Нет, не знал, не знал Ельцин, что он хочет, не знал! Вот и тыкался, как теленок, то в старичка Силаева, то в Святослава Федорова, то в Гайдара с Бурбулисом… Скоков понимал: если Ельцин отделит от государства его крупнейшие заводы, фабрики и, самое главное, его промыслы, они мгновенно (это Россия!) разбогатеют, научатся скрывать свои истинные доходы, сразу захотят стать ещё богаче… и в конце концов начнут диктовать России собственную политическую волю.
Трынкнул телефон. Владимир Россов, помощник Скокова, просил взять трубку.
- Чего тебе?
- Юрий Владимирович, господин Баранников просит принять его до обеда.
- А что у него?
- Понятия не имею, Юрий Владимирович. Не говорит.
- Ладно, - Скоков отпустил кнопку. Потом нажал её ещё раз: - Обед закажи на двоих.
Он вернулся к дивану. Октябрь… 24 октября… - вот день, который он запомнит на всю жизнь!
Ельцин позвонил в половине третьего:
- Как, Юрий Владимирович, вы отнесетесь… к моему предложению… возглавить, понимаешь, Совмин?
Скоков ждал звонка Президента.
- Без страха, Борис Николаевич. Если, конечно, вы говорите серьезно, а… не для каких-то там ваших… тактических игр.
- Я серьезно, - обиделся Ельцин.
Желание заменить Силаева на Скокова появилось у Ельцина ещё весной, в дни третьего съезда народных депутатов России, когда Силаев отказался идти на трибуну успокаивать съезд и вместо него выступал Скоков, его первый заместитель.
- С Русланом Имрановичем мы договорились, - продолжал Ельцин. - Вы готовьтесь…
Хасбулатов позвонил тут же, через минуту.
- Юра, та-ак… давай, готовься. В понедельник - утвердим.
А в субботу, накануне, к Бурбулису пришли Юрий Афанасьев, Марина Салье, отец Якунин, Лев Пономарев и ещё какой-то господин с шизоидным лицом, кажется Убожко.
Приемная Бурбулиса - напротив, двери стеклянные, все видно. Посовещавшись с Бурбулисом, они гурьбой пошли к Президенту.
Через час позвонил Ельцин:
- Юрий Владимирович, а штой-то демократы… все против вас?
- Интересно, - сказал Скоков. - А что они хотят?
- Так вот говорят, шта у вас есть какие-то "хвосты".
- Что… у меня, Борис Николаевич?
- Ну… не знаю я. "Хвосты" какие-то.
Ельцин повесил трубку.
Это люди, а?
В понедельник, на съезде, Ельцин сам назначил себя премьер-министром.
Вечером звонок:
- Ну, Юрий Владимирович, как, значит, я всем?..
Скоков поперхнулся:
- Да. Никто не ожидал, Борис Николаевич.
- Ну вот… - Ельцин был ужасно доволен. - Тогда, значит, предлагаю вам на первого зама.
Ё…
- Спасибо, Борис Николаевич, но условие: первый зам потому и первый, что он должен быть один.
- Формируйте кабинет, - твердо сказал Ельцин. - К четвергу - список министров…
Скоков впервые услышал, как Ельцин смеется.
Через час тихо вошел Бурбулис. Он взял стул и сел напротив Скокова, повернув стул спинкой вперед.
- Знаешь… давай договоримся.
- О чем, Гена?
- Дай… согласие на двух первых замов.
- У-у… ух ты!
- Дай!..
Скоков наслаждался.
- А ты, Гена, меня попроси. Ласково попроси, с душой, - ты умеешь!
Бурбулис пристально смотрел на Скокова:
- Я тебе помогу.
- Да ну?
- Клянусь. Из двух первых… первым будешь ты, - обещаю.
- То есть ты, Гена, перестаешь спаивать Президента?
- А это, Юрочка, не входит в мои планы…
Скоков откинулся на спинку стула:
- Козел ты, Гена, я тебе правду скажу.
Бурбулис улыбнулся:
- Шутишь?
- Нет: натуральный козел.
- Вот, значит, ты как… Не объешься иронией, Скоков.
- Смотри, Гена, у тебя и копытца есть! Подойди к зеркалу.
- Пожалеешь, Скоков!
- Знаю, Гена…
Через неделю Ельцин назначил Геннадия Эдуардовича Бурбулиса первым (и единственным) заместителем премьер-министра, затем появился Гайдар, а Скокову "кинули" совершенно непонятную должность - государственный советник.
Когда Президент избран народом, Президента не выбирают.
Скоков достал маленькое зеркальце. Посмотрел на себя: да, уставшее лицо, в носу, в правой ноздре - волосок.
С-час мы его…
- Разрешите, Юрий Владимирович? - дверь чуть-чуть приоткрылась.
- Разрешаю, - улыбнулся Скоков.
- Здравия желаю! - сказал Виктор Павлович Баранников.
Шеф МВД обладал уникальным свойством всегда являться некстати.
- Жду-жду, Виктор Павлович, жду-жду, дорогой… - Скоков вышел из-за стола. - Обедали?
- Не успел, честно говоря.
- Что-то случилось, Виктор Павлович? - Скоков пожал ему руку.
- Случилось. Сегодня утром Горбачев и Бакатин напоили чаем маршала Шапошникова.
- Ого! - удивился Скоков, - маршал жив?
- Так точно, - ответил Баранников. - Они, Юрий Владимирович, проверяли его на вшивость, так я считаю. Предложили Шапошникову подготовить переворот.
- Что… готовить?
- Переворот. Мало им Фороса, Юрий Владимирович.
- Так… - Скоков сел в кресло. - Это ж хорошо, Виктор Павлович, - а? Это ж здорово! Вы садитесь, пожалуйста.
- Спасибо, - Баранников аккуратно присел на краешек стула. - Маршал так огорчился, Юрий Владимирович, что сочиняет рапорт об отставке.
- Это рано.
- Мы остановили.
- Президент в курсе дела?
- Я сразу к вам, Юрий Владимирович, - сразу. Если честно, я совершенно не верю Шапошникову.
- Не верите?
- Никак нет.
- А я верю, - Скоков улыбнулся. - Я верю, дорогой, Виктор Павлович! Рассуждаем: Шапошников - коммунист, Шапошников - примитивен, никто не спорит, да? Но он не такой дурак и не такой коммунист, чтобы сидеть на одних нарах с Язовым.
Баранников молчал. До сорока лет, то есть большую часть своей жизни, он работал в районном отделении милиции города Калининграда Московской области, где самым умным человеком был полковник Квашнин, его начальник, да и тот - горький пьяница.
- Хорошо… - Скоков очень любил, когда его слушают, - допустим, игра более тонкая, да? Допустим… Горбачев нарочно, через Шапошникова, подбрасывает Ельцину "дэзу". Вы же знаете, как Борис Николаевич реагирует у нас на слово "заговор"… Цель: сделать так, чтобы Ельцин сорвался, спровоцировать его на превентивный удар. А ещё лучше - просто на какую-нибудь глупость, тем более что Борис Николаевич… мы же знаем… человек решительный, рассуждать не любит… Красивый замысел?
- Очень сложный, Юрий Владимирович. Горбачев создал себе имидж вечного лидера, такой человек… так откровенно… на переговоры не пойдет, это факт. Он по-другому будет… чужими руками…
- Хорошо, другой вариант: Горбачев откровенно вербует Шапошникова, ему нужен свой человек в роли министра обороны - свой в доску. В любом случае, Виктор Павлович, Горбачев не может сидеть сложа руки - для него это смерть. И какая разница, в конце концов, что он придумает, если ничего, кроме гадостей, он придумать не может, - согласны?
Баранников встал:
- Каковы, в таком случае, мои задачи, Юрий Владимирович? Готовить удар?
- Да, готовьте. Но умно, - Скоков сделал паузу. - Виктор Павлович, надо понять: Президенту России негде было учиться. Точнее, негде учиться быть Президентом. Борис Николаевич так устроен, что он… легко поддается на любые провокации. Вот за этим, Виктор Павлович, и надо следить. Помочь Президенту, понимаете? Поэтому - контроль. Прямой контроль. И не надо стесняться… я вас прошу. Что касается Горбачева, он сегодня на приеме у Бориса Николаевича. Я - предупрежу Президента. Вы правильно сделали, дорогой Виктор Павлович, что сразу пришли ко мне. Так мы сработаемся, я не сомневаюсь: вы денно и нощно страхуете нашего Президента, я… страхую вас.
Скоков смотрел, как снайпер.
- А ваша идея, Юрий Владимирович?
- Совет безопасности? Я все сочинил, Виктор Павлович! Президент меня поддержит, я уверен. Безопасность… в широком смысле, - вы меня понимаете? Меня, скажем, беспокоит Гена Бурбулис, его влияние на Президента. И - правительство. Уж больно они у нас красавцы, Виктор Павлович… значит, красть будут, точно вам говорю.
- Безопасность от… всех, - я понимаю, Юрий Владимирович.
- Пойдемте обедать, Виктор Павлович, - улыбнулся Скоков, - что мы все о делах, о делах…
12
- Ну… - Ельцин уставился на Горбачева, - шта?
- Не понял, - сказал Горбачев.
- А што не ясно? - удивился Ельцин. - Вы ж… сидите у меня… значит у вас, понимаешь, какой-то вопрос…
- Я не на прием пришел, - тихо сказал Горбачев.
Кроме обаяния в лице Горбачева всегда было что-то очень злое.
- Если вы хотите, понимаешь, моей любви - уходите в отставку, …и любви… этой… будет столько, что вы задохнетесь, о-б-беш-шаю.
"Задохнетесь от счастья", - хотел сказать Ельцин, но не договорил, полагая, что президентская мысль изложена достаточно ясно.
Интересно все-таки: в отличие от Горбачева, Ельцин никогда не был лидером мирового уровня, - никогда. Но Горбачев тем не менее был (по самой природе своей) временщик, а Ельцин… был царь.
- Судя про проекту, который официально внесла Россия на Госсовет, ты не согласен на конфедерацию государств…
- Где конфедерация, там и федерация, - отрезал Ельцин. - Не пойдет.
- А что, что пойдет? Ради бога, назовем - конфедеративное демократическое государство. В скобках - бывш. СССР. И Президент пусть избирается всем народом, Ельцин - так Ельцин, Горбачев - так Горбачев…
- Президент Ельцин уже, понимашь, Президент, - тяжело сказал Ельцин. - Ему - не надо. А если вы тоже останетесь, это уже не власть, а двоевластие, - чувствуете разницу?
Они глядели друг на друга, и каждый думал о том, как это мерзко - глядеть друг на друга.
- Мы как два магнита, Борис… Николаевич, - тихо начал Горбачев. - Других, значит, притягиваем к себе… всю страну пополам разлупили, а соединиться не умеем, отталкивание идет, сплошное отталкивание…
- Не надо переживать, это я… советую… - Ельцин поднял указательный палец и закусил нижнюю губу. - Армию - России, КГБ - России и не будет, значит, как два магнита… У России ж сейчас даже таможни нет!
- Ну тогда, я скажу, у центра ничего не остается…
- А центр будете вы… с Раисой Максимовной, - засмеялся Ельцин.
Тишина… Такая тишина бывает только в кремлевских кабинетах.
- Я ведь все вижу, - резко сказал Горбачев. - Президент страны нужен в России только для Запада, я ж не нужен в России для России, ситуация неординарная, значит, действовать нужно не рутинным способом, а с учетом уникальности процесса.
Западу, - Горбачев встал и прошелся по кабинету, - Западу нужно, чтобы политика России была бы предсказуемой. Борис Ельцин непредсказуем, у него семь пятниц на неделе, значит, итожим: ты управляешь Россией, пожалуйста, я ж не претендую, а у Горбачева пусть остаются общие функции… как у английской королевы…. но шире: единые Вооруженные силы, МВД, согласованная внешняя политика, единая финансовая система, общий рынок, пограничники и т.д. Все - мне. Остальное - тебе. И это, сам видишь, нормально, я и не к такому повороту готов, со мной, между прочим, можно и нужно разговаривать, - давайте!
"А шта он ходит, - подумал Ельцин, - это ж все-таки мой кабинет!"
Горбачев отодвинул штору и посмотрел в окно.
- У меня ж все нормально с головой, - заключил он.
- Сядьте, пожалуйста, - сказал Ельцин. - А то рябит.
Горбачев присел на подоконник.
- Никаких королев, - твердо сказал Ельцин. - Сейчас - общее соглашение, потом - досрочные президентские выборы. Вы нам надоели, Михаил Сергеевич.
Ельцин округлил глаза и закусил нижнюю губу.
Тоска, которая в последние дни все чаще и чаще мучила Горбачева, приходила сразу, внезапно, как приступ. Иногда ему казалось, что Россия - это такая страна, где человек вообще не может быть счастлив (никто и никогда). Есть же на свете несчастливые страны и несчастливые народы! Вон на Кубе: жрать нечего, а люди с утра до ночи поют, пляшут и на барабанах играют - весь народ! Жизни нет, а счастья - хоть отбавляй! Горбачев вдруг понял, что он у Ельцина в плену. "Князь Игорь, бл…" - мелькнула мысль.
- Я знал, Борис, что ты похеришь наши майские соглашения - знал. Ты правильно… тогда… трусил, что твой Коржаков выдаст сам факт тайных переговоров Горбачева и Ельцина, выдаст обязательно, будь спокоен, не по глупости, так по пьяни. Но: я дал тебе слово, что твой электорат неприкасаем, что для приличия я выдвину Бакатина, тогда как ветеранов, коммунистов и просто шизофреников мы разбавляем Макашовым, Жириновским, он агент Крючкова, Тулеевым, Рыжковым, - пусть жрут друг друга! Коммунисты, ветераны эти… для России страшнее, чем Ельцин. Но извини: если я, Горбачев, привел тебя во власть, значит, не отнекивайся, надо платить! Думаешь, я не знаю, что Бурбулис перед встречей Ельцина и Буша в Норфолке неделю сидел в Штатах и уговаривал американцев не мешать развалу Советского Союза?
- Не было этого! - твердо сказал Ельцин.
- Было! - крикнул Горбачев. - Ты всегда недооценивал Владимира Крючкова! Он потому и на Форос пошел, что в тот момент, когда Коржаков привозил тебя, пьяного, ко мне на дачу, Бурбулис вовсю шептался с американцами! Крючков решил, что это я санкционировал переговоры… А потом начался их торг с тобой, - вот когда, Борис, ты предал Горбачева!
Ельцин молчал. Он действительно ничего не знал о переговорах Бурбулиса.
- И ещё учти, - Горбачев взял себя в руки, - если б мне было нужно, я, уж поверь, давно укрепил бы собственную власть.
- С таким… как Шапошников, вы её укрепите, это факт, - твердо выговорил Ельцин. - Весь мир, я скажу, откроет рты.
- Борис…
- Президент, а… хулиганите, Михаил Сергеевич! - подытожил Ельцин.
Президент СССР открыл бутылку с водой и опрокинул её в стакан.
- Дело, конечно, не мое, - Ельцин прищурился и опять проглотил нижнюю губу, - министр обороны… этот… сейчас, значит, к пресс-конференции готовится. Вот… он изложит, понимаешь, про заговор, какие там… ну условия, что ли, - а мы не вмешиваемся, мы пока подождем…
Горбачев стоял у окна надменный и красивый.
- Хватит, Борис, не ломай комедию. Ты ж за неделю знал о ГКЧП! Знал, что Горбачева должен был заменить Лукьянов!
Ельцин вздрогнул.
Он всегда боялся Горбачева - всегда. Страх перед Горбачевым был у Ельцина в крови. На самом деле Горбачев может и убить: после Успенских дач, когда Ельцин попал в ловушку и был ужасно избит (там, на даче бывшего министра Башилова, двое мужиков из соседней деревни, мирно выпивавших вместе с сестрой-хозяйкой Ириной, которая так нравилась Ельцину, не только поколотили будущего Президента Российской Федерации, но и умудрились, сволочи, искупать его в соседнем пруду), сам Ельцин об этом не забывал.
- Так что о ГКЧП - не надо, - спокойно продолжил Горбачев, - это песня для бедных! И тут же, значит, ввел в курс Нурсултана Назарбаева, - вспомни, что ты орал ему про Горбачева днем 18-го, причем при всех, потому что выпил крепко… я ж анализировал! Меня, меня ты хотел, но чужими руками, я понимаю, только я о другом: договариваться, договариваться надо. Прямо здесь! Сейчас! Ты посмотри: страна одна, а Президентов двое, прямо шведская семья, какая-то порнография! Давай, значит, без абсурда, если можешь, - давай! Вот ты, Борис, должен знать… кто? Бухарин, что ли, говорил, что Лев Троцкий - Гамлет русской революции?
Ельцин покачнулся.
- Што?
- Да я философствую… в порядке размышлений, так сказать: Троцкий - Гамлет, Ленин - гений… эпитеты какие, да? Интересно, их жизнь в Кремле тоже была, как у нас, не жизнь, а сплошное, я скажу, отравление говном, - ты как считаешь? Ведь проблема за проблемой встает, страна в разносе, мы, значит, взяли лопаты, раскидываем… ты со своей стороны гребешь, я, как могу, со своей… гребем, гребем, и руки, руки друг другу надо протянуть… Так нет, тут же демократ какой-нибудь выскочит, проорет что-нибудь, столкнет нас лбами и обратно Президента в говно - нате, жрите!
- Странный вы человек, Михаил Сергеевич… - Ельцин помедлил. - В Мавзолее, говорят, случай был, канализация лопнула и фекалии эти… залили Владимира Ильича. Тихону, патриарху русскому, доложили, он улыбнулся… "По мощам, - говорит, - и елей…" - Ельцин выразительно посмотрел на Горбачева. - Давно хочу вас спросить, Михаил Сергеевич, - продолжал Ельцин. - Вы когда… в 89-м, перед съездом… первым, меня, понимаешь, в пару с Браковым… с этим… поставили, вы што, не сообразили, што-о я… пойду на… реванш?
- Честно, Борис?
- Честно. Если сумеете.
- А я не возражал против твоей победы. Мне была необходима оппозиция. Без оппозиции я был бы не Горбачев, а Брежнев. Ты вспомни себя: такой оппозиционер был для нас просто находкой, я прямо говорю.
- В-вот, - Ельцин оживился. - Вы хоть теперь-то поняли, шо… все эти годы жили в незнакомой стране?
Горбачев встал и медленно подошел к столу.
- Я все понял, Борис, только этой весной. Никто ж не знал, что такое перестройка, ну никто! Ты, я признаю, правильно боялся тогда, но ведь и прогнило все к чертовой матери, страна доигралась - вот такая, я скажу, историческая ситуация. А копнули - тут и понеслось… Обвал в горах.
- Выходит, копать не так надо было, - мрачно заметил Ельцин.
- Не так, - согласился Горбачев.
Они замолчали.
- Вы теперь-то што от меня… хотите?..
- Уважения. Нужен разговор, откровенный разговор. И - гарантии.
- Тогда зачем вам быть Президентом СССР?
- А у меня, согласись, должна быть достойная работа. У меня, Борис, нет заниженной самооценки.
Ельцин покачнулся:
- Работа? После ГКЧП… вашего… республики, особенно мусульмане, бегут из СССР наперегонки. Они ж не от Москвы, они ж от вас бегут, Михаил Сергеевич! Как черт, я извиняюсь, от ладана.
- Союз, Борис, будет всегда. Перебесятся.
- А дальше - што? Россия затрещит?!
- Россия не развалится. Не этот союз будет, так другой!
Ельцин вскинул глаза:
- Какой другой? Вы там ш-што, значит, с Бакатиным придумали?
- Мы… мы ничего, - вздрогнул Горбачев. - А что мы можем придумать? Но без Союза никак; Сталин, Борис, не дурак был, хотя Сталина, ты знаешь, я ненавижу, но об этом после. Ты… - Горбачев помедлил, - ты пойми: Президент Ельцин не может быть вором. Я власть не отдам. Значит, Борис Ельцин должен эту власть украсть! Спереть, говоря по-русски. Помнишь, наверное, из истории: царь Борис был такой… Годунов, тезка твой, он ведь что сделал, как пошел? Парня в Угличе загубил, под нож его пустил… И ты, Борис, тоже, я вижу, не спокоен, хотя, я понимаю, у тебя ж выхода нет, ты ж на большую дорогу вышел, но это опасно. Это и есть, Борис, украсть власть…
"А с ним, между прочим, надо бы заканчивать, - вдруг понял Ельцин. - Снимать с работы. Бурбулис прав: лучше ужасный конец, чем ужас без конца…"
- Ну "украсть" - это, конечно, метафора, я ж тут в общих чертах обрисовал…
Горбачев откинулся на спинку кресла и вытянул ноги.
- Если мы не договоримся, Борис, мы и Союз взорвем, и Запад нас не поймет, Америка не поймет, это факт.
- Не взорвем, - сказал Ельцин. - Обойдемся малой кровью.