Вместо эпилога
"Не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы русского флага.." Эта строчка из "Варяга" оказалась пророческой по отношению к бывшему младшему штурману легендарного крейсера Михаилу Беренсу. Многие годы никто не знал, где покоится прах героя с "Варяга", ставшего контр-адмиралом - последнего командующего Русской эскадрой в Бизерте. Он скончался 20 января в 1943 году в Тунисе и был погребен на окраине столицы этой североафриканской республики. Со временем забытая могила затерялась... В последние годы ее пытались отыскать многие энтузиасты, включая и сотрудников российского посольства в Тунисе. Но все многочисленные поиски были безрезультатными.
И вот однажды из Туниса пришла весть: Анастасия Александровна Ширинская сумела разыскать последний след на земле Михаила Беренса. Его могила оказалась на одном из окраинных кладбищ Туниса, которое подлежит ныне сносу. Встал вопрос о переносе праха русского адмирала туда, где покоятся его бывшие сослуживцы.
Прах адмирала с почестями перенесли на кладбище Боржель.
Осенью 2001 года в Бизерту пришел ракетный крейсер "Москва" ("Слава"). На нем доставили мраморную плиту для могилы последнего командира Русской эскадры контрадмирала Михаила Беренса. Потом мимо обновленной могилы под марш "Прощание славянки" прошел почетный караул в белых форменках, белых тужурках при золотых погонах. Над моряками развевался Андреевский флаг. Все было так, как и должно было бы быть полвека назад.
Это Настя Ширинская дождалась, нет, добилась всей своей многолетней жизнью, чтобы ее Эскадре, нашей Эскадре, Русской эскадре Россия отдала высшие воинские почести.
Владимир Путин прислал ей свою книгу с автографом.
А у нее горе - умерла собачка Бони, которая скрашивала им с сыном последние 12 лет...
Без малого год председатель Севастопольского морского собрания Владимир Стефановский готовил новый поход памяти в Бизерту: искал подходящую яхту, подбирал экипаж и представительную группу, добывал деньги на проведение международной акции... И снова писал во все мыслимые и немыслимые инстанции: 85 лет русского исхода из Крыма - это годовщина, которую мы обязаны отметить по долгу памяти и совести. С 1920 года Севастополь и Бизерта стали городами-побратимами. Их породнила сама история, их породнили народы России, Франции и Туниса...
И снова чиновные отписки и равнодушие властей; и снова неистовый командор крушит лед непонимания, невежества, а то и откровенной враждебности. Но Стефановский преодолел все препоны: экспедиционная яхта отошла от Графской пристани, чтобы 29 октября 2004 года, в печальную годовщину спуска Андреевского флага на Русской эскадре, поднять его вновь на рейде Бизерты.
Ибо "если мы забудем Русскую эскадру в Бизерте, - говорит Стефановский, - то однажды забудут и о российском флоте в Севастополе".
"Белеет парус одинокий..." Это и про ту яхту, которая держит курс на Бизерту под Андреевским флагом...
ИСХОДЪ И ПОХОД
(Из путевого дневника)
Такого похода в истории России еще не было. Это была экспедиция особого историческою назначения. Мы собирали камни, разбросанные после Гражданской войны по трем континентам Камни с именами наших соотечественников, рассеянных по Европе, Африки, Азии... Мы должны были вернуть в Россию хотя бы их имена. И мы это сделали. А камни мы укладывали на восстановленных кладбищах.
Возможно, нам удалось поставить последнюю точку в Гражданской войне, потрясшей Родину в XX веке.
14 ноября 1920 года последний русский корабль под Андреевским флагом ушел из Севастополя. Среди десятков тысяч беженцев на палубе одного из кораблей был только что родившийся младенец, нареченный Ростиславом. Его отец - капитан 2-го ранга Всеволод Дон - командовал одним из кораблей Русской эскадры - канонерской лодкой "Страж". Спустя ровно 90 лет - 25 июля 2010 года - в Севастополь вошел океанский лайнер, на палубе которого стоял очень пожилой человек - тот самый, что уходил новорожденным из Севастополя в ноябре 1920 года, - Ростислав Всеволодович Дон.
Возможно, именно для него и состоялось наше морское паломничество по местам русского рассеяния. Возможно, весь этот символический поход был предпринят именно для того, чтобы этот человек вернулся на тот берег, на котором он родился и тут же вынужден был с ним расстаться. Ибо так распорядились небесные силы, не иначе! В его жизни замкнулся огромный - 90-летний круг! Но все вернулось на круги своя не только для него одного... Слава Богу - для всех потомков русских изгнанников, находившихся на борту "Одиссея", для всех участников этого небывалого морского паломничества, для всех нас, кому дорога Россия и ее гордая и горькая история.
Как и положено начинать каждое серьезное дело с молитвы, так и мы перед тем, как отправиться в морской поход, собрались на общую молитву в старинном Донском монастыре. Основан он был в 1591 году на месте расположения русского гуляй-города после отражения нападения крымского хана Газы II Гирея. Татары отступили с большими потерями, и это было расценено как великое чудо. В гуляй-городе в дни боев стояла походная церковь в честь преподобного Сергия Радонежского, а в ней находилась Донская икона Божией Матери - по преданию, та самая икона, которой преподобный Сергий благословил великого князя Димитрия Иоанновича на Куликовскую битву.
Место молебна, стартовая точка похода, выбрано не случайно: именно сюда возвращаются сегодня те, кто покинул Родину после лихолетья Гражданской войны - прах генерала Антона Деникина, писателя Ивана Шмелева, философа Ивана Ильина, генерал-лейтенанта Владимира Каппеля... Донское кладбище стало символом загробного возвращения. Но идея нашего похода - символ живого возвращения потомков изгнанников на родину: от чужих берегов через дальние моря к тем причалам, от которых уходили их отцы, матери, деды... И по дороге в Донской монастырь, и обратно в памяти звенела песенная строка, посвященная им - тем кто безвозвратно покинул Россию в 1920 году:
Звенели трензеля,
И мчались кони споро -
От красных стен Кремля
До белых скал Босфора...
И еще были стихи Арсения Несмелова, написанные так, как будто поэт, погибший в застенках НКВД, мог видеть картину Дмитрию Белюкина "Белая Россия. Исход". А впрочем, Несмелов, в миру поручик Миропольский, видел все это наяву:
Россия отошла, как пароход
Об берега, от пристани отходит.
Печаль, как расстояние - растет.
Уж лиц не различить на пароходе.Лишь взмах платка и лишь ответный взмах.
Басовое взывание сирены.
И вот корма. И за кормой - тесьма
Клубящейся, все уносящей пены.Сегодня мили и десятки миль,
А завтра сотни, тысячи - завеса.
И я печаль свою переломил,
Как лезвие. У самого эфеса.
14 июля. Венецианская лагуна
Морскую часть нашего паломничества мы начали из Венеции - так выпал жребий. Венеция так Венеция - здесь тоже немало русских могил на кладбище Сен-Микеле. Погребены на русском участке и композитор Игорь Стравинский, и Сергей Дягилев, и особы княжеского рода Трубецких, один из представителей которого Александр Александрович Трубецкой находился в составе нашей гостевой группы. Важнее была не точка отправления, а курс, которым мы должны были выйти. Курс же был выбран самый верный - в Бизерту. Туда, куда ушел 90 лет Черноморский флот, туда, где много лет стояла Русская эскадра и где чуть-чуть не дождалась нас ее последняя частица, хранительница ее памяти - Анастасия Александровна Ширинская. Она скончалась в декабре 2009 года.
Из воздушной гавани скоростные катера доставили нас в гавань морскую. Маршрут их пролегал сначала по каналу, выгороженному в лагуне, а затем через главную водную магистраль города. На каждом катере был свой гид, и он пытался рассказать нам за время недолгою пути о том, что такое Венеция и какое место в истории Европы она занимает. Все это было интересно, но так хотелось хоть часок побродить по ее улицам-каналам, горбатым мостикам, площадям. Однако с первых же часов нашего похода мы поняли, что мы не туристы, у нас своя миссия и нас ждет корабль, поход, наше небывалое еще паломничество...
Венеция - воистину жемчужина Средиземноморья. А ведь и она, почти как Петербург, встала "средь топи блат". И каких блат - из-под крыла самолета уходили кисейно-ажурные разводья болот и заболоченных озер. Ни дать ни взять - тайбола Ханты-Мансийского края. Многоглазая и большеглазая тундра. Изящнейшее кружево озер и суши. Тончайшая вязь.
Ячеистая структура. Да это же живые клетки живой Земли! Вода и кремний, кремний и вода.. Суперматрица. Структура живой, более того - мыслящей ткани. Нейроны земного мозга! Эдакий болотный Солярис... Как же нежна наша Земля! И в каком же гнилом углу Средиземного моря воздвигли этот редчайший по красоте город! Уж если Достоевский называл Петербург "придуманным городом", то что говорить про Венецию! Она придумана вся неким дерзким сказочником - вот так вот взять и проложить улицы прямо в море...
Глава о Венеции в книге "1000 мест, которые стоит увидеть, прежде чем умрешь" начинается такими словами:
"Ну, вот и она, Венеция! Венеция вашей мечты, соблазнительная, интригующая, сбивающая с толку и опьяняющая, как ни один другой город на земле. Венеция подобна слегка увядшей, некогда прекрасной и могущественной королеве, которая еще способна очаровывать и пленять. Нескончаемый туристический поток заполняет город уже более 100 лет, и это неудивительно; по словам Генри Джеймса, визит в Венецию превращается в вечную любовную историю..."
Венеция - это мини-архипелаг, где по островам размещены были еще со Средних веков все самые опасные и неприятные заведения, вроде лепрозория, тюрьмы, сумасшедшего дома, кладбища. Бывший остров-лепрозорий отдали потом армянской общине. А там, где была психбольница, теперь пятизвездный отель. Вот только кладбище осталось на своем месте. Это единственное место в Венеции, где растут кипарисы - деревья скорби и печали.
Есть в Венеции нечто и от Питера, и от Севастополя, и от Амстердама... Венеция всюду, где в морской воде отражаются окна домов и колоннады дворцов, где через каналы перекинуты горбатые мостики. Венеция, как мера измерения городской красоты: невская Венеция, лондонская малая Венеция, тверская Венеция - Вышний Волочек...
Три кита, на которых зиждется сегодняшняя слава Венеции, - кружева, стекло и маски... Стоп, стоп, стоп! Мы не туристы, и эти подробности не для нас!
Нас ждал у причала корабль. Эго была белая многопалубная океанская мегаяхта, идеально приспособленная для туристических круизов. И назывался теплоход достойно - "Одиссей" - в честь легендарного царя острова Итака, победителя Трои, отважного морского скитальца. Во всяком случае, его имя на Средиземноморье должно было послужить нам своего рода охранной грамотой. Ведь Белое море - как называли его древние греки - весьма благоволило к отважному мореходу. Может, и к нам будет оно милостиво?
Наш "Одиссей", судно румынской постройки, ходит под мальтийским флагом (порт приписки Ла-Валетта), с капитаном-греком и филиппинским экипажем. Сплошная дружба народов. Для меня этот лайнер был воплощением давней - тридцать лет тому назад - мечты о "белом пароходе". Так называли подводники действительно белое госпитальное судно "Кубань", которое доставляло экипажи подводных лодок на межпоходовый отдых в Ялту. В душном жарком отсеке "белый пароход" казался плавучим раем, где было много пресной воды, где были большие удобные каюты, почти ресторанное питание, а главное - женский медперсонал походного госпиталя. Увы, нашему экипажу не выпало тогда такое счастье - сходить на "белом пароходе" в Ялту. И вот теперь та давняя мечта становилась явью, даром, что столь запоздалой...
Когда я вошел в свою каюту - слегка оторопел. Это был номер хорошего европейского отеля, посреди которого простиралось роскошное двуспальное ложе...
Здесь ничего не было из того, что определяло в моем понимании каюту - ни железных переборок, ни круглого иллюминатора, ни суровой морской койки... Огромное зеркало, почти туалетный столик. Батики.
Но самое главное - был собственный выход на балкончик, на котором можно было напрямую - с глазу на глаз - общаться с морем и звездным небом.
Как же прочувствовать здесь ту муку, те лишения, которые претерпевали беженцы двадцатого года на своих раздолбанных пароходах и военных кораблях?
"Одиссей" и хотя бы тот же линкор "Георгий Победоносец" - это полюса роскоши и нищеты, комфорта и военного аскетизма. Но с другой стороны, если алы провозгласили возвращение на родину потомков русских беженцев, то оно, это возвращение, пусть и символическое, должно быть именно таким - роскошным, удобным, уютным. Ведь не должно повторяться то, что было. И их возвращение должно было быть обставлено именно так... Другое дело, что отцы уходили на российских кораблях, а их дети возвращались домой на иностранном лайнере, ибо российский флот был уже угроблен перестройщиками и реформаторами всех мастей.
Вообще-то, я мог представить, что пережили те люди на своих забитых, тесных палубах.
Много лет назад мне пришлось плыть по Байкалу из Северо-Ангарска в Усть-Баргузин на допотопном едва ли не 1920-х годов постройки пароходе "Комсомолец". Я шел палубным пассажиром и потому коротал ночь на штормовом ветру за толстой и горячей дымовой трубой. Таких, как я, было много. Вся палуба была забита людьми, их багажом. Стояла очень холодная ветреная ночь, и я попеременно грел возле трубы то закоченевшую спину, то задубевшее лицо. Старый пароход швыряло нещадно: его круто переваливало с борта на борт, и так же круто вскидывал он нос на волне или уходил им в очередную водяную яму. Укачавшаяся публика лежала вповалку вместе со своими узлами и чемоданами. Все было загажено, как говорят медики, рвотными массами. И самое страшное было в гальюнах, куда надо было входить по щиколотку в блевотине и фекалиях. И все это всплескивалось на очередной встряске судна и норовило угодить на открытые части тела... Наверняка в таких же штормовых условиях перемогали свой беженский путь женщины, дети, старики на врангелевских судах и кораблях.
* * *
Как здорово, когда вокруг не случайные попутчики, а еще и добрые старые друзья, люди, с которыми ты уже не раз бывал и в дальних поездках, и на всевозможных встречах - деловых, дружеских, торжественных.
Вот Михаил Якушев, дипломат и историк, ученый и общественный деятель, вице-президент Фонда. На флоте есть точный аналог его должности: старпом, старший помощник командира. На Якушеве, как на старпоме, лежит вся рутинная организация жизни Фонда, вся исполнительная часть. Он же возглавляет и мозговой центр Фонда, в недрах которого рождаются новые идеи и проекты.
Супруги Чавчавадзе, Елена и Зураб, взяли с собой в поход великолепную подборку документальных фильмов Никиты Михалкова о судьбах русской эмиграциях в разных странах, в разное время.
Владыка Михаил, епископ Женевский и Западноевропейский, природный казак, сын хорунжего Василия Семеновича Донскова. Родился владыка не на русской земле, но сохранил великолепное знание того языка, на котором общались люди Серебряного века. По мирской профессии - врач-хирург. Долго шел к своему пастырскому служению, пока однажды не понял: пора менять скальпель на посох. Мы познакомились с ним в стенах Фонда на Малой Ордынке и сошлись на почве галлиполийской истории. Однажды владыка побывал у меня в гостях. Листая альбом с галлиполийскими фотографиями, он вдруг воскликнул:
- А это мой батюшка!
На снимке была изображена землянка и четверо молодых офицеров стояли и сидели у входа, улыбаясь фотографу. Им был чуть больше двадцати, но за их плечами уже было столько невзгод. И только оптимизм молодости позволял им улыбаться столь радостно, как будто они стояли на крыльце роскошной виллы.
Этот снимок владыка Михаил никогда не видел. Мы были оба потрясены столь неожиданной, но промыслительной встречей. Всего лишь мгновение из жизни отца! Но оно как бы предсказало, осенило наш будущий поход...
А вот Валерий Латынин, сотрудник Фонда, но прежде всего замечательный поэт и знаток казачьей истории, переводчик многих славянских поэтов на русский язык.
Виктор Петраков, замглавы Росохранкультуры, редкий тип чиновника, искренне увлеченного своим делом. Да его и чиновником-то не хочется называть. Историк до мозга костей и со всей страстью поддерживает таких же преданных делу истории людей. Это они - Александр Кибовский и Виктор Петряков - организовали доставку в Россию из южнокорейского города Чемульпо флага с легендарного крейсера "Варяг".
Вся морская Россия с трепетом и благоговением прикоснулась к этим реликвиям.
А художник Дмитрий Белюкин и вовсе оказался соседом! Его каюта - на одной палубе - через переборку.
Еще одно удивительное знакомство: Александр Кибовский, начальник Росохранкультуры, бывший сержант морской пехоты Каспийской флотилии. Написал книгу о морской пехоте. Работая в архивах, нашел неизвестные фото героя моего романа "Одиссея мичмана Д." и передал их мне. Это как привет из потустороннего мира - вот он я, мичман Домерщиков! Передаю свое фото на память! Право, этой вечерней панихидой мы что-то сдвинули в тонких мирах и стали получать ответные токи!
Подполковник Сергей Нелюбов... Каких только служб в войсках нет - и медицинская, и ветеринарная, и интендантская, жаль, что нет исторической службы. Была бы - Сергей Нелюбов, эксперт Росохранкультуры по оружию, точно бы был генералом от истории. У себя в Калуге на дачном участке он открыл самый настоящий краеведческий музей.