Цветная революция в России, которая готовится в течении всего периода правления Владимира Путина, также имеет своих кураторов вовне, и эти кураторы не имеют ничего общего с интересами нашего народа, нашего общества. И уже одно это – факт ведения сетевой войны из глобального центра, который пытается построить глобальный мир, и об этом они в мягких формах заявляют открыто, – говорит о том, что эти события совершенно никак не могут соответствовать суверенитету нашего государства, интересам нашего общества. Наше закономерное требование справедливости, внятной стратегии, которую мы можем и должны предъявлять власти, на самом деле ничего общего с этой манипуляцией и попыткой лишить Россию суверенитета, разрушить наше общество и взорвать государство, не имеет. Именно отрицание этого внешнего врага, внешнего конкурента России является главной мотивацией для того, чтобы разные по своим взглядам люди и политические силы мобилизовались для противостояния этой угрозе.
Падение легитимности Владимира Владимировича Путина и того политического курса, который он представляет, ввиду того, что отсутствие смыслов, идеологии не удовлетворяет все более нарастающее количество людей в нашем обществе, вызывает недовольство большинства и тем более активного меньшинства, – может в итоге привести страну к системному кризису. Если Путин не воспримет это как последний сигнал и фундаментально не изменит свой курс, мы обречены на революционные преобразования в нашем обществе, и тогда все будет очень-очень жарко. Надежда на то, что чиновничий произвол, который царит в России с начала 2000-х, и бессмысленная политика сойдут нынешнему режиму с рук и он окончательно не потеряет контроль над ситуацией, над страной, – это весьма наивная надежда.
Бессодержательный политический цикл закончен, и Путину надо открывать новую повестку дня. Это ему предлагает, с одной стороны, оранжево-белоленточная оппозиция, которая хочет воспользоваться ситуацией в своих интересах, но об этом же ему напоминают и патриоты, сторонники сильной, мощной, независимой от внешнего управления, социально ориентированной России. Мы тоже напоминаем Путину, что мы не собираемся его безусловно поддерживать и дальше. И многие из патриотов своей молчаливой лояльностью и неучастием в политических процессах поддерживают не лично Путина, а страну в готовности сплотиться для противостояния угрозе, над ней нависшей.
Основная задача тех людей, которые выступают против цветных революций, – не допустить того, чтобы объективной делегитимацией власти воспользовались враги России, как они неоднократно в нашей истории уже этим пользовались. И даже если нынешнее политическое руководство выпустит власть из своих рук, она не должна автоматически доставаться врагам России. Патриотам необходимо бороться за власть во имя России, во имя социальной справедливости, во имя суверенитета, даже если те, кто ее сегодня формально представляет, с этой задачей не справятся. Россия стоит у истоков рождения третьей силы – не пропутинской, а государственной, патриотической, социально ориентированной силы, которая, безусловно, выступает против попыток осуществления цветной революции в России.
Не исключено, что в какой-то момент противоречия патриотов России с существующим курсом приведут их к очень жесткой конфронтации. Но это будет во имя России, без всякого внешнего влияния, в интересах нашего русского большинства, нашего большого народа – российского большинства в конечном итоге – против всех форм узурпации власти либо чиновниками, либо коррупционерами, либо агентами влияния, либо какими-то отдельными представителями много возомнившей о себе элиты. Представители большого народа, большой России, мы – россияне, русские люди, которые, сознавая сегодня, что наше Отечество в опасности, понимая, откуда идет главная угроза, намерены действовать самостоятельно. Угроза цветной революции существует, она реальна, и мы не должны допустить хаоса на московских улицах, к которому ведут дело наши геополитические враги.
Сетевая война против России
Сегодня все мы – свидетели стремительных изменений, происходящих в самых разных регионах мира. Почему происходят процессы, в ходе которых страны и народы погружаются в хаос? Самое время задуматься о том, как внешние силы могут использовать рознь и конфликтный потенциал общества для разрушения России.
А предпосылки для серьезных масштабных конфликтов внутри российского общества действительно есть. В первую очередь социальные различия – этнические, исторические, культурные, языковые, религиозные, – и это объективный факт. Общество разнородно, состоит из различных социальных групп. И их структурирование по определению таково, что они сплошь и рядом определяют свою идентичность, свое "я" через отрицание другого, то есть через гетеро– и автостереотипы. Есть представления социальной группы о том, кто ей принадлежит – коллективное "мы", и кто не принадлежит – коллективное "они". Как правило, любая такая группа в определенном смысле описывает в позитивных тонах автостереотип, а в негативных, отрицательных – гетеростереотип.
Проблема этой идентификации внутри полиэтничного, поликонфессионального, поликультурного, полиязыкового и, в конце концов, стратифицированного по социальным классам общества чрезвычайно сложна. Это, разумеется, относится и к капиталистическому, либерально-демократическому обществу, в котором мы живем. Оно весьма жестко стратифицировано по имущественному признаку, есть низшие и высшие классы, которые имеют собственные стереотипы и в отношении себя, и в отношении других. Это объективное свойство общества. Если закрывать на это глаза, говорить, что этой социальной дифференциации, этой огромной, очень сложной модели коллективных идентичностей и стереотипов не существует, – то мы эту проблематику сведем к абсолютно бессмысленным декларациям, станем бороться с тенями, несуществующими призраками.
У государства есть своя миссия в решении или хотя бы минимизации этих проблем. Главная роль государства – в непрерывном стремлении к гармонизации общественных отношений. Основная цель, подчеркнем, – гармония, а не попытки стирания перманентно накапливающихся противоречий. В претендующем на объективность анализе мы должны вывести за скобки явления, связанные с криминализацией, крайние, безусловно, деструктивные формы и, наоборот, собрать воедино все тенденции, относящиеся к безусловно конструктивным. И здесь мы упремся в непреодолимое на сегодня препятствие: в нехватку мобилизованных, объединенных общей задачей экспертов, интеллектуалов, ученых, кто мог бы квалифицированно заниматься этими проблемами, не будучи ангажированным. В общем, никакой мобилизации интеллектуалов, специалистов в проблемах идентичности, этносоциологии не просматривается. Все заканчивается обычно пустыми лозунгами и какими-то случайными кампаниями.
Когда же все взрывается, когда межэтнические и прочие масштабные конфликты доходят до самой острой стадии, в телестудии приглашают "говорящие головы". А те либо вещают, что у нас все плохо и Россия находится на грани гибели, либо, напротив, успокаивают, указывая на "отдельные экстремистские группы" и сваливая на них всю вину. Потом же все мгновенно забывается и постепенно возвращается на круги своя. В такой ситуации все эти вызовы, противоречия – межконфессиональные, межэтнические, межкультурные, социальные – продолжают периодически нарастать. Иногда – как снежный ком. Понятно, что их будут принудительно гасить, однако не заставят себя ждать другие схожие проблемы. Ибо системной социальной политики в этой сфере у нас нет.
Определение внешнего заказчика
И здесь огромное значение обретает внешнее влияние. С геополитической точки зрения социальная дестабилизация у нас выгодна конкурентам России. Это также объективно. Америка, строящая глобальную империю, поощряет социальные противоречия в регионах, где ее влияние не является тайным, но в то же время и полным отнюдь не выглядит. США, конечно же, заинтересованы в социальной нестабильности нашего общества. И здесь хорошей иллюстрацией, хотя и на первый взгляд для нас посторонней, может служить их очевидная заинтересованность в эмуляции хаоса в арабском мире. Из подобного рода хаотизации социума, раздробления его на отдельные сегменты Америка извлекает свою геополитическую выгоду. Это своего рода инструмент сетевых, медиатических войн, когда через определенные факторы, такие, например, как акцентирование межэтнических, межконфессиональных проблем, достигается социальная дестабилизация. Все это относится и к конкурентам США, находящимся в "промежуточной зоне", то есть частично лояльным по отношению к Америке, частично – нелояльным. Россия прекрасно вписывается именно в эту категорию – как государство, все еще продолжающее настаивать на собственном суверенитете.
Для того чтобы "размягчить" ситуацию, сделать то или иное общество, по определению социолога Зигмунда Баумана, более "жидким", заокеанский центр инспирирует социальные конфликты и таким образом усиливает свое влияние в мире, извлекая из этого максимальные выгоды. В этом отчасти и заключается ответ на вопрос: "Кому выгодно?". Здесь нужно понять, до какой степени распространяется предел этой выгоды.
До тех пор, пока США рассматривают как вполне реальную угрозу трансформацию российской власти в сторону более открытого имперско-национального патриотизма, более жесткого отстаивания собственного суверенитета, давление на Россию с их стороны, и глобального Запада в целом, будет нарастать. Для Америки рамки "допустимого" в отношении Российской Федерации сегодня и в ближайшей перспективе довольно широки.
Когда мы имеем дело с такой сложной системой диалектически организованных идентичностей, в каждом конкретном случае приводные ремни или элементы инструментализации происходящих конфликтов бывают разными. И каждый случай нужно изучать отдельно.
Компетенции и опыта наших спецслужб явно недостаточно для того, чтобы регулярно отслеживать сетевые процессы и технологии. Только-только начинается изучение сетевых войн в рамках Совбеза, Генштаба. Пока все это, включая подготовку специалистов, находится на слабом уровне. Поэтому полную и достоверную информацию в этой сфере системно получать и исследовать они не могут. К примеру, является ли "Манежка" сетевой операцией или представляет собой спонтанный всплеск? Четких ответов на этот и ему подобные вопросы нам не представлено. Понятно, что мы наблюдаем факты дестабилизации общества, этакий синдром обострения социальных и этнических противоречий. Однако тех, "кому выгодно", мы практически не видим. Пока мы можем говорить об этих выгодоприобретателях лишь абстрактно, обобщенно. Выгодно тем, кому нужно ослабление российского общества, его хаотизация, противопоставление одних этнических, социальных, конфессиональных групп другим. То есть опять же мы в основном обращаем взоры на "внешнего конкурента". А вот доказать смычку, взаимосвязь негативных явлений и событий, указать, какие из них являются "естественными", спонтанными, а какие организованными, инструментальными, можно лишь после чрезвычайно внимательного изучения каждого случая по отдельности. Причем не только с помощью эффективных социологических методов, но и посредством привлечения наиболее сильных экспертов из спецслужб. Ничего подобного у нас не проводится – ни открыто, ни даже в каком-то специальном, секретном режиме.
В силовые структуры время от времени приходят директивы: "Подавить!", "Не допустить!", "Привлечь виновных к ответственности!" и т. п. А поскольку в тех же сетевых операциях найти виновных зачастую вообще невозможно, ищут, как правило, "стрелочников" среди явных идеологических противников нынешнего государства. Освещение же этих конфликтов еще более идеологически инструментальное – что-то выпячивается вовне, что-то, наоборот, из различных соображений умалчивается. И мы получаем уж совсем невнятную, размазанную картину. При этом нет реальных, сколь бы то ни было значимых субъектов дестабилизации общества внутри Российской Федерации. И это, пожалуй, единственное, бесспорное обстоятельство в контексте рассматриваемой темы. В нашей политической среде нет самостоятельных сил, которые могли бы пытаться играть на этом факторе.
Отсутствие внутреннего заказчика
По сравнению с 90-ми годами российская политика настолько зачищена в плане появления независимых политических игроков, что можно сказать совершенно точно: внутреннего заказа на дестабилизацию социальной ситуации у нас не просматривается. Нет олигархов, способных по своему хотению включиться в большую политику (таких, какими были Березовский, Гусинский, Ходорковский) и начать провоцировать социально-политические процессы. Олигархам дано жесткое указание-предостережение: кто рискнет "вмешиваться", тот пойдет по стопам Березовского, Ходорковского, Невзлина и т. д. Они и не "вмешиваются", хотя теоретически обладают финансовыми и технологическими ресурсами. Политические партии сидят "тише воды, ниже травы", говорят строго то, что им предписано.
Картину в этом отношении Путин предельно упростил: то, что не инициируется из Кремля, просто не имеет шансов на существование. И, соответственно, нет этих промежуточных внутренних субъектов, способных вызвать дестабилизацию межэтнических отношений. А есть только внешний фактор. Но поскольку мы сами же все больше и больше втягиваемся в глобализацию, этот внешний фактор становится все более и более действенным. Ибо сетевое общество национальные, государственные границы легко пронизывает.
Что касается российских правозащитников, то практически все они представляют собой своего рода воплощение, реализацию сетевого оружия Запада, направленного на ликвидацию российского общества. Руководствуясь двойными стандартами, будучи идеологически ангажированными, они нарушений прав человека коренного населения или большого народа не видят в упор. Это их не интересует, они ищут такие случаи, которые могли бы показать российское общество в неприглядном виде, соответствовали бы заказам их западных хозяев и имели идеологически деструктивные последствия и значения. Идея сосредоточить всю эту проамериканскую группу влияния в Общественной палате, дать им зеленый свет, позволить становиться этакими законодателями стандартов в правозащитной сфере была ошибкой политического руководства того периода. Возможно, преследовалась цель обезвредить этих "деятелей", увести их с улицы, оторвать от крайне либеральной оппозиции. Но все "правозащитники" – Гербер, Сванидзе, Брод, Алексеева и другие – в итоге стали задавать тон в сфере защиты прав человека, выступать нередко от имени государства, занимаясь деструктивной деятельностью изнутри него, но теперь уже легально. Попытка придания им статуса главных правозащитников, включение их в самые значимые общественные и экспертные организации приводят уже к "официальной" эрозии российского общества. Наши правозащитные организации, то есть те, кого мы под этими словами привыкли понимать, – не что иное, как одна из форм сетевой войны против России.
Идеология прав человека имеет центром Запад и уже поэтому пристрастно-ангажированна. Понятие о человеке исключительно как об индивидууме – типичное течение именно западной культуры. И, естественно, оно служит тем, кто его создал. В других обществах, в том числе российском, проблема человека решается, исследуется более сложным образом, на основании холизма – принципа, соответственно коему человек рассматривается как нечто большее, нежели просто индивид. То есть на первый взгляд выдвигается коллективное, а не индивидуальное начало. Вот эти два подхода в социологии – индивидуалистический и холистический – уже сами по себе идеологически заряжены.
Наши "правозащитники" – сторонники исключительно методологического индивидуализма и противники (причем жесткие, яростные, истерично-бесноватые) любой формы холистической социологии и социальной целостности. Направить их в конструктивное русло невозможно в принципе. Их задача – размывать любые естественные цивилизационные, культурные, социальные основы, подтачивать основания русской государственности. В ней они видят мировоззренческий, идеологический, социальный базис для интеграции российского общества.
Сетевая война США против России идет уже сейчас
Итак, мы выяснили, что сеть – это гибкая форма организации взаимодействия различных точек, предполагающая постоянный обмен информацией и динамичную реструктуризацию. Сетевой принцип противоположен жесткой централизированной иерархии, организации по закрытому алгоритму. Объективный анализ теории сетевых войн и сетецентричных операций, в центре которых лежат ОБЭ, приводит к ряду важнейших выводов, касающихся России.
Сама сущность сетевой войны, описанной в документах Департамента обороны США, основана на установлении мирового господства США на основе сетевых технологий, которые служат главным инструментом установления этого господства. Показательно, что ОБЭ в такой теории должны вестись всегда (война, кризис, мир) и в отношении всех без исключения (противников, нейтральных сил или друзей). Это означает, что, кем бы ни считали Россию США, против нее ведется полноценная и фундаментальная сетевая война, смысл которой, как показано выше, состоит в "совокупности действий, направленных на формирование модели поведения друзей, нейтральных сил и врагов в ситуации мира, кризиса и войны". Отсюда следует: нашу модель поведения тщательно и последовательно формирует внешняя сила, а это означает, что против нас ведутся военные действия нового поколения – информационной эпохи.
Задачей сетевых войн для США является "внушение всем мысли об отказе и бессмысленности военной конкуренции с США". То есть любые попытки России выстроить систему стратегической безопасности, исходя из своих собственных интересов и с опорой на сохранение и укрепление своей геополитической субъектности, будут системным образом срываться в результате последовательных, тщательно просчитанных сетецентричных операций. По сути, создание "сети" в том смысле, в каком это имеют в виду стратеги Пентагона, – это выстраивание системы глобальной доминации США над всем миром, то есть своего рода постмодернистский аналог колонизации и подчинения, только осуществленный в новых условиях, в новых формах и с помощью новых средств. Здесь не обязательна прямая оккупация, массовый ввод войск или захват территорий. Излишни армейские действия и огромные военные траты. Сеть – более гибкое оружие, она манипулирует насилием и военной силой только в крайних случаях, и основные результаты достигаются в контекстуальном влиянии на широкую совокупность факторов – информационных, социальных, когнитивных и т. д.