Действительно, не прошло и получаса, как со стороны города послышался гул множества двигателей. Он все приближался, все нарастал, и вот уже из–за поворота дороги показались первые мотоциклисты. За ними из–за деревьев выехал бронетранспортер, потом выползли танки, появились машины с солдатами в кузовах и пушками на прицепе, потом снова танки и опять машины.
Мотоциклисты уже прошли больше половины видимого Дмитрию участка дороги, а вражеская техника все выходила и выходила из–за деревьев.
- Да, командир, - снова услышал Дмитрий голос механика–водителя, - тут не мороз, тут жарко будет.
Нравился Лавриненко этот высокий, стройный, подчеркнуто опрятный старший сержант. Был он рассудителен, нетороплив, а главное, на все руки мастер. Бывший рабочий, слесарь, Бедный терпеть не мог, когда в танке что–то не ладилось. Отдыхать не сядет, пока не выяснит, в чем причина неисправности. Для него этот бой был первым. Еще с вечера он настраивал себя на то, чтобы не поддаваться ни малейшей растерянности при встрече с врагом. Поэтому, видно, сейчас старался говорить спокойно, даже немножечко с эдакой бравой веселостью в голосе:
- Красиво едут, бродяги! В самый раз их сейчас на тот свет торжественно спровадить.
- Да. Не знают они, какую им тут встречу приготовили. А то небось так не форсили бы. Не хотел бы я сейчас на их месте оказаться. - Это ответил башнер Федотов, самый высокий боец из всего экипажа. Человек, любящий больше слушать, чем говорить. "Уж раз этот выпустил целую обойму слов, значит, тоже волнуется", - подумал Лавриненко.
Борзых, прижавшись щекой к пулеметному прицелу, что-то тихо бормотал, похоже, считал неприятельские танки. Наконец и он не выдержал:
- Сколько же их прет? Как саранча по полю. Эх, мать честная, резануть бы сейчас…
- Спокойно, спокойно, - урезонил его Лавриненко. - За нами дело не станет. Мешок просторный, пусть лезут.
А между тем колонна все выходила и выходила из–за поворота дороги, и казалось, что ей так и не будет конца. Фашисты сидели в машинах с поднятыми воротниками шинелей, нахохлившись. Должно быть, холодным показалось им это утро.
Бедный, подумав о том же, сказал:
- До подштанников разденетесь…
- Экипаж, к бою! - прервал его Дмитрий, увидев, что среди деревьев показался замыкающий колонну бронетранспортер.
Лавриненко теперь был весь внимание и непрерывно следил за последней машиной, по которой намеревался сделать первый выстрел, чтобы застопорить движение колонны назад. Потянулись томительные минуты ожидания выгодной дистанции для выстрела, который к тому же должен был послужить сигналом для общей атаки на колонну.
Нервы напряглись, и, казалось, ничто уже не могло отвлечь его взгляда от этого бронированного автомобиля. Внезапно где–то в лесу, впереди вражеской колонны, тишину разорвала пулеметная очередь. Следом раздалось несколько беспорядочных выстрелов, потом вдруг поднялась и захлестнула лес оглушающая лавина звуков: стрельбы, взрывов, криков.
Как выяснилось позже, кто–то из мотострелков не выдержал и раньше времени дал по передним мотоциклам очередь из пулемета. Поэтому оговоренный план нападения на колонну был сорван.
Лавриненко, воспользовавшись замешательством врага, несколько раз выстрелил по бронетранспортеру, зажег его и тут же перенес огонь на грузовики с пехотой. После следующей серии его выстрелов одну машину с пехотой разнесло в щепки, другая загорелась и съехала в кювет. Длинная пулеметная очередь полоснула по соскочившим из кузова солдатам.
А впереди, в овраге, куда ушла большая часть колонны, гудела от взрывов земля. Это расправлялся с фашистами Бурда.
Поняв наконец, что попали в западню, вражеские танки стали сползать с дороги, открыв беглый огонь по тем местам, откуда по ним били пушки.
Капотов покинул место засады и лесом двинулся вдоль колонны, стараясь выйти немцам в тыл. А по застрявшей на дороге технике теперь открыл огонь и Антонов. Он разбил орудие, которое фашисты пытались установить на шоссе, вступил в перестрелку с вражеским танком и вскоре поджег его.
Пока фашисты, которым все же удалось установить орудия, били по местам, где только что стояли танки Лавриненко и Капотова, те отошли уже метров на пятьдесят в сторону и вновь ударили по колонне. Так, сделав три–четыре выстрела, тридцатьчетверки стали переходить с места на место, снаряд за снарядом посылая в колонну противника. А от запоздалых ответов врага им вслед летели лишь мерзлая земля да ветки иссеченных осколками деревьев.
У немцев началась паника. Грузовики, тягачи, бронетранспортеры, танки стали разворачиваться и, тараня свои же поврежденные машины, двинулись назад, не заботясь уже о пехоте, которая металась по лесу.
Два вражеских танка попытались зайти в тыл Лавриненко и Капотову, но из засады открыл огонь Антонов. Отпугнув машины противника, он выскочил на дорогу и стал пулеметным огнем и гусеницами уничтожать рассыпавшуюся по обе стороны шоссе пехоту.
Увидев, что немцы пытаются уйти в город, Лавриненко решил начать преследование и устремился к дороге, чтобы не дать возможности оторваться вражеским танкам.
Пелена дыма, расстилавшаяся над городом, видимо, помешала гитлеровцам разглядеть за своими машинами, приближающимися к Орлу, советские тридцатьчетверки, и нашим танкистам удалось ворваться на городские окраины.
В одной из боковых улиц остановились две грузовые машины, и соскочившие с них немецкие автоматчики побежали навстречу танкам. По пехоте и машинам врага тут же полоснула пулеметная очередь, но тридцатьчетверки не стали останавливаться и проскочили еще один квартал. Вдруг спереди, откуда–то из подворотни, ударила пушка, и танк Лавриненко содрогнулся от попадания снаряда в башню.
- Хорошо бьет, барбос, - чертыхнулся Бедный, - но слабовато. А ну, командир, ты пальни. Поучи его, стервеца, как стрелять надо.
Противотанковое орудие было спрятано за воротами небольшого каменного особняка, и обнаружить его можно было только по вспышкам при выстреле. И вот в просвете между створками ворот снова блеснул огонь, новый удар потряс танк. Тут же прогремел выстрел орудия тридцатьчетверки.
Когда упали сорванные с петель ворота, танкисты увидели перевернутую, с отбитым колесом пушку, пролом в стене и несколько трупов вражеских солдат, лежащих рядом с орудием.
- Вот теперь порядок, - удовлетворенно сказал Бедный.
Чтобы не получить удара сбоку, перекрестки пришлось проходить на большой скорости. На один из них выехали одновременно с грузовиком, в кузове которого, плотно прижавшись друг к другу, сидели солдаты. И этот перекресток проскочили, не сбавляя газа, только почувствовали мягкий толчок, когда тридцатьчетверка ударила машину в передние колеса.
- Что ж ты делаешь, Михаил? - ехидно спросил Борзых. - Похоже, по вождению ты в хвосте плелся. Командир, заметь, перекрестки проезжать не умеет. Придет теперь нашему "бате" жалоба, что мы в городе аварию совершили. Позор на всю бригаду.
- Ничего, по городу поездит, научится, - в тон стрелку ответил Дмитрий.
- В том–то и дело, что, пока он учиться будет, глядишь, половину фрицев в Орле передавит, да еще и награду заработает.
А нам тогда с кем воевать? Я, между прочим, тоже, когда в бой собирался, во всех телогрейках дырки под орден прокрутил.
- А ты не зевай, чаще включай свою тарахтушку, - ответил Бедный, - видишь, вон впереди гансы по улицам разгуливают, а ты ворон считаешь…
Увлекшись преследованием врага, разгоряченные боем, наши танкисты не заметили, как оказались в районе товарной станции, где в это время шла разгрузка зенитных орудий. Часть пушек уже была снята с платформ, их–то немцы и пустили в дело. Открыв ответный огонь, скрываясь за домами и заборами, Лавриненко и Капотову удалось все–таки подойти к станции.
Выведя из строя железнодорожные стрелки, они отошли за ближайшие дома и сделали несколько выстрелов по цистернам, которые только что подогнал маневровый паровоз. Одна за другой вспыхнули две огромные емкости. Взрывом разбросало горючее. Загорелись рядом стоящие составы, в которых начали взрываться боеприпасы. Из пассажирских вагонов и теплушек, сбивая с себя огонь, стали выскакивать обезумевшие от ужаса немецкие солдаты. Начался такой фейерверк, что Лавриненко и Капотову самим едва удалось увести машины из опасной зоны.
Дело было сделано. Стало ясно, что немцы укрепляют восточные окраины города, подвозят в Орел боеприпасы и технику. Дальше рисковать было нельзя, надо было срочно уходить из города.
Тридцатьчетверки уже покинули станцию, когда Лавриненко услышал охрипший голос механика–водителя:
- Командир, посмотри–ка на башню. Похоже, немцы на ней НП соорудили. Стукнуть бы их по кумполу.
Недалеко от железнодорожной станции, на взгорке, стояла высокая водонапорная башня. Дмитрий присмотрелся. Действительно, на ее крыше видны были движущиеся фигурки людей. Видимо, это был наблюдательный пункт вражеских артиллеристов, которые корректировали огонь своих орудий.
Лавриненко выбрал удобное для стрельбы место и, когда в прицеле появилась кирпичная стена, нажал на спуск. Снаряд попал в самое основание башни, она качнулась, несколько секунд постояла, как бы раздумывая, в какую сторону упасть, и с грохотом рухнула вниз, подняв высокий столб красной кирпичной пыли.
В это время впереди на большой скорости через перекресток проскочил танк Капотова. Это был плохой признак. Немцы, установив наконец, что в город прорвалось всего два танка, решили устроить им западню. Сделать это было не так уж и трудно: запереть пару улиц противотанковыми орудиями, на крыши посадить гранатометчиков, и попробуй потом вырвись отсюда.
Однако Лавриненко и Капотову все же удалось выскочить из Орла. Повезло. Но не совсем: недалеко от города, на проселочной дороге, ведущей куда–то в сторону Мценска, они напоролись на засаду.
Началась танковая дуэль. Нашим танкистам, пожалуй, пришлось бы туго, если б в самый разгар боя не помогли свои. Антонов, тридцатьчетверка которого осталась вместе с основной группой добивать в лесу остатки фашистской колонны, когда подошли танки Бурды, рассказал командиру роты, что Лавриненко с Капотовым погнали фашистов в город. Предвидя возможные осложнения, Бурда приказал взводу Петра Молчанова немедленно идти к Орлу и в случае чего помочь Лавриненко.
Машины Молчанова уже подходили к городу, когда танкисты услышали впереди, в стороне леса, внезапно вспыхнувшую яростную артиллерийскую пальбу. Молчанов направил на выстрелы свои танки и через несколько минут оказался как раз в тылу у немецкой группы.
Теперь уже вражеские машины сами попали в крайне трудное положение, оказавшись под перекрестным огнем советских танков. Вскоре вспыхнули два панцирника, потом остановились и задымили еще два танка. А когда немцы, решив, видно, что в этом месте к городу подошла крупная танковая часть, стали отходить под прикрытие домов, в кустах уже пылало пять машин. На этот раз, не став преследовать врага, Молчанов и Лавриненко отошли к лесу. Тридцатьчетверки укрылись в небольшом ельнике. Но только механики выключили двигатели, чтобы дать им немного остыть, как в чуть затянутом облаками небе появились немецкие самолеты. Началась бомбежка. Бомбили ту часть города, откуда только что ушли тридцатьчетверки.
Переждав налет, Лавриненко и Молчанов повели свои машины на соединение с основной группой и вскоре недалеко от места прежней засады нашли танки Бурды. Но тут чуть было не произошла другая неприятность.
В небе снова появились самолеты, но теперь это были уже советские бомбардировщики, которые, кстати, еще вчера сам Бурда просил Катукова вызвать на помощь. Однако танкисты увидели, что намерения у летчиков отнюдь не дружеские. Сделав круг над танками, собравшимися на большой поляне, самолеты стали заходить для бомбометания. Пришлось в срочном порядке расстилать на земле специально для этого случая приготовленное полотнище, означавшее "мы свои". Увидев его, летчики, понимающе качнув крыльями, развернулись, и бомбардировщики взяли курс на Орел.
Как выяснилось позже, передний край бригады переместился к этому времени в район села Ивановского и группа Бурды оказалась в тылу врага, поэтому и перепутали советские летчики свои танки с немецкими.
Но об этом танкисты узнают позже, а тогда надо было срочно выбирать новое место для ведения оборонительных действий, поскольку ясно было, что противник этот налет на город и колонну так не оставит и обязательно постарается ликвидировать советские танки.
Чтобы не дать фашистам скрытно обойти группу, Бурда решил отвести ее к селу Кофаново и закрепиться там на высоком берегу реки Оптухи.
Маленькое это село с деревянными избами и скирдами сена на выгоне стояло на пригорке, ничем не защищенное, но для танкистов оно было удобно тем, что отсюда хорошо просматривалась местность, да и лес был рядом - в случае чего можно было спрятать танки от авиации.
Танкисты, выбрав удобные для стрельбы позиции, поставили машины за селом в небольшом леске, но едва успели они забросать их ветками, как появились немецкие бомбардировщики… На противоположном берегу Оптухи тем временем скапливалась вражеская техника, вслед за бомбовым ударом начался артобстрел, а потом пошли в атаку и танки с десантом.
Но до темноты все попытки врага выбить группу с удерживаемых позиций не увенчались успехом. Однако и нашим танкистам оставаться на этом рубеже больше не имело смысла: у танков кончалось горючее, у пехоты - продовольствие, боеприпасы были на исходе. Не имея связи с командованием, не зная общей обстановки на этом участке фронта, находиться в месте, уже известном врагу, было опасно. Поэтому, посоветовавшись, командир роты Александр Федорович Бурда и комиссар Александр Степанович Загудаев приняли решение с наступлением темноты идти к Мценску на соединение с главными силами бригады.
В полночь, взяв на броню бойцов десанта, танки покинули горящее Кофаново.
Глава 4
Под Первым Воином
Отступать Катуков не привык. Его раздражало даже само это слово, и если он слышал его от своих подчиненных, то недовольно ворчал: "Отступают те, кого бьют. А мы сами бьем врага. Мы отходим, чтобы сжать кулак и ударить еще сильней. Улавливайте разницу".
Говорил так, а на душе кошки скребли: "Выбрал слово поудобнее, а суть–то одна - движемся вперед пятками. А надо бы уж в крайнем случае на месте стоять. Уцепиться за эти лес, речку, пригорок, дорогу, за пыль на дороге, наконец, и стоять, стоять, чего бы это ни стоило".
…Шоссе Орел - Мценск, которое оседлала бригада, пролегло между небольших высоток, покрытых мелким кустарником, рощицами, стогами сена на полянах. На запад эти высоты растекались пологими ровными склонами, и вся местность прекрасно просматривалась.
Катуков обычно сам подыскивал места для своих командного и наблюдательного пунктов, располагая их у самой передовой так, чтобы контролировать как можно большую площадь боя и в нужный момент быстро вводить в дело группы танков и резервы.
Так было и здесь, под Первым Воином. В ту ночь, накануне боя, пока оборудовали КП, Катуков вместе с военкомом М. Ф. Бойко решил еще раз объехать всю линию обороны, проверить, хорошо ли замаскированы танки, глубоко ли зарылась в землю пехота, достаточно ли завезено на позиции боеприпасов.
Катуков и Бойко уже заканчивали объезд бригады, когда со стороны деревни Протасово послышался отдаленный рокот двигателей. Похоже было, что оттуда в сторону Первого Воина шли танки. Комбриг и военком переглянулись: немцы очень редко ходили в ночные рейды; в той стороне, правда, должны стоять танки другой бригады, только что прибывшей в распоряжение первого стрелкового корпуса. Так, может, там что случилось? Это обстоятельство встревожило комбрига. Он тут же приказал немедленно выяснить, в чем дело, и доложить, а сам поспешил на КП, куда уже стали поступать первые донесения.
Близился рассвет, и надо было еще раз все проверить, все взвесить, обдумать все мелочи. Готовясь к предстоящей встрече с врагом, Катуков еще и еще раз проигрывал в уме все возможные варианты боевых ситуаций. И, хотя при его скудных людских ресурсах и малочисленности техники трудно было находить выигрышные решения, в запасе у Катукова был один очень важный ход - внезапность нападения в совокупности с новой, не применявшейся ранее в танковых войсках тактикой ведения боя. А если еще прибавить сюда отличные боевые качества машин и, что еще важнее, высокий боевой дух танкистов и пехоты, то все говорило в пользу того, что натиск врага удастся выдержать.
Сейчас же Катукова больше всего заботило одно: не просочилась ли к Гудериану информация о действительных силах бригады? "Коварная бестия этот Гудериан, - подумал Катуков, вспомнив, каким внезапным броском тот взял Орел. - Если он что–то заподозрит, туго нам придется с нашими–то силенками".
Среди деловой суеты, царившей на КП, Катуков не сразу заметил, как вошли Бурда и Загудаев. Только когда командир роты громко попросил разрешения доложить о прибытии, Катуков оторвался от карты и, радостно улыбаясь, шагнул им навстречу. Стиснув старшего лейтенанта в объятиях, задал самый важный вопрос:
- Люди как?
- Танкисты целы, товарищ полковник, а в пехоте есть потери… Жарко там было… - будто оправдываясь, начал Бурда, но Катуков остановил его. Лицо комбрига посуровело:
- Понимаю, понимаю. Значит, есть у нас уже и потери. - Катуков на секунду вроде бы задумался. - Ну что ж, будет за кого мстить. А что с машинами?
- Машины все целы, товарищ полковник. Все на ходу.
- А вот за это спасибо. Ай да ротный, цены тебе нет. А ну пойдемте к карте, расскажете все по порядку.
Пока Бурда и Загудаев рассказывали Катукову, что произошло с их группой в ходе разведрейда, пришло донесение: из Орла в сторону Мценска по шоссе вышла большая группа танков и мотопехоты противника. Комбриг прервал беседу:
- Ладно, товарищи, потом договорим. Ясно одно - не так страшен черт, как его малюют. А стало быть, наша маленькая бригада может доставить Гудериану большие неприятности. Это главное. - Катуков на несколько секунд о чем–то задумался, склонившись над картой, потом резко поднял голову, посмотрел в упор на Бурду: - Как думаешь, сможем ли мы сегодня хорошенько потрепать их?
- Дальше нас им не пройти, товарищ полковник.
- Вот и я так думаю, - сказал Катуков, - сегодня наш день. А сейчас, - Катуков ткнул карандашом в карту, - поставьте свои танки вот здесь, так, чтобы фашисты не смогли прорваться в расположение артбатарей, а заодно не давайте им подтягивать резервы. Все ясно?
- Ясно.
- Тогда выполняйте. Хотя вот что. Я, пожалуй, заберу у вас взвод Лавриненко. Он мне в резерве пригодится. Пусть спрячет свои танки за спиной у мотострелков, в кустарнике. Дайте ему еще одну машину. И пусть на его тридцатьчетверку рацию поставят.
Бурда и Загудаев ушли, Катуков снова склонился над картой:
- Ну что ж, накормил, значит, Бурда врага свинцовой похлебкой. Теперь, почувствовав нашу силу, Гудериан бросит сюда что–нибудь посерьезнее. - А потом, уже обращаясь непосредственно к начальнику штаба бригады П. В. Кульвинскому, попросил: - Свяжитесь со штабом корпуса, возможно, нам понадобится "пожарная машина", хотя бы на один залп. Пусть имеют в виду.
Кульвинский понимающе кивнул. На востоке чуть засерело небо. Порывистый ветер быстро гнал на юг низкие рваные облака, раскачивал верхушки могучих елей, свистел в кронах безлистных берез. День обещал быть холодным и пасмурным.