В 1912 году вначале премьер-министром Франции, а в 1914 году – её президентом стал Раймон Пуанкаре. Свой человек французских магнатов тяжёлой индустрии, поверенный концерна Шнейдера в ле Крезо, уроженец отторгнутой у Франции после Седана Лотарингии, Пуанкаре был ориентирован исключительно на войну, как и пушки производства "Шнейдера-Крезо".
"Пуанкаре – это война", – говорили умные люди сразу после того, как Золотой Интернационал Капитала поставил его во главе окончательных военных приготовлений Франции и Европы. К слову, одного этого прозвища ("Пуанкаре-война") достаточно для того, чтобы увидеть лживость утверждения о единоличной-де ответственности Германии и кайзера за развязывание мирового конфликта.
Для того чтобы расценить привод к власти Пуанкаре как верный симптом готовности капитала Франции к скорой войне, были и более серьёзные основания, чем броские словесные ярлыки. Сама личность Пуанкаре, весь его политический настрой идеально подходили для войны постольку, поскольку он был подчёркнуто равнодушен к проблемам внутренней политики, отдавая всего себя политике внешней. Причём политике агрессивной, реваншистской и наступательной.
Пуанкаре потому и стал перед войной президентом Франции, что его президентство обязано было стать "военным". Среди той сотни-другой первых закулисных и публичных фигур, которые во имя личных корыстных интересов приближали Мировую Бойню, Пуанкаре был, пожалуй, наиболее последовательным и цельным выражением идеи войны. И его прозвище в некотором смысле было математически точным. Ведь оно возникло после того, как "мой двоюродный брат – это война" сказал кузен Раймона Пуанкаре, великий французский математик Анри Пуанкаре.
Стефан Пишон, бывший в 1906-11 и в 1913 годах министром иностранных дел Франции, считал, что если бы в Елисейском дворце в 1914 году был не Пуанкаре, а Клеман Фальер (президент Франции до 1913 года), то и войны бы не было. Преувеличение, конечно: к войне, к её подготовке приложили руку и Фальер, и сам Пишон… При этом не в них и даже не в Пуанкаре, то есть в исполнителях, была суть. Войну делали неизбежной тогдашние хозяева мира – "денежные мешки". Однако мнение коллеги Пуанкаре что-то да значит.
Важно оно и потому, что ещё раз опровергает миф о том, что единственной виновницей войны и её инициатором была Германия.
А ведь кое-кто отдаёт инициативу и России, и тоже облыжно. Хотя роль царизма в непосредственном развязывании войны оказалась, как мы увидим, своеобразной до безобразия…
Глава 4. Балканы – геополитический капкан для России…
ДО НАЧАЛА Первой мировой войны, "войны Пуанкаре", прошли две скоротечные Балканские войны, позволившие расставить декорации пролога Мировой Бойни. Заодно были проверены некоторые тактические идеи и новые методы ведения военных действий, которые в полной мере развились в скором будущем.
Почему-то считают, что Первую Балканскую войну между славянским в своей основе Балканским союзом (Болгария, Сербия, Черногория, Греция) и "младотурецкой" Турцией благословил и подтолкнул царизм. Но это объяснение и поверхностное, и неверное, хотя внешне всё так и было.
Внешне, но не по сути. Славянские войска воевали не русским, а французским оружием, турецкие же – немецким, и генерал фон дер Гольц фактически командовал турками.
Балканские славяне были нам наиболее близки и по языку, и даже вроде бы, по сердечной склонности, особенно сербы. Тем не менее России на Балканах делать было нечего уже потому, что за десятилетия своей балканской политики она имела на Балканах лишь непрочную славу, могилы русских солдат и бульвары в балканских столицах, названные именами русских генералов.
Морально Россия имела на славянских Балканах "непробиваемые" позиции, а вот материально её влияние было фактически ничтожным… Да и Союз-то Балканский был выразителем интересов славянства только в речах его лидеров. Вот мнение Николая Николаевича Беклемишева, интересного русского аналитика, высказанное в 1914 году накануне Мировой войны: "Балканский союз состоялся именно для перевода земель Европейской Турции к более платежеспособным организациям, которые обременялись при этом новыми обязательствами вследствие необходимости военных займов. Само собой разумеется, что значительную часть обязательств Турции предназначено было перевести на славян, как наиболее покладистых плательщиков, и этим перераспределением надлежало заняться технической комиссии в Париже".
Спрашивается, при чём здесь Россия? И где тут её выгоды – хоть экономические, хоть политические?
Лучшей помощью "братьям-славянам" стало бы наше внутреннее всестороннее развитие, которое позволило бы окрепшей России в будущем возглавить славянский мир.
"А как же с возможным перехватом у России влияния?" – возможно, спросит кто-то.
Ну, если бы балканские славяне, увидев, что русские не склонны лить свою кровь ради их интересов, с какого-то момента охладели бы к русским, то это доказывало бы, во-первых, непрочность их чувств к нам. Собственно, XXI век эту непрочность даже у болгар выявил со всей очевидностью.
Во-вторых, стало бы ясно, что и раньше не стоило русским на Балканах "огород городить".
Увы, в балканской сфере русской политики тон задавали иные настроения. Русский посланник в Белграде Гартвиг был ярым германофобом, славянофилом и сторонником всемерной поддержки Сербии, но прав ли был здесь Гартвиг?
Нет, конечно! Слишком часто России приходилось отдуваться на Балканах за тех, кто не очень-то за это был нам благодарен… В начале XX века А. Ф. Кони – современник русско-турецкой войны 1877-78 годов – написал о том времени интересные воспоминания, где говорилось и вот что: ""Братушки" оказывались, по общему единодушному мнению военных, "подлецами", а турки, напротив, "добрыми честными малыми", которые дрались как львы, в то время как освобождаемых братьев приходилось извлекать из кукурузы"….
А вот мнение Е. В. Тарле: "Крымская война, русско-турецкая война 1877-78 годов и балканская политика России в 1908–1914 годов – единая цепь актов, ни малейшего смысла не имевших с точки зрения экономических или иных повелительных интересов русского народа".
Так ведь оно и было, увы…
Не лишним будет привести и оценку Генерального штаба генерал-майора Евгения Ивановича Мартынова. О русской восточной политике он писал: "Для Екатерины овладение проливами было целью, а покровительство балканским славянам – средством. Екатерина на пользу национальным интересам эксплуатировала симпатии христиан, а политика позднейшего времени жертвовала кровью и деньгами русского народа, для того чтобы на счёт его возможно комфортабельнее устроить греков, болгар, сербов и других, будто бы преданных нам единоплеменников и единоверцев".
Все они: и Кони, и Тарле, и Мартынов – писали сущую правду! Балканы приветственно махали России, а экономически обслуживали Запад.
Александр II "освобождал" болгар от турок и на этом деле обеспечил России миллиардный внешний долг! А если бы те силы и деньги, которые мы "ухнули" на Балканах в 1877 году во имя подвигов Скобелева, за десять лет до этого мы вложили в Русско-Американскую компанию на тогда ещё русской Аляске, то не пришлось бы России эту Аляску за гроши Америке продавать. А ведь кое-кто Александра II держит за чуть ли не великого государя…
Эх!..
Генерал Мартынов употребил горькие слова "будто бы преданных нам…" не с пустой головы. В его оценке, в оценке Кони особых преувеличений не усматривается, если знать, что боевые потери русской Дунайской армии составили за время русско-турецкой войны 1877-78 годов примерно 40 % личного состава, союзной румынской армии – менее 15 %, а участие в освобождении Болгарии "болгарского ополчения" было эпизодическим, и, соответственно, ничтожными были его потери. Сербия тоже выставляла против турок войска, но скромные как по количеству, так и по их боевой активности.
И преувеличивал ли Кони, когда писал: "Мрачной иронией дышало пролитие крови русского солдата, оторванного от далёкой курной избы, лаптей и мякины, для обеспечения благосостояния "братушки", ходящего в сапогах, раздобревшего на мясе и кукурузе и тщательно запрятывающего от взоров своего "спасителя" плотно набитую кубышку в подполье своего прочного дома с печами и хозяйственными приспособлениями"?
Однако опыт тогдашнего "освобождения славян", который стоил России двухсот тысяч солдатских жизней (и это в то, относительно малокровопролитное, время!), впрок нам не пошёл. Царизм по-прежнему заглядывался на Царьград-Константинополь-Стамбул и рассчитывал, что "братушки" будут в таком походе подмогой.
Теперь, уже в десятые годы нового XX века, в Петербурге вновь раздавались громовые речи о "славянском единении" и необходимости "поддержать братьев против нехристей".
Мнение Беклемишева о сути Балканского Союза мы знаем. А вот мнение о Балканских войнах XX века Е. В. Тарле: "Сербия и Болгария живут… земледелием и скотоводством, и для них… вопрос о Македонии (один из основных поводов к войне с Турцией. – С. К.) был… вопросом о новой пахотной земле и новых пастбищах… Для Сербии приобретение Салоник было равносильно выходу к морю, в чём так нуждались экспортеры сербского скота и сырья".
Вот какова была подоплёка конфликта, читатель.
В чём тут заключался интерес России, не пойму…
Да его ведь и не было!
ПЕРВАЯ Балканская война началась 9 октября 1912 года, а 30 мая 1913 года уже закончилась победой славян. По настроению и формальным результатам войну можно было назвать национально-освободительной, но подлинная суть её выражалась словом "репетиция". Прибавить к этому можно было разве что ещё одно ключевое слово: "повод" – повод для нового вмешательства России в чужие, вообще-то, для неё дела. Балканские страны сыграли роль живых "оловянных солдатиков", а Россия – подставного распорядителя. Но отныне Россия и славянские Балканы были связаны публично и зримо.
Не то что гимназические учителя, но даже мальчишки-газетчики теперь твёрдо знали: славянских братьев мы в обиду не дадим ни "турке", ни "немчуре". Если учесть, что нью-бердичев… то есть петербургская кадетская "Речь", была в руках евреев Гессена и Винавера, бойкие "Биржевые Ведомости" – еврея Проппера, разухабистый "День" – евреев Когана и Биккермана, популярная дешёвая "Копейка" – еврея Городецкого, а московские "профессорские" "Русские Ведомости" – еврея Иоллоса (известный сионист Жаботинский был здесь заграничным корреспондентом), то "истинно русский" дух во всех слоях общества поддерживался постоянно и согласованно. В массовом русском сознании из Германии активно делали врага. Удавалось это тем проще, что Белград не какой-то там Агадир.
Сбывались слова Льва Толстого, сказанные в 1893 году, о том, что войны русских с немцами будут "требовать все… газеты, и, как это всегда кажется, общественное мнение всего народа".
Народа ли?
Сам Толстой понимал, что в тогдашней России "общественное мнение" всё чаще становится на деле антиобщественным, потому-то он и отметил: "…как это всегда кажется". Но то, что понимал Толстой, понимали и через двадцать лет после его предупреждения, увы, далеко не все.
Спровоцированный смысл первой Балканской войны хорошо виден из того, что не успели бывшие союзники отпраздновать победу, как началась Вторая Балканская война, теперь – между поощряемой немцами Болгарией и… остальными участниками Балканского союза, к которым присоединились Румыния и… Турция.
Здесь всё "провернули" быстро: с 29 июня до 10 августа 1913 года. Болгария потерпела поражение, и часть её новых земель совместно общипали "братья"-сербы, греки и турки.
Турецкие акции несколько укрепились, и теперь Париж мог не опасаться разрушения Турции, в которой 63 % (почти две трети!) иностранных капиталовложений было французского происхождения.
В ЭТОЙ книге я практически не касаюсь отношений России в XX веке с Австро-Венгрией, да и Турцией, но для наших целей это – вполне второстепенные сюжеты. К началу XX века Турция – былой грозный противник России – не котировалась, ослабела и имела устойчивую и вполне "заслуженную" ей репутацию "больного человека Европы".
Австро-Венгрия – при том, что эта "лоскутная империя" была раздираема внутренними противоречиями – и к началу Первой мировой войны была достаточно всё же сильна и представляла для России определённую угрозу.
Тем не менее серьёзным противником "один на один" Австрия быть для России не могла с любой точки зрения. Достаточно напомнить, что чешские полки австрийской армии во время войны порой переходили на сторону русских с развёрнутыми полковыми знамёнами… Психологически ситуацию прекрасно описал Ярослав Гашек в своём бессмертном "Швейке", причём Гашек знал, о чём писал: он сам воевал и сам быстро перешёл на сторону России.
На протяжении веков Австрийская империя была одним из ведущих участников европейского политического "ансамбля", а Вена – важнейшей европейской столицей, от которой зависело решение важнейших вопросов. Однако если Пруссия усиливалась, объединяя вокруг себя всех немцев, то Австрия как второе (и даже первое по мощи) государство немцев постепенно дряхлела.
Во второй половине XIX века Австрийская империя вела активную борьбу с Прусским королевством за гегемонию во всё ещё разъединённой Германии, но и тут всё было непросто… Так, в 1864 году Австрия вместе с Пруссией провела войну против Дании, закончившуюся передачей провинций Шлезвиг и Гольштейн под управление Пруссии и Австрии. А вскоре из-за этих же земель началась уже… австро-прусская война 1866 года. Она окончательно расставила точки над "i": пруссаки при Садовой победили, австрияки проиграли и, чтобы как-то удержаться в европейских лидерах, в 1867 году образовали "двуединую" Австро-Венгерскую империю, объединившись с Венгрией.
Ранее Венгрия по отношению к Австрии имела положение полуколонии, но теперь поддержка венгерских магнатов оказывалась просто необходимой для укрепления расшатанного имперского фундамента… Былая абсолютистская Австрия была преобразована в "конституционное" двуединое государство, разделённое по линии реки Лейта на две самоуправляемые части: Австрию (Цислейтанию) и Венгерское королевство (Транслейтанию).
И почти сразу после этого Австрия нормализовала свои отношения с объединённой под рукой Пруссии новой Германской империей, а также с Италией. В 1882 году был образован блок "центральных держав" – Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии, который в 1891 году было договорено автоматически продлять в 1902 и 1912 году.
Однако с самого начала "Тройственного согласия" европейская роль Австрии, уже в облике "Австро-Венгрии", была решена: она становилась в новой политической "тройке" одной из "пристяжных" при германском "кореннике". В русских делах, впрочем, Австрия то и дело сбивалась на враждебную к России политику, в связи с чем былые "дружественные" отношения Вены и Петербурга времён наполеоновских войн сменились более чем прохладными. А растущее стремление Петербурга "встревать" в дела южных славян на Балканах не исключало вероятности прямого военного конфликта между Австро-Венгрией и Россией. Но единоличный конфликт был, как уже сказано, вряд ли возможен: ни внутреннее политическое положение, ни состояние австрийской экономики не позволяли Австрии идти на самостоятельную антироссийскую авантюру. В то же время Австрия была прямой, в том числе военной, союзницей Германии, как член Тройственного союза.
Всё это англосаксонские планировщики будущей войны, конечно же, учитывали.
В РУССКИХ балканских сюжетах издавна фигурировала тема черноморских проливов, не изжитая и к началу XX века. И раз уж они помянуты, то скажу, забегая вперёд, что ещё одним стойким заблуждением является уверенность многих в том, что в начавшейся вскоре Большой, Мировой, войне Россия воевала как раз за обладание черноморскими проливами и что именно проливами собиралась-де расплатиться Антанта с Россией в случае общей победы.
Увы, читатель, и "за проливы" русские Иваны платили жизнью в счёт будущих прибылей всё тех же Ротшильдов. Проливы нужны были им и Нобелям, как хозяевам русской нефти. Проливы нужны были французскому Капиталу, владевшему Донбассом и тяжёлой промышленностью Юга России.
"Русскими" проливами перерезáлись бы и германские интересы на Ближнем Востоке, уже во славу Ротшильдов английских, а заодно с ними – и во славу нефтяного магната Детердинга…
Впрочем, англичане больше рассчитывали на то, что босфорско-дарданелльский "улов" Николая Романова разделят на всех.
Не светило нам ничего и на самих Балканах, хотя в России тогда думали иначе. Есть интересный документ – "Записка статского советника А. М. Петряева". Александр Михайлович Петряев знал Балканы хорошо, он там долго служил консулом. Будучи уже товарищем министра иностранных дел в 1917 году, он писал: "Англия и Франция не будут способствовать образованию на берегах Адриатики большого славянского государства, тяготеющего к России. Они, несомненно, предпочтут создание независимого Хорватского королевства, которое всецело подпадет под их влияние".
Петряев ошибся – Югославия была создана на основе объединения Сербии и Хорватии как раз при поддержке Антанты.
Что ж так?
А почему бы и не так, если в мае 1915 года не в славянском Петрограде, а в туманном Лондоне был образован Югославянский комитет во главе с хорватом Анте Трумбичем, и этот комитет сыграл выдающуюся роль в послевоенном южнославянском государственном устройстве.
С помощью не русских, а англичан…
Даром что английский министр иностранных дел Грей невозмутимо говорил русскому кадетскому лидеру Милюкову во время его лондонского визита в 1916 году: мол, как там устроятся сербы с хорватами, это их внутреннее дело, а ещё оно касается России, не Англии.
Не вредно для нас помнить и о том, что якобы души не чающая в России Болгария "братушек" в 10-е годы XX века была теснейше экономически связана с Германией и Австро-Венгрией. Так что, рассориваясь с последними, Россия отношений с болгарами не улучшала. А ведь Болгария как политически, так и экономически была для нас доступнее (а значит, и перспективнее), чем, например, Сербия. Но в условиях буржуазного порядка вещей действовал принцип: "Близок локоть, да не укусишь!".
И будет правильным сказать, что Россия с её столицей Нью-Бердичевом, в начале войны спешно переименованным в по-русски звучащий "Петроград", шла к участию в мировой войне, имея две странные цели: сделать, во-первых, Германию из дружественного государства смертельным врагом и, во-вторых, окончательно дать повязать себя внешними влияниями и долгами, чтобы стать вотчиной иностранного Капитала.
Забегая вперёд, сообщу, что к 1917 году российский долг Англии составил примерно треть годового дохода Российской империи, и это было больше, чем Англия была должна Соединённым Штатам. Франции царская Россия задолжала в два раза меньше, чем Англии, зато в 1917 году уже "временная" Россия начала безудержно заглатывать американские займы, увеличивая государственный внешний долг.