В любой такой концепции, евразийской или западнической, присутствует изрядная доля фатализма: мол, мир глобализируется, Восток – наш главный партнёр, без мигрантов экономика рухнет, демография провалится. И вообще "современное общество" (кто и где определил его параметры?) требует отмены таможенных барьеров и виз, демаркаций, диверсификаций и, разумеется, трансакций… Конец дискурса. Этот словесный трэш маскирует очень простую ситуацию: западники и евразийцы при кажущемся различии находятся в очень тесном симбиозе. Они успешно делят информационное поле, создавая видимость содержательной полемики и вытесняя из него другие мнения, хотя каждая из доктрин представляет интересы явного меньшинства.
В евразийском лагере не устают повторять: "Россия – это государство-цивилизация". На первый взгляд звучит красиво и патриотично. Раньше эта формула использовалась для отмежевания от западничества, что само по себе правильно и необходимо. Вот только для отмежевания от восточного влияния и от оттока ресурсов "на восток" аналогичный аргумент почему-то не применяется. Странный перекос, не правда ли? Похоже, что "отдельная цивилизация" в понимании адептов евразийского пути является "отдельной" только в одну сторону. Этот парадокс зеркально отражает концепцию "открытого общества", противоположную по идеологическому вектору. Открытое общество в финансово-экономическом смысле открыто тоже в одну сторону, но противоположную от евразийской – в сторону вывоза капиталов, от стран периферии к лидерам мирового рынка, в общем, "на запад".
Кратковременный успех евразийской идеи объясним. Россия сейчас на перепутье, она находится в поисках своей идентичности – это крайне неустойчивое состояние. Идея всеславянства непопулярна, путь к единству православных наций – верен, но долог и тернист. Зато евразийская идея "проглатывается" очень легко, поскольку оперирует гигантскими категориями (Европа, Азия). Такие манипуляции не требуют подтверждения ни политической, ни исторической конкретикой. Попробуйте спуститься с небес географической терминологии и обосновать какое-нибудь русско-китайско-таджикско-казахское родство. Что, не получается?
Будет очень жаль, если мы утонем в нескольких метрах от берега. Ведь секулярно-просветительский проект в Европе явно зашёл в тупик. И России, если она сохранит свои православно-общинные социальные традиции, суждено стать одной из стран-хранительниц исконной европейской идентичности. Исконной – значит христианской, сложившейся задолго до всяких евростандартов. Но это произойдёт лишь в том случае, если сегодня мы устоим против либерально-евразийского соблазна.
У мертвых есть права
Я люблю кладбища и не понимаю тех, кто их боится. Мы с женой часто поздним вечером идем прогуляться на могилу моей матери, которая похоронена в Тарусе. Свечи зажжем, и сразу тепло на душе становится. Мы единое целое с нашими предками. В церкви ведь молимся одинаково и за мертвых, и за живых. Более того, я считаю, что на умерших должно распространяться понятие "права человека". Они умерли, а права у них остаются. В том числе и политические, и социальные. Мы должны уважать наших предков и их мечты о будущем России. Мы не можем игнорировать их желания и планы. Предки – источник нашей силы в той борьбе мировоззрений и смыслов, которая сегодня идет. Мы молимся о них, они молятся о нас. Это абсолютно реальная живая связь. Мы сегодня только начинаем как народ снова собираться воедино после всех разрушений ХХ века. Именно поэтому нас искусственно пытаются оторвать от нашей истории, делят на красных и белых. Навязывают гражданскую войну. Чтобы мы не созидали, а разрушали и разрушались.
Русский мир и проблемы русофобии
До недавнего времени термин "русофобия" вызывал у думающего человека больше вопросов, чем ответов. Сегодня становится всё более очевидным тот факт, что русские в ХХ веке пережили собственную Катастрофу, начало которой нужно отсчитывать от дня создания Австрией в 1914 году концентрационного лагеря Талергоф, в котором погибли тысячи православных русскоязычных русинов. Название этого лагеря смерти каждый русский должен знать наряду с Освенцимом и Бухенвальдом.
Мы помним о геноциде, которому подверглось гражданское население СССР в 1941–1945 годах. Эти потери до сих пор не возмещены. Важно понимать, что эти люди не являются обычными жертвами войны. Со стороны Третьего рейха и его союзников это была этническая война; Гитлер и его окружение этого не скрывали.
Но и в конце ХХ века испытания не закончились.
Ещё в 1990-е было ясно, что положение этнических русских, оказавшихся на территории бывших советских республик в статусе национального меньшинства, с каждым годом ухудшалось. Русский язык изгонялся из обращения, русские школы закрывались, трудно было устроиться на приличную работу и рассчитывать на карьерный рост. Кое-где под предлогом политики "натурализации" русские получали статус "неграждан" (Латвия, Эстония). Фактически русские оказывались отселёнными в правовое гетто.
На Украине в 2014-м дискриминация переросла в геноцид русского населения, организованный на уровне официальной власти. Процесс нарастал постепенно. Но наступил день, когда десятки русских сгорели в огне Одесского дома профсоюзов. Невозможно отрицать тот очевидный факт, что русские – один из народов, подвергшихся геноциду в прошлом веке, – подвергается ему и сейчас.
В 2014 году Президент России Владимир Путин публично назвал русский народ "самым большим из разделённых народов". Это противоестественное состояние русских напоминает еврейский "галут" ("изгнание", "рассеяние"). Но если евреи уже пережили свою Катастрофу, то русские продолжают переживать её.
Русская Катастрофа должна получить собственное имя, имеющее корни в русской языковой традиции. Отсутствие названия русской Катастрофы недопустимо. Вдумайтесь – явление есть, а названия у него нет! Жизнь слов неотделима от жизни вещей и явлений. Без собственного имени, без собственного названия этой национальной трагедии мы не сможем отстаивать права русских ни внутри страны, ни на международном уровне.
Возможно, это будет слово "плаха" ("эшафот", "место казни", в разговорной речи – "смертная казнь").
Только всенародно склонив головы перед тысячами недавних жертв, мы можем извлечь исторические уроки из того, что произошло.
Особенно отрадно, что в защиту русского народа поднимает свой голос Церковь и её Предстоятель. Церковь делится советами – как нам избежать новых проявлений русофобии, как в самой России, так и за её пределами.
Важным событием в этом смысле надо считать выход в 2015 году книги Святейшего Патриарха Кирилла "Семь слов о русском мире". Эта книга наследует древнерусскому жанру Слова, возвращает к жизни его литературный канон. В книгу вошли семь "слов", которые в разное время были произнесены Предстоятелем Русской православной церкви на форумах и собраниях Всемирного русского народного собора и Рождественских парламентских встречах.
Произнесённые во время выступлений, эти размышления и тезисы и в письменном виде сохраняют энергию живого общения, прямого обращения к единомышленникам, желание достучаться до сердец всех граждан России.
Хронология книги охватывает сложнейший политический период – 2012–2015 годы. За это время тематическая палитра постоянно менялась. В смене тем и акцентов прослеживается тот огромный тектонический разлом истории, который совершился в мире за последние годы и кардинально повлиял на состояние российского публичного пространства. Именно этот сдвиг привёл к укреплению того магистрального направления общественной мысли, у истоков которого стоит Глава Всемирного русского народного собора Патриарх Кирилл, основавший наш Собор в трагическом для русской истории 1993 году.
Лейтмотивом этого направления можно смело назвать русскую тему – заботу об укреплении национальной идентичности, которая определяет государствообразующую роль русского народа и его культуры.
В главах этой книги вы найдёте рассуждения об исторической судьбе русского мира, то есть пространства, населённого носителями русской идентичности. Автор пишет о роли Церкви в предотвращении гражданских и национальных конфликтов. Здесь прямо сказано о внимании к проблемам русских в национальных окраинах и об особой исторической миссии окраин географических, таких, например, как Калининград, западный форпост русского исторического пространства. Мы слышим настойчивые призывы к политическому классу России снизить остроту социального расслоения в стране.
Любое высказывание Предстоятеля Церкви, где бы и при каких обстоятельствах оно ни прозвучало, является проповедью. Проповеднический дар – это то, что промыслительно даётся священнику при хиротонии. Это один из мистических аспектов жизни Церкви. Но оставаясь проповедническими, главы этой книги выходят за рамки религиозной тематики, они затрагивают широкой спектр социальных вопросов. Здесь мы знакомимся с автором как социальным мыслителем.
В Москве, в Институте социально-экономических и политических исследований состоялся научный семинар, посвящённый анализу идей Святейшего Патриарха. В нём приняли участие ведущие российские аналитики и эксперты.
Несмотря на то, что духовная власть Церкви и светская власть государства разделены согласно Конституции, никакого "отделения Церкви от общества" никогда не существовало, как бы этого ни хотелось профессиональным антиклерикалам. В стране, где 80 % населения придерживается православных убеждений, хотя и имеет разную степень воцерковленности (то есть разную степень погружённости в молитву), это просто невозможно.
Церковь не может оставаться безучастной к внутренним проблемам в стране, которая сегодня оказалась перед крупнейшими геополитическими вызовами с момента окончания Великой Отечественной войны, когда встал вопрос об историческом выживании русского народа. Книга "Семь слов о русском мире" содержит в себе призыв к трезвению и духовной твердости.
Все главы этой книги объединены чувством глубокого, нерасторжимого единства национального духа и принципов справедливости, соборности, солидарности и "всемирной отзывчивости" апостольского христианства.
Соборование
"Услыши ны, Боже! Услыши ны, Владыко!"
И масло слезами со лба по глазам – вниз.
И струйки дыма погашенных свечей – ввысь.
И что им всем нужно от нас?
Когда же они оставят нас в покое?
Перелом и Плаха
В последние годы российское общество испытывает вакуум идеологии. Ещё в 2013 году, когда вышел в свет сборник "Перелом" (первый из трёх в намеченной серии), мы, его соавторы, прекрасно понимали: без преодоления идеологического вакуума и официального признания складывающегося национального консенсуса при первом же внешнем вызове в стране возникнет гражданский кризис.
Поэтому большинство статей сборника "Перелом" были посвящены упреждающему ситуацию выходу из идеологического тупика. Условием этого выхода я вижу синтез левой и консервативной идеологий, который отвечает умонастроениям подавляющей части российского общества. Как позднее показали опросы, эта позиция характерна для 85 % населения России в целом и для 96 % жителей Крыма.
Крымский сюжет, кроме всего прочего, послужил своеобразным маркером и катализатором национального консенсуса в России. В ходе крымских событий полностью выявились контуры этого консенсуса.
Но консенсус не успел сложиться до конца и получить признание.
В 2014 году, в этот переходный период, русской идентичности был нанесён удар извне, в связи с переворотом на Украине, который носил ультраправый характер. Украину начали использовать в качестве плацдарма для разрушения русской идентичности и российской государственности.
События майдана и связанный с ними рост неонацизма подняли уровень русофобии как за пределами России, так и внутри страны. Её мишенью стал государствообразующий народ России, главная опора российской государственности. Инструментом разрушения российского государства была выбрана агрессия против русских, которая начиналась как дискриминация на языковом и культурном уровне, а закончилась военными преступлениями.
Эксперты констатируют проведение политики силового "выравнивания" национального состава многонациональной Украины. Этот процесс вызывает в памяти дерусификацию русин в Галиции и турецкую политику в отношении армян в начале XX века.
Именно эта ситуация и её исторические предпосылки описаны и проанализированы во втором сборнике – "Плаха". Авторы "Плахи" уделили внимание попыткам разрушения русской и советской идентичностей, их ложному противопоставлению, а также современным проявлениям русофобии, явлению дехристианизации и феномену неолиберальной "проектной идентичности".
В третьем заключительном сборнике этой серии будут рассмотрены некоторые явления социокультурной динамики современной России. От того, какую общественную повестку мы примем, в рамках какого ряда символов и модальностей мы будем её обсуждать, зависит очень многое. А именно: сохранятся ли русские как нация и исторический субъект, сохранится ли Россия как единое государство, сколько миллионов человек будут проживать на территории России, по каким учебникам будут учиться школьники и что мы будем думать о самих себе. От того, о чём, с кем и как мы будем говорить в ближайшие годы, без преувеличения, зависит наше будущее.
Мы поместили сборник "Плаха" в хронологическую рамку 1917–2017 годов. Это не случайно. Ситуация, в которой оказалось сегодня наше общество, – результат длинной цепочки исторических причин и следствий. В значительной степени эти причины и следствия порождены геноцидом русских, который начался в 1914 году на территории Галиции, был продолжен в ходе этнической войны 1941–1945 годов, когда вместе с русскими под удар попали и дружественные ему народы, и, наконец, нашёл новое продолжение в 2014 году на Украине.
Отметим, что на фоне украинских событий некоторые известные и влиятельные политические группы в России открыто поддерживали идею российского аналога украинского "майдана", призывали к нарушению территориальной целостности страны и открыто высказывали антирусские неонацистские идеи, прикрывая их либеральной риторикой.
Почему русские попали под удар не только в местах компактного проживания, то есть на территории "русского мира", но и в самой России? Следует понимать, что описанный авторами "Перелома" (первого сборника) левый консерватизм, то есть сочетание традиционных ценностей и социальной справедливости, составляет ту основу, которая сформировала историческое сознание русской нации. Поэтому как раз такие взгляды становятся причиной политических репрессий и русофобии, в рамках которой можно услышать суждение о русских как о "потомственных рабах", "генетическом мусоре", "ордынцах", "совках", "ватниках" и т. д. Этот язык вражды и связанная с ним лингвистическая агрессия направлены на лишение русских права на идентичность и историческую субъектность на символическом уровне. Если на Украине эта атака уже дополняется политическим и военным террором, то в России мы наблюдаем пока только информационную борьбу. При определённом изменении политического расклада сил в законодательных и исполнительных органах власти всё может мгновенно измениться.
Речь идёт не о горделивом возвеличивании русского народа, не о приписывании ему каких-то особых положительных черт по сравнению с иными народами. Авторы наших сборников не страдают болезненным местечковым национализмом. Речь идёт об использовании русофобии как политической и военной технологии. Цель современной русофобии – выбить наиболее мощную социальную опору из-под фундамента российского государства. Государствообразующая нация – русские – сегодня находится под угрозой. Это главная национальная проблема, которая должна стать основным вектором политических процессов в России, если мы не хотим потерять страну.
Исходя из сказанного, следует констатировать: главная национальная задача сегодня – и об этом говорят многие статьи сборника "Плаха" – это полное и официальное признание российской политической элитой геноцида русских как исторического факта. Это отправная точка для любого разговора о современной политике и усилий по сохранению самой российской государственности. Вне этого условия разговор будет происходить в виртуальной системе координат.
Одновременно должно произойти признание русских крупнейшим из разделённых народов, о чем говорил В.В. Путин в своей "Крымской речи".
Данную задачу невозможно решить без помощи государства. В случае уклонения от решения этой задачи сама основа российской государственности неизбежно разрушится. Как бы нам ни хотелось избежать этого неумолимого выбора, такой альтернативной возможности сегодня объективно нет. Эта жёсткая ситуация задана не нами, а теми, кто оспаривает наше право на историческое будущее.
Только опора на русских как политический и исторический субъект позволит сохранить российское государство.
Русский народ
Русский народ может исчезнуть, если в нем не проснется желание жить. Если он не осознает, что опасность исчезновения реальна. Один из инструментов стирания народа с карты мира – геноцид и разжигание ненависти, которая называется русофобией. У Набокова есть роман "Приглашение на казнь". В конце романа главного героя должны казнить. Уже и палач рядом. А герой говорит себе: "Я не хочу умирать" И это "не хочу" вдруг начинает в нем расти, увеличиваться. И он сам тоже начинает расти. Все палачи и зрители по сравнению с ним становятся маленькими и ничтожными. Тогда он просто встает, выпрямляется и уходит. Потому что он не захотел умирать. Если русский народ не захочет, он не умрет. И дело здесь не в материнском капитале, не в регламентации абортов, не в государственных демографических программах. Это все чрезвычайно важно и нужно. Но это второй шаг. А первостепенное – то, что внутри нас. Это желание БЫТЬ. Это почти религиозное чувство. Это как молитва. Она сильнее ядерного оружия.
Ядро традиции
Устами Ангелы Меркель Евросоюз поставил под сомнение политику мультикультурализма. Объяснили это тем, что турки и пакистанцы не желают интегрироваться в европейское общество и расставаться со своей идентичностью.
Мне же кажется, что вопрос о миграции вторичен. Главная причина в том, что сами правила игры в глобальном мире начали меняться. Мультикультурность начали потихоньку отправлять в утиль не потому, что она "не удалась". Не потому, что мигранты оказались малокультурными и трудновоспитуемыми. А потому, что новое время потребовало новых концептов.
Проект глобального Запада потерял экономическую устойчивость и был поставлен под сомнение самими его создателями. Пришло понимание того, что глобализация достигла своих пределов и оказалась менее рентабельной, чем полагали. Поэтому начинается откат, обратный процесс. А это предполагает новый запрос – запрос на идентичность и традицию.
Иными словами, исторические и национальные общности вновь приобретают большое значение. Они становятся гарантом устойчивости в нестабильном и неустойчивом мире, который сейчас вступил в полосу турбулентности.