Город и корабельные верфи расползлись по широкой реке, заняв здесь каждую пядь. Чтобы переходить с берега на берег, существуют ползучие паромы, а в центре города - старинные мосты, по которым веками шло сообщение севера с югом.
По одному из таких мостов, среди кипучего движения, трусцой бежала Лесси. Много дней она брела северным берегом реки, ища переправы, и наконец решилась: ничего не поделаешь, надо пойти там, где идут люди.
Когда она шла, многие на запруженном тротуаре поворачивали головы и заговаривали с ней, но она не обращала внимания и следовала своим путем и вскоре пропадала из виду, затершись в толпе.
Но два человека упорно не теряли ее из виду. Они сидели в кабине автофургона, переезжавшего реку. Один, тот, что постарше, только подтолкнул своего товарища, крутившего баранку, и указал ему на собаку, которая шла так неуклонно. Тот не ответил. Но он кивнул, как бы в знак радостного согласия, и взял такую скорость, какая позволяла им не упускать Лесси из виду.
Когда мост кончился, Лесси бодро двинулась дальше. Бег ее стал чуть быстрей, потому что теперь ее желание идти на юг не встречало помехи. Река была позади. На одну секунду Лесси ощутила приток новой силы, повисший хвост немного приподнялся, у нее даже был почти веселый вид.
Она шла по мостовой прямо на юг. Она не обращала внимания на кативший с нею рядом фургон. Среди разнородных шумов и запахов большого города ее чуткие уши и тонкий нюх едва ли могли предостеречь ее заранее. Только в самую последнюю секунду чутье предостерегло ее, и она отпрянула вбок. В воздухе что-то заколыхалось. Она перебирала ногами, но без пользы - ее опутала сетка, сковавшая все ее усилия.
Целую минуту она пыталась выбиться, борясь с опутавшей ее паутиной. Но путы только затягивались туже. И тут с нею рядом, стоя на коленях, оказался человек из того фургона. Он ее держал умелыми руками. Вокруг ее рта затянулся жестокий ремень, сжавший челюсти. Другой ремень охватил ей шею. А еще один скрутил ей ноги.
Лесси лежала не двигаясь. Вокруг нее собралась толпа.
Она почувствовала, что сетку снимают. Дернувшись изо всех сил, она попробовала вырваться. Передние ноги освободились! Освободилась и одна задняя. Можно бежать!
Лягаясь, дергаясь, она боролась с державшим ее человеком. Уже навалился на нее всем телом и второй. Если бы только челюсти были свободны от ремня! Она почувствовала, как их стянуло туже, когда второй человек схватил ее за переднюю ногу. Потом ее стали бить по голове.
Она упала, оглушенная. И тут люди перестали ее бить, потому что в толпе очень явственно раздался голос. Это был девический голос, высокий и отрывистый:
- Не смейте так обращаться с собакой. Дикари!
Один из тех двоих, стоя на коленях, поднял глаза на девушку.
- Может, сами возьметесь за нашу работу? - спросил он.
В толпе кто-то хихикнул, но смех сразу стих, когда девушка выступила вперед. Голос ее звучал строго.
- Если вы думаете, что дерзость вам поможет, вы очень ошибаетесь. Я наблюдала ваш образ действий и подам на вас заявление - обжалую и вашу дерзость и жестокость.
Когда человек опять заговорил, его тон был совсем другой.
- Извините, мэдэм, но я только исполняю свою обязанность. Деликатничать нам не приходится. Кругом развелось много бешеных собак, и мы, служащие приемника, должны делать свое дело: отлавливать их. Ради общественной безопасности.
- Вздор! У этой собаки нет никаких признаков водобоязни.
- Нельзя знать, мэдэм. Во всяком случае, собака бродячая, а нам приказано всех бродячих забирать. На ней нет бляхи.
Девушка хотела ответить, но мужчина рядом с ней взял ее под руку.
- Он же прав, Ительда. Нельзя, чтобы у нас тут бегали стаями бездомные собаки. Вы же понимаете, нужен какой-то надзор.
- Совершенно верно, сэр, - сказал ловец собак.
Девушка поглядела вокруг. Поджала губы.
- Хорошо, но не таким же способом осуществлять надзор. Пустите, я сама посажу вам ее в фургон.
- Она у вас убежит, мэдэм.
- Вздор. Встаньте.
- Нам только придется проделать все сначала, мэдэм.
- Встаньте!
Стоявшие на коленях обвели взглядом толпу, будто желая сказать, что, мол, безнадежное это дело спорить с женщиной, когда она забрала себе в голову блажную мысль. Они встали, а девушка опустилась на колени. Лесси почувствовала, как ее коснулись спокойные руки, нежно погладили ее, услышала мягкий, ласковый голос:
- Вот и хорошо. Дайте мне поводок и уберите сетку.
Мужчины подчинились. Девушка осторожно надела Лесси на шею ремень. Одной рукой она ее похлопывала и поглаживала, другой легонько дергала за поводок.
- Ко мне!.. Встать! - сказала она.
Лесси сделала то, к чему ее приучали годами. Она послушалась. Она пошла туда, куда ее мягко повел поводок. Она подошла к фургону. Когда водитель отворил решетчатую дверцу, девушка взяла тощую колли на руки, посадила в кузов, и решетка захлопнулась.
- Ну вот, - сказала она строго. - Вы и с бродячими собаками не должны обращаться, как с дикими зверями.
Она повернулась и пошла прочь, не удостоив взглядом своего спутника.
- Зачем устраивать на людях такие сцены, Ительда? - сказал он наконец.
Ответа не последовало, и они пошли вперед по мосту. Дойдя до половины, спутник поглядел на нее и остановился.
- Простите меня, - сказал он. - Я заслужил, чтобы меня прогнали, как собаку. Вы были великолепны!
Они стояли и молча глядели на хлопотливую реку.
- Странно, почему это так, - сказал он наконец. - Мужчина всегда боится привлекать внимание толпы. Ему часто хочется сделать… ну, что-нибудь вроде того, что сделали вы, а он не делает. Это, верно, особый вид трусости. Женщина храбрей. Вы были великолепны, и это первое, что я должен был сказать.
Девушка провела рукой по его рукаву, как бы в знак понимания.
- Дело не во мне, - сказала она, - дело было в собаке. Знаете, она мне так напомнила Красавицу. Вы помните Красавицу - колли, которую мы держали, когда я была маленькая?
- Ох, верно… а я и забыл. Да, но та была такая величавая, правда, Ительда?
- Эта тоже, Майкл, по-своему. Голодная и тощая, а чем-то она мне напомнила нашу Красавицу. В ней то же величавое терпение и… и… так и кажется, что она многое понимает, и просто преступление, что ей не дано говорить, высказать все словами.
Майкл кивнул головой и вынул свою трубку. Они облокотились на перила.
- Что они с ней сделают? - спросила наконец девушка.
- Кто? Эти душегубы с фургоном?
- Да.
- Ах, отвезут ее в приемник.
- Знаю. Ну, а там что с ними делают, с бродячими собаками?
- Не знаю. Кажется, их там держат… ну, какой-то положенный срок, а потом, если никто за ними не явится, их… ну, разделываются с ними.
- Ее убьют?
- Ах, но вполне гуманным способом. Газовая камера или что-нибудь такое. Говорят, это совершенно безболезненно. Как будто заснул, и все. На этот счет есть закон или какие-то постановления.
- И никто не может ее спасти… то есть если ее владелец не узнает вовремя?
- Думаю, никто.
- А нет такого закона или постановления… что ты можешь прийти в приемник и вытребовать какую-нибудь собаку? Уплатив, конечно, за прокорм и прочее?
Мужчина сделал глубокую затяжку.
- Кажется, есть… Должен быть.
Он поглядел на стоявшую с ним рядом девушку. Улыбнулся.
- Пошли! - сказал он.
Глава шестнадцатая
НЕ ВЕРЬ СОБАКЕ, ДОННЕЛ!
Фургон с решетчатой дверцей въехал во двор. Сзади лязгнули чугунные створки в высокой стене. Фургон подкатил задним ходом вплотную к проему поднятого над землею входа.
Лесси спокойно лежала в углу. В фургоне были и другие собаки. Пока их везли по городу, они выражали свой протест громким лаем. Но Лесси всю дорогу пролежала тихо, как пленная королева среди прочих не столь высокородных узников.
Неподвижная, только с горящими глазами, она лежала в своем углу, отключив от себя внешний мир, - совсем как в те дни, когда лежала больная под нависшим дроком.
Она не утратила величавого достоинства даже и тогда, когда откинули решетчатый задник фургона. Прочие собаки, все полукровки, заметались и снова подняли визг. Те двое хватали их и волокли в большую зацементированную камеру. Но Лесси не двигалась. Наконец в фургоне осталась она лишь одна.
Может быть, человека обманул ее спокойный и царственный вид. А может быть, он помнил к тому же, как легко та девица посадила собаку в машину.
Он вошел в фургон, держа наготове ошейник с поводком. Лесси лежала тихо; и словно почитая ниже своего достоинства визжать и отбиваться в борьбе за свободу, как визжали и бились другие собаки, она спокойно позволила рукам человека надеть ей через голову ремень. Когда поводок должен был натянуться, она послушно поднялась и, как ее учили смолоду, последовала за человеком. Они спустились по откинутому заднику фургона и зашагали по гулкому коридору. Лесси шла как надо, не рвясь на поводке вперед, не оттягивая его назад.
Это, возможно, тоже усыпляло бдительность человека. И вот, доведя ее до места, где стоял у распахнутой двери его помощник, готовый тотчас опять закрыть ее на засов, он наклонился, чтобы снять с собаки намордник.
Мгновение - и Лесси высвободилась.
Она отпрянула, как скользящий луч. Человек вскочил, чтобы преградить ей дорогу. Но в быстроте реакции человек изо всех четвероногих не уступит только черепахе. Пока он двинулся с места, Лесси уже пустилась наутек, прошмыгнув между его ногами и стеной.
Она пронеслась по коридору и остановилась. Путь был перекрыт. Перед нею ничего, кроме черной пустоты фургона, только что покинутого ею: грузовик был так аккуратно надвинут на входное отверстие, что ни слева, - ни справа не осталось ни на дюйм свободного пространства.
Она повернула и кинулась назад - прямо на гнавшихся за нею людей, вернувшись от их распяленных рук и ног, она опять, как стрела из катапульты, пронеслась мимо. Слева была лестница. Она взметнулась по ней. Наверху протянулся в обе стороны коридор. Один конец шел к югу. Туда она и побежала.
Теперь весь дом за нею гудел от крика. Коридор наполнился народом. Она неслась, а перед нею растопыривали руки. Лавируя, как иной полузащитник на футбольном поле, она пронеслась по всему коридору. И остановилась. Коридор уперся в стену. В стене окно, но оно было закрыто.
Лесси повернулась. Позади по всему длинному холлу сейчас толпились люди. Они надвигались. Лесси огляделась. С обеих сторон много дверей, но все плотно закрыты. Податься некуда.
Казалось, и ловцы не сомневались в этом. Появились двое мужчин в форменных фуражках, и тут раздался голос ловца:
- Прошу, стойте все, где стоите. Теперь она у нас в руках. Только стойте все, где стоите, и тогда она не сможет побежать назад по коридору. Она никого не укусит. Это не злая собака.
Он начал медленно приближаться. За ним шел его помощник с сеткой. Они подбирались ближе и ближе.
Податься было некуда, Лесси гордо стояла на месте. Высоко подняла голову и ждала.
И тут пришло спасение. Справа подле Лесси одна из тех плотно закрытых дверей открылась, и раздался голос. Важный голос - начальственный:
- Что тут происходит? Вы что, не понимаете, что идет заседание суда и…
На этом голос осекся. Потому что в этот миг что-то бурое бомбой пролетело мимо, едва не сбив человека с ног. Его лицо перекосилось, изобразив ужас и разъяренное достоинство. Он смерил двух мужчин с сеткой единым презрительным взглядом. Потом закрыл дверь.
А там, в комнате, воздух наполнился гудением, потому что Лесси металась туда и сюда, ища выхода. Но и здесь, в просторной комнате, его, казалось, не было. Все двери закрыты.
Лесси остановилась в углу, точно загнанный зверь. Люди отошли от нее, оставив ее в одиночестве. Скрип сдвигаемых стульев и крики понемногу стихли, слышно было только постукивание молоточка на кафедре. Потом заговорил торжественный голос:
- Не должен ли я так понять, что это и есть нежданный свидетель, обещанный защитой?
Зал покатился со смеху. Молодые люди в торжественных черных мантиях широко улыбались. Внушительный господин в огромном белом парике тоже позволил себе улыбнуться, ибо он славился на всю широкую округу своим разящим остроумием. К тому же дело слушалось сегодня долгое и скучное. Его замечание будут повторять и устно и печатно, - подхваченное газетами, оно облетит из края в край всю страну:
"Мы получили сегодня новый образец искрометного юмора прославленного острослова из юридического мира, судьи Мак-Куэрри, проводившего заседание в…"
Великий человек слегка кивнул головой, отчего его белый парик съехал чуть ли не на брови. В это мгновение Лесси коротко тявкнула один только раз.
Великий человек просиял:
- Полагаю, ответ получен положительный. И я могу добавить, что это самый толковый свидетель из всех, каких я видел перед собой за двадцать лет, ибо он первый сумел ответить без уверток, прямым "да" или "нет".
Снова большой зал покатился со смеху. Молодые люди в мантиях кивали, как китайские болванчики, и поворачивались друг к другу.
Старина Мак-Куэрри сегодня в ударе!
Но вот, как будто решив, что он один вправе указывать, как долго может продолжаться смех, судья застучал молоточком. Его брови насупились. Глаза глядели строго.
- Сержант! - прогремел он. - Сержант!
Человек в мундире подбежал к судилищу и застыл в ожидании.
- Сержант, что это такое?
- Собака, милорд.
- Собака?!
Судья обратил взор на животное, все еще стоявшее в углу с видом загнанного зверя.
- Вы подтверждаете, сержант, мои собственные подозрения. Это собака! - сказал он ласково. Затем громогласно добавил: - Так! И как же я должен с нею поступить?
- Я, кажется, знаю, что у вас на уме, милорд.
- Что же у меня на уме, сержант?
- Вы хотите, чтобы ее удалили, милорд.
- Верно! Хочу! Удалите ее! Удалите!
Сержант в тяжелом недоумении поглядел вокруг. За все годы его службы перед ним никогда не вставала такая задача. Возможно, она никогда не вставала ни перед кем за всю историю юриспруденции. Возможно, в своде законов не было установлено никакого официального и признанного порядка для проведения подобной процедуры. Все прочие возможности были предусмотрены, но… как быть с собаками? Нет, этого сержант не мог припомнить.
"Собаки. Порядок удаления таковых из зала суда". Возможно, где-нибудь есть такой параграф, но сержант не помнил. А коль скоро не установлено официального порядка процедуры, как же тогда человеку…
Вдруг лицо у сержанта просветлело. Он разрешил задачу. Лестница чинов! Он обернулся к тому человеку, который открыл дверь и позволил Лесси войти:
- Мак-Лош! Уберите эту собаку. Откуда она пришла?
Багровый с лица привратник с укором поглядел на своего начальника:
- Не иначе, как улизнула от Фергюссона и Доннела. Они сейчас шатаются под дверью со своими сетками.
Сержант повернулся и перевел для судьи на более официальный язык:
- Собака, ваше благородие, сбежала от живодерных властей. Двое из них сейчас на посту. А так как задержание и арест бродячих собак входит, собственно, в обязанности живодерни, то…
- Официального постановления на этот счет я выносить не стал бы, но неофициально, сержант, неофициально…
Молодые люди в мантиях опять заулыбались друг другу.
- … Неофициально я сказал бы - это по их ведомству. Впустите их и прикажите им убрать отсюда животное.
- Очень хорошо, милорд.
Сержант поспешил скрыться за дверьми.
- Уведите ее отсюда, живо! Пока он не вышел из себя, - прошипел он хриплым шепотом.
Те двое с сеткой наготове вошли в зал суда. Блюстители закона выстроились в ряд и следили с жадным интересом. Как-никак, этот эпизод позволял передохнуть от томительной скуки сегодняшнего заседания.
Двое с сеткой, крадучись, пробирались к углу - медленно, осторожно.
- Мы ее быстренько уберем отсюда, милорд, - сказал один успокоительным тоном.
Но он еще не досказал, как Лесси уже увильнула. Сетка была ей знакома. Это ненавистный враг. Его надо избегать.
Опять в зале пошел бедлам. Пользуясь случаем, молодые люди разыгрались, точно школьники, и закричали на все голоса:
- Го-го-го! Вон отсюда!
- Эй, Уотсон, гляди! Там, подле кафедры!
- Улю-лю! Гейо!.. Ой, зашиб колено!
Они бойко улюлюкали и с веселым жаром всеми силами старались помешать людям с сеткой - делали вид, что помогают загнать собаку в угол, а сами норовили при каждой возможности толкнуть их, как бы ненароком.
Но облава понемногу пошла как должно. Лесси оказалась припертой к стене. Кольцо людей стягивалось. Прямо перед ней было открытое окно. Она вскочила на подоконник и остановилась в колебании: внизу под нею был двор, где все еще стоял фургон. А прыгнуть надо было с высоты добрых двадцати футов - и прямо на асфальт.
Люди уверенно подходили. Они знали, что отсюда ей не спрыгнуть. Они расправили сетку.
Стоя на самом краю, Лесси задрожала. Поодаль, влево, была крыша фургона. Тут высота не превышала десяти футов, но фургон стоял далековато. Лесси сгорбилась, перебирая лапами, как будто нащупывала более верную опору. Ее мускулы подрагивали.
Собака не то что кошка. Собаки, как и люди, научились бояться высоты. Однако это был единственный путь.
Подобравшись, напрягши все мускулы, Лесси замерла на месте. И прыгнула. Она метнулась насколько могла вперед, нацелившись на крышу фургона. Еще летя по воздуху, она уже знала, что упадет ближе. Чувство времени и чувство равновесия сказали ей, что не удастся благополучно приземлиться.
Она вытянула передние ноги и чуть задела ими самый край. Одну секунду она висела на когтях, задними ногами царапаясь в борт. Потом тяжело упала наземь. И лежала, оглушенная.
Наверху, в зале суда, в окнах выстроились лица. Ловец испустил резкий крик:
- Теперь не уйдет!
Они с товарищем повернули было; но их остановил резкий окрик. Судья хмуро поглядел на них, а когда заговорил, со всяким весельем на этот день, казалось, надо было распроститься.
- Вы в зале суда. Извольте выйти чинно и тихо. Джентльмены, прошу. Перерыв я объявлю своевременно.
Застучал молоток, и все встали, потому что раскатилось вековое судейское: "Слушай!"
Двое ловцов, ворча под нос, медленно шли к дверям. Выйдя наконец в коридор, они кинулись бегом.
- Распроклятая собака! - пропыхтел старший из двух. - Ну, я ей покажу! Дайте мне только…
Но, выскочив во двор, они оторопели. Глядят по сторонам. Вот фургон. Вот место, где Лесси лежала, оглушенная. И, однако, ее здесь нет! Во дворе пусто.
- Ну. Доннел, хорошо, когда на этом не кончатся все чудеса этого распроклятого дня! - пыхтел старший. - Она же, конечно, убилась насмерть - так где же она?
- Перелезла через стену, мистер Фергюссон!
- Шесть футов… И не могла же она не убиться насмерть. Это никакая не собака, Доннел. Это распроклятый вампир.
Они пошли назад, в свою контору в подвале.
- Мистер Фергюссон, вампир - это ведь крылатая тварь?