* * *
Помимо некоторых деятелей президентской администрации, Лужкова активно продвигала в премьеры часть региональных начальников. Так, самарский губернатор Константин Титов в интервью на "Эхо Москвы" 5 сентября 1998 года, отвечая на вопрос, какова, с его точки зрения, наиболее предпочтительная кандидатура на должность председателя правительства, назвал именно столичного мэра.
"Юрий Лужков - фигура, консолидирующая народ, парламент, Администрацию президента", - сказал Титов.
Как фигура Лужкова консолидировала Администрацию президента, мы уже видели.
Еще более мощную поддержку губернаторов Лужков получил 7 сентября на заседании "круглого стола" как раз в тот день, когда в Думе должно было состояться повторное голосование по кандидатуре Черномырдина. Все губернаторы, участвовавшие в этом заседании, единогласно предложили московского мэра на пост председателя правительства.
9 сентября состоялась не очень-то проафишированная встреча руководителя Администрации президента Валентина Юмашева с Черномырдиным и Лужковым. О чем там шел разговор, не сообщалось. Вроде бы единственное, что можно было заподозрить - обсуждалось, что делать дальше после вторичного отклонения Думой кандидатуры Черномырдина. Непонятно, однако, зачем надо было приглашать на это совещание Лужкова: ведь Юмашев прекрасно знал, что кандидатура московского мэра на премьерский пост "не обсуждается". По этой причине он еще совсем недавно категорически отказывался от встречи с Лужковым.
На самом деле инициатором встречи был Черномырдин (она происходила в его кабинете в Белом доме). На протяжении нескольких (говорят, - чуть ли не десяти) часов Виктор Степанович уговаривал Юрия Михайловича, чтобы тот поддержал его в деле вторичного обретения поста премьера. Сначала разговор проходил в присутствии Юмашева, потом тот уехал, и беседа между Черномырдиным и Лужковым продолжалась тет-а-тет. Лужков то обещал экс-премьеру поддержку, то отказывал в ней. В итоге отказал окончательно, произнеся что-то вроде: "Виктор Степанович, вам не надо идти в премьеры, вы уже занимали этот пост".
В Кремле вообще считали, что Лужков сыграл решающую роль в организации провала Черномырдина. Впрочем, - действуя рука об руку с Зюгановым.
И то сказать, чего было и ждать от человека, который сам претендует на соответствующую должность, энергично добивается ее.
Мэр идет в бой
Окончательно удостоверившись, что Кремль и в дальнейшем не собирается делать на него ставку как на преемника, Лужков решил двинуться к вершинам власти самостоятельно, фактически первым, хоть и не объявляя об этом, начав президентскую кампанию. Хотя до президентских выборов было еще далековато, чуть менее двух лет, однако "большой мэр", по-видимому, считал, что у него достанет сил выдержать этот марафон: уверенности в этом ему придавал его высокий рейтинг, широкая популярность среди населения и, надо полагать, неограниченные финансовые возможности.
Впервые о том, что он "мог бы включиться в выборы" президента Лужков заявил 30 сентября 1998 года. Впрочем, оговорился: "при определенных условиях". Это достаточно откровенное заявление вызвало множество комментариев.
Правда, сам Лужков сразу же стал уверять: дескать, его слова неправильно истолковали в прессе (обычная манера тех деятелей, которые отваживаются на рискованные заявления).
Однако эти оговорки и отречения мало кто воспринял всерьез. Большинство тех, кто хотя бы мало-мальски следил за происходящим в стране, слова Лужкова поняли однозначно: московский мэр действительно готовится стать российским президентом.
Одним из первых отреагировал на заявление Лужкова от 30 сентября Виктор Черномырдин. Оно его ничуть не удивило.
"Всем было и раньше известно, - сказал экс-премьер, - что Лужков будет баллотироваться".
С этого момента со всех сторон особенно интенсивно стали раздаваться слова поддержки, адресованные Лужкову. По опросу Фонда "Общественное мнение", проведенному 3 октября, то есть непосредственно после лужковского заявления, его одобрил 41 процент опрошенных (не одобрили лишь 17).
Кстати, и по рейтингу доверия он в это время лидировал - 37 процентов, на шесть пунктов опережая следовавшего за ним Примакова (уже ставшего премьером), на восемь Зюганова, на десять Лебедя.
10 октября ФОМ повторил опрос, который проводил в ту пору регулярно: респондентов спрашивали, за кого из ведущих политиков они проголосовали бы сегодня во втором туре президентских выборов (то есть в ситуации, когда выбор пришлось бы делать из двух кандидатов). Лужков здесь снова выиграл у всех своих соперников: у Зюганова 23:21, у Лебедя 23:15, у Явлинского 23: 11.
Так, 7 октября депутаты Мосгордумы и лидеры столичных профсоюзов открыто призвали заменить Ельцина на московского мэра. Не уверен, что эти призывы были согласованы с самим Лужковым и сильно понравились ему. Все последующие месяцы он был исключительно осторожен в публичных разговорах о своем возможном президентстве.
Самую горячую поддержку стремление Лужкова стать президентом, естественно, встретило у его прямых подчиненных.
"Юрий Лужков - это та личность, которая нужна сейчас России и которая может решить стоящие перед ней острейшие проблемы", - заявил зам Лужкова в московском правительстве Владимир Ресин.
* * *
Стараясь поддержать и увеличить свою популярность, московский мэр, вроде бы безошибочно, выбрал несколько направлений своих постоянных ораторских нападок: беспощадную критику реформаторов, которые "разорили Россию", страстное обличение "воровской" приватизации, в результате которой страна была "разграблена", и бичевание ненавистного ему монетаризма.
По словам мэра, неумелые "архитекторы реформ" нанесли стране ущерб, "сопоставимый с тем, который она понесла в годы Великой Отечественной войны".
Между тем, как известно, Лужков еще недавно (причем, в самые критические моменты - и в 1993-м, и в 1996 году) поддерживал этих "архитекторов", во главе которых как их политический лидер стоял Борис Ельцин.
Но какое, в самом деле, это имеет значение? После только что разразившегося жуткого финансового кризиса, дефолта лучшего способа вскипятить свою популярность вроде бы было и не придумать.
От месяца к месяцу градус лужковских обличений, направленных в адрес "негодяев-реформаторов", все возрастал, приближаясь к эмоциональному пределу, выше которого, казалось бы, уже невозможно прыгнуть. Так, 19 февраля 1999 года на рабочем заседании Собрания российских городов, он призвал "забить последний гвоздь в крышку гроба монетаризма, поскольку он неприемлем и недопустим".
Тут же, естественно, последовали и традиционные проклятия, адресованные либералам-реформаторам:
"Усилиями Чубайса и Гайдара Россия стала превращаться в сырьевой придаток".
Монетаризму Лужков постоянно противопоставлял курс на "поддержку реального производителя". "Именно на такой курс следует переложить руль государственного управления", не уставал настаивать мэр.
(Как на деле Лужков "поддерживал реального производителя", не считаясь с требованиями рынка, хорошо видно на примере таких предприятий, как ЗИЛ, АЗЛК. Искусственное дыхание, которое им делал московский мэр, вкладывая сюда огромные средства, не сохранило им жизнь, не влило в них новые силы, но лишь продлило их агонию).
Вообще в пример горе-реформаторам московский мэр ставил "проверенный путь реформ", проложенный столичными руководителями, то есть им самим. В частности, он утверждал, что московская администрация "не дала расправиться с городской собственностью", сформировала действенную систему городского управления, оказала серьезную поддержку "реальному сектору экономики" и тем самым обеспечила заметный рост производства. По мнению Лужкова, "московская схема развития" вполне подошла бы "для тиражирования в других регионах".
Его противники возражали, что на самом деле ника кого рынка в Москве не существует, есть лишь псевдорынок, которым заправляют коррумпированные чиновники из окружения мэра.
Тем не менее, нацелившись на штурм премьерско-президентских высот, Юрий Михайлович не уставал противопоставлять Москву остальной России: дескать, в России после дефолта все плохо, а вот в столице ситуация не вызывает особой тревоги.
Москва выполнит все свои обязательства перед москвичами, заявил он 9 сентября. Столичные пенсионеры и работники бюджетной сферы могут быть уверены, что пенсии и зарплата им будут выплачиваться. Со временем в Москве будет проведена индексация пенсий, хотя это и потребует от города совершенно ошеломительных сумм.
* * *
Что касается приватизации, - тут дело обстояло так же, как и с монетаризмом. Изо дня в день с необыкновенным азартом столичный мэр принялся повторять, что "громадную собственность, которую незаконно приватизировали новые хозяева, "новые русские", необходимо отобрать, исправить то беззаконие, которое устроил "известный вам макроэкономист (Чубайс. - О. М.) да и прочие макроэкономисты".
На необходимость пересмотра итогов приватизации Лужков по ходу своей необъявленной президентской кампании нажимал все больше и больше.
"В настоящий момент НЕОБХОДИМ И ОБЯЗАТЕЛЕН (выделено мной. - О. М.) пересмотр результатов приватизации, хотим мы этого или не хотим…" - говорил он на одной из профсоюзных конференций, проходившей 20 октября 1998 года. Сейчас надо начинать мощную агитационную компанию за этот пересмотр".
Лужков признавал, что передел собственности грозит непредсказуемыми последствиями, но, по его мнению, еще более страшно и опасно - оставить все как есть, в конце-концов это может привести к "социальному взрыву".
Интересно, что бы московский мэр сказал, если бы к нему самому "пришли" и спросили бы, откуда взялись его собственные (женины) миллиарды и его ("семейная") громадная собственность. Неужто они были получены исключительно честными и благородными способами, добыты одним только трудом в поте лица?..
Еще один объект лужковских атак, которые, как он был уверен, должны понравиться народным массам, - Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, другие зарубежные финансовые институты. Так, в начале сентября 1998 года в одном из своих выступлений Лужков заявил, что Россия "постоянно терпит поражение, потому что над нами довлеют советы и указания западных деятелей экономики".
В результате, по сообщению Российского независимого института социальных и национальных проблем, на вопрос, кто станет новым президентом России (этот вопрос задавался в конце октября), 23 процента опрошенных (самая большая цифра) ответили: московский мэр.
По данным того же опроса, если бы Лужков вышел во второй тур будущих президентских выборов, то победил бы любого из известных на тот момент кандидатов.
Рождение "Отечества"
После лужковской неудачи с премьерством стали распространяться слухи, что московский мэр собирается, свергнув Строева, занять пост спикера Совета Федерации, чтобы уже его использовать в качестве трамплина в президентской гонке. Этому "проекту", если он действительно существовал, также не удалось сбыться: по-видимому, Строев все-таки оказался не по зубам столичному мэру, несмотря на весь его, мэра, могучий политический потенциал.
Однако Лужков не оставлял мысли создать для себя некую стартовую площадку общероссийского масштаба, более надежную, чем должность главы, хоть и ведущего, но все же лишь одного из субъектов Федерации.
В этот период, период активного стремления вскарабкаться на вершину власти, хотя, пожалуй, все же несколько преждевременного, Лужков стремится обзавестись максимальным количеством союзников. Не исключает он и союз с коммунистами. Впрочем, и сами коммунисты в ту пору считали его своим "попутчиком". Отвечая журналистам 21 сентября, как он относится к своему зачислению в "попутчики" красных, Лужков, в общем-то, не возражал против такого зачисления.
"Я довольно безразлично отношусь к определениям, - заявил он. - Я не безразлично отношусь к позициям, к определенным принципам… Если эти принципы совпадают с принципами коммунистов, я готов сотрудничать и решать вопросы вместе с коммунистами".
Левые, в общем-то, поддержали намерение Лужкова баллотироваться на пост главы государства, хотя у них имелся собственный бессменный кандидат в президенты - Зюганов. Московский мэр был ими сочтен одним из наиболее достойных кандидатов.
Этот наметившийся вдруг союз у многих вызвал недоумение. Так, по словам Черномырдина, его весьма удивило, что "Юрий Михайлович поменял свою ориентацию: раньше он никогда не был близок левым".
Впрочем, уже в середине ноября отношение Лужкова к коммунистам, по крайней мере, на словах, переменилось. 16-го числа он заявил в интервью телепрограмме "Итоги", что не хотел бы видеть КПРФ и самого Зюганова "у руля государства".
Что касается его собственных президентских намерений, он снова обозначил их уклончиво: дескать, пока он не заявлял о своем участии в президентских выборах, однако при определенных обстоятельствах может вступить в борьбу за президентский пост. Вот опять - "при определенных обстоятельствах". Позже мы узнаем, что это за обстоятельства.
По-видимому, к этому моменту мэр вполне осознал, что "союзничать" с коммунистами дело для него бессмысленное: они все равно будут голосовать за Зюганова, а не за него. А вот репутация Лужкова как "центриста" из-за флирта с коммунистами может быть сильно подмочена.
* * *
Итак, отодвинувшись от коммунистов, Лужков решил следовать иному плану - создать собственное, "центристское", движение. Об этом он заявил на пресс-конференции в Токио 17 ноября (так уж получалось, что ряд своих наиболее важных заявлений Лужков делал за границей; может быть, старался подчеркнуть, что он - фигура международного масштаба, за его действиями на политической сцене следит весь мир).
Позднее, объясняя цель и смысл образования нового движения, Лужков проведет аналогию с самолетом: дескать, сейчас Госдума резко полярное образование: "одно крыло правое, другое левое, а центристской сере дины нет"; но "самолет не может лететь с двумя крыльями, но без корпуса". В роли "корпуса" и должно выступить новое движение.
Как видим, претензия немалая: все-таки корпус, фюзеляж - главная часть самолета.
Основный же смысл образования "собственного" политического движения, которым руководствовался Лужков, опять-таки заключался в том, чтобы создать для себя надежный трамплин - мощную политическую организацию, опираясь на которую, можно было бы "двинуть" в президенты.
Учредительный съезд лужковского общественно-политического движения - оно было названо "Отечеством" - состоялся 19 декабря. Его центральную программную цель Лужков определил так: "Создание государственной системы социал-демократического типа с рыночной экономикой и развитой социальной политикой".
Что ж, цель вполне благородная.
Теперь уже громить "грабительскую приватизацию", "эксперименты с монетаризмом, начатые в России радикалами-либералами", "слепое подражание западным моделям экономических реформ", "агрессивное вторжение западных учений" он мог не только от себя лично, но и от имени созданной им организации.
"Кое-кто очень рвется к власти"
В конце декабря Ельцин наконец отреагировал на фактически начатую Лужковым предвыборную гонку, не назвав, правда, имени Лужкова. 25-го числа на встрече с руководителями трех ведущих российских телеканалов глава государства с раздражением в голосе заявил, что "кое-кто очень рвется к власти и уже начал свою предвыборную президентскую кампанию".
Лужков сделал вид, что это не о нем: он ведь прямо не заявлял о своем участии в президентской гонке. И вообще, мол, он относится к высказыванию президента "индифферентно".
В последующие недели и месяцы, несмотря на то, что отношения между Ельциным и Лужковым явно обострялись, Юрий Михайлович, до определенного момента, не уставал повторять, что лично он всегда поддерживал Бориса Николаевича, неизменно видел в нем "старшего соратника". Дескать, он и сейчас относится к нему таким же образом и вообще считает постоянство одним из главных достоинств политика.
Эти слова в устах Лужкова уже тогда звучали довольно комично: от прежней его горячей поддержки ельцинско-гайдаровских реформ к тому моменту ничего не осталось, по чисто конъюнктурным соображениям он сменил ориентацию на прямо противоположную. В дальнейшем "политическое постоянство" Лужкова станет проявляться еще ярче.
Забавно, кстати (еще к вопросу о постоянстве мэра), что в те времена (в частности, в январе 1999 года) Лужков ратовал за мажоритарную систему выборов: она, мол, позволяет "провести в Думу больше людей, которых интересуют социально-экономические вопросы, а не интересы политических партий".
Позднее, став одним из руководителей "Единой России", которая, как известно, ликвидировала мажоритарную систему, оставив лишь голосование по партийным спискам, он как бы забыл об этих своих аргументах.
…Время шло. По всему было видно, что лужковское "Отечество" обретает монопольную силу как "центристское" движение. Однако параллельно с ним неожидан но возникла другая политическая структура, назвавшая себя общественно-политическим блоком "Вся Россия" (его учредительный съезд состоялся 22 мая 1999 года в Таврическом дворце в Санкт-Петербурге). По-видимому, это не был "проект" Кремля, как можно было заподозрить. Его затеяли и возглавили несколько сильных региональных лидеров - республиканские президенты Минтимер Шаймиев, Муртаза Рахимов, Руслан Аушев, петербургский губернатор Владимир Яковлев, - убоявшиеся, что Лужков, неровен час, действительно станет президентом.
Основной заявленной целью новорожденного движения было добиться, чтобы новая Госдума представляла интересы регионов ("всей России"), а не политических партий. Было ясно, однако, что "Вся Россия" создается именно в пику лужковскому "Отечеству", чтобы не допустить его монополии.