– Конечно, Филин. Откуда нам знать? – продолжала Вика вредничать. – Судя по твоему имени, ты всем совам родственник.
– Да, правда, я очень люблю сов. Эти птицы – с характером, – заважничал Филин. Кирилл вдруг вспомнил о вчерашнем разговоре с Петром Афанасьевичем. Он не думал выдавать чужой секрет прежде времени. Хотя никакого секрета не было, и, возможно, старик все преувеличивал, ведь, наверняка, Филин слышал что-нибудь о своем двоюродном дедушке.
– А если серьезно, Филин, ты знаешь всех своих родственников, ну, кроме сов, конечно? – спросил Кирилл, и Вика наступила ему на ногу.
– Не понимаю, к чему такой вопрос, – ответил Филин, ничего не подозревая. Фотомодели в виде встречных паучков, жучков и, самое главное, бабочек – единственное, что волновало его в этот момент. Он приглядывался к каждому кусту, к каждой травинке. Идея фотографировать насекомых воплотилась еще вчера утром, когда он, едва проснувшись, выпрыгнул с фотоаппаратом из окна, чтобы приземлиться на цветасто разросшийся полисадник. Разумеется, Филин жил на первом этаже. Все дело в том, что несколько дней назад в этом небольшом полисаднике он случайно увидел беленькую боярышницу, раскинувшую свои тонкие усы, так сосредоточенно и напряженно, будто это были не усы, а антенны для особо важных сообщений. Филин редко обращал внимание на порхающих существ, но, говорят, лучшие мысли приходят во сне. Вот и Филину до этого приснилось, будто он задумал собрать пеструю коллекцию бабочек, только не сушеных и прибитых к полотну, а сфотографированных. И поэтому, невзначай вспомнив о самой обыкновенной боярышнице, он решил впредь не упускать из вида ни одно крылатое существо.
Об этом новом и все больше разрастающемся увлечении друга Кирилл и Вика даже и представить себе не могли. Все, что они могли заметить, так это странноватость в его поведении. Филин шел то спокойно, то вприпрыжку, то вдруг останавливался и смотрел по сторонам, словно видел вокруг себя каких-то призраков. Пожалуй, нормально, что охотники за бабочками кажутся со стороны немного сумасшедшими. Вскоре Филин настолько увлекся своим занятием, что забыл о своем обещании рассказать друзьям про сплюшку. Он, гоняясь за пятнистым махаоном, как-то непроизвольно отдалялся, а потом снова появлялся, поэтому Кирилл и Вика тоже вскоре перестали обращать на него внимание.
Через пятнадцать минут их догнали остальные участники похода. Однако не все.
– Мама, а где вы потеряли дедушку? – спросила Вика.
– Петр Афанасьевич направился к дороге, – ответила Екатерина Николаевна.
– Он же собирался в город ехать! – отчаянно воскликнула девочка. – Но Филин-то здесь! Может быть, мы еще успеем...
– А может быть, это не наше дело? – сказал Андрей Павлович свое веское слово. Вика обиделась. Еще бы! На ее глазах вот-вот должно было произойти такое великое событие – встреча двух родственников, которые так долго друг о друге ничего не слышали... Но не судьба. "И все-таки удивительное дело, что их дорожки разошлись", – подумала девочка.
ГЛАВА 7
УПУЩЕННЫЙ ВИДЕОРЯД
Филин был одержим. Он вел себя странно, хотя с виду не замечались какие-либо яркие признаки особого умопомешательства. Бабочка, увлекшая его за собой, стала причиной тому, что он так резко отдалился от своих друзей. Это крылатое существо называлось огненный червонец. Как только оно показалось, все мысли Филина тут же устремились к одной единственной цели – сохранить этот образ, запечатлев его на фотопленке. В какой-то миг бабочка села отдохнуть на коленообразный камень. Унылый фон этого немного округлого булыжника был разбавлен ярким солнечным пятном. И под светом такого небесного прожектора красовалась она, роскошная и темноокая суперзвезда.
Ярко-рыжие, чернотой каймленные крылышки были величественны и спокойны, а темные в белую крапинку усики бабочка изящно наклонила вперед. Он, не отрывая глаз от этого крохотного, трепетного огонька, осторожно снял рюкзак. Тихо, чуть ли не по воздуху, Филин стал приближаться к своей долгожданной модели. Ему показалось, что на сегодня это должен быть самый лучший кадр. Хотя скорее всего Филин был в этом уверен. Действительно, картинка, которую он вот-вот хотел зафиксировать, возникла сама по себе. Ракурс, фон и выразительная поза – все это было наготове, оставалось лишь нажать на спуск затвора и – есть! – одна из лучших фотографий в его будущей коллекции.
– А! Вот ты где! – откуда ни возьмись, словно гром среди ясного неба, появился его друг. Причем Кирилл выскочил из-за кустарника, и, разумеется, он даже помыслить не мог о том, какое таинство здесь совершалось. Огненный червонец оказался чувствительной бабочкой. Резкие вибрации в воздухе, вызванные внезапными голосами, напугали бабочку и расстроили Филина. Насекомое не стерпело такого наглого вторжения в его частную жизнь и, поэтому, встревоженная неожиданной какофонией, огненная бабочка полетела прочь. Филин от отчаяния чуть не уронил фотоаппарат. Он желал бы обрушить на друга целую гору своего возмущения, однако, в какой-то миг образумился и стал мысленно утешать себя тем, что огненный червонец еще не раз ему повстречается. И Кирилл так и не узнал, что стал причиной такой трагедии.
– Ты все гоняешься за бабочками? – с усмешкой спросил он Филина, не обращая внимания на его внезапную угрюмость.
– А где Вика? – поинтересовался Филин, не желая говорить о бабочках. Ему отчего-то не хотелось делиться своими наблюдениями раньше времени. Ведь в тайне он мечтал о роскошной фотографической коллекции, которую он когда-нибудь предоставит всеобщему вниманию. И тогда, уже в скором будущем, Филин с неподдельным увлечением и азартом станет рассказывать о своей фотоохоте всем, кому интересно.
Вика осталась с родителями лишь потому, что брат перехитрил ее. Кириллу немного наскучила компания сестренки, и поэтому, пока Вика разглядывала живописный водопадик, встретившийся им на пути, он договорился с родителями и ушел немного в сторону, затем повстречался с Филином, которому здорово помешал. Теперь они вдвоем шли по лесу, воображая, что они какие-то исключительные первопроходцы. Говорили мальчики негромко, тем самым прилежно соблюдая одну из лесных заповедей.
Когда Кирилл сообщил, что им удалось поближе познакомиться с тем самым отшельником, Филин удивился. Кирилл рассказывал ему все, о чем поведал им старик. Он даже чуть не проговорился о том, что Петр Афанасьевич – брат Исидора Афанасьевича. Но Филин проявил здесь странную прозорливость. Случайно или как-то иначе, мальчик, восстанавливая в памяти образ Петра Афанасьевича, вдруг вспомнил одну семейную фотографию. На этой старой, черно-белой фотографии ему был всего один годик. Он маленький, лысенький сидел на руках у смеющегося Исидора Афанасьевича, а рядом с ними с прямой спиной и горделиво поднятой головой сидел какой-то мужчина. Его нарочитая серьезность выглядела забавно. Филин также вспомнил, что мать, разглядывая снимок, называла этого мужчину дядя Петя. Впрочем, имя – это все, что знал Филин об этом смешном человеке с черно-белой фотографии. И вот теперь, когда его друг рассказывал о старике, произнося его имя и отчество, он находил разные параллели между отшельником и своими воспоминаниями. Кирилл все-таки не сдержал своего любопытства и снова спросил о том, всех ли своих родственников он знает, благо, что не было Вики, которая снова из-за этого вопроса наступила бы ему на ногу.
– Ты уже второй раз спрашиваешь меня об этом, – сказал Филин. – Странно, я только что вдруг вспомнил...
Любопытство Кирилла усилилось вдвойне, и он затих в надежде, что вот-вот все встанет на свои места. Он, как и Вика хотел, чтобы дорожки Филина и Петра Афанасьевича пересеклись. И Филин, действительно, хотел поделиться с другом своими зыбкими предположениями, но неожиданно почти рядом с ними, как волшебный дух, пронесся огненный червонец. Бабочка привлекла к себе внимание, и Филин, словно зачарованный, стал отслеживать ее полет. Кириллу оставалось лишь усмехнуться и включить видеокамеру. Он молча последовал за другом, и получалась такая забавная цепочка: Филин запечатлевал бабочку, а Кирилл – Филина.
За какие-то мгновения огненному червонцу удалось отвлечь мальчиков от намеченного пути. Кирилл не рассчитывал отдаляться от своих на большое расстояние, но сам не заметил, что именно так и получилось. Совершив небольшой крюк, друзья оказались напротив старого дерева. Без сомнений, Кирилл узнал это место. Еще утром у этого дерева они с Викой наблюдали роскошную трапезу, которую устроило себе лисье семейство. В данный момент лисицы и ее детенышей не было дома.
– Здесь лисья нора, – сказал он другу. Филин оглянулся вокруг, но не увидел ожидаемого.
– Да, я вижу, что здесь повсюду разбросаны останки какого-то животного, но где нора и сами лисята? – недоумевал Филин. Кирилл показал на дерево.
– Хочешь сказать, что лисица свила себе на этом дереве гнездышко? – пошутил Филин.
– Похоже, что так и есть, – ответил Кирилл и, нагнувшись, заглянул в дупло дерева. – Наверное, лисица увела детенышей к какому-нибудь ручью или к реке.
– Никогда не думал, что лисы могут так вот "гнездиться".
– Надо проверить, есть ли в этой норе запасной выход, – деловито сказал Кирилл. – В обычных норах всегда есть.
– Зачем? В целях безопасности? – спрашивал Филин, изучая дерево с другой стороны.
– Вообще-то, это странно, – заключил Кирилл, осмотрев нору. – Неужели лисица до сих пор не обнаружила, что ее новое логово – ловушка?
– Почему ты так решил? – также заглянув в нору, поинтересовался Филин. – Может быть, лисица уверена, что на этом месте ей ничто не грозит. Тем более, если есть мама-лиса и лисята, то должен быть папа-лис. Я слышал, что лисы всегда поблизости и начеку.
– Я тоже так думал... Но мне кажется, лис уже давно бы объявился.
– Может быть, он, как индеец, притаился где-нибудь в кустах? – не переставал шутить Филин.
Лисий дом был оставлен в жутком беспорядке. Впрочем, этим зверькам свойственно такое пренебрежение к домашнему уюту. По мягкой травяной выстилке были разбросаны кости и другие остатки пищи, которые уже начинали дурно пахнуть.
– Да уж, – зажав нос, промямлил Кирилл. – Похоже, маме-лисе совсем не хватает времени на уборку в доме. Скоре всего и запасного выхода у нее нет от того, что она еще не успела его сделать.
– Здесь нечего смотреть, – заскучал Филин. – Пойдем дальше. Тебя, наверное, уже в розыск подали.
Кирилл не обратил внимания на высокомерный тон друга, хотя мог бы и обидеться. Они сделали тот же крюк, но только в обратном направлении. Как только мальчики покинули территорию старого дерева, из-за куста, обнюхивая землю, выбежал молодой лис. Мальчики даже не подозревали то, насколько им повезло. Лис, ворча и скалясь, прошелся вокруг дерева, заглянул в логово. Как хозяин этого дерева он остался недоволен, что кто-то так бесцеремонно околачивался возле места, куда он поселил свое семейство. Лис принял настороженную позу. Будто верный сторож, лег брюхом на землю, передние лапы вытянув вперед; спина, голова и уши были так натянуты и сосредоточенно напряжены, что, пожалуй, и вправду этот молодой лис напоминал отважного индейского воина.
Видимо, предположив, что незванные гости могут снова объявиться, он решил немного побыть около логова. Однако недолгое настороженное внимание вскоре сменилось жаждой движения, и не только движения. Лису тоже захотелось пойти к реке. Воздух был нагрет до духоты, несмотря на то, что в лесу под сенью деревьев должно быть не столь жарко, как на открытых горных склонах. Но природа все предусмотрела. Прохладные, кристально чистые ручьи, водопадики и речки – бессменный источник свежести и силы. Лис, чтобы не терять своей бдительности, отправился к реке по следам непрошенных посетителей.
Когда мальчики оказались у коленообразного камня, где Филин впервые увидел огненного червонца, Кирилл услышал голоса родных, а через минуту к ним навстречу выбежала Вика.
– Куда вы пропали?! – воскликнула она и тут же, чтобы помучить брата, сказала:
– Кирилл! Ты пропустил, быть может, самый лучший кадр в своей жизни. Нет!.. Я не смогу это описать! Было так смешно!
– Вика, что ты болтаешь? – посмеявшись, спросил Кирилл. – Скажи уж честно, что ты обиделась и теперь выдумываешь всякую ерунду, чтобы я тебе позавидовал.
– Ой, какой ты умный! – лукавила Вика. – Но раз уж ты заговорил о зависти, значит ты в самом деле мне позавидуешь.
– О чем вы вообще говорите? – и вправду не понимая, поинтересовался Филин.
– Я сам не знаю. Это она что-то тут щебечет, не хочет ничего толком объяснить.
– Ах так! – закапризничала девочка. – Тогда я вообще ничего не стану рассказывать!
– Ладно, хватит дурачиться, – возразил Филин им обоим. Кириллу и Вике в самом деле надоело задевать друг друга всякими обидками, поэтому все ненадолго умолкли и направились к реке.
Горная речка казалась блестящей, неподдатливой лентой. Вода из множества своих звуковых раскатов создавала какую-то симфонию, быть может, понятную только неподвижным горам. Екатерина Николаевна с мужем сидели на широком камне, почти у самого обрыва, они смотрели вниз и о чем-то говорили. Обернувшись и увидев мальчиков, Екатерина Николаевна помахала им рукой, а и Андрей Павлович слегка пригрозил Кириллу пальцем. После они, спокойные и беззаботные, снова стали любоваться рекой, предоставив детей самим себе, но, разумеется, в пределах их видимости.
Филину надоело вздорное молчание друзей и он заговорил первым. Зная, что с девочками надо поступать хитро, он спросил Вику:
– Ну как? Тебе понравилась сплюшка?
– Да! – обрадовалась девочка, поскольку она как раз о сплюшке и думала. – Эта совка такая маленькая, такая крохотная... До этого я всех сов представляла себе чуть больших размеров. Расскажи о ней! Ты ведь обещал...
– Филин, ничего не говори этой вредине! – перебил ее брат.
– Отстань, – насмешливо сказал Филин, – ты мешаешь моим переговорам. Мы зароем топор войны, правда, Вик?
– Хорошо, так уж быть, – вздохнула Вика. – Но Кирилл, если ты в следующий раз уйдешь куда-нибудь без меня, то, боюсь, снова придется выкапывать томагавк.
Мальчики посмеялись, и уже никто ни на кого не обижался.
– Когда мы отдыхали у горного ручья, – начала Вика, – и ты, Кирилл, уже куда-то исчез, я заметила, что в листве, над водопадиком, как две монетки, сверкнули чьи-то глаза. Потом вдруг показалась вся кошачья мордочка.
– Ой, велика важность! – отмахнулся Кирилл. – Что такого особенного в кошке?
– Вот именно! Это была особенная кошка!
– Вика, неужели ты видела дикую европейскую?! – удивился Филин.
– Да, – с важностью ответила девочка. – Потом она, наверное, поняла, что я не причиню ей никакого вреда и преспокойненько вышла из-за кустов. А я и вправду от изумления застыла, даже маму с папой не позвала. И вот кошка, такая вся красивая и деловая, попила воды, а после, перепрыгнув ручей, опять скрылась в кустах.
Вика вела свой рассказ последовательно и не без чувства превосходства. Мальчикам живо представилась вся эта картина, и Кирилл, действительно, немного расстроился.
– Не грусти, – сказала Вика опечаленному брату. – У меня такое предчувствие, что мы еще с ней повстречаемся.
– Да уж, – задумчиво протянул Филин. – Вообще-то, дикая кошка большая редкость в этих лесах. Мне кажется, ей нравится жить как можно дальше от людей.
– Может быть, она решила расширить свою территорию, – предположил Кирилл, – поэтому и забрела в эти места.
Такой довод был весьма основательным, и Филин мог более не удивляться, и все-таки удивляться здесь было чему. Во-первых, Нефедовым страшно везло. Ведь нечасто приходится за одно утро понаблюдать сразу за несколькими представителями фауны горно-лесной части Крыма. Во-вторых, сами животные не казались такими чуждыми и недоступными. Природа как бы растворяется в душах тех, кто в нее влюблен. Если так происходит, то городской человек, уже не ощущает всегдашний разрыв между собой и тем, что, по его мнению, недоступно. Именно так чувствовал Филин. До знакомства с Кириллом и Викой ему еще не доводилось настолько легко и непосредственно общаться с природой. Да, он, конечно, знал, какие животные и птицы обитают в его краях, но ведь просто знать – мало. Совсем другое дело – наблюдать и делиться своими впечатлениями с такими же увлеченными людьми. И Филину, несмотря на то, что он был старше, было интереснее со своими новыми друзьями.
Они сидели над рекой, а рядом с ними возвышалась небольшая скала, по которой запросто можно было забраться чуть выше, к перекату реки. Если бы Вика знала, что чуть выше, всего в двух-трех метрах, находится Алиса со своими детенышами, то непременно была бы сейчас рядом с ними, и, наверняка, любимая Лалочка снова бы от нее не отходила. Но до поры до времени ребята оставались в неведении.
Поскольку река была скорее всего большим горным ручьем, движение воды не ужасало. Ручей казался умеренным и неопасным в отличии от бурлящих, витиеватых потоков какой-нибудь более серьезной горной реки. Именно здесь, на перекатах, в месте, недоступном случайному человеческому взгляду, лисица обучала своих детенышей охотиться за рыбой. Она подстерегала какую-нибудь форельку, и когда рыбка оказывалась рядом, лисица движениями, похожими на кошачьи, резко и мастерски хватала свою добычу. И тогда маленькие дармоеды с восхищением и подобострастием окружали свою маму-лису. Каждый из них норовил во что бы то ни стало полакомиться столь искусно добытой пищей. Пока лисята разделывались с полученной порцией, лисица снова приближалась к перекату и принимала настороженную позу.
Тем временем троим любителям природы было о чем поговорить.
– Теперь твоя очередь рассказывать, – напомнила Вика Филину о том, что он обещал.
– Раньше, – начал он, – я хотел поймать сплюшку, даже просторную клетку для нее купил. Один мой друг рассказывал, что даже в клетке эта совка очень интересная. Когда, например, ей дают мясо, то прежде чем его съесть, она совершает что-то вроде воинственного обряда.
Вика рассмеялась, представив себе эту крохотную совку в обличии воина.
– Правда, правда, – заверил Филин. – Ведь все совы – хищники. Кстати, иногда их считают ночными хищниками...
– Наверное, это неправильно, – перебил Кирилл. – Мы сегодня сами видели, как эта ночная хищница сплюшка с самого утра слопала черноголовую овсянку.
– Вот, вот, – снова подтвердил Филин.
– А что там с воинственным обрядом? – спросила Вика.
– Когда сплюшка его совершает, то становится похожей на филина...
Вика снова посмеялась, вообразив теперь то, как сам Филин делает перед едой всякие магические телодвижения.
– Ну, конечно, не на меня, а на настоящего филина, – продолжал мальчик, в тайне польщенный тем, что его рассказ звучит нескучно. – Я сам как-то кормил сплюшку. Сначала нанизывал на палочку несколько кусочков мяса, а после протягивал палочку через клетку. Прежде чем слопать угощение, совка вдруг вздымала свои перышки, потом начинала изгибаться в разные стороны, как будто танцевала, потом приседала и расправляла крылья.
– А может быть, она просто удивлялась тому, что ее кормят с палочки? – пошутил Кирилл.
– ...Дальше сплюшка клювом снимала мясо, как с шампура, брала кусочки в лапы и начинала есть. Кирилл, как ты себе это представляешь?
– Не знаю. Наверное, она нагибалась к лапе и... Короче, как большинство хищных птиц.