
Ключевой проблемой для представителей глобального финансового бизнеса, объективно самим характером своих операций заинтересованных в сохранении единых глобальных рынков, является проблема невозможности погасить накопленные долги (именно она воспринимается как главная и непосредственная угроза, способная в принципе разрушить среду обитания этого бизнеса).
Последовательно реализовывавшаяся США стратегия экспорта нестабильности, переросшая затем в стратегию экспорта хаоса, как было показано выше, практически выработала свой ресурс и к настоящему времени наглядно исчерпала свои возможности.
Судя по действиям американской бюрократии в отношении Исламского государства и украинской катастрофы, заметная часть американской и глобальной элиты вполне осознанно и целенаправленно стремится к разжиганию третьей мировой войны, которая станет вполне достаточным (и единственным легитимным) основанием для массового списания долгов США, а возможно, и других развитых стран Запада.
Ведь просто отказаться от своих долгов или их значительной части (как Никсон отказался от обязательств обменивать доллары на золото по фиксированному курсу) США не могут, так как прежде всего это будет их полной дискредитацией и станет актом уничтожения тех самых глобальных финансовых рынков, которые стремится сохранить ориентированная на сохранение status quo часть их национальной и глобальной элиты. Кроме того, значительная часть их долга принадлежит Федеральной резервной системе, образованной частными банками, и утрата ими своих наиболее надежных и ликвидных активов может привести к их банкротству и уничтожению всей финансовой системы США в ее современном виде.
В то же время отмена своих долгов в результате чудовищного катаклизма мирового масштаба будет оправдана и объяснена самим этим катаклизмом, что позволит США сохранить свою репутацию и доверие участников глобального рынка. Если этот катаклизм, как и в прошлые разы, не затронет их территорию непосредственно, дело вполне может ограничиться временным введением чрезвычайного финансового режима, который позволит банковской системе обойтись потерей не критически значимых для нее активов и санацией, но не разрушением.
Разумеется, этот подход слишком страшен, чтобы возобладать прямо сейчас, но еще несколько лет назад он представлялся вообще невозможным. В настоящее же время стратегия экспорта хаоса, логически развиваясь и на глазах теряя свою эффективность, может вполне последовательно и внутренне непротиворечиво подвести руководство США к осознанию необходимости крупномасштабного военного катаклизма, по своим масштабам сопоставимого с мировой войной.
Разумеется, угроза сколь-нибудь масштабного применения ядерного оружия (и даже простых "грязных бомб" из радиоактивных материалов) создает серьезный психологический и политический барьер для принятия соответствующего решения. Однако развитие высокоточного оружия и влияние на потенциальных участников конфликта уже через несколько лет, как представляется, сможет дать руководству США необходимые для принятия соответствующего решения гарантии.
Побочными целями разжигания третьей мировой войны, помимо списания неприемлемых долгов (понятно, что для политического руководства страны эта цель вряд ли когда бы то ни было может быть признана основной), скорее всего, будут кардинальное и долговременное ослабление потенциала стратегических конкурентов США, которыми они в настоящее время осознают Европейский союз и Китай, и недопущение тесного союза между ними за счет долговременной дестабилизации нашей страны.
Стоит повториться: при всей кошмарности подобных замыслов некоторые действия американского руководства при создании и оказании поддержки Исламскому государству и организации общественной катастрофы на Украине по своим масштабам и последствиям производят впечатление выходящих за рамки рутинной стратегии экспорта хаоса и могут быть подготовкой некоторой части американских элит к развязыванию в будущем третьей мировой войны.
Метатехнологии: смешение правил игры
Другим способом сохранения сегодняшнего доминирования США на глобальных, в первую очередь финансовых, рынках представляется использование происходящего сейчас изменения ключевого инструмента и признака господства.
Как было показано выше, символом и инструментом достижения успеха вместо никак не связанных со своим владельцем и потому с легкостью отчуждаемых от него денег постепенно становятся неразрывно связанные с их разработчиком и потому весьма слабо поддающиеся отчуждению технологии.
Сохранение господства в условиях нарастания кризиса старой организации рынков может быть обеспечено за счет кардинального изменения правил игры, точнее - массового применения хозяевами этих рассыпающихся рынков управленческих и производственных технологий, преобразующих саму ткань этих рынков и меняющих отношения между их участниками. Последние (или, по крайней мере, их поведение) должны быть переформатированы этими технологиями таким образом, чтобы начать поддерживать сохранение глобальных рынков и доминирование США на них даже в ущерб своим собственным и при этом вполне осознаваемым ими интересам.
При всей сложности и даже парадоксальности этой задачи в ней не видится ничего принципиально невозможного: ее практическое решение представляется связанным прежде всего со стремительно распространяющимися в последние годы метатехнологиями.
Специфика этого класса технологий заключается в том, что они не позволяют их пользователю конкурировать с их разработчиком, объективно в силу самой их природы ставя его в зависимость от последнего. Это обеспечивается, как правило, за счет неустранимого, принудительного, обусловленного технологическими, а не организационно-управленческими факторами открытия всего процесса управления перед структурой, предоставляющей используемые технологии.
Наиболее яркий и полный пример подобного влияния - использование удаленных хранилищ данных. Гейтс говорил об этом как о стоящей на пороге революции еще в 1997 году, однако массовая и практическая реализация произошла лишь в 2010-е годы - с повсеместным распространением облачных технологий. Понятно, что создавшая и обслуживающая такое удаленное хранилище данных структура получает прямой и ничем не ограниченный, кроме собственной добросовестности и этичности, доступ к информации пользователей.
При этом, например, социальные сети нисколько не скрывают, что используют указанную информацию и даже превращают ее в значимый источник своих доходов (продавая разнообразные профили пользователей); при этом непременная оговорка об использовании лишь обобщенных и полностью анонимизированных данных носит, насколько можно судить, неизбежно условный характер.
Аналогичной властью над пользователями (хотя и значительно более сложно реализуемую по технологическим причинам) обладают, как представляется, владельцы дата-центров и крупных хостингов, а также сервисов электронной почты и других электронных сервисов, контролирующих огромные потоки информации.
Не стоит забывать и того, что современное программное обеспечение (за исключением разве что Linux с его открытым программным кодом) имеет огромную часть закрытых кодов, происхождение и назначение которых, строго говоря, остается неизвестным, так как принципиально не раскрывается разработчиками. По некоторым оценкам, в программном обеспечении Apple закрытый программный код достигает 80 % от общего объема, а в программном обеспечении Microsoft - 50 %. Представляется вполне очевидным, что в принципе это скрытое программное обеспечение, занимающее значительное место, отнимающее огромные мощности соответствующих программ и стоящее огромных усилий разработчиков, может быть не результатом каких-либо странно неустраняемых небрежностей, а инструментом слежения за пользователем, сбора и систематизации его персональной информации.
Вряд ли случайным является, например, введенный в Китае запрет на использование продукции компании Apple рядом категорий государственных служащих и высокопоставленных менеджеров государственных компаний - притом что эта компания производит свои гаджеты непосредственно в том же Китае!
Важным инструментом контроля за пользователями технологий является технологически неизбежная возможность удаленного управления. Скажем, современные высокоточные станки с числовым программным управлением, как правило, связаны с сервисными центрами своих производителей через Интернет. Серия весьма странных и трудно объяснимых в обычных обстоятельствах аварий на российских оборонных предприятиях после обострения отношений с Западом в 2014 году заставила отечественных специалистов рассматривать эту связь как потенциальный инструмент не только сбора информации, но и внешнего перехвата управления производственными процессами.
Самое же важное заключается в том, что все большая часть современных технологий не продается пользователю, а передается ему в своего рода аренду. Так, вместо покупки современных редакторов Windows на сайте Microsoft можно по существенно меньшей цене купить право их использования в течение нескольких лет.
Понятно, что в случае создания сколь-нибудь значимых проблем для разработчика и владельца технологий (или просто возникновения у последнего соответствующих подозрений) доступ к технологии у "проблемного пользователя" может быть по тем или иным причинам (вплоть до банальной ссылки на технические трудности) аннулирован, - и он лишится возможности продолжать свою деятельность.