Выбранные места из переписки с друзьями
Предисловие
Я был тяжело болен; смерть уже былаблизко. Собравши остаток сил своих и воспользовавшись первой минутой полнойтрезвости моего ума, я написал духовное завещание, в котором, между прочим,возлагаю обязанность на друзей моих издать, после моей смерти, некоторые измоих писем. Мне хотелось хотя сим искупить бесполезность всего, доселе мноюнапечатанного, потому что в письмах моих, по признанию тех, к которым они былиписаны, находится более нужного для человека, нежели в моих сочинениях.Небесная милость Божия отвела от меня руку смерти. Я почти выздоровел; мнестало легче. Но, чувствуя, однако, слабость сил моих, которая возвещает мнеежеминутно, что жизнь моя на волоске и приготовляясь к отдаленномупутешествию к Святым Местам, необходимомудуше моей, во время которого может все случиться, я захотел оставить прирасставанье что-нибудь от себя моим соотечественникам. Выбираю сам из моихпоследних писем, которые мне удалось получить назад, все, что более относится квопросам, занимающим ныне общество, отстранивши все, что может получить смыслтолько после моей смерти, с исключеньем всего, что могло иметь значенье толькодля немногих. Прибавляю две-три статьи литературные и, наконец, прилагаю самоезавещание, с тем чтобы в случае моей смерти, если бы она застигла меня на путимоем, возымело оно тотчас свою законнуюсилу, как засвидетельствованное всеми моими читателями.
Сердце мое говорит, что книга моя нужна и что она может быть полезна. Ядумаю так не потому, что имел высокое о себе понятие и надеялся на уменье своебыть полезным, но потому, что никогда еще доселе не питал такого сильногожеланья быть полезным. От нас уже довольно бывает протянуть руку с тем, чтобыпомочь, помогаем же не мы, помогает Бог, ниспосылая силу слову бессильному.Итак, сколь бы ни была моя книга незначительна и ничтожна, но я позволяю себеиздать ее в свет и прошу моих соотечественников прочитать ее несколько раз; вто же время прошу тех из них, которые имеют достаток, купить несколько ееэкземпляров и раздать тем, которые сами купить не могут, уведомляя их при этомслучае, что все деньги, какие перевысят издержки на предстоящее мнепутешествие, будут обращены, с одной стороны, в подкрепление тем, которые,подобно мне, почувствуют потребность внутреннюю отправиться к наступающемуВеликому Посту во Святую Землю и не будут иметь возможности совершить егоодними собственными средствами, с другой стороны - в пособие тем, которых явстречу на пути уже туда идущих и которые все помолятся у Гроба Господня замоих читателей, своих благотворителей.
Путешествие мое хотел бы я совершить как добрый христианин. И потомуиспрашиваю здесь прощения у всех моих соотечественников во всем, чем неслучилось мне оскорбить их. Знаю, что моими необдуманными и незрелымисочинениями нанес я огорченье многим, а других даже вооружил против себя,вообще во многих произвел неудовольствие. В оправдание могу сказать только то,что намеренье мое было доброе и что я никого не хотел ни огорчать, ни вооружатьпротив себя, но одно мое собственное неразумие, одна моя поспешность иторопливость были причиной тому, что сочинения мои предстали в такомнесовершенном виде и почти всех привели в заблуждение насчет их настоящегосмысла; за все же, что ни встречается в них умышленно-оскорбляющего, прошупростить меня с тем великодушием, с каким только одна русская душа прощатьспособна. Прошу прощенья также у всех тех, с которыми на долгое или на короткоевремя случилось мне встретиться на дороге жизни. Знаю, что мне случалось многимнаносить неприятности, иным, быть может, и умышленно. Вообще в обхождении моемс людьми всегда было много неприятно-отталкивающего. Отчасти это происходилооттого, что я избегал встреч и знакомств, чувствуя, что не могу еще произнестиумного и нужного слова человеку (пустых же и ненужных слов произносить мне нехотелось), и будучи в то же время убежден, что по причине бесчисленногомножества моих недостатков мне было необходимо хотя немного воспитать самогосебя в некотором отдалении от людей. Отчасти же это происходило и от мелочногосамолюбия, свойственного только таким из нас, которые из грязи пробрались влюди и считают себя вправе глядеть спесиво на других. Как бы то ни было, но япрошу прощения во всех личных оскорблениях, которые мне случилось нанестикому-либо, начиная от времен моего детства до настоящей минуты. Прошу такжепрощенья у моих собратьев-литераторов за всякое с моей стороны пренебреженьеили неуваженье к ним, оказанное умышленно или неумышленно; кому же из нихпочему-либо трудно простить меня, тому напомню, что он христианин. Как говеющийперед исповедью, которую готовится отдать Богу, просит прощенья у своего брата,так я прошу у него прощенья, и как никто в такую минуту не посмеет не -проститьсвоего брата, так и он не должен посметь не простить меня. Наконец, прошупрощенья у моих читателей, если и в этой самой книге встретится что-нибудьнеприятное и кого-нибудь из них оскорбляющее. Прошу их не питать против менягнева сокровенного, но вместо того выставить благородно все недостатки, какиемогут быть найдены ими в этой книге, - как недостатки писателя, так инедостатки человека: мое неразумие, недомыслие, самонадеянность, пустуюуверенность в себе, словом, все, что бывает у всех людей, хотя они того и невидят, и что, вероятно, еще в большей мере находится во мне.
В заключение прошу всех в России помолиться обо мне, начиная от святителей,которых уже вся жизнь есть одна молитва. Прошу молитвы как у тех, которыесмиренно не веруют в силу молитв своих, так и у тех, которые не веруют вовсе вмолитву и даже не считают ее нужною: но как бы ни была бессильна и черства ихмолитва, я прошу помолиться обо мне этой самой бессильной и черствой ихмолитвой. Я же у Гроба Господнего буду молиться о всех моих соотечественниках,не исключая из них ни единого; моя молитва будет так же бессильна и черства,если святая небесная милость не превратит ее в то, чем должна быть нашамолитва.
1846, июль
I
Завещание
Находясь в полном присутствии памяти и здравого рассудка, излагаю здесь моюпоследнюю волю.
I. Завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явныепризнаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезнинаходили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставалибиться… Будучи в жизни своей свидетелем многих печальных событий от нашейнеразумной торопливости во всех делах, даже и в таком, как погребение, явозвещаю это здесь в самом начале моего завещания, в надежде, что, может быть,посмертный голос мой напомнит вообще об осмотрительности. Предать же тело моеземле, не разбирая места, где лежать ему, ничего не связывать с оставшимсяпрахом; стыдно тому, кто привлечется каким-нибудь вниманием к гниющей персти,которая уже не моя: он поклонится червям, ее грызущим; прошу лучше помолитьсяпокрепче о душе моей, а вместо всяких погребальных почестей угостить от меняпростым обедом нескольких не имущих насущного хлеба.
II. Завещаю не ставить надо мною никакого памятника и не помышлять о такомпустяке, христианина недостойном. Кому же из близких моих я был действительнодорог, тот воздвигнет мне памятник иначе: воздвигнет он его в самом себе своейнеколебимой твердостью в жизненном деле, бодреньем и освеженьем всех вокругсебя. Кто после моей смерти вырастет выше духом, нежели как был при жизни моей,тот покажет, что он, точно, любил меня и был мне другом, и сим тольковоздвигнет мне памятник. Потому что и я, как ни был сам по себе слаб иничтожен, всегда ободрял друзей моих, и никто из тех, кто сходился поближе сомной в последнее время, никто из них, в минуты своей тоски и печали, не видална мне унылого вида, хотя и тяжки бывали мои собственные минуты, и тосковал яне меньше других - пускай же об этом вспомнит всяк из них после моей смерти,сообразя все слова, мной ему сказанные, и перечтя все письма, к нему писанныеза год перед сим.
III. Завещаю вообще никому не оплакивать меня, и грех себе возьмет на душутот, кто станет почитать смерть мою какой-нибудь значительной или всеобщейутратой. Если бы даже и удалось мне сделать что-нибудь полезного и начинал бы яуже исполнять свой долг действительно так, как следует, и смерть унесла бы меняпри начале дела, замышленного не на удовольствие некоторым, но надобною всем, -то и тогда не следует предаваться бесплодному сокрушению. Если бы даже вместоменя умер в России муж, действительно ей нужный в теперешних ееобстоятельствах, то и оттого не следует приходить в уныние никому из живущих,хотя и справедливо то, что если рановременно похищаются люди всем нужные, тоэто знак гнева небесного, отъемлющего сим орудия и средства, которые помогли быиным подвигнуться ближе к цели, нас зовущей. Не унынью должны мы предаватьсяпри всякой внезапной утрате, но оглянуться строго на самих себя, помышляя ужене о черноте других и не о черноте всего мира, но о своей собственной черноте.Страшна душевная чернота, и зачем это видится только тогда, когда неумолимаясмерть уже стоит перед глазами!
IV. Завещаю всем моим соотечественникам (основываясь единственно на том,что всякий писатель должен оставить после себя какую-нибудь благую мысль внаследство читателям), завещаю им лучшее из всего, что произвело перо мое,завещаю им мое сочинение, под названием"Прощальная повесть". Оно, как увидят, относится к ним. Его носил я долго всвоем сердце, как лучшее свое сокровище, как знак небесной милости ко мне Бога.Оно было источником слез, никому не зримых, еще от времен детства моего. Егооставляю им в наследство. Но умоляю, да не оскорбится никто из моихсоотечественников, если услышит в нем что-нибудь похожее на поученье. Яписатель, а долг писателя - не одно доставленье приятного занятья уму и вкусу;строго взыщется с него, если от сочинений его не распространится какая-нибудьпольза душе и не останется от него ничего в поучение людям. Да вспомнят такжемои соотечественники, - что, и не бывши писателем, всякий отходящий от мирабрат наш имеет право оставить нам что-нибудь в виде братского поученья, и вэтом случае нечего глядеть ни на малость его звания, ни на бессилие, ни насамое неразумие его, нужно помнить только то, что человек, лежащий на смертномодре, может иное видеть лучше тех, которые кружатся среди мира. Несмотря,однако, на все таковые права мои, я бы все не дерзнул заговорить о том, о чемони услышат в "Прощальной повести", ибо не мне, худшему всех душою, страждущемутяжкими болезнями собственного несовершенства, произносить такие речи. Но меняпобуждает к тому другая, важнейшая причина: соотечественники! страшно!..Замирает от ужаса душа при одном только предслышании загробного величия и техдуховных высших творений Бога, перед которыми пыль все величие Его творений,здесь нами зримых и нас изумляющих. Стонет весь умирающий состав мой, чуяисполинские возрастанья и плоды, которых семена мы сеяли в жизни, не прозреваяи не слыша, какие страшилища от них подымутся… Может быть, "Прощальнаяповесть" моя подействует сколько-нибудь на тех, которые до сих пор еще считаютжизнь игрушкою, и сердце их услышит хотяотчасти строгую тайну ее и сокровеннейшую небесную музыку этой тайны.Соотечественники!.. не знаю и не умею, как вас назвать в эту минуту. Прочьпустое приличие! Соотечественники, я вас любил; любил тою любовью, которую невысказывают, которую мне дал Бог, за которую благодарю Его, как за лучшееблагодеяние, потому что любовь эта была мне в радость и утешение срединаитягчайших моих страданий - во имя этой любви прошу вас выслушать сердцем мою"Прощальную повесть". Клянусь: я не сочинял и не выдумывал ее, она выпеласьсама собою из души, которую воспитал Сам Бог испытаньями и горем, а звуки еевзялись из сокровенных сил нашей русской породы нам общей, по которой я близкийродственник вам всем.
V. Завещаю по смерти моей не спешить ни хвалой, ни осужденьем моихпроизведений в публичных листах н журналах: все будет так же пристрастно, как ипри жизни. В сочинениях моих гораздо больше того, что нужно осудить, нежелитого, что заслуживает хвалу. Все нападения на них были в основании более илименее справедливы. Передо мною никто не виноват; неблагодарен и несправедливбудет тот, кто попрекнет мною кого-либо в каком бы то ни было отношении.Объявляю также во всеуслышанье, что, кроме доселе напечатанного, ничего несуществует из моих произведений: все, что было в рукописях, мною сожжено, какбессильное и мертвое, писанное в болезненном и принужденном состоянии. Апотому, если бы кто-нибудь стал выдавать что-либо под моим именем, прошусчитать это презренным подлогом. Но возлагаю вместо того обязанность на друзеймоих собрать все мои письма, писанные к кому-либо, начиная с конца 1844 года,и, сделавши из них строгий выбор только того, что может доставить какую-нибудьпользу душе, а все прочее, служащее для пустого развлеченья, отвергнувши,издать отдельною книгою. В этих письмах было кое-что послужившее в пользу тем,к которым они были писаны. Бог милостив; может быть, послужат они в пользу идругим, и снимется чрез то с души моей хотя часть суровой ответственности забесполезность прежде написанного.
VI. ..............