- То есть? - насторожился Горбачев.
- А это метафора, Михаил Сергеевич…
13
Ближе к ночи она вдруг ощутила непонятную тревогу. Странно, конечно: она всегда нервничала, если не знала, что с ним происходит, где он сейчас, как он себя чувствует и как он провел этот день. На самом деле она была ужасно требовательна и капризна, она всегда хотела знать абсолютно все, ей казалось, что это её право и её долг.
Долг! В Ставрополе, когда он вдруг начал пить, ей показалось, что у него нет и не может быть будущего. Она не все понимала в его делах, но её, умную женщину, было очень трудно обмануть; она видела, что как руководитель он слаб, что он - человек без профессии. Медунов из Краснодара, их сосед, звал его Чичиковым… Хорошо, агрокомплекс, который придумал Михаил Сергеевич, действительно был создан на голом месте, из его, Горбачева, мечтаний, но ведь возник же, возник… Соседи всегда завидуют! И пил Михаил Сергеевич ещё и потому, что он всей душой ненавидел сельское хозяйство, то есть свою работу. Ну что ему, первому секретарю крайкома, с его красноречием и размахом, эти вечно пьяные мужики и бабы, эти казаки, похожие на ряженых, эта грязь и этот навоз!
Господи, как она хотела в Москву… Она хотела в Москву больше, чем все чеховские сестры, вместе взятые! А ещё она хотела ездить по миру, по планете, но не так, как она и Михаил Сергеевич съездили однажды на отдых в Болгарию, а так, как ездила по миру Жаклин Кеннеди! Образ первой леди Америки, ставшей символом нации, не давал ей покоя. А как в Париже Жаклин принимал де Голль! Французы (французы!) сходили по ней с ума! Здесь, в Ставрополе, среди этой пыли, среди этого солнца и серых, выжженных улиц, Раиса Максимовна была самой счастливой и самой несчастной женщиной. Счастливой, потому что она была женой и лучшим другом первого секретаря крайкома партии, "половиной первого", как говорили в народе, и - несчастной, потому что в Ставрополье нет и не было жизни.
И надо же, повезло: помер Федор Давыдович Кулаков, 60-летний здоровяк, секретарь ЦК по сельскому хозяйству. Леонид Ильич лично позвонил, сам пригласил Михаила Сергеевича в Москву, в секретари ЦК, в Кремль - руководить сельским хозяйством страны.
Самое главное - молчать. Не лезть в политику. Агрокомплекс - и все тут…
Свежесть обязательно клеймится начальством.
Она постаралась: Горбачев стал самым незаметным человеком в Кремле. Потом - самым незаметным членом Политбюро ЦК КПСС.
Как все-таки она умна!
Курить, курить, ужасно хотелось курить… Если Раиса Максимовна нервничала, ей всегда хотелось курить, но как, как тут закуришь, если она почти не бывает одна, - как?
Никто, кроме Михаила Сергеевича, не знал, что она курит.
На людях она всегда держалась по-царски. Ей казалось - как Клеопатра. Провинция, конечно, давала себя знать, но она боролась со "ставропольским следом" как умела. Ей хотелось, чтобы она была человеком с тайной. Там, где тайна, там недоступность. На приемах и встречах (ее день был заполнен встречами) она старалась, как могла, не выходить даже в туалетную комнату, не покидать общество, ибо её отсутствие всегда ощущалось, но если нужда побеждала, она быстренько делала одну-две затяжки, обязательно.
В её сумочке кроме "Жэ-о-зэ" всегда была "Шанель № 5", отгонявшая любой, даже самый отвратительный запах.
Госсекретарь Америки Шульц, обаятельный еврей с немецкой фамилией, только что, в интервью, намекнул, что Михаил Сергеевич сделал Соединенным Штатам такие уступки по ракетам, о которых в Вашингтоне и мечтать не могли.
Какая подлая брехня! Получается, что министра Громыко, его вечное "Нет!" американцы уважали больше, чем грандиозное стремление Михаила Сергеевича вернуть страну, Советский Союз, в мир. Почему все-таки и Пентагон, и Белый дом такие предатели? Прав Михаил Сергеевич: это они финансируют ельцинскую кампанию, иначе откуда у Ельцина столько денег? Михаил Сергеевич хочет мира, он хочет, чтобы у Советского Союза было честное и открытое лицо. А Шульц, свинья, пишет, что Михаил Сергеевич просто хотел им понравиться… - вот он, уровень секретаря их Госдепа!
Никогда, никогда американцы не защитят перестройку и не защитят Горбачева, потому что Америка не умеет дружить. Вот уж, действительно, самые неблагодарные люди на свете!..
Нервы, нервы… - разгулялись, разлетелись во все стороны, выворачивают душу…
Она могла связаться с ним в любую минуту, прямо сейчас. Могла, но не желала. Пусть он сам позвонит, сам!
Надо будет, приедет. Пусть поступает как хочет!
Нельзя, нельзя спускать Ельцина с поводка, всех сожрет! Нет у него чувства меры…
Власть так ухондокала Михаила Сергеевича, что он не знает, как ему быть и что ему делать. Бывают в истории такие ситуации, когда Президент, если он действительно Президент, должен уметь убивать людей, причем - безжалостно. Вон Буш, уважаемый человек, просто приятный мужчина, и Барбара, его жена, такая приятная, а что он устроил Саддаму! Тысячу багдадских детей заживо спалил в бомбоубежище, - и что? Вздрогнул кто-нибудь? А Михаил Сергеевич - исключение. Он - шестидесятник. Он не для войны. Россия, оказывается, без войны не может, не умеет, в России слишком много народов (даже для огромной территории много!) и все народы - обижены, причем обижены ещё Сталиным, то есть обижены насмерть, их борьбу между собой невозможно рассудить, тут все правы и все виноваты. Значит, они, эти люди, жертвы свободы, которая на них обрушилась, - так получается? А Михаил Сергеевич - жертва их и своей свободы? Был бы он убийцей, как Крючков, не был бы жертвой, конечно, но не умеет Михаил Сергеевич стрелять, точнее, умеет, пробовал, но у него это плохо получается!
Один раз - получилось. Они, Михаил Сергеевич, Бакатин, Язов и генерал Бобков, раздавили Баку, чтобы спасти там Советскую власть. Дурака Везирова вывезли на вертолете с крыши Дома Правительства! Пришел Аяз Муталибов, все утихло. А в этом году - ерунда… Михаил Сергеевич не выдержал, послал "Альфу" в Прибалтику, чтобы "Саюдис" утих. Но кто-то (кто?) тут же сбил его с толку; "Альфа" взяла телецентр, а Михаил Сергеевич вдруг испугался, отозвал "Альфу" в Москву и даже, она сама слышала, заказал самолет чтобы лететь в Прибалтику извиняться перед населением, да Крючков, слава богу, отговорил…
Она давно поняла: Советский Союз - это такая страна, в которой нельзя, просто глупо быть первым. Есть такие страны (их много, на самом деле), где нельзя быть первым, нельзя вырываться вперед. Настоящие первые люди в СССР - всегда вторые… Они не выходят из тени, ибо выходить из тени самоубийство. В России слишком много от Азии, гораздо больше, чем от Европы. Хорошим Президентом в такой стране может быть только тот человек, кто по своим личным качествам выше и сильнее, именно сильнее, чем весь СССР, весь целиком! Таким человеком был Сталин. Таким человеком, судя по всему, был Ленин. Но в конце жизни и эти люди рассыпались в маразме: слишком тяжело, невыносимо тяжело одному человеку быть сильнее, чем вся страна! Так что, Сталин нужен, так получается? Подождите, будет и Сталин, дайте срок…
А вообще интересно: сейчас Сталина все ругают, а при нем, между прочим, построили социализм!
В самом деле, это факт. Ну и как быть?
Сохранить СССР мог только такой человек, как Сталин, потому что СССР - искусственное объединение; СССР держался только на страхе, на концлагерях, ведь и царя-батюшку в России всегда боялись, между прочим, а перестали бояться, убедились, что царь - дурак, тут все и началось… - почему об этом никто не говорит?..
Раздался звонок. Дежурный офицер охраны спрашивал разрешение войти.
- Что, Анюта?
Майор Копылова, начальник охраны Раисы Максимовны Горбачевой, была женщиной (бойцом) неопределенного возраста. В "девятке" давно, ещё с андроповских времен, служили женщины, но в охране первых лиц они появились год назад. Такой стиль опять-таки подсказали американцы: женщине с женщиной легче найти общий язык.
- Раиса Максимовна, просили передать: Михаил Сергеевич будет через пятнадцать минут.
- Хорошо, Анюта…
Едет! А он ужинал?
- Анюта, ужин Михаилу Сергеевичу. Любые овощи, салаты, рюмку "Юбилейного"; горячее он закажет сам!
Соскучился… Любовь, если это любовь, как говорила Ахматова, всегда видна по сто раз на дню!
"Как я сегодня? Быстро, быстро, где черное платье?"
- Анюта, переодеться!
На самом деле Раиса Максимовна всегда, не только здесь, в Москве, но и в прежние годы ощущала в себе некое государственное начало. Она не сомневалась, что ей дано понять каждого человека и что каждый человек готов доверить ей свои тайны; ей казалось, что она умеет объединять людей. По сути, Раиса Максимовна всегда тяготела к клубной работе; таким клубом стала для неё вся страна.
- Застегни…
Ельцин, Ельцин, как же он хочет, черт сиволапый, лягнуть своим демократическим копытом тех людей, которые изменили мир!
На Раисе Максимовне было красивое черное платье.
"Надо что-то беленькое сюда, на грудь…"
Когда Михаил Сергеевич ездил за границу, его всегда сопровождала интеллигенция. Когда была поездка в Японию, в список делегации включили девчонку, которая голой снималась в "Маленькой Вере". "Или я, или она, - возмутилась Раиса Максимовна. - Только стриптиза в самолете не хватало!" Так Ревенко, помощник Михаила Сергеевича, даже обиделся! "Девочка эта, - говорит, - не актриса, она больше, чем актриса, она - сексуальный символ перестройки!"
Снять трусы при всех… это что, символ, что ли?
Порывисто, не раздеваясь, вошел Горбачев.
- Ну, здравствуй!
"Выглядит замечательно", - отметила она.
- Здравствуй, Михаил Сергеевич, - она протянула руки, - здравствуй! У нас все в порядке?
- Как всегда! - ответил Горбачев.
Майор Копылова вышла из комнаты.
- Ну, как ты?
- Потом, все потом… - она быстро стянула с него пальто, - мой руки и говори!
Горбачев ловко выдернул руки из рукавов, кинул пальто на пол и вдруг поцеловал её в губы.
- Слушай, а что здесь сидеть-то? Поедем куда-нибудь, а? Поужинаем как люди?
Она улыбнулась:
- Ты, Миша, приглашаешь меня в ресторан?
- Ну… - Горбачев засмеялся, - ну давай, мчимся на дачу, утром тебя привезут, - без проблем!
- Мой руки. - Она нагнулась и подняла пальто. - И за стол!
- Между прочим, уважаемая Раиса Максимовна, мы не виделись шесть дней.
- Да, я ждала…
- Мне было не до любви.
- Не злись…
- Нет-нет, я не злюсь…
За тридцать восемь лет, проведенных вместе, Горбачев так и не нашел для Раисы Максимовны ни одного интимного имени или словечка; ласкаться друг к другу в их семье было не принято. Иногда, очень редко, он звал её "Захарка" - давным-давно, ещё студентами, они были в Третьяковской галерее, где она долго стояла перед картиной Венецианова; ему казалось, что именно в этот день их любовь стала настоящей страстью.
Стол был накрыт в соседней комнате. Здесь же по стойке смирно застыл официант - в бабочке и с салфеткой на согнутой руке.
- Хорошо живете, - бросил Горбачев, увидев бутылку коньяка.
Официант пододвинул кресло Горбачеву и только после этого помог сесть Раисе Максимовне.
- Салат Михаилу Сергеевичу!
- Погоди, а огурчики соленые есть? Чтоб из бочки?
- Сейчас выясню, - официант наклонил голову и ловко поднял бутылку "Юбилейного". - Вы позволите, товарищ Президент?
Горбачев кивнул головой.
- Я, Михаил Сергеевич, хочу показать тебе одно письмо, - тихо начала Раиса Максимовна, - из Бахчисарая. Сегодня передали из Фонда культуры. Помнишь, был бахчисарайский фонтан? Представь себе, его больше нет.
- А куда он делся? - Горбачев поднял рюмку. - Сперли, что ли?
Официант налил в бокал первой леди немного красного вина.
- Там, Михаил Сергеевич, перебои с водой, - пояснила Раиса Максимовна. - Фонтан есть. Нет воды.
- Погоди, это тот фонтан, где Гоголь плакал?
- Ой, там все плакали, Михаил Сергеевич. Иностранцы тоже: "Фонтан любви, фонтан живой, принес я в дар тебе две розы…"
- У них что, у блядей этих, воды на слезы не хватает?! - взорвался Горбачев. - Ты сделай так… - Горбачев внимательно посмотрел на официанта. - Найди начальника моей охраны, пусть Губенко, министр культуры, проверит эти факты и включит воду. Понял? Про огурцы не забудь.
- Вы свободны, - кивнула Раиса Максимовна. Обращаясь к прислуге, она не говорила, а как бы роняла слова.
Официант вышел.
- Давай!
- За тебя, родной. Возьми салат.
Горбачев мгновенно опрокинул рюмку.
- Салат, говоришь…
Раиса Максимовна чуть-чуть пригубила вино:
- Ну, что этот? Наш… "неуклюжий"?
Имя "Ельцин" в их семье не произносилось. Раиса Максимовна нашла другие слова: "неуклюжий лидер".
Горбачев запихивал в себя салат. Он всегда ел неряшливо, крошки летели во все стороны, а куски капусты, которую он не успевал проглотить, падали обратно в тарелку.
- Шапошников, стервец, подвел. Предал Шапошников.
- И он тоже?..
- Ну… вот!
- Ты посмотри, а? Все предают! Черняев книгу написал про Форос, дневник, "Известия" опубликовали. Пишет, что я Болдину доверяла самое интимное…
- Что доверяла?
- Не знаю что… Яковлев Александр… интервью за интервью дает, одно хуже другого, Шеварднадзе…
- Эдик - да, окончательно раскрылся, - Горбачев махнул рукой. - Болен самолюбием, сам рвется в Президенты, в Кремль, это Сталин, просто маленький Сталин, хотя, если я рядом, рта не открывает, боится. Яковлев тщеславен, как баба, открыто предать не может… и не знает, как к Ельцину сбежать. Я, короче, неплохую комбинацию разработал, но Шапошников, вижу, не готов. Тогда мы с Вадимом Бакатиным быстро отыграли назад, вот и пришлось, я скажу, с царьком нашим… с Горохом… встретиться, поговорить крупно. Но ничего, ты знаешь, нормальный был разговор, я не ожидал. Твое здоровье, - Горбачев налил себе рюмку. - Как, скажи, твое здоровье?
- Скажу, скажу, ты не спеши; интрига, значит, не получилась, правильно я поняла?
Она вдруг взглянула на Горбачева так, будто сейчас, в эту минуту решалась её судьба.
Горбачев отставил салат:
- Нет интриги, нет. Я - только прощупывал. Короче говоря, мы сейчас продолжаем то, что уже много наделали. А вообще, я скажу, Ельцин изнурен, причем стратегически изнурен, от него все чего-то ждут, ему надо что-то делать, а что делать, он не знает, поэтому и пьет, собака, по-черному. А они, бурбулисы его, тоже не знают, дергаются, подбрасывают ему подозрения или чушь откровенную, - они ж идиоты, опыта нет!
- Ты что-то задумал, Миша?
- Естественно. Союзный договор, конфедерация республик в любом количестве: пять, десять, пятнадцать… - кто подпишет… тот и подпишет, какая мне разница, я ж у них все равно Президент. И не ждать Россию! Потом присоединится. Главное, что б больше двух, остальные республики - подтянем. Если больше двух, я - Президент. Договор не пойдет под откос, вот увидишь! Нурсултан подпишет, киргизы и туркмены подпишут (они у нас что угодно подпишут), Тер-Петросян подпишет, они ж христиане, вокруг мусульманский мир, зачем им изоляция? Гамсахурдиа - заставим, Вадим говорит, он там предал кого-то и с тех пор связан с органами, - то есть проблема, по большому счету, только в России.
- А Украина?
- Погоди, погоди с Украиной, сейчас скажу. В мире как? Есть федерации, которые на самом деле конфедерации. Материала в моем распоряжении было очень много. И Ельцин, я так понял, не отказывается, хотя ваньку валяет! На Госсовете Снегур хотел нам впаять: Президента страны не то выбирают, не то назначают парламенты суверенных государств, - иначе, мол, ничего не получится. Тут я разозлился: быть куклой, свадебным генералом, чтоб каждый ноги вытирал о Президента - на это идти нельзя. Я сказал о своей приверженности. Для меня возврата быть не может, иначе - политический тупик. Мы заложили много бомб, если так пойдет, то запутаем весь процесс; должен быть полномочный и властный глава государства с мандатом от всех народов. Гляжу на Ельцина: рожу отворотил, но молчит. Уломал все-таки: Президент избирается гражданами всех суверенных государств - членов нового Союза. Как проводить выборы в самих государствах, пусть каждый решает как хочет. Можно через народ, можно через выборщиков… скажем, сто лучших людей… аксакалы или ещё кто… выбирают главу своей республики. Ельцин дернулся: это хорошо, говорит, через выборщиков, как в Америке. Представляешь?! Наш самородок… уральский… понятия не имеет, как Америка избирает Президента!
Дальше - пошло-поехало. Ельцин настаивает, чтоб парламент был бы однопалатный. Из делегаций, значит, от парламентов государств. Я круто против. Я ж опять, получается, марионетка! Хорошо, говорю, от Туркменистана будет пятьдесят депутатов и от России - пятьдесят. "Что?!!" - взревел Ельцин. "А ты думай, что выносишь, думай!.."
Сдался. Но 26-го все-таки подпишем… Должны подписать! Новый договор - новое государство. Горбачев показал и ещё покажет! Он же трус, этот Ельцин, удар не держит. Я знаю, чего он боится… Он боится, что я возьму его письмо после октябрьского пленума и в газеты отдам! Плевать, что личное!..
- Какое письмо, Миша?
- А где он передо мной на коленях стоит, пишет, что у него все от водки, весь его гражданский порыв! Я даже слова эти помню: "постыдная уральская болезнь"!
А ножницы в брюхе, - это как? Решил покончить с собой, избавиться от мучителя Горбачева, так кончай, черт возьми! Нет: нажрался, облевал государственную дачу, пошел искать нож, а ему ножницы попались, - это политик, а?
Остается Кравчук. Но тут не сложно. Кравчук деньги любит, не успел в Президенты пролезть - купил дачу в Швейцарии. Трубин, прокурор, идет ко мне: что, Михаил Сергеевич, делать будем? Звоню Кравчуку: "Эй, нэзалежный, с ума сошел? Может, у тебя там и прописка есть?" Он в слезы: "Михаил Сергеич, то ж не дача, то ж хатынка, нызенька-нызенька…"
- Рыбу будешь?
- Что рыбу? - не понял Горбачев.
- На горячее.
- А, рыбу… нет. Без рыбы посидим.
- Пятнадцать республик уже не получится, Миша. Прибалтики нет.
- Я не забыл, - усмехнулся Горбачев. - Ну хорошо, ушли и ушли, зато американцы спокойны. Да Бурбулис с лета, чтоб ты знала, строчил меморандумы, как развалить Союз, варианты просчитывал. Не знаю, читал ли Ельцин эти бумажки, но Саня Руцкой одну такую папку приволок ко мне: Саня у нас государственник, ему ж за них стыдно. Ельцин в "Штерне" говорит: в Ново-Огарево, видите ли, Россия уступила Горбачеву больше, чем нужно! Вот они, бурбулисы его… это они, сволочи, пьяницу нашего на наклонную ставят, причем по сильно скользящей, но справимся: сейчас Ельцин в Германию едет, посмотрим, как Коль его примет, посмотрим… Хотя и Егор Яковлев, и Микола Петраков, в один голос, правильно говорят: нельзя недооценивать Ельцина как опасность, для него люди - не люди, всё, что сейчас, сплошное купецкое самодурство, этот мужик что хочешь взорвет…
Она смотрела на Горбачева и не верила ни одному его слову.