Однако и некоторые похвалы озадачивали. Так, мы услышали, что Немцов, даже будучи первым вице‑премьером, не брал взятки. Теперь это высшая похвала человеку на службе. Охотно верим, что не брал. Но, когда умер Егор Гайдар, сам Борис Ефимович вспоминал, что в бытность Нижегородским губернатором он по какому‑то важному делу явился однажды к Гайдару, исполнявшему обязанности главы правительства, с каким‑то ценным подарочком. Он знал, что теперь так принято в стране, власть которой обернулась к человеку "своею азиатской рожей". Он знал: с волками жить - по‑волчьи выть. Но вопреки ожиданию Гайдар возмутился и едва не выгнал просителя. Верим. Но закон равно карает и того, кто берет взятки, и того, кто их дает. Это с одной стороны. А с другой, законы, которые, будучи на вершине власти, Немцов и его собратья предлагали и проводили в жизнь, плодили бедных, нищих, бомжей. Но при этом они изображали озабоченность, сострадание, тревогу:
Утром мажу бутерброд.
Сразу мысль: "А как народ?"
Вся эта плеяда вылетела из рукава алкоголика и предателя Ельцина. Немцов ласково называл его дедушкой и просил не трогать. Долгое время все они были именно на вершине власти: Гайдар и Касьянов - премьеры, Чубайс и Немцов - первые вице‑премьеры, Хакамада - министр… И они не протестовали против табуреточки под ногами коммуниста, коровы‑России, торта в виде Ленина, против подлого вранья о войне, - потому не протестовали, что сами они такие же невежественные и злобные антисоветчики, русофобы. Ведь не рядовой же полоумный демократ приказывает в день парада маскировать Мавзолей Ленина огромным плакатом "9 МАЯ". Не рядовой, не безвестный, а высшие лица державы. И оцените меру их тупоумия и бесстыдства: священные символы нашей Победы - имя Ленина, образ которого был на наших боевых знаменах, и Мавзолей, к подножию которого в 1945 году мы бросили вражеские штандарты, они прячут за датой самой Победы. Бывали хуже времена…
Вот как рисует советскую власть самая говорливая из них - Хакамада: "В Советском Союзе люди жили убого, а в Японии - сплошной прогресс… Власть паразитировала и пожирала людей… У советских женщин не было своего лица… Общество находилось в рабстве… Нами помыкали парикмахеры… Пионерские лагеря - настоящая казарма, дикая муштра и отвратительная кормежка…" и т. п. Это слова не оппозиционера, а лживого врага.
А вот как изображает мадам Великую Отечественную войну и нашу Победу: "Задавленным, нищим, полуголодным, плохо вооруженным и кое‑как обученным людям оказалось по плечу разгромить вышколенных профессионалов". Неужели никто из родни не был на фронте? Неужели и ни одну честную книгу о войне не прочитала, и ни с кем из фронтовиков никогда не беседовала? Ведь политик же! А политик, сама говорит, "должен знать страну" и, конечно, ее историю.
И еще о войне: "Кто победил в войне? Многие твердят - Сталин". Если многие, назвала бы хоть двух‑трех. Я не знаю ни одного. И дальше: "Я не согласна". Почему? А потому что Сталин "маленький, старенький". Ну, во время войны ему действительно шел седьмой десяток, но рост - 174 сантиметра. Все четыре мужа Хакамады гораздо ниже.
"В войне победил русский народ". Правильно, народ под руководством партии, во главе которой стоял Сталин; победила Советская власть, которую как председатель Совета народных комиссаров возглавлял Сталин; победила Красная Армия, Верховным Главнокомандующим которой и председателем Ставки был Сталин, он же был и наркомом обороны.
А вот какой восторг вызывают у Хакамады ее друзья‑единомышленники по ограблению народа: "Ельцин подкупающе обаятелен…. могучая энергетика… видит тебя насквозь… Чубайс - достойный политик… от него веет какой‑то нечеловеческой силой… убийственно профессионален (о, да, именно убийственно!)… Гайдар и Чубайс - только новым поколениям будет дано оценить то, что они совершили… Явлинский претендует на глубокую индивидуальность… Какие формулировки, какие жесты, какой пафос!.. Немцов прекрасный политик… Старовойтова уникальна… она легко примеряла на себя любые посты, в том числе министра обороны… она выдвигалась в президенты… 3амены ей нет… Собчак был просто чудом…"
"Новые поколения…" Так ведь они уже пришли. И где вы слышите их похвалы Гайдару и Чубайсу? Их нахваливают огрызки только старого, замшелого поколения - Алексеева, Лукин, Солженицына…
И любит Хакамада повторять замусоленные банальности. Например: "Политика - это грязное дело". А сама с великой охотой влезла с головой в это дело. Да, политика грязное дело, когда она делается грязными руками с грязной целью. Такой была политика Черчилля во Второй мировой войне. Обещал от имени союзников открыть второй фронт в 1942 году - и надул, а наша кровь лилась потоком; снова обещал в 1943‑м - и опять охмурил, а наши жертвы исчислялись миллионами; обещал весной 1944‑го, а открыли только летом, а ведь каждый день - тысячи жизней. Такова их политика.
Сравните ее с нашей политикой тех страшных лет. В декабре 1944 года в дни арденнского кошмара, отбросившего англо‑американцев во Франции почти на сто верст, Черчилль воззвал к Сталину за помощью - и мощная помощь была тут же оказана. В Ялте Сталин обязался помочь американцам в войне против Японии через три месяца после победы над Германией - и ровно через три месяца день в день 9 августа мы перешли Амур…
Профессор Поляков в связи с убийством Немцова вспомнил в телепередаче, что именно в эти дни на меже зимы и весны в России происходят роковые события, например, говорит, 1 марта 1881 года был убит Александр Второй. Нет ли знаменательной роковой переклички с убийством Немцова? Пожалуй, есть. Ну, действительно, царь отменил крестное право, а команда, в которой Немцов играл важную роль, отменили в России человеческую жизнь и не только для крестьян.
Но самую выразительную речь произнес, конечно, Чубайс. Он обратился ко всем партиям, к сторонникам самых разных убеждений и взглядов: "Опомнитесь! Остановитесь! Ведь до чего довели Россию!.." Сударь, кто довел? Вы и довели‑с своим убийственным профессионализмом. "Вы и убили‑с…"
Разумеется, никакого отношения к убийству Немцова президент Путин не имеет. Господь с вами, "народные витии"! Он же продолжатель экономической политики Гайдара‑Чубайса‑Немцова. Да, да, тут он совершенно не виноват. Но кто виноват во втором месте после ЮАР? Вся эта власть - насквозь демократски‑воровская, насквозь антинародно‑русофобская, насквозь бездарная и беспомощная. Они боролись за "демократию без берегов". Ну вот, за что боролись, на то и напоролись. И уже пророчат продолжение и даже называют уже конкретные имена новых жертв…
Ничего невероятного в этом нет: второе место в мире…
"Баржа смерти" и ее родная сестра
В газетах продолжается обсуждение нового антисоветского фильма Никиты Михалкова "Солнечный удар", а позже, надо полагать, будут еще статьи и рецензии в журналах. Многие хвалят шедевр. Газета "Культура", например, посветившая ему целую полосу восторгов под "шапкой" "Неутомленные солнцем", считает это "самым совершенным фильмом Никиты Сергеевича". Сей очаг культуры вообще очень нежно чтит маэстро. Вот хотя бы заголовочки статей: "Михалков создает на площадке доверительные, теплые отношения" (17 октября), "Михалкову важны тонкости" (7 ноября), "Неутомленные солнцем" (17 октября)… Что за солнце? Да ведь сам Никита Сергеевич и его фильмы… Режиссер - солнце! Соперник Людовику Х1V.
В свою очередь и Солнце не отказывает газете в теплоте и тонкости. Смотрите, как он развернулся по случаю юбилея очага: "Замечательная газета! Самое главное ее отличие от других изданий в том, что, взяв ее в руки, не хочется откладывать, пока не прочтешь все. В ней нет ни одного "пустого слова" и ни одной дежурной (?) мысли. Желаю всем сотрудникам газеты… особенно желаю главному редактору Елене Александровне Ямпольской".
В этом солнечном фильме есть какой‑то оглашенный, который во все горло поет:
Кто может сравниться с Матильдой моей,
Сверкающей звездами черных очей?!..
Теперь я думаю, что это сам Михалков пел о Ямпольской. Я не удивился, если он продолжил бы:
Всех, кто скажет, что другая
Здесь ровняется с тобой,
Всех, любовию сгорая,
Я зову на смертный бой…
Но согласиться с попранием "всех других изданий", конечно, невозможно. Вкусы и запросы у людей разные. Мне, например, не хочется откладывать, пока не прочитаю, "Слова и дела" и "На рубеже". Мэтр должен бы, как никто, понимать, что возносить любимицу за счет "всех других" некрасиво.
Но вообще‑то с тем, что порой не хочется откладывать газету "Культура", пока не прочитаешь, я согласен. Ведь здесь такое можно встретить!..
Вот, допустим, статья о творчестве художника Константина Петрова. Хорошо. А Петров несколько лет прожил в Испании, и это кого‑то надоумило озаглавить статью о нем так: "Над всей Испанией безоблачное небо". Что газета хотела сказать? Ведь именно эта фраза летом 1936 года была передана по радио как сигнал к фашистскому мятежу генерала Франко. Ну, где еще можно встретить такую политически‑стилистическую загогулину?
А вот статья, озаглавленная как в присядку: "Дни и ночи Сталина в Сочи". В ней опять вытащена вроде бы давно забытая побрехушка: Сталин был такой "маленький, худой", что когда он на съездах партии выступал с докладами, ему на трибуну подставляли табуреточку, а фотографировался всегда в фуражке, чтобы выглядеть повыше. Его портреты просто тиражировали с фотографий, а уж те были отсняты как надо". Какое коварство!.. Но - поразительно!.. Ведь есть множество групповых фотографий, а ныне Сталин нередко появляется на телеэкранах в кинохронике, и все нормальные люди, включая тов. Ямпольскую, могут видеть: статный человек среднего роста, повыше, допустим, Молотова, Калинина, Микояна, но пониже высокого Кагановича. И вообще давным‑давно известно, что его рост был 174 сантиметра. Сравните это, Елена Александровна, с ростом вашего супруга. Кто‑то мне говорил - 162.
И врут, мол, те, кто говорит о скромности Сталина в быту. Здесь мы узнаем, что его китель был с пуговицами и погонами из чистого золота и что сияли они на всю державу.
Но самое убийственное вот что: "С июля по октябрь, начиная с 1936 года почти до самой смерти Сталин руководил страной из Сочи" из своего, как сказано, "гнездышка". Вот оно что: три‑четыре месяца каждый год - по телефону! А как же многочисленные пленумы ЦК, съезды партии, бесчисленные встречи со своими и зарубежными политическими деятелями, учеными, военными, писателями?.. Неужто все по телефону? А вы, Елена Александровна, как руководите редакцией - тоже по телефону? Конечно, оторваться от такого чтения невозможно.
Но я раскрыл известную книгу "На приеме у Сталина (М.: 2008). В ней с 1924 года отмечались с точностью до минуты все посетители сталинского кабинета в Кремле. Есть, конечно, перерывы в 5‑10, даже 15 дней. Ну, мало ли причин! Болезнь, работа над статьей или речью дома, те же пленумы и съезды. Да и маловат такой срок, чтобы укатить в Сочи и оттуда руководить державой. Но перерыв в 40 дней за эти годы я нашел только один - с 14 августа по 24 октября 1936 (с. 191). Не верю я и тому, что Ямпольская руководит газетой с домашнего дивана.
Увлекает в этой газете еще и то, как в ней дают заголовки. Например: "Крошка сын к отцу пришел"… "В полях за Вислой сонной"… "А вуз и ныне там"… "Как важно быть стильным"… "Хождение по крупам"… "С любимыми не расставайтесь"… "Солдат по осени считают"… Очень хорошо, очень остроумно! Только немного тошнит. К слову сказать, такая же манера с заголовками и у Михалкова: "Сибирский цирюльник". "Утомленные солнцем"… Родство душ.
А в эти же дни под рубрикой "Персона" в правительственной "Российской газете" было роскошное интервью самого маэстро. Тоже невозможно было прочитать не отрываясь. Это ясно с первых строк: оказывается, свои фильмы и даже их заглавия Михалков понимает совсем не так, как большинство зрителей. Мы считали, например, что название "Утомленные солнцем" взято из давнего романса. И понималось оно, как желание режиссера с состраданием изобразить "утомленных" Сталиным. А романс довольно пошловат и неграмотен:
Утомленное солнце
Нежно с морем прощалось.
В этот час ты призналась,
Что нет любви…
В этом "признаться" никто не может, ибо любовь бессмертна. А тут женщина просто призналась, что разлюбила или вовсе не любила героя песни. И что он?
Мне немного взгрустнулось
Без тоски, без печали…
Как это - взгрустнулось без печали? И что значит "немного". Выходит, что это у него самого "нет любви".
Вот, казалось, из этой чепуховой белиберды Михалков и выхватил заглавие для фильма. Но он уверяет в другом: "Название "Утомленные солнцем" навеяно мне названием картины "Унесенные ветром".
При чем здесь роман о Гражданской войне в Америке и его экранизация? "Это как бы парафраз", - хочет разъяснить нам автор. Но позволим себе заметить, что парафраз - это нечто совсем иное. Когда мы льва называем царем зверей или прохвоста - джентльменом удачи - вот парафраз.
Но важнее другое: Михалков заявляет, что "зависть - это скорбь по чужой радости", и склонен считать, что его критикуют по причине этой самой зависти‑скорби, причем не фильмы, а его самого. Ну, завистью можно объяснить все на свете. Почему мы первыми послали человека в космос? Потому что завидовали американцам: у них растут бананы, а у нас нет. Почему вернули себе наш родной Крым? Потому что завидовали: украинский глава правительства Яценюк уже облысел и, как солнце, сияет на всю страну лысиной, а нашему Медведеву до этого еще далеко. И так далее до бесконечности.
А еще важнее такое уверение: "Я никому ничего не навязываю". Нет, любезный, вот уже двадцать лет в каждом своем фильме вы навязываете зрителям невежественную, наглую и злобную антисоветчину, то есть навязываете отвращение к родине, как это делал ваш почивший собрат Солженицын. Да, да, собрат.
Корреспондент недоумевает: "Представляя "Солнечный удар", вы говорили, что надо быть безжалостным к врагам, даже к юным". И рядом с этим не вызывало никакого сомнения другое признание: "Я не знаю, какой я друг, но враг я хороший". Ну, это как мы говорим "порядочная сволочь". Порядочная… Или: чистая ложь. Чистая…
Но корреспондент все‑таки спрашивает: "Какой же вы человек?" Будучи пойман на слове, Михалков, разумеется, отрекся от того, что говорил совсем недавно, и попытался изобразить себе белокрылым ангелом: "Я никого и никогда не считал своим врагом. Я абсолютно незлопамятный человек. Мстительность, злопамятность, зависть иссушают". Правильно, иссушают. Это доказал и новый злопамятный и мстительный фильм: на него потрачено 26 миллионов наших трудовых, а выручка от проката усохла до 1,6 млн. Но как можно дожить уже до 65 лет и за все это время не обрести ни одного врага! Ну, не на всю жизнь, рокового, а хотя бы временного. Неужели и Гитлера с Новодворской не считает Михалков своими врагами?
И тут пора сказать о фильме обстоятельней.
В "Советской России" была напечатана статья Андрея Крушинского "Кого ударил "Солнечный удар"? В ней убедительно показана антисоветская лживость нового фильма Н. Михалкова о Гражданской войне. Хочу сделать лишь два‑три замечания об этой статье, с которой в целом совершенно согласен.
Автор пишет, что генерал Деникин и писатель Бунин, "как известно, сотрудничать с немцами отказались". Нет, это никому неизвестно, ибо немцы и не предлагали им никакое сотрудничество. Ну, в самом деле, какая польза могла быть им от старого больного (грыжа) генерала, ставшего мемуаристом. Гитлер и с Власовым‑то, который был гораздо моложе и имел современный боевой опыт, не пожелал даже встретиться, а оружие его армии из двух дивизий выдали только в ноябре 1944 года, когда немцев уж совсем приперло. А ведь приходилось встречать и такое уверение, будто "Деникин готов был двинуть свои полки на помощь Сталину" (А. Проханов) Какие полки? Он же находился в оккупированной Франции и прятался от немцев, поскольку ведь русский же! И никаких полков у него уже двадцать лет не было, их пустила по ветру Красная Армия.
А чем мог пригодиться и другой старец - Бунин, хотя тоже был оголтелым антисоветчиком и в начале войны, злорадствуя по поводу наших неудач, записал в дневнике: "Кажется, царству Сталина приходит конец". А каким он был злым - ведь что, например, писал о Горьком, который двадцать лет с ним цацкался! - и до смешного самовлюбленным эгоистом. Нина Берберова рассказывает, что вскоре после освобождения Парижа она по какому‑то поводу устроила немудрящий прием. Время голодное, но ей удалось раздобыть где‑то колбасы и по числу гостей перед каждым прибором она положила бутербродик с кусочком этой колбаски. Бунин явился первым. Она проводила его в столовую, а сама в прихожей стала ожидать и принимать остальных. Когда же все вошли в столовую, хозяйка с ужасом увидела, что бутерброды превратились в простые кусочки хлеба: всю колбасу съел нобелевский лауреат. И не поперхнулся. Ну, вот как он чувствовал себя на том приеме?
Но это между делом, а главное вот что: "Подтверждений о "барже смерти", в которой большевики будто бы утопили пленных врангелевских офицеров, - пишет А. Крушинский, - мне найти не удалось. Даже певец белогвардейщины Валерий Шамбаров до этого не опустился. Не нашел и сибирский историк А. Кунгуров, который пишет: "Во‑первых, это сложно технически, поскольку баржа не имеет кингстонов, открыв которые можно отправить ее на дно. Баржу можно сжечь или взорвать", - но этого в фильме нет. Там именно кингстонный вариант затопления, в данном случае невозможный, выдуманный. Как выдумано, допустим, и обмундирование офицеров: они же только что из жестокого сражения. А шинели на них - новенькие, чистенькие, как только что со склада.
А. Кунгуров продолжает: "Первыми в России плавучую тюрьму создали белые во время ярославского мятежа летом 1918 года… Красные тоже использовали баржи в качестве тюрем. Но как только мы встречаем упоминания о затопленных баржах с врагами советской власти, тут же веет маразмом. Пленных врангелевских офицеров никто в баржах не топил". Ну, к маразму в холопском виде мы у Михалкова давно привыкли с тех пор, когда к Путину он обратился: "Ваше превосходительство!.." И, пожалуй, готов был, как Жириновский, приложиться к ручке.
К этому можно добавить вот что. Был такой военный историк, полковник царской армии Владимир Конкордович Абданк‑Коссовский (1885–1962). Ему довелось быть в числе тех врангелевских офицеров, которые эвакуировались из Крыма. В 1922 году он оказался в Париже. И сорок лет занимался сбором материалов по истории русской эмиграции, рассеянной после Гражданской войны более чем в двадцати странах. Ему удалось собрать одну из самых полных коллекций документов и свидетельств в этой области. Выставки этой коллекции он устраивал в Париже в 1935, 1948 и 1958 годах.