Всё моё смоленское детство я ездил на каникулы к бабушке в Ленинград поездом "Мариуполь – Ленинград". Это были два волшебных слова. Мягких, тягучих, как тихая песня… В её звуках слышались таинственные имена: кто эти неведомые Мария и Елена, эти Поль и Град? Я, восьмилетний, втискивался в общий вагон, горячий и душный, пропахший снедью и до отказа заполненный пассажирами. Мариупольцы удивлялись, как такой маленький путешествует один без родителей, угощали огурцами и синеватыми куриными яйцами, которые нужно было окунать в спичечный коробок с солью. А ночью, когда свет был потушен, лёжа на третьей полке, я вслушивался в южный говор, в исповедальное воркование о дочерях и внуках, о зарплате и урожае, о заводах, недоплаченных ночных сменах и путёвках…
Я никогда не был в Мариуполе, в этом загадочном и очень мне родном городе из детства.
Сохрани их, Боже…
Мы воевали с нацистской Европой
Давайте зададим себе вопрос честно и без обиняков. Кто кого победил в 1945 году, если сегодня филиал Третьего рейха начинается прямо за российской границей?
Давайте будем искренни сами с собой хотя бы из уважения к памяти павших. Фашизм – не сумасшествие. Фашизм прагматичен и ясно определяет своего врага – этнического, культурного или религиозного. У него есть чёткая цель. И сегодня эта цель – русские. Мы находимся в состоянии войны. Непонимание этого факта приводит к серьёзным последствиям уже сейчас.
Сегодня есть силы, которые заинтересованы в том, чтобы новое поколение россиян училось по искажённым учебникам и методичкам. Чтобы 9 мая (конец геноцида) стало днём "национального покаяния", а отечественная, оборонительная война была признана "русской агрессией против Европы". На Украине уже официально запрещены и "символы советского прошлого", и термин "Великая Отечественная".
Если мы хотим переломить эту ситуацию, а не наблюдать в состоянии локальной деменции за мировоззренческим разложением российского общества, мы срочно должны действовать. В обществе должно быть чёткое понимание того, что фашизм – это идеология, в основе которой всегда лежит комплекс превосходства, принцип градации "человеческого материала" и выделение якобы неполноценной группы, по отношению к которой можно не соблюдать человеческие законы.
Если мы хотим переломить эту ситуацию, нам необходимо признание статуса русских как "народа-жертвы" и "разделённого народа". Необходимо точно определить ущерб, понесённый русскими в ХХ веке. Необходимо поставить вопрос о репарациях со стороны стран гитлеровской коалиции.
Нам необходимо признание Великой Отечественной войны 1941–1945 годов геноцидом народов, входивших в состав СССР, в частности русских. Это легко доказать по разработкам немецкого руководства, относящихся, в частности, к печально известному плану "Ост", по таким программным документам, как знаменитая брошюра "Унтерменш".
Освещение темы Великой Отечественной войны в СМИ также требует серьёзной корректировки. Необходимо уточнить, с кем и за что мы воевали. Самый простой ответ – с германским фашизмом. Это правда. Но это не вся правда. А частичная правда порой бывает разрушительнее откровенной лжи, поскольку легче усваивается. Да, с германским, но не только. Стоило бы лишний раз напоминать о 3-й румынской армии под Сталинградом, о венгерских и французских подразделениях в составе войск СС, например, о дивизии "Шарлемань" (Waffen-Grenadier-Division der SS "Charlemagne"), названной в честь Карла Великого. Не стоит забывать и о том, что Чехословакия была оружейной мастерской Третьего рейха.
Скажем без обиняков: мы воевали с объединённой нацистской Европой. По этой причине мы не можем встать на абсурдную позицию: мол, Великая Отечественная – это общая трагедия "двух народов" – русского и немецкого. В этом случае мы ничего не поймём в её истоках.
Необходимо признать: нацизм был не каким-то немецким "казусом", уродцем для исторической кунсткамеры, как его ещё недавно представляла либеральная историография. Он был закономерной европейской тенденцией своего времени. И сейчас мы наблюдаем лишь новую "волну" евронацизма; именно так об этом явлении и следует говорить.
Пересмотр итогов войны значится в ближайших планах неонацистов: вспомним заявления Арсения Яценюка о том, что СССР захватил Германию и Украину. В ответ нам необходимо чётко закрепить в учебниках и СМИ оценку действий сторон в ходе Великой Отечественной. Гитлеровская коалиция (именно так, а не просто "Германия") – агрессор, Россия-СССР – жертва. Спекуляции на тему намерений сторон неуместны.
Говоря о пакте Риббентропа-Молотова, необходимо рассматривать его в контексте раздела Европы в результате Мюнхенского пакта 1938 года (раздела Чехословакии), аншлюса Австрии и других договоров между Германией и "союзниками", пактов о ненападении, подписанных с Германией министрами иностранных дел Латвии и Эстонии, договором о "дружбе и сотрудничестве", который Польша заключила с Германией сразу после прихода Гитлера к власти, а также в контексте отказа Англии, Франции и Польши заключить с СССР антигерманский пакт. С учётом этих обстоятельств договор с Германией был абсолютно логичным шагом, отсрочившим агрессию стран "оси".
Следует признать кощунственной постановку вопроса о "цене Победы". Суверенитет и физическое выживание народа не могут оцениваться с точки зрения "цена-качество". Это мерзко и этому нужно положить конец. Миф о намеренном "заваливании врага трупами" документально не подтверждается. Чтобы понять это, достаточно почитать мемуары немецких военачальников, которых никак не заподозришь в советской пропаганде. Например, Гейнца Вильгельма Гудериана, генерала бронетанковых войск, автора метода танковых "клиньев". Этими "клиньями" немцы успешно "разрезали" советскую оборону в начале войны. Так вот генерал Гудериан пишет, что русские очень быстро, "уже к ноябрю 1941-го научились воевать". А перелом в ходе войны, по его мнению, определялся превосходством советской военной промышленности. В СССР удалось наладить выпуск "Лавочкиных" и универсального, надежного "Т-34" в огромных количествах и огромными темпами. В то время как Гитлер замешкался и погряз в своих танковых и прочих экспериментах. В итоге врага действительно завалили, но не трупами, а военной техникой.
Необходимо прекратить попытки реабилитации предателей своего народа, таких как генерал Власов. Когда такие попытки делают люди, занимающие не последние должности в государственных учреждениях, иначе как сознательной пропагандой фашизма эту ситуацию назвать трудно. Неуместно также устанавливать памятные знаки врагам, например, Маннергейму.
Уверен, что было бы правильным решением наряду с Победой 9 мая отмечать трагическую дату 22 июня – день начала геноцида русского и дружественных ему народов.
К сожалению, в 1945 году фашизм не был добит. Сегодня он возродился. 9 мая 2015 года – праздник со слезами на глазах. Но не слезами радости, как было 70 лет назад, а со слезами по тысячам невинно убиенных.
Хозяин, работа есть?
В "нулевые" один ну очень известный политтехнолог создал для прикрытия махинаций либералов-шулеров пару десятков карманных "националистов" и "охранителей". Масти у них разные (православная масть, языческая масть, атеистическая масть и проч.), но задача одинакова – провокация. Удивительно, что подбирали их всех как в кремлёвский полк – очень похожих. В обязательном порядке должны присутствовать истероидность и некий привлекающий внимание легкий физический недостаток (ожирение, сутулость, слабое зрение, дефект речи, нетрадиционные влечения). То есть они, по замыслу их демиурга, должны были быть страшны и смешны одновременно. Они изрядно выполняли поставленные задачи, но сейчас остались без привязи и присмотра. При этом подросли и хотят есть. Выстроились в ряд и наперебой предлагают свои услуги, как таджики на Ярославском тракте: "Хозяин, работа есть?"
Эксгумация фашизма
В 2014 году мы стали очевидцами страшного события – легализации фашизма. Ультраправый переворот и геноцид русских на Украине были поддержаны ведущими западными странами. Либеральное общество вступает в состояние неоархаики, как это имело место ранее, в 1930-е годы.
Давно обращало на себя внимание постепенное превращение понятия "фашизм" из научного термина в пустой эмоциональный ярлык, который политики и блогеры использовали в перепалках по любому поводу. Сегодня резкое похолодание политического климата очень ощутимо, но не все готовы признать очевидное: фашизм реабилитирован, русскому обществу объявлена этническая война. В России период "отрицания болезни" затянулся, и это тревожный факт.
Необходимо восстановить в правах понятие "фашизм", напомнить о его подлинном содержании.
Когда-то термин "фашизм" обозначал локальное явление – режим итальянского диктатора Бенито Муссолини. Позднее он поменял смысл и стал синонимом нацизма (национал-социализма) Третьего рейха. В 1950-1990-е западная политология называла фашизмом любой репрессивный, полицейский режим и отождествляла его с паранаучным термином – "тоталитаризм" (см. "Истоки тоталитаризм" Ханны Арендт, "Открытое общество и его враги" Карла Поппера, статьи Збигнева Бжезинского). Это было сделано для того, чтобы объединить нацизм и коммунизм, явления идеологически полярные и имеющие разные социальные базы: в одном случае – крупную буржуазию и средний класс, в другом – пролетариат и городские низы.
Теория бинарного тоталитаризма не имеет серьёзного научного статуса. Термину "фашизм" сегодня возвращён его исторический смысл. Это синоним расизма и всех его разновидностей – культур-расизма (идея культурного превосходства), социал-расизма (идея социального неравенства как от природы данного разделения людей на господ и холопов) и т. п.
Основная идея у этих доктрин одна: миф превосходства и принцип "градации человеческого материала". При этом всегда находится группа, в отношении которой "закон не писан" и "всё дозволено".
Фашизм направлен против той части идентичности, которую человек не может изменить – этнической. Этим он принципиально отличается от обычного авторитаризма, требующего по отношению к себе идеологической лояльности. Фашизм не оставляет человеку никакого "или". Именно поэтому теория двух тоталитаризмов, пытающаяся соединить фашизм и коммунизм, – кощунственна.
Иногда выделяют несколько признаков фашизма, а итальянский профессор Умберто Эко насчитал их целых 14. Но, как правило, это лишь размывает предмет разговора. Миф превосходства – важнейший признак. Остальное факультативно. Дополнительные определения порождаются желанием "прицепить" к фашизму что-то ещё, по той или иной причине не устраивающее теоретика.
Например, "национальную гордость". Нормальные люди гордятся своим народом и его культурой, но не стремятся уничтожить другие народы. В этом отличие национализма от нацизма.
Или "традиционализм". Если бы дело было в традициях, народы бы веками пребывали в состоянии фашистской лихорадки. Традиция – враг "голоса крови", в ней нет логики исключения, а фашизм этой логикой живёт. Не случайно он связан с протестантской линией в христианстве и её идеей "избранности ко спасению". Помимо идеи исключительности фашизм рождён духом обновления, уничтожения слабого и "ненужного" ради победы силы, новизны и рациональности. Повторю: традиция – главный враг фашизма.
Идея сильного государства сопутствует фашизму, но не определяет его. Олимпиада 1936-го, "Олимпия" Лени Рифеншталь – это символы сильной государственности. Но фашизм Гитлера заключался не в Олимпиаде, а в Нюрнбергских расовых законах, казнях славян, евреев и цыган, планах колонизации восточных территорий.
Да, война 1941–1945 годов была противостоянием авторитарных государств, но лишь с немецкой стороны она была войной этнической. Намерений проводить геноцид "неполноценных арийцев" не было ни у советских солдат, ни у Иосифа Сталина.
В Европе в последние десятилетия было модно рассуждать о фашизме как "реакции на большевизм". Действительно, рост влияния левых идей в Европе первой половины XX века вызвал активизацию ультраправых сил. Но корни фашизма куда древнее марксистских и большевистских. Фашизм возник как оправдание колониальной экспансии. Гитлер не придумал ничего нового. Он лишь перенёс с окраин мира в центр Европы кровавые колониалистские методы англичан, французов, испанцев… и сделал уничтожение людей быстрым и технически совершенным (газовые камеры, массовые захоронения).
Режим 1930-х годов в Германии – законный ребёнок европейского либерального капитализма. Этот вывод серьёзно ранит европейское самосознание и жёстко табуирован. Но шила в мешке не утаишь. Авторы левого направления всё чаще развивают эту идею. Так, историк и экономист Иммануил Валлерстайн называет расизм "этническим маркером", который капитал использует для утверждения несправедливого разделения труда, помогая придать "естественный" вид глобальной зависимости.
Сегодня мы наблюдаем архаизацию общества и скатывание его к состоянию "новой дикости". Отсюда рассуждения европейских политиков об Украине как "форпосте цивилизации". Впрочем, и утверждение, что Россия "не соответствует демократическим стандартам", уже вряд ли может кого-то обмануть: эвфемизмы – продукт языка, а не политической реальности. Эта фраза маркирует Россию как "неполноценное" государство, населенное "неполноценными" людьми (ватниками, колорадами). Неофашистская модель в рамках либерализма часто выстраивается путём смещения границ толерантности. На одних толерантность распространяется, на других – нет. Условием защиты прав одной группы является уничтожение прав другой.
Политический миф о глубинном противостоянии либерализма и нацизма всегда опровергался независимыми историками (см., напр.: Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской "расе господ". Курс лекций, прочитанный в Гейдельбергском университете. Санкт-Петербург, 2003). Сегодня этот миф окончательно дискредитирован.
Родство двух идей – фашистской и либеральной – очевидно. Обе они восходят к идее естественного отбора, перенесённого на человеческое общество. Иначе говоря, сильнейшие должны выживать за счёт слабейших. В эпоху социализма эту доктрину принято было называть "социал-дарвинистской". Действительно, принцип сохранения приспособленных рас ("the preservation of favored races"), перенесённый в общественные науки, вылился в принятие Нюрнбергских законов, призванных охранять "чистоту расы и крови" – "Закона о гражданине Рейха" ("Reichsbürgergesetz") и "Закона об охране германской крови и германской чести" ("Gesetz zum Schutze des deutschen Blutes und der deutschen Ehre").
Возвращение фашизма – признак определённых исторических ожиданий. На эту меру экономические элиты идут ради отсрочки финала мирового кризиса. Но в итоге фашизм приведёт западное общество к краху.
АЗС
90 % водителей подлетают к бензоколонке, самостоятельно выходят из автомобиля в грязь, вставляют пистолет, платят в кассу, стоят на ветру, пока идёт заправка, потом собственной рукой (железное правило безопасности) завинчивают крышку бака, садятся за руль и, встав на трассу, довольно сжимают баранку – полный бак даёт ощущение уверенности и покоя.
10 % водителей тихо подкатываются к автозаправочной станции, протягивают в окошко тысячу рублей человеку в грязной жёлтой куртке, улыбаются ему как равному, спокойно глядят в его просящие глаза, произносят: "на 950, пожалуйста", – поднимают окно и включают погромче "Эхо Москвы". После мелких кивков головой человека в грязной жёлтой куртке трогаются, выкатываются на дорогу и восхищаются свободолюбием Венедиктова.
Мультикультурализм для державников
Степь, ты, полустепь, полупустыня,
Все в тебе смешались времена,
Слава нам твоя явлена ныне,
А вдали Великая стена-стена.Алексей Хвостенко
Вновь у нас на дворе время ложных альтернатив. В 1990-е нас поставили перед нелепым выбором: неолиберализм или коммунизм. Либо одно, либо другое. Сегодня это не работает. Уже никого не напугаешь красно-коричневым реваншем, нужно что-то новенькое.
Нынче насильственно пытаются поделить на западников и евразийцев, вновь убеждая в том, что третьего или четвёртого пути не может быть, потому что не может быть никогда.
Казалось бы, два лагеря – евразийцы и западники – должны пребывать в серьёзном идейном конфликте: политические векторы-то у них противоположные. Но при ближайшем рассмотрении всё выглядит несколько иначе.
Как только возникает конфликт из-за очередного мигрантского анклава – оба лагеря дружно встают на защиту нелегальщины и отказывают местному большинству в праве на гражданскую позицию. Почему?
По всей видимости, важна не сама позиция, а делёж аудитории. Причём, не своей. Выдвигая ложную альтернативу – евразийство или западничество, – русских заставляют встать под одно из знамён, забыв о собственных интересах. При любом выборе они оказываются в проигрыше. Но их голоса уже использованы. Западники и евразийцы делят чужой политический ресурс. И у них явно нет друг к другу претензий, что бы они ни говорили на "круглых столах".
Пренебрежение правами большинства давно переведено на два разных политических языка и выражается двумя синонимичными понятиями. Специально для державников – а державность сегодня в тренде – это "евразийство", для либералов-западников – "мультикультурализм". Разные адресаты, разные термины – одно содержание.
Гуру евразийства уже не раз рассказывали нам о глубинном родстве и единстве православия, ислама и конфуцианства, а апологеты западничества – о неизбежности секулярной реформации и отмены патриаршества. При этом заметим, что ни там, ни там не остаётся места традиционному большинству, идентифицирующему себя с православием.
Автор одного популярного делового издания на голубом глазу утверждает: "Если бы не было Орды, Бату-хана и евразийской идеи, то их стоило бы придумать". Дальше идут откровения одно другого хлеще. Например, такое: "Славяне, сами, без степняков, мало чего добились в истории, в итоге оказавшись немецкими и турецкими рабами". Чтобы хоть как-то объясниться, автор признаётся: "У нас нет ни малейшего желания быть цивилизованными европейцами или славянами. Просто потому, что мы не хотим быть лузерами".
"Да, скифы мы! Да, азиаты мы!" – этот глупый блоковский эпатаж со времён Серебряного века сильно потерял в своём обаянии. Лучше бы вовремя остановиться, если мы не хотим выглядеть смешно.
Да, наша история трагична. Но прежде всего потому, что она сопровождалась многократными разрывами с традицией, которые сами по себе превратились в традицию (раскол, петровские реформы, 1917-й, 1991-й).
Сложившийся консенсус евразийцев и западников чреват новым серьёзным разрывом с традицией, за который русским придётся заплатить высокую цену. При этом совершенно не важно, в каком именно направлении рвётся традиция – в западном или восточном. Разрыв есть разрыв.