поляков, и вот, февраля 22-го, он собрал генеральную раду под Ли-
сянкою; на этой раде было присуждено потребовать от ляхов, чтобы
они вышли из Украины, а потом - заключить дружественный
договор с крымским ханом и просить его покровительства козакам.
По приговору этой рады, Дорошенко написал в Белую-Церковь
польскому коменданту, чтобы ляхи уходили в Польшу. Такое
требование не было исполнено: поляки в Белой-Церкви не чувствовали
себя настолько слабыми, чтобы послушаться первого приглашения-
напротив, после того они стали гонять на работу белоцерковских
мещан и поселян делать земляной город "и даже самих Козаков
посылали на работу. Дорошенко хотел залучить на свою сторону
Запорожскую Сечь, подущал запорожцев домогаться вывода царских
ратных людей из Кодака. Опасение попыток Дорошенка подчинить
своей власти левобережную Украину побудило московское
правительство обязывать приезжающих с правой стороны Днепра на
левую по торговым делам записываться и проживать в
малороссийских городах царской державы не иначе, как на устроенных для
того съезжих дворах, которыми заведовали приставленные от воевод
дворяне из великороссиян. Стали даже недружелюбно смотреть на
существование в Киеве школ. Царский указ того времени гласил, что лучше было бы школ в Киеве не заводить, но Шереметев писал, что нельзя переводить киевских школ в иное место, потому что
киевляне почтут себе то в великое .оскорбление. Тогда дозволено было
в этих школах учиться только подданным царя, из неприятельских
же сторон отнюдь никого не принимать.
Печальное положение правобережной Украины подвигало
жителей покидать свое отечество. За прошлогоднею войною во многих
селениях не сеяли и не пахали полей, с наступлением зимы
настала дороговизна и великая скудость. Поселяне толпами уходили
или в Запорожье, или на левую сторону Днепра и уже не
возвращались назад, а выискивали себе иное новоселье. В июне 1666
г. Бруховецкий доносил государю, что с правой стороны Днепра
бегут люди с семьями для поселения под высокою державою
московского государя, спасаясь от великого голода. <Хотя, -
выражался гетман, - властолюбцы не позволяют им переселяться, но
не могут удержать, потому что никому не хочется помирать
голодною смертью>. Переселенцы говорили, что им совершенно
невозможно жить на правой стороне Днепра, потому что поляки, хотя их было тогда там и немного, грабят, разоряют и ругаются
над ними.
Но и в крае, управляемом Бруховецким, и после возвращения
его из Москвы, как до его поездки туда, не было внутреннего
довольства. Ненависть к гетману росла по мере утверждения его
74
власти. В обращении с подчиненными он стал теперь груб, надменен. Приход к нему тяжек, - говорили про него козаки. Лукав
он был и лжив; ни в чем нельзя было на него положиться, никак
невозможно было к нему примениться: сегодня он к человеку добр
и милостив, а завтра придерется, поколотит, закует в кандалы, забьет в колодки, или, что казалось всего страшнее, в Москву
зашлет. Козакам не нравилось до омерзения и его боярство, и
возведение в дворянское достоинство старшин и полковников. <У
нас - твердили они - с предков бояр и дворян не бывало, все
мы равны, а он заводит новый образец, и вольности наши от нас
отходят>. Недовольство против, гетмана питалось и поддерживалось
.поборами, а их тягость увеличивалась от наглости и алчности
доверенных от гетмана особ. В некоторых местах недовольные
говорили: <убежим в Запорожье; за нами из разных городов и
местечек стекутся люди в Запорожье, а оттуда пойдем все на гетмана
и скинем его с гетманства>. Еще не успели в Малороссию
съехаться все воеводы с ратными людьми, а уже неприязнь и к ним
стала высказываться голосно. Козаки называли великороссиян
злодеями и жидами; полковники, рассердившись, не стеснялись
перед великороссийскими начальными людьми и говорили такие
угрожающие слова: <вот козаки заведут гиль (мятеж) и вас всех
отсюда погонят>. Те козацкие старшины, которые получили
дворянское достоинство, не только не смели чваниться им, но должны
были, притворяться перед козацкою громадою, что не дорожат но-
воприобретенным саном. Переяславский полковник Ермолаенко
твердил: <мне дворянство не надобно; я по-старому козак>.
Замечал он, что пожалованный ему Домонтов приносит мало доходу, но при этом прибавлял: мне взять с них нечего, да мне и не
надо: у нас с предков того не повелось, чтоб жаловали нам
владенья. Этот человек перед воеводою Переяславским Вердеревским
упрекал гетмана за корыстолюбие, жаловался, что из ратуши ему
надобно все доставлять, что он прикажет. Но сам полковник не
изъят был от жадности. По известию Вердеревского, во всем
Переяславском полку ему и его полковым старшинам, шла десятая
рыба с рыбных промышленников, а из ратуши, по всяк день, вино, пиво, мед и всякий харч. Вердеревский доносил, что
замечает в переяславском’полковнике признаки шатости,-а
Ермолаенко Бруховецкому писал доносы и на переяславцев, и на
Вердеревского. Гетман перед царским дьякОхМ Евстратом Фроловым
так описывал вообще малороссиян: <Мне Ермолаенко доносит, что
в Перёяславе выростает злой умысел на смуту от каких-то
своевольных людей, которые до бунтов и до шарпанины охочи, работать и землю пахать и собою жить ленивы, а это все идет из
Запорожья. Я.крепко тому’запобегаю, чтоб огонь далее не
разгорелся, но уразумеваю, что такие голоса проявляют козаки оттого, 75
что видят в малороссийских городах при воеводах малолюдствие.
Пусть бы великий государь указал в наших городах ратных людей
прибавить. А то ведь люди у нас худоумные и непостоянные, один какой-нибудь плевосеятель возмутит многими тысячами; хотя
сами сгинут, а до лиха дойдут и успокоивать их будет трудно
затем, что неприятель под боком, да и запорожцы стоют
неприятеля! Они желательны, как бы добрых людей разорять и, на-
шарпався чужих набытков (награбивши чужого достояния), всякому бы старшинство доступить; а на Запорожье ныне боле
заднепрян. Да и с духовенства не всякому надобно доверять; горазды они ссорить и возмущать от латинской своей науки, коли
на кого нелюбие положат>.
Верно понимал Бруховецкий действительное положение
малороссийской общественной жизни своего времени. Теперь перед
великорэссиянином обличал он тот коварный путь, по которому
прошедши, достиг сам верховной власти в малороссийском крае.
Воеводы, назначенные в малороссийские города, приходили с
небольшим числом ратных: с миргородским воеводою пришло
всего 30 человек. Бруховецкий жаловался на это, не находил удобным
тдкже и то, что воеводы, миргородский, лубенский и прилуцкий, приехали без семейств и тем самым как будто показывали, что-
прибыли на короткое время, налегке. <А было бы хорошо>, -
замечал Бруховецкий в своей грамоте к царю - <если бы они
приехали с семьями и со всем домоводством. Тогда жители
здешние, видя на всем воеводстве их целое житье, от того
лучше-крепились бы и в отчаянье не приходили>.
В конце мая Бруховецкий выслал полковников -
черниговского Демка Многогрешного и стародубского Леска Остренина к
Гомелю против польского полковника Мурашки, который то и дело
что беспокоил северные пределы Малороссии. За ними вслед
гетман велел отправиться Дмитрашке Райчехс своими хоругвями во-
лоского товарищества; туда же направил Бруховецкий пехотные
сборные сотни, которые самовольно столпились на пограничьи
Украины со стороны Запорожья: гетман опасался, чтоб эти
своевольцы, искавшие вообще какого-нибудь удалого подвига, ста-
кавшись с запорожцами, не затеяли произвести беспорядков в
Малороссии, а потому поспешил дать им занятие по их нраву.
Вдруг в июне месяце явился к гетману царский гонец с указом
прекратить военные действия против Польши и никаких задоров
и зацепок с поляками не чинить.
В Белоруссии, в селе Андрусове, происходили съезды
уполномоченных со стороны Польши и России с целью заключить
1 Он, как видно, не был прежде отправлен в заднепровскую Украину
по приказанию малороссийского Приказа, вероятно после отмененному.
76
мир. Еще в 1664 году, после похода короля под Глухов, начались
попытки к установлению мира. Летом этого года съезжались послы
двух воюющих держав в местечке Дуровиче, ничего не
постановили и разошлись. Ограничились тогда только восьмимесячным
перемирием и назначили съехаться снова на следующий год в
июле. Заключение полного мира сразу оказалось и тогда-
невозможным: поляки презирали московскую силу, были охмелены
славою своих успехов и не хотели мириться иначе, как возвратив
себе все, что в несчастных обстоятельствах должны были
потерять. Сношения о мире с Москвою начались потом снова не ранее
весны 1666 года. Теперь поляки должны были сделаться несколько
податливее, так как у них вспыхнуло междоусобие короля с Лю-
бомирским. Замечательно, что Любомирский, тот самый, который
одержал вместе с Чарнецким чудновскую победу над
Шереметевым и русскими войсками^ теперь искал союза с московским
царем против польского короля и предлагал своего сына в службу
царю московскому в тех видах, что московский государь даст ему
в Украине два города с обязательством защищать край против
татар и поляков. Из такой попытки не вышло ничего, но это
обстоятельство показывает, что московская сторона поставлена
была гораздо лучше, чем прошлый год. К сожалению, вести дело
примирения с Польшею поручено было царскому любимцу
Афанасию Лаврентьевичу Ордыну-Нащокину с товарищами Богданом
Нащокиным и дьяком Григорьем Богдановым. Ордын-Нащокин
принадлежал к тем немногим московским людям, которые
несколько окропились брызгами западной образованности. Ордын-
Нащокин отличался расположением к полякам и готов был
уступить Польше многое, если не все, чего требовали поляки. Он
Козаков ненавидел и презирал. О достоинстве собственного народа
Нащокин имел такое неуважительное мнение, что считал большим
благодеянием для России иметь в войске польских пленников на
службе, признавая польских воинов достойнее русских. Притом
он находился под влиянием благочестия; ему претила война
христианских народов между собою; желанною его целью было
когда-нибудь устроить союз христианских держав против мусульман.
Царь Алексей Михайлович хотя был лично дружен с этим
человеком, но во взглядах своих не совсем с ним сходился.
Благочестивый православный царь ставил себе идеалом независимое
торжествующее ‘ положение православной Церкви; он не желал
сдаваться на уступки полякам, опасаясь именно того, чтобы
храмы православные и монастыри не попали под власть католичества.
<Собаке недостойно есть единого куска православного>, выражался
он, разумея владение поляков западнорусским краем, где
оставалось в силе православное богослужение. Царь Алексей
Михайлович поручал Нащокину действовать, ради образа Пресвятой Бо-
77
городицы и каких-то чудес, <содеявшихся от него в видении орла>.
Он соглашался уступить Польше и Украину правого берега, но
пытался оставить за собою Киев пять или шесть верст в
окружности от него, чтобы под его царскою властью оставались
православные монастыри. С’такими предвзятыми желаниями
приступили к переговорам с поляками, и тогда-то послан был указ в
Гетманщину прекратить всякие зацепки с поляками. Сообразно
этому указу, Бруховецкий послал универсал к отправленным под
Гомель полковникам и приказывал всем разойтись по домам
своим; вместе с тем по всей Малороссии давалось приказание нигде
не задираться с ляхами, а всем торговым людям дозволялся
свободный въезд в Малороссию и выезд из нее. Но трудно было
исполнить царскую волю и прекратить драки по всей Украине, так как с правой стороны Днепра их прекращать не думали.
Чигиринцы и черкассцы, соединясь с татарами и с некоторыми
поляками, переправились через Днепр и делали набеги под
Миргород, Горошин, Боромлю; на правой же стороне Днепра они
беспокоили Канев, признававший еще власть левобережного гетмана; потом и сам Дорошенко, присоединивши к своим козакам чиги-
ринских ляхов, состоявших под командою коменданта
Жебровского, и своих постоянных союзников татар, переправился через
Днепр, в селе Вороновке, за 15 верст от Кременчуга, и отправил
под Кременчуг своих сборных людей; но против них в Кременчуге
были козацкие полки Гадяцкий и Миргородский, а к ним
примкнул Косагов с царскими ратными людьми: они прогнали задне-
прян и татар. Дорошенко после такой неудачи ушел на судах за
Днепр и послал к польскому королю известие, что вот теперь
пришло время чинить промысел над малороссйскими городами
левой стороны Днепра, потому что люди там живут в оплошку; он просил прислать войска. Король отвечал, что уже с царем
начались переговоры о мире и война приостановлена. Это
рассердило Дорошенка. <Мне>, - говорил он тогда, - <дано
гетманство не от польского короля, а от крымского хана, так пусть же
и надежда у меня будет на хана>. С тех пор у Дорошенка
возникла мысль искать опоры для Украины в мусульманском мире.
Не повинуясь более королевской воле, он писал крымскому хану, призывая на помощь орду, чтоб очистить Кременчуг от Козаков
Бруховецкого. Не без основания Бруховецкий представлял тогда
государю, что если распустить все полки в чаяний примирения
с Польшею, и если, таким образом, на левой стороне Днепра не
будет войска в сборе, то неприятель может большими силами
напасть на малороссйский край.
И те козаки, которые отправлены были к Гомелю, не спешили
уходить назад по гетманскому приказу: польские уполномоченные, ехавшие на мирные переговоры, присылали к Нащокину жалобу, 78
что хотя по договору войска с обеих сторон должны быть
разведены, однако под Гомелем стоят царские подданные козаки обозом
и устраивают шанцы, а около Слуцка воюют другие козаки, письма послов перехватывают и все больше и больше прибывает к
ним военной силы. Снова отправлен был гонец к гетману с
подтвердительным указом о прекращении военных действий; снова
Бруховецкий 27-го июня послал своим полковникам приказание
разойтись; но 5-го июля полномочные послы олять донесли в
Москву, что козаки воюют около Кричева и около Слуцка, Глуска, Тупика и Пинска; польские комиссары указывали на это явление, как на нарушение польского договора и крестного целования с
московской стороны. Тогда к гетману послан был стряпчий Иван
Свиязев; он повез третий царский указ - отправить вместе с
московским посланцем гетманских посланцев произвести сыск
над ослушниками, а самому издать универсал, воспрещая, под
страхом смертной казни, делать зацепки с ляхами. Через
несколько времени Бруховецкий ответил, что он посылал универсалы к
полковникам, отправленным под Гомель, и те прекратили всякие
задоры.
Но от Дорошенка не прекращались неприятельские действия.
После неудавшегося покушения овладеть Кременчугом козаки, подчиненные Дорошенке, с ляхами и татарами, несколько раз, в
июне и июле, нападали на левую сторону и уводили пленных из
сел и деревень. В то же время сам Дорошенко рассылал к жителям
левого берега Украины универсалы, уговаривая народ отступить
от московского государя, который будто бы хочет отдавать их
польскому королю; народ волновался от таких универсалов. И
запорожцев продолжал Дорошенко привлекать в союз к себе.
Итак, хотя и готово было состояться мирное соглашение между
Россиею и Польшею, но Малороссия не освобождалась от
необходимости военной обороны: московское правительство сознавало
это, притом же если начинались мирные переговоры с поляками, то они не были еще начаты с их союзником, крымским ханом, а потому приказано гетману отправить своих Козаков в Запорожье, где был уже Косагов, и воевать против крымских татар.
Московское правительство запрещало посылать войско на правую сторону
Днепра, но оно дозволяло давать отпор, если с правой стороны
начнут делаться нападения. В июле Бруховецкий писал в мало-
россйский Приказ, что заднепряне знать не хотят о том, что
полномочные двух держав толкуют о мире, да и сами ляхи, затевая
примирение, только обманывают русских. В доказательство
справедливости своих слов Бруховецкий послал в Москву
перехваченные письма и просил присылать побольше московских ратных
сил для занятия ими городков, близких к неприятельской стороне: Кременчуга, Миргорода, Лубен, Переяслава и Канева.
79
В июне прибыли в Малороссию из Москвы переписчики, которые должны были переписать во всех полках жителей и
составить переписные книги, но которым воеводы собирали бы доходы, следуемые в царскую казну. Переписчики эти были все
стольники. Они явились сначала в Гадяч к Бруховецкому, а гетман, принявши и угостивши их честно, разослал их по городам, придавши
каждому из них подвое своих козацких чиновников в помощь для
произведения переписи1.
В Архиве Министерства Юстиции сообщили нам уцелевший отрывок
из переписных книг, составлявшихся в это время. Это - перепись, составленная стольником Александром Тимофеевичем Измайловым, которому в
январе 7174 (1666) года, по царскому указу, велено было ехать в
малороссийские города, в Переяслав, Воронков, в Барышполе, в Барышевку, в Гел-
мязин, в Песчаный, в Домонтов, в Кронивну, в Ирклеев, в Боромлю, в Ор-
жицу, в Золотоношу, в Нежин, в Борзну, в Олшевку, в Девицу-Володкову, в Березну, в Сиволож, в Володковичи, в Иван-Городище; а приехав ему в
малоросс, городы, велено сказать тех городов жителям, войтом, и бурмистр., и райцом, и лавником и всяким жилецким, и промышл. и ремесленным
людем и поселянам, что великий государь, по своему государскому осмот-
рению и по челобитью боярина и гетмана Войска Запорожского и войтов
и бурмистров и всяких чинов Малороссийских жителей, указал в своей
государевой искони вечной отчине, в Малороссийских городех и местах и в