Биполярный мир как гарантия выживания человечества
Когда мы говорим о биполярном мире, первое, что приходит в голову, так это не забытое противостояние между США и СССР, между социалистической и капиталистической системами, между странами "народной демократии" и "апологетами индивидуализма". Вероятность уничтожения во взаимном конфликте и невозможность одержать победу над противником являлись самым надежным препятствием на пути вооруженного столкновения между двумя группировками. Конечно, на периферии группировок происходили столкновения, иногда даже очень серьезные, но они никогда не приводили к прямому военному столкновению двух сверхдержав – США и СССР – в силу понимания обеими странами вероятных последствий этого столкновения.
В отношениях между двумя группировками сложился определенный кодекс поведения, которому старались следовать все примкнувшие к той или иной группировке страны. Если бы мир и до наших дней жил в условиях биполярности, то, можно предположить, что события 11 сентября были бы невозможны. Катастрофа 11 сентября – это пример ущербности, неэффективности и опасности однополярного мира.
Конечно, борьба за влияние в мире не прекращалась ни на минуту. Конечной целью у каждого из полюсов было все-таки достижение победы в той или иной форме над противником, и в этом направлении каждая из сторон предпринимала все необходимые действия. Столь стремительный развал Советского Союза застал врасплох и самих американцев. Даже в самых радужных мечтах они вряд ли могли рассчитывать на столь быструю самоликвидацию их геополитического противника. Даже в речах президента Д. Буша в период советских внутриполитических потрясений, предшествующих краху СССР, говорилось о необходимости сохранить Советский Союз как единое государство. Единственной оговоркой было отношение американцев к странам Прибалтики, нахождение которых в составе СССР они признавали лишь "де факто".
Однако уже вскоре, разобравшись во внутриполитической ситуации в Советском Союзе, Соединенные Штаты, после провозглашенной ими победы в "холодной войне", на правах "победителя" принялись активно делить "советское наследие". Все страхи, комплексы и обиды, накопленные за десятилетия противостояния, тотчас же выплеснулись наружу. "Победивший" полюс, не знающий чувства благородства к поверженному противнику, в общении с которым еще вчера дрожал голос, с необычайной сноровкой принялся разделывать "тушу" поверженного врага, словно опасаясь, что нужно наесться впрок, а то, не дай бог, "империя зла" воспрянет и предъявит счет.
И в течение очень короткого периода все освободившееся военно-политическое пространство было заполнено враждебным "полюсом", причем без серьезных политических расчетов последствий таких шагов, руководствуясь лишь одним принципом: бери то, что само идет в руки. Не осознавая зачастую, что иногда можно и умереть и из-за того, что ты не в состоянии "переварить". То же самое происходило и в экономической сфере. Вместо того, чтобы оказать серьезную экономическую помощь уже "демократической России" для выхода из кризиса и оказать содействие в разработке экономической программы перехода к рыночной экономике, проходимцы и жулики всех мастей, прикрывавшиеся дипломами престижных западных университетов, заполонили правительственные коридоры новой российской власти с единственной целью: нажива и личное обогащение.
В этот период случаи военно-технического шпионажа и доведения технологически передовых российских предприятий до банкротства с целью ликвидации потенциальных конкурентов на мировых рынках, стали нормой. Тем не менее, развал Советского Союза не поставил под сомнение эффективность биполярного мира, который гарантировал мир в Европе в течение сорока лет. Такого продолжительного мирного периода в жизни европейского континента не было за всю историю. Конечно, построенный на идеологической основе полюс, возглавляемый СССР, не имел серьезных шансов на длительную борьбу с другим мировым полюсом. Идеология – гораздо менее прочная основа для объединения, нежели "чувство страха", крепившее единство "западного" мира. Государства, основанные на идеологии, очень нестабильны. Жесткая структура и репрессивный аппарат – основа стабильности таких государств. Как только контроль ослабевает, начинаются процессы эрозии, которые приводят к ликвидации такого государства.
Жизнь постоянно вносит коррективы и неспособность идеологических государств вовремя подправить идеологию, отказаться от догматов, препятствующих своевременному проведению необходимых реформ, приводит к самым печальным для них последствиям. Положительный пример Китая, как идеологического государства, является скорее исключением, подтверждающим правило. Развал Советского Союза привел к раз-балансировке системы взаимного уравновешивания и сдерживания и созданию однополярной модели мироустройства со всеми вытекающими негативными последствиями, которые мы все наблюдаем. Очевидно, что наступила необходимость вновь попробовать воссоздать модель биполярного мира с тем, чтобы человечество вернулось в состояние относительного покоя, и отодвинулась бы на неопределенное время угроза всеобщего хаоса глобального конфликта.
Но возникают вопросы: а что это за новый биполярный мир? На какой основе он должен быть построен? Кто его участники? Кто кому "друг", а кто кому "недруг"?
Попытаемся ответить на эти вопросы и на многие другие, которые неизбежно будут возникать по ходу анализа "исторического планирования". Постараемся избежать использования слов "враг", "война", а ограничимся терминами "мировоззренческие разногласия" или "конфликт интересов" как основы для формирования центра силы нового биполярного мира.
При "старом" биполярном мире водораздел между двумя полюсам формально проходил по идеологической линии капитализм – социализм, "демократия" – "тоталитаризм". Хотя на самом деле, исходя из реального понимания событий тех лет, настоящим водоразделом между полюсами уже тогда были противоречия между англосаксонским миром и его подконтрольными "клиентами" – с одной стороны, и миром, который не находился под контролем англосаксов и возглавлялся Советским Союзом, – с другой.
Крах СССР создал для англосаксонского мира небывалую ранее международную обстановку, когда один мировой полюс обладает абсолютным военно-политическим превосходством над всеми остальными странами мира вместе взятыми. Создание второго мирового полюса – осознанная необходимость во благо всего человечества. Попробуем разобраться, какие именно страны были бы в состоянии сформировать этот полюс в условиях доминирования англосаксонского мира, его политики, языка и культуры. Но сначала немного истории.
Переосмысление "фултонской речи" У. Черчилля
Речь У. Черчилля, произнесенная в 1946 году в г. Фултон, штат Миссури, перед студентами местного колледжа, вошла в советскую историографию как знаменующая начало "холодной войны". Именно с этой даты принято считать, что бывшие союзники по антигитлеровской коалиции перешли к военно-политической конфронтации. У нас всегда было принято в этом выступлении обращать внимание на метафору У. Черчилля о "железном занавесе". Советские аналитики, не способные выйти за рамки идеологических установок, пытались найти в словах бывшего английского премьера что-нибудь, что подтверждало правильность марксистско-ленинских постулатов относительно классовой борьбы и противоречий между капитализмом и социализмом. И они нашли то, что искали, зацепившись за фразу про "железный занавес". Закостенелый идеологический подход в очередной раз помешал советским функционерам правильно расставить смысловые акценты в произнесенной У. Черчиллем речи.
На самом деле, речь У. Черчилля под названием "Мускулы мира", была посвящена совершенно другим вопросам. Пресловутый пассаж о "железном занавесе" не занимал и одной десятой части речи бывшего английского премьера. В действительности, ключевыми являются его слова о необходимости создания "братского союза англоязычных стран" и достижения абсолютного военного превосходства. Это очень важные части его выступления, так, что есть смысл для лучшего понимания привести их полностью.
"Продолжая придерживаться нашего с вами метода "генеральной стратегической концепции", перехожу теперь к главному из того, что хотел бы вам сегодня сказать. Мне трудно представить, чтобы обеспечение эффективных мер по предотвращению новой войны и развитию тесного сотрудничества между народами было возможно без создания того, что я бы назвал братским союзом англоязычных стран. При этом я имею в виду особые отношения между Великобританией и Британским Содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами Америки, с другой. Такого рода братский союз означает не только всемерное укрепление дружбы и взаимопонимания между нашими двумя столь схожими политическими и общественными системами и народами, но и продолжение тесного сотрудничества между нашими военными советниками с переходом в дальнейшем к совместному выявлению потенциальной военной угрозы, разработки схожих видов вооружений и инструкций по обращению с ними, а также взаимному обмену офицерами и курсантами военных и военно-технических учебных заведений. Это должно сочетаться с такими мерами по обеспечению взаимной безопасности, как совместное использование всех имеющихся у каждой из наших стран в различных точках земного шара военно-морских и военно-воздушных баз, что позволит удвоить мобильность как американских, так и британских военно-морских и военно-воздушных сил и даст, в результате стабилизации мировой обстановки, значительную экономию финансовых средств".
Далее. "Мы не можем допустить, чтобы события развивались самотеком и чтобы наступил такой час, когда что-то изменить будет уже слишком поздно. Если для этого нужен братский союз, о котором я говорил, со всеми преимуществами, что он может дать, среди которых укрепление взаимной безопасности наших двух стран, то давайте сделаем так, чтобы об этом великом событии узнало все человечество…"
Далее. "…мы должны отказаться от изжившей себя доктрины равновесия сил, или, как ее еще называют, доктрины политического равновесия между государствами. Мы не можем и не должны строить свою политику, исходя из минимального преимущества и тем самым провоцируя кого бы то ни было померятся с нами силами".
Далее. "Мы не должны допустить повторения подобной катастрофы (Второй мировой войны), и добиться этого сегодня, в 1946 году, возможно лишь путем налаживания нормальных отношений и всеобъемлющего взаимопонимания с Россией под эгидой ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран…"
Далее. "Если народы Великобритании и Британского содружества наций объединят свои усилия с народом Соединенных Штатов Америки на основе тесного сотрудничества во всех областях и сферах – и в воздухе, и на море, и в науке, и в технологии, и в культуре, – то мир забудет о том неспокойном времени, когда пресловутое, но столь неустойчивое равновесие сил могло провоцировать некоторые страны на проведение политики непомерных амбиций и авантюризма…"
И, наконец: "…если моральные и материальные силы британцев… будут объединены с вашими в братском союзе наших стран и народов, то перед нами откроется широкая дорога в будущее… не только на протяжении жизни одного поколения, но и на многие века вперед".
У. Черчилль был человеком далеко не сентиментальным, и уж если он в течение одного выступления несколько раз возвращается к теме о необходимости "братского союза" между англосаксами, то это верный признак целенаправленной расстановки приоритетов. Впервые на таком уровне всемирно известный публичный политик, в присутствии президента США, заявил о необходимости объединения всего англосаксонского мира, на основе этнического и культурного единства, под непререкаемым руководством США.
Не менее важным является и его заявление о необходимости стремиться не к равновесию военных сил в мире, а к подавляющему военном превосходству англосаксов, что, по мнению У. Черчилля, и должно обеспечить мир во всем мире. Таким образом, выходит, что именно У. Черчилль стал первым политическим деятелем, который заявил о необходимости создания однополярного англосаксонского мира с опорой на абсолютное военно-техническое превосходство.
И если глубже вчитаться в смысл сказанного Черчиллем, то, получается, что в этом "братском союзе" не было места не только бывшим противникам – немцам и итальянцам, но даже союзникам – французам, то есть, всем тем, кто не соответствовал "цивилизационным" критериям английского премьера. Эти "заветы" У. Черчилля и легли в основу послевоенной внешней политики англосаксов. И если все события, произошедшие в послевоенный период, мы будем рассматривать именно через эту призму, то многие исторические факты, которые до последнего времени считались "случайными" или "противоестественными", получат свое логическое объяснение.
О "единстве" Запада
"Запад", как монолитное тело, как источник всемирного благоденствия и основополагающий фактор мира во всем мире, никогда не существовал. На протяжении многих веков кровопролитные войны между "западными" государствами свидетельствуют о том, что сам факт принадлежности к "Западу" еще не гарантирует отсутствия военных конфликтов как средства защиты национальных интересов. Да и сам термин "Запад", как ПОЛИТИЧЕСКОЕ понятие, возник и получил широкое распространение в политических трудах, в международных отношениях, в средствах массовой информации лишь в эпоху противостояния между двумя политическими системами: социализмом и капитализмом, то есть в период после Второй мировой войны. По итогам Второй мировой войны сформировались два военно-политических и идеологических блока. Один – возглавляемый Советским Союзом, другой – Соединенными Штатами. Граница между двумя блоками прошла посередине Европы, разделив Германию на две части и фактически закрепив за ней статус "разделенного государства". Политическим водоразделом между двумя блоками являлась восточная граница Федеративной Республики Германии и западная граница Германской Демократической Республики. Таким образом, все, что находилось к западу от границы ГДР, становилось "Западом". Даже такие страны, как Испания и Португалия, фактически сохранившие после Второй мировой войны фашистские режимы и явно не являвшиеся образцами с точки зрения "защиты демократических ценностей", также стали считаться "Западом". Причем не было никаких других критериев (экономических, культурных, этнических) в определении "Запад", кроме критерия ПОЛИТИЧЕСКОГО. И этот критерий формулировался просто: "Запад" – это те развитые в экономическом плане страны, которые не находились под контролем Советского Союза.
То, что понятие "Запад" было чисто политическим, подтверждает и факт, что такие разные страны, как например, Япония, Австралия, Новая Зеландия или Южно-Африканская Республика, географически находясь далеко на востоке или юге, считались представителями "Запада". Все другие государства, которые не являлись членами двух военно-политических блоков, составляли так называемый "третий мир", который постепенно оформился в Движение неприсоединения, игравшее в 60–70-х годах прошлого века довольно важную роль, особенно в международных организациях, таких, как Организация Объединенных Наций.
Когда мы слышим утверждения о "политическом единстве" Запада, необходимо прежде всего вспомнить, в каких условиях это "единство" формировалось. Поверженная и разделенная после войны Германия вместе со своим союзником по коалиции – Италией представляли собой жалкое зрелище. Бывшие великие европейские державы стали, по сути, протекторатами Соединенных Штатов Америки в Европе. В первом послевоенном правительстве Западной Германии даже не было предусмотрено поста министра иностранных дел. Еще хуже было положение Японии, которая, пережив американские ядерные бомбардировки, получила еще и написанную американцами Конституцию, лишившую ее возможности проведения самостоятельной внутренней и внешней политики. При таких условиях любые разговоры о возможности принятия этими странами самостоятельных решений, в особенности в области проведения внешней политики, в тот период были излишними. Да и не могло быть у них в то время собственной внешней политики, – в условиях военной оккупации. Когда на твоей территории находятся десятки тысяч солдат оккупационной армии, вряд ли можно говорить о какой бы то ни было свободе выбора. Даже если у страны и имеются формальные признаки "независимого" государства, как то: правительство, парламент и даже Верховный суд.
Все решения по вопросам, затрагивающим хоть бы и в малой степени интересы США, принимались только после получения американского одобрения. И это вполне нормально для режима оккупированной страны, но это не позволяет говорить о том, что все те решения, которые принимались правительством Западной Германии в этот период "в интересах немецкой нации", были решениями "без оглядки" на позицию оккупационной администрации. Таким образом, включение ФРГ и Италии в политическое пространство "Запада" не было результатом их осознанного выбора (потому что выбора как такового им никто и не предлагал), а следствием политического принуждения и военного контроля со стороны англосаксов. Только в конце 40-х годов XX века в условиях уже фактически сложившегося биполярного мира Западная Германия и Италия получили определенную свободу действий в экономической и политической области, получив возможность подписывать договоры об экономическом и политическом сотрудничестве с другими странами.
Другой представитель "Запада" – Франция – после Второй мировой войны, даже будучи одной из стран-победительниц, также находилась в непростых отношениях с англосаксами, но уже по другой причине. Политические деятели из Великобритании и Соединенных Штатов, в первые послевоенные годы часто очень снисходительно, если не сказать пренебрежительно, относились к роли и вкладу Французской Республики в победу над Германией и Италией. И это не могло не отразиться на послевоенных отношениях Франции со своими англосаксонскими союзниками. Политическое и военное доминирование США и Великобритании в Западной Европе привело к тому, что бывшие исторические враги – Франция и Германия – постепенно осознавали необходимость к сближению, так как на данном этапе путь к росту их политического влияния лежал через экономическое возрождение и экономическую интеграцию. Первой попыткой реальной экономической интеграции стало создание в 1951 году Европейского объединения угля и стали. В дальнейшем стремление к интеграции на европейском пространстве привело к созданию в 1957 году Европейского экономического сообщества, включившего в себя шесть стран: Францию, Германию, Италию, Нидерланды, Бельгию и Люксембург – прообраз будущего Евросоюза. Великобританию в Европейское экономическое сообщество не позвали.