Ни исповедальность, ни проповедничество не были присущи Гоголю в начале еготворческого пути. Его последние годы жизни были наполнены работой над вторымтомом "Мертвых душ", размышлениями религиозного свойства и исканием полнотытворческого самовыражения. "Выбранные места из переписки с друзьями", вышедшиев свет в самом начале 1847 года, открывали читателям другого, незнакомого имГоголя, и начиная с той поры буквально до настоящего времени духовный путьписателя, его личность предстают как загадка, требующая постижения. "Загадку"Гоголя, пожалуй, точнее других сформулировал И.С.Аксаков: "Много еще пройдетвремени, пока уразумеется вполне все глубокое и строгое значение Гоголя, этогомонаха-художника, христианина-сатирика, аскета и юмориста, этого мученикавозвышенной мысли и неразрешимой задачи!".
Содержание:
"Монастырь ваш - Россия!" 1
Выбранные места из переписки с друзьями 9
Предисловие 9
I - Завещание 9
II - Женщина в свете 11
III - Значение болезней 13
IV - О том, что такое слово 13
V - Чтения русских поэтов перед публикою 14
VI - О помощи бедным 14
VII - Об Одиссее, переводимой Жуковским 15
VIII - Несколько слов о нашей церкви и духовенстве 17
IX - О том же 18
X - О лиризме наших поэтов 18
XI - Споры 22
XII - Христианин идет вперед 23
XIII - Карамзин 24
XIV - О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности 24
XV - Предметы для лирического поэта в нынешнее время 27
XVI - Советы 28
XVII - Просвещение 29
XVIII - Четыре письма к разным лицам по поводу "Мертвых душ" 30
XIX - Нужно любить Россию 33
XX - Нужно проездиться по России 34
XXI - Что такое губернаторша 36
XXII - Русской помещик 40
XXIII - Исторический живописец Иванов 42
XXIV - Чем может быть жена для мужа в простом домашнем быту, при нынешнем порядкевещей в России 46
XXV - Сельский суд и расправа 47
XXVI - Страхи и ужасы России 47
XXVII - Близорукому приятелю 48
XXVIII - Занимающему важное место 49
XXIX - Чей удел на земле выше 54
XXX - Напутствие 54
XXXI - В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность 55
XXXII - Светлое Воскресенье 67
Н. В. Гоголь
Выбранные места из переписки с друзьями
"Монастырь ваш - Россия!"
В сознании большинства своих современников Гоголь представлял собойклассическую фигуру писателя-сатирика - обличителя пороков человеческих иобщественных, блестящего юмориста, наконец, просто писателя-комика,развлекающего и веселящего публику Сам он с горечью осознавал это и писал в"Авторской исповеди" (1847): "Я не знал еще тогда, что мое имя в ходу толькозатем, чтобы попрекнуть друг друга и посмеяться друг над другом".
Иного Гоголя - писателя-аскета, продолжателя святоотеческой традиции врусской литературе, религиозного мыслителя и публициста, автора молитв -современники так и не узнали. За исключением "Выбранных мест из переписки сдрузьями", изданных со значительными цензурными изъятиями и большинствомчитателей неверно воспринятых, духовная проза Гоголя при жизни его оставаласьнеопубликованной. Правда, последующие поколения уже смогли познакомиться с ней,и к началу XX столетия писательский облик Гоголя был в какой-то степенивосстановлен. Но здесь возникала другая крайность, религиозно-мистическая,"неохристианская" критика рубежа веков и более всего известная книга Д. С.Мережковского "Гоголь. Творчество, жизнь и религия" выстраивали духовный путьГоголя по своей мерке, изображая его едва ли не болезненным фанатиком, мистикомсо средневековым сознанием, одиноким борцом с нечистой силой, а главное -полностью оторванным от Православной Церкви и даже противопоставленным ей, -отчего образ писателя представал в ярком, но совершенно искаженном виде.
Читатель - наш современник - в своих представлениях о Гоголе отброшен наполтора века назад: ему вновь известен только Гоголь-сатирик, автор "Ревизора","Мертвых душ" и "тенденциозной" книги "Выбранные места из переписки сдрузьями". Духовная проза Гоголя для наших современников практически несуществует; отчасти они находятся в еще более печальном положении, чемсовременники писателя: те могли судить о нем самостоятельно, а нынешнееобщественное мнение о Гоголе является навязанным - многочисленными статьями,научными монографиями и преподаванием в школах и университетах. Между темпонять и оценить творчество Гоголя в целом невозможно вне духовныхкатегорий.
Гений Гоголя до сих пор остается неизвестным в полной мере не толькоширокому читателю, но и литературоведению, которое в нынешнем его виде простонеспособно осмыслить судьбу писателя и его зрелую прозу. Это может сделатьтолько глубокий знаток как творчества Гоголя, так и святоотеческой литературы -и непременно находящийся в лоне Православной Церкви, живущий церковной жизнью.Дерзнем утверждать, что такого исследователя у нас пока нет. Не беремся за этузадачу и мы: настоящая статья - лишь попытка наметить вехи духовного путиГоголя.
В письмах Гоголя начала сороковых годов можно встретить намеки на событие,которое, как он потом скажет, "произвело значительный переворот в делетворчества" его. Летом 1840 года он пережил болезнь, но скорее не телесную, адушевную. Испытывая тяжелые приступы "нервического расстройства" и "болезненнойтоски" и не надеясь на выздоровление, он даже написал духовное завещание. Пословам С.Т. Аксакова, Гоголю были "видения", о которых он рассказывалухаживавшему за ним в ту пору Н.П. Боткину (брату критика В.П. Боткина). Затемпоследовало "воскресение", "чудное исцеление", и Гоголь уверовал, что жизнь его"нужна и не будет бесполезна". Ему открылся новый путь. "Отсюда, - пишет С.Т.Аксаков, - начинается постоянное стремление Гоголя к улучшению в себе духовногочеловека и преобладание религиозного направления, достигшего впоследствии, помоему мнению, такого высокого настроения, которое уже не совместимо с телесноюоболочкою человека".
О переломе в воззрениях Гоголя свидетельствует и П.В. Анненков, которыйутверждает в своих воспоминаниях: "Великую ошибку сделает тот, кто смешаетГоголя последнего периода с тем, который начинал тогда жизнь в Петербурге, ивздумает прилагать к молодому Гоголю нравственные черты, выработанные гораздопозднее, уже тогда, как свершился важный переворот в его существовании". Начало"последнего периода" Гоголя Анненков относит к тому времени, когда они вместежили в Риме: "Летом 1841 года, когда я встретил Гоголя, он стоял на рубеженового направления, принадлежа двум различным мирам".
Суждение Анненкова о резкости совершившегося перелома едва ли справедливо: в1840-е годы духовная устремленность Гоголя только обозначилась яснее иприобрела конкретные жизненные формы. Сам Гоголь всегда подчеркивал цельность инеизменность своего пути и внутреннего мира. В "Авторской исповеди" он писал,отвечая на упреки критиков, утверждавших, что в "Выбранных местах…" онизменил своему назначению и вторгся в чуждые ему пределы: "Я не совращался ссвоего пути. Я шел тою же дорогою"<…> - и я пришел к Тому, Кто естьисточник жизни". В статье "Несколько слов о биографии Гоголя" С.Т.Аксаковавторитетно свидетельствует: "Да не подумают, что Гоголь менялся в своихубеждениях; напротив, с юношеских лет он оставался им верен. Но Гоголь шелпостоянно вперед; его христианство становилось чище, строже; высокое значениецели писателя яснее и суд над самим собой суровее".
У Гоголя постепенно вырабатываются аскетические устремления и все яснеевырисовывается христианский идеал. Еще в апреле 1840 года он писал Н. Д.Белозерскому: "Я же теперь больше гожусь для монастыря, чем для жизнисветской". А в феврале 1842 года признается Н. М. Языкову: "Мне нужноуединение, решительное уединение <…> Я не рожден для треволнений ичувствую с каждым днем и часом, что нет выше удела на свете, как званиемонаха". Однако монашеский идеал Гоголя имеет особенный вид. Речь идет обочищении не только души, но и вместе с нею и художественного таланта. В начале1842 года он задумал поездку в Иерусалим и получил благословение на этопреосвященного Иннокентия (Борисова), известного проповедника и духовногописателя, в ту пору епископа Харьковского. С. Т. Аксаков так рассказывает обэтом: "Вдруг входит Гоголь с образом Спасителя в руках и сияющим, просветленнымлицом. Такого выражения в глазах у него я никогда не видывал. Гоголь сказал: "Явсе ждал, что кто-нибудь благословит меня образом, и никто не сделал этого;наконец, Иннокентий благословил меня. Теперь я могу объявить, куда я еду: коГробу Господню". С этим образом Гоголь не расставался, а после смерти онхранился у Анны Васильевны Гоголь, сестры писателя.
Когда жена Аксакова, Ольга Семеновна, сказала, что ожидает теперь от негоописания Палестины, Гоголь ответил: "Да, я опишу вам ее, но для того мненадобно очиститься и быть достойным". Продолжение литературного труда он теперьне мыслит без предварительного обновления души: "Чище горнего снега и светлейнебес должна быть душа моя, и тогда только я приду в силы начать подвиги ивеликое поприще, тогда только разрешится загадка моего существования" (изписьма к В. А. Жуковскому, июнь 1842 года).
Косвенное отражение духовной жизни Гоголя этой поры можно найти во второйредакции повести "Портрет". Художник, создавший портрет ростовщика, решает уйтиот мира и становится монахом. Очистившись подвижнической жизнью отшельника, онвозвращается к творчеству и пишет картину, которая поражает зрителей святостьюизображенного. В конце повести монах-художник наставляет сына: "Спасай чистотудуши своей. Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою.Другому простится многое, но ему не простится".
Вторая редакция "Портрета", появившаяся в 1842 году, незадолго до выхода"Мертвых душ", осталась не замеченной критикой, если не считатьнеодобрительного отзыва Белинского. Но Шевырев, прочитавший переделанныйГоголем "Портрет", писал ему в марте 1843 года: "Ты в нем так раскрыл связьискусства с религией, как еще нигде она не была раскрыта".
Паломничество в Иерусалим состоялось только шесть лет спустя, хотястремление в Святую Землю Гоголь хранил все эти годы, - пытаясь поехать и в1845 и в 1847 годах.
С лета 1842 года Гоголь живет за границей. Он принимается за чтение книгдуховного содержания, уделяя преимущественное внимание святоотеческойлитературе. Его письма сороковых годов наполнены просьбами о присылке книг побогословию, истории Церкви, русским древностям. Друзья и знакомые шлют емутворения святых отцов, издаваемые Московской Духовной академией, сочиненияТихона Задонского, Димитрия Ростовского, епископа Иннокентия, номера журнала"Христианское чтение". Присланное Н. М. Языковым "Добротолюбие" (собраниеаскетических писаний) стало для Гоголя одной из самых насущных книг. Не обходитон и западного богословия, читая Боссюэ, Фому Аквинского, приписываемую ФомеКемпийскому книгу "О подражании Иисусу Христу". Сам Гоголь в "Авторскойисповеди" так писал о той эпохе своей жизни: "С этих пор человек и душачеловека сделались, больше чем когда-либо, предметом наблюдений. Я оставил навремя все современное; я обратил внимание на узнанье тех вечных законов,которыми движется человек и человечество вообще. Книги законодателей,душеведцев и наблюдателей за природой человека стали моим чтением <…> ина этой дороге, нечувствительно, почти сам не ведая как, я пришел ко Христу,увидевши, что в Нем ключ к душе человека…"
В 1844 году Гоголь делает выписки в особую тетрадь из творений святых отцови учителей Церкви, пользуясь в основном журналом "Христианское чтение" за 1842год. Помимо святых Иоанна Златоуста,Василия Великого, Ефрема Сирина, Григория Нисского, Иоанна Дамаскина, ДимитрияРостовского, в этом сборнике содержатся также отрывки из сочинений духовныхписателей, современников Гоголя: митрополита Филарета (Дроздова), ЗадонскогоЗатворника Георгия (Машурина), преосвященного Михаила (Десницкого), протоиереяСабинина. В это время - зимой 1843/44 года - Гоголь живет в Ницце уВиельгорских. Здесь он пишет для своих друзей ряд духовно-нравственныхнаставлений, или "правил", которыми они должны были руководствоваться вповседневной жизни. Покинув Ниццу в марте 1844 года, он напоминает Л. К.Виельгорской, обращаясь одновременно ко всей семье: "Вы дали мне слово вовсякую горькую и трудную минуту, помолившись внутри себя, сильно и искренноприняться за чтение тех правил, которые я вам оставил, вникая внимательно всмысл всякого слова, потому что всякое слово многозначительно и многого нельзяпонимать вдруг. Исполнили ли вы это обещание? Не пренебрегайте никак этимиправилами, они все истекли из душевного опыта, подтверждены святыми примерами,и потому примите их как повеление Самого Бога".
Эту попытку проповеди можно представить себе как подступы к "Выбраннымместам из переписки с друзьями" - многие идеи будущей книги содержатся в этих"правилах". Гоголь как бы нащупывает новый для себя жанр, приближаясь ктрадиции святоотеческой литературы.
Теперь уже продолжение "Мертвых душ" Гоголь не мыслит без постояннойвнутренней работы над собой. "Сочиненья мои так связаны тесно с духовнымобразованием меня самого и такое мне нужно до того времени вынести внутреннеесильное воспитание душевное, глубокое воспитание, что нельзя и надеяться наскорое появление моих новых сочинений", - писал он II. А. Плетневу в октябре1843 года. А в июле следующего года отвечал Н. М. Языкову на его запрос: "Тыспрашиваешь, пишутся ли "Мертвые души"? Пишутся и не пишутся. <…> Я идувперед - идет и сочинение, я остановился - нейдет и сочинение".
Напряженная внутренняя жизнь отразилась и на внешнем облике Гоголя. П. В.Анненков, встретивший его в 1846 году в Париже, вспоминает: "Гоголь постарел,но приобрел особенного рода красоту, которую нельзя иначе определить, какназвав красотой мыслящего человека. Лицо его побледнело, осунулось; глубокая,томительная работа мысли положила на нем ясную печать истощения и усталости, нообщее выражение его показалось мне как-то светлее и спокойнее прежнего. Этобыло лицо философа".
Одним из самых трудных в жизни Гоголя был год 1845-й. Его письма этой порыполны жалоб на ухудшающееся здоровье. Болезненность его усугублялась тем, чтоон "хотел насильно заставить писать себя", тогда как душа его "была не готова"к этому. "Я мучил себя, - признавался он в начале апреля этого года А. О.Смирновой, - насиловал писать, страдал тяжким страданием, видя бессилие, инесколько раз даже причинял себе болезнь таким принуждением и ничего не могсделать, и все выходило принужденно и дурно. И много, много раз тоска и дажечуть-чуть не отчаяние овладевали мною от этой причины".
В январе-феврале 1845 года Гоголь - в Париже у графа А. П. Толстого. Об этомвремени он писал Н. М. Языкову: "Жил внутренне, как в монастыре, и, в прибавкук тому, не пропустил почти ни одной обедни в нашей церкви". Такому образу жизнисоответствует и характер его занятий: он изучает чинопоследование ЛитургииИоанна Златоуста и Василия Великого на греческом языке, пользуясь библиотекойнастоятеля русской посольской церкви протоиерея отца Димитрия Вершинского,который был глубоким знатоком святоотеческой письменности и публиковал своипереводы в журнале "Христианское чтение".
Почти ежедневные посещения церковных служб создавали у Гоголя высокоедуховное настроение. В связи с этим он писал в конце февраля 1845 года А. О.Смирновой, что "был сподоблен Богом и среди глупейших минут душевного состояниявкусить небесные и сладкие минуты".
В Париже Гоголь приступает к работе над книгой о Божественной Литургии,оставшейся незаконченной и увидевшей свет только после его смерти. Цель этогодуховно-просветительского труда, как ее определил Гоголь, - "показать, в какойполноте и внутренней глубокой связи совершается наша Литургия, юношам и людям,еще начинающим, еще мало ознакомленным с ее значением".
Однако стремление к пониманию сокровенного смысла Литургии возникло у Гоголяне в это время, а гораздо раньше. Еще в 1842 году он писал матери: "…естьмного тайн во глубине души нашей, которых еще не открыл человек и которые могутподарить ему чудные блаженства. Если вы почувствуете, что слово ваше нашлодоступ к сердцу страждущего душою, тогда идите с ним прямо в церковь ивыслушайте Божественную Литургию. Как прохладный лес среди палящих степей,тогда примет его молитва под сень свою". Эта любовь к литургическому словувызревала постепенно и после нескольких лет заграничных странствий и душевныхтревог вылилась в желание передать другим накопленный опыт.
К весне - началу лета 1845 года болезнь Гоголя усиливается. О его тяжкомфизическом и душевном состоянии свидетельствует православный священник,духовник Жуковского отец Иоанн Базаров, в ту пору настоятель вновь учрежденнойдомовой церкви в Висбадене. В апреле он получил от Гоголя, жившего тогда воФранкфурте, записку: "Приезжайте ко мне причастить меня, я умираю". Отец Иоаннзастал его на ногах. На вопрос, почему он считает свое положение столь опасным,Гоголь протянул руки и сказал: "Посмотрите! совсем холодные!" Однако священникубедил его, что он вовсе не в таком состоянии, чтобы причащаться на дому, иуговорил приехать в Висбаден говеть, что тот и исполнил. Будучи в домеБазарова, в кабинете хозяина, Гоголь по своей всегдашней привычке рассматривалего библиотеку. Увидев свои книги, он воскликнул чуть ли не с испугом: "Как! Иэти несчастные попали в вашу библиотеку!" "Это было именно то время, - поясняетотец Иоанн, - когда он раскаивался во всем, что им было написано".