"Вот я приезжаю в воинскую часть и обязательно прошу, чтобы мне дали в мишень пострелять"
- Вы сказали про "Белую гвардию". Недавно знакомый вам режиссер Снежкин поставил фильм по этому роману и Мышлоевского там играет Михаил Пореченков. Как вы оцениваете последние события в Донецке, с ним связанные?
- Абсолютно нормально. Пореченков имеет военное образование, хотел стать офицером, следовательно, у него особое отношение к оружию. Вот я служил в армии, и когда приезжаю куда-нибудь в воинскую часть, обязательно прошу, чтобы мне дали в мишень пострелять. Это же нормально. По-мужски. Лучше, наверное, чем спьяну дирижировать оркестром.
- То есть, артист в войнушку не наигрался?
- А если и так? Он часто играет военных и роли ему удаются. Смелый человек приехал в воюющий регион, подошел к пулемету уникальной конструкции, дал очередь по мишеням… Что случилось-то? И я бы так сделал, если бы разрешили. Интересно, если бы так же поступил, скажем, певец-депутат Розенбаум, не чуждый ратной романтики, наши либералы тоже возмутились бы?
- А на каске у него было написано "Пресса". Нормально?
- Ну и что? А он должен был взять каску и написать "Стреляйте в меня"? Смешно же.
- Так пресса не может быть с пулеметом, правда?
- Неужели? А почему же в гимне журналистов поется: "С лейкой и с блокнотом, а то и с пулеметом…" К сожалению, нет на касках надписей "Актер" или "Искусство". Мне кажется, скандал абсолютно надуман. И надуман теми, кому киевская власть нравится, а новороссийская не нравится. Почему, я не знаю. Как может нравиться власть, которая жжет в Одессе людей, обожествляет Бандеру, мерзавца и убийцу? Это какое-то помешательство части нашей интеллигенции. Гормональный либерализм.
- Вы просто как на телевизионном шоу выступаете. Кстати, недавно вы сказали, что политические ТВ-программы оболванивают людей. Я тогда подумал: как смело, ведь Поляков сам в ящике нередкий гость. То есть, вами тоже пользуются?
- Если вы заметили, я всегда говорю то, что думаю. И если иной раз совпадаю с официальной точкой зрения, значит, эта точка зрения мне близка. Писатель, всегда согласный с властью, - подлец. Писатель, никогда не согласный с властью, - дурак. Вот и в случае с Украиной я так думаю. Там исправляется зигзаг истории, который произошел в 1991 году. Ведь распад Советского Союза произошел не по историко-культурным и этноязыковым границам, а по достаточно произвольным административным линиям внутри большой страны.
- И как это всё исправить? Пойти по югославскому варианту? Вы хотите всё затопить в крови? Политика не для того же создана, чтобы с помощью телевизора натравливать одних людей на других.
- Нормальные политики должны понимать, что когда часть большого народа попадает в чуждое, а то враждебное для него этнократическое пространство, естественно, люди начинают думать, как минимум, о федерализации, как максимум, о собственном государстве. Могла Украина сохраниться? Могла, если бы там не стали строить этнократическое общество, основанное на агрессивной украинской идее, дали бы каждому региону жить по своим обычаям. Так нет же! Вы хотите, чтобы у вас был украинский мовояз и Шухевич вместо Жукова? Ради бога. А другие хотят говорить по-русски, и чтобы у них был маршал Жуков. Они говорят: "Почему я должен становиться украинцем лишь потому, что кому-то на Галичине пели украинские колыбельные, а потом он пересел в Киев? Нам-то пели русские колыбельные!"
- Так всё поменялось после майдана. До этого в течение двадцати лет украинцы и русские как-то договаривались между собой, даже Ющенко переварили.
- Правильно. Только благодаря терпению русских. Они надеялись, что подростковый украинский национализм остепенится, повзрослеет, а он пошел в сторону скинхедства. Кроме того, Януковича все не любили. И вдруг, после майдана, им сказал: "Шиш вам, а не ваш собачий русский язык. Кто не скачет, тот москаль!". Вы бы восстали? Я бы восстал. И теперь это уже необратимо. Современный украинский язык - это же мовояз. Там много лет работает специальный институт, те слова, что совпадали с русскими, меняются на что угодно - латынь, немецкий, польский. Помню, ещё до всех событий я был в гостях у видного украинского политика. Он пригласил меня на обед с местной интеллигенцией. И чем они развлекали друг друга весь вечер? Один другого спрашивал: а ты знаешь, как теперь будет пуговица? Как? Он называл, и все хохотали, просто со стульев падали. Но смех закончился, начались кровь и слезы. Почитайте мою публицистику, я обо всем этом писал, предсказывал…
- А вы писали, например, как сдали русских в Туркмении за туркменский же газ?
- Об этом я не писал, я же не могу обо всем писать. Я - литератор, а не журналист. Зато я писал, как сдали русских в Прибалтике. А вы, насколько помнится, нет!
- Вы не хотите делать больно президенту?
- Во-первых, я не личный врач Путина и уколов ему не делаю. Во-вторых, если изучу проблему - напишу. Кстати, с начала 90-х я писал о том, что не вижу системы и настоящей государственной политики в отношении русских, оставшихся за границей России. Сейчас выходит двухтомник с моими интервью с 86-го по 2014 год. Первый называется "Государственная недостаточность", а второй - "Созидательный реванш". Там все написано. А в Туркмению надо съездить.
- Ваш коллега Эдуард Лимонов тоже хороший писатель. Он тоже говорит то, что думает, просто сейчас по Украине они с властью совпали. Его стали приглашать на госТВ, но зрелище это жалкое: когда-то свободный, независимый человек теперь работает на подтеках у Зюганова и Жириновского. Вы не боитесь, что для кого-то выглядите так же?
- Кому-то важно казаться, мне важно быть. Да, человек, говорящий вещи, выстраданные и искренние, иной раз выглядит не так выгодно, как тот, кто просто "надевает модную политическую рубашку". И что? Ряженого за версту видно. Но на ток-шоу я ходить стал реже. Мне не нравятся эти хоры лояльности, где нужно друг друга перекрикивать. Особенно это видно в передачах Петра Толстого. К тому же, там одни и те же люди, как в дорогом ресторане. В 90-х после статьи "Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция", направленной против ельцинского беспредела 93-го, меня довольно долго не звали на ТВ, а приглашать начали, когда стало понятно, что либеральное единодушие всем надоело. В истории нашего государства было мощное течение мысли - консервативное, охранительное, после революции консерваторов затолкали в темный угол. Но иногда они возвращаются.
- Все-таки сто лет назад, по-моему, были идеи и люди, их провозглашавшие. Так, по крайней мере, это кажется по книгам. Но мы же сейчас живем и всё видим: теперь очень многие лишь прикрываются разными идеями - либеральными, консервативными - а в основе своей, извините, борются только за бабло. Так зачем же нам друг друга обманывать?
- Увы, это так. Но встречаются и люди принципиальные. Один из них перед вами. Мне неоднократно предлагали разные бонусы за изменение позиции. Когда-то я критиковал фонд Сороса, который вел, на мой взгляд, довольно странную, я бы сказал, гуманитарно-подрывную работу в России. Мне оттуда позвонили, спросили: вы за что-то на нас обижены? Давайте мы устроим вам полугодовое турне с лекциями по Соединенным Штатам и подружимся. Я ответил: лучше дома посижу, но буду писать то, что считаю нужным.
"Только за одно это я готов и в третий раз стать доверенным лицом Путина"
- Ну, а с кем вы, мастер культуры? Когда-то разоблачая комсомольскую верхушку, вы успешно боролись с привилегиями. А сейчас вы имеете бонусы от близости к власти?
- В "Литературке" я - наемный менеджер. Газета доходов не приносит. Зарплата здесь у меня скромная, не идет ни в какое сравнение с редактором какого-нибудь рядового глянцевого журнала. Да, я вхожу в разные советы, но это всё на общественных началах. У нас даже удостоверений нет. Попадешь к ментам, а никакой бумажки.
- Так вы же доверенное лицо Путина. Насколько это для вас важно?
- Я был два раза доверенным лицом. Я действительно считаю, что Путин совершил колоссальную вещь: он спас страну от распада, к которому ее подвел Ельцин. Только за одно это я готов и в третий раз стать его доверенным лицом.
- Что это за культ личности? Простите, но я воспитывался в том числе и на вашей литературе и хорошо понял для себя, что никого, даже самого прекрасного политика, превозносить нельзя.
- Нельзя. А кто превозносит? Я, например, постоянно пишу о том, что нельзя сохранять такой чудовищный разрыв между богатыми и бедными, он противоестественный и не объяснимый никакой экономикой, а только неправильным распределением национальных богатств. Я не понимаю, почему доходы от природной ренты не идут в должном объеме на образование, культуру, здравоохранение. Что мне от яхт Абрамовича? Я не понимаю, почему чиновник, вчера еще скромный, посидев два-три года в кресле, вдруг уже не знает, куда бабло девать. Я не понимаю, почему наше ТВ гордится своими доходами, а не уровнем вещания! Я не понимаю, почему в нашей стране писателями "рулит" Министерство связи, точнее его подразделение - Роспечать, организация технологическая. И эти мои вопросы обращены к власти, в том числе, и к президенту.
- Но вы же доверенное лицо человека, который является символом этой системы.
- Я доверенное лицо человека, восприимчивого к критике, в отличие от его предшественников. А то, что огромное количество информации затрудняет принятие решений, знаю по своему неизмеримо меньшему опыту руководства. Иногда на планерке журналист говорит: "А давайте напишем, например, об идиотских столичных вывесках, где английский смешан с нижегородским!" Я: "Идея хорошая, но где ты был раньше! МК нас уже опередил!" Он: "Юрий Михайлович, я уже в пятый раз предлагаю - а вы не слышите!" "Ну, извини… замотался…"
- Слушайте, вот отличная для вас тема - выступление господина Володина со словами: "Есть Путин, есть Россия. Нет Путина, нет России".
- Вопрос коварный. Но отвечу… Я сейчас заканчиваю роман, очень острый, очень жесткий - о журналистах, которые пошли в политику, борясь за свободу слова. Начинается сюжет в 88-м, а заканчивается в наши дни, когда герой возглавляет популярный еженедельник. Есть там и "кремлевский пул" во всей красе. Я же реалист и вещи называю своими именами. Наверное, погонят меня после этого романа отовсюду. Кроме того, для Театра Сатиры я пишу комедию, очень смешную, как мне кажется. Среди персонажей - президент России имярек.
- Гоголь тоже писал "Ревизора", царь сходил на спектакль и смеялся громче всех.
- Царь сказал очень важную вещь, в которой зашифровано, на мой взгляд, правильное отношение власти к литературе. Он сказал: "Здесь всем досталось, а мне больше всех". Это мы еще в школе проходили. Но со временем я сообразил, человек-то был умный и понял: эта сатира ему упрек как топ-менеджеру страны. Почему "мне досталось больше всех"? Потому что он отвечает за всё, он "хозяин русской земли", как они себя называли.
- Ну, напишите комедию про кооператив "Озеро", про Ковальчуков, Роттенбергов, это же будет здорово!
- Я не фельетонист, а, смею надеяться, художественный писатель. А писатель интересен своими обобщениями, образами, социальными прогнозами. Кризис власти начинается с того, что она перестает народу объяснять свои поступки. Власть не должна делать то, что она не объясняет. Придумывай, ври, но объясняй! Куда ни приеду, спрашивают: "Почему до сих пор не сидит Сердюков?" А я и сам не знаю… Ну, скажите народу, что у него сильный простатит, и он не может сидеть, боли страшные начинаются. Народ у нас добрый, пожалеет. Нет, никто ничего не объясняет…
- И так понятно: Сердюков - человек президента. Народ-то держат за дураков, посмотрите телевизор.
- За дураков нас держали в 90-е, такую ахинею несли… А сейчас если и ахинея, то духоподъемная. По мне, это все-таки лучше тотального самооплевывания ельцинской поры. Но куда интереснее другое: и пораженческую прежде, и державную ахинею ныне вбрасывают в эфир одни и те же люди, их не уволили при смене курса. Может, именно поэтому вместо разумного патриотизма мы имеем "гром победы раздавайся" в исполнении Бориса Моисеева?
- Интересно с вами разговаривать. Ваши герои, как правило, люди с двойной моралью, запутавшиеся, но очень живые при этом. Извините, Юрий Михайлович, но вы мне почему-то иногда напоминаете сочиненных вами же персонажей. Вы же, как большой писатель, прежде всего, пишите из себя, правда?
- Как грибы накапливают в себе яды, тяжелые металлы, так и человек накапливает компромиссы. И когда создается критическая масса этих компромиссов, с человеком что-то происходит. И в какой-то момент он должен остановиться, сказав: всё, стоп, больше никогда. Мои герои живут либо накануне этого критического момента, либо с ними происходят необратимые изменения личности. В отношениях с женщинами, с друзьями, с политикой, с работой… Да, это моя тема, не буду отрицать. Да, мои герои чем-то похожи на меня. Но и Мастер был чем-то похож на Булгакова, а Лаврецкий на Тургенева, Раскольников на Достоевского. Это нормально.
- Юрий Михайлович, забыл задать Вам один вопрос. Что Вам так дался Солженицын? Почему лишь сегодня заимели зуб на него? Почувствовали, что пора?
- Во-первых, не сегодня. Перечитайте мой "Демгородок", написанный в 92-ом. Там есть уморительный персонаж писатель-изгнанник Тимофей Собольчанинов. Ясно? Во-вторых, к Солженицыну, как к писателю, я, честно говоря, равнодушен. Это - Чернышевский двадцатого века. А кто-то его страстно любит. Говорухин мне как-то сказал, что читал "Раковый корпус" четыре раза, а я на первом чуть не умер. Это нормально. Но мне не понятно, почему уже вовсю идет громогласная подготовка к его 100-летию, которое будет в 2018 году. А вот в 2015 году исполнится 100 лет Константину Симонову! В 18-м 150 лет Горькому и 200 лет Тургеневу. Они хуже? Лучше, по-моему! Но про эти даты никто еще не слыхивал. Да, они не сидели, разве Горький немного в Петропавловке. А вот Ходорковкий сидел, даже дольше Солженицына. И что теперь? Будем ставить памятник Михаилу Борисовичу? Давайте…
Александр Мельман
"Московский комсомолец", 12 ноября 2014
"Близость к власти мне только вредит"
12 ноября 60-летие отмечает знаменитый писатель Юрий Поляков. Юрий Михайлович один из немногих писателей, которому удается создавать глубокие и хорошо написанные романы, имеющие коммерческий успех. Книгами Полякова зачитывались еще в 80-х годах прошлого века. "100 дней до приказа", "ЧП районного масштаба", "Апофегей" и все другие его романы становились знаковыми событиями, по ним снимались фильмы, ставились спектакли. Впрочем, и сегодня ситуация не изменилась. Например, в МХАТе имени Горького недавно состоялся премьерный показ спектакля по пьесе Юрия Полякова "Как боги".
- Юрий Михайлович, 60-летие - дата основательная и внушительная. Как с годами у вас меняется восприятие самого себя? Начинаете ли вы к себе относиться все более уважительно, серьезно или самоирония сохраняется?
- Когда после премьерного показа в театре выходишь на поклон, и тысяча человек аплодирует стоя, долго не отпускают тебя, артистов и режиссера, понимаешь, что сумел задеть какие-то чувства, значит, что-то тебе удалось. Но я человек по складу ироничный, и моя ирония обращена не во внешний мир, как скажем, у Войновича, а вовнутрь, на самого себя. Это не дает забронзоветь, ну разве слегка… Когда литератор становится прижизненным памятником самому себе, писать он начинает из рук вон плохо. В этом смысле большой подарок мне сделала критика. Так вышло, для либеральной критики я слишком патриотичен и гражданственен, а для патриотичной критики слишком либерален, поэтому в 90-е годы о моих книгах почти не писали. Я был вынужден доводить тексты до такой степени художественной убедительности, чтобы, минуя мнение критики, выходить прямо на читателя и зрителя. Я долго работаю над текстом, много правлю. Над книгой, как и над женщиной, надо трудиться. Беда нынешней литературной молодежи в интернетной торопливости. Роман - не твиттер. Твою книгу читатели должны передавать друг другу со словами "прочти, товарищ!" Так было, например, с моим "Козленком в молоке", который выдержал более 30 изданий.
- Вы являетесь главным редактором "Литературной газеты", скажите, нет ли у вас ощущения, что новости в российских СМИ сегодня превратились в пропаганду?