- Ты сама себя послушай. Глупо привязываться к лабораторной собаке. - ты должна была это знать. Лично я уверен, этот человек делает все, чтобы облегчить собаке жизнь. Но, если ты сомневаешься, обратись в КНИЖ. Для того он и создан.
- Что такое КНИЖ?
- Комитет по надзору за использованием животных. Совет, который следит, чтобы при экспериментах над животными не нарушались процедуры исследований и преподавания.
- Ох… - Элизабет задумалась. Ей никогда не приходило в голову, что существуют стандарты по уходу за животными. Кто мог об этом подозревать, если допускалась сама возможность использовать животных для опытов? Кто может сказать, когда применение электрошока - жестокость, а когда - нет? Она тряхнула головой:
- Кто в этом Совете? Что за люди?
Билл пожал плечами:
- Их назначает директор Исследовательского центра. Думаю, там есть ученые, юристы и даже защитники прав животных. Точно не знаю.
- Ты работал раньше с этим Советом?
- В общих чертах. Формально они никогда не участвовали в исследованиях. Помни, что вещи, которыми занимался я, - всего лишь рутина, практика. В отличие от Дэйва - те все время испытывают новые процедуры.
Элизабет взглянула искоса, обдумывая его слова.
- Ты говоришь, членов Совета назначает директор Центра? Это как лиса, которая присматривает за курятником.
- Ты о чем?
- О чем? Разве директор Центра назначит того, кто станет нарушать заведенный порядок?
- Нет. - Билл покачал головой. - Ты опять предполагаешь худшее. Все хотят получить хорошие результаты, а для этого нужно ограждать животных от стрессов, насколько возможно. Вот в чем единственный смысл.
- Если только, - парировала Элизабет, - сами исследования не провоцируют стресс.
- Бывают моменты, когда стресс неизбежен или даже необходим, чтобы добиться определенных результатов.
- Где находится этот Совет?
- Ступай в Исследовательский центр и спроси у них.
Элизабет закусила губу и задумалась. У нее уже были серьезные сомнения насчет этого "утвержденного" Совета. - Что особенного в этой собаке? Ты видишь десятки таких каждый день, разве нет?
- Да, наверное, даже сотни. - Она помолчала и передернула плечами. - Не знаю, почему. Мне просто нравится, что он такой серьезный, умный. Понимает, где он, что с ним происходит. Он знает, кто он такой. Он личность. Это имеет значение?
Билл смотрел ей в лицо. Пока она пыталась подобрать слова, он вспомнил Би, свою жену, с которой прожил тридцать лет. Би любила животных, но запрещала себе думать о работе Билла - они просто никогда об этом не говорили. Глядя на профиль Элизабет, он видел страстность Би и решительность Дэйва.
- В жизни часто приходится делать выбор, Эл. Иногда это дьявольски тяжело, но сейчас тебе нужно принять решение. Ты должна смириться с тем, что врачи используют животных в своей работе. Такова часть нашей профессии. Понимаешь, мы ведь ставим опыты на собаках, которым и так суждено умереть, - их не выращивают специально для научных целей. Эти животные все равно бы погибли на улице или в приюте, а мы, по крайней мере, придаем смысл их смерти.
Элизабет слушала Билла, но не чувствовала привычного облегчения, которое приносили разговоры с ним. Она сидела под жарким послеполуденным солнцем, а внутри у нее разливался леденящий холод. Впервые в жизни слова Билла звучали неубедительно, пусто. Не успокаивали ее, не давали ответов на вопросы. Но он говорил правду: ей самой придется ставить опыты на животных. Она будет одной из тех, кто экспериментирует над Дамианом, использует организм собаки, как живой макет, а потом просто выбрасывает ненужное тело.
- Ты ведь не наделаешь глупостей, правда? - серьезно спросил Билл.
Она подумала и медленно покачала головой.
- Нет. Нет, не думаю, - печально ответила она.
На следующий день она пришла в офис директора Центра исследований ресурсов животного мира. В приемной ей вручили жизнерадостную брошюрку со слоганом, напечатанным жирным шрифтом первой полосы: "Забота о животных - наша первоочередная задача", и фразой "Использование животных согласуется с нуждами исследований". Сзади на обложке была изображена большая крыса с надписью вокруг головы: "Благодарим за пожертвования!" Ниже шел абзац, в котором говорилось о глубокой признательности ученого сообщества подопытным жертвам.
"Надо же, - подумала она сухо, - они благодарны… Посмотрим, что тут за люди".
Элизабет поставила рюкзак на стол и открыла брошюру. Внутри было то, что она искала, - список членов Совета: председатель Дэвид Лилли, доктор медицины, кафедра физиологии, Медицинская школа; Аннетта Лоусон, директор отдела контроля и ухода за животными, представляет интересы организаций - борцов за права животных. Элизабет скривилась: все знали, что местные "зеленые" - в кармане университетского начальства и получают неплохие деньги, продавая домашних собак для опытов.
Она морщилась, как от боли, проглядывая другие фамилии: сплошь доктора и ученые. Вторым с конца стояло имя доктора Джозефа Севилла.
Элизабет чуть не расхохоталась. Что может быть лучше? Стажер собирается выдвинуть обвинения не только против старшего по должности, уважаемого сотрудника университета, но еще и члена Совета по охране животных.
Она положила брошюру на стол. Сегодня ей преподали ценный урок насчет "соответствующих органов". То, что Севилл делал с Дамианом, было защищено таким количеством бюрократических слоев, что она никогда не проникнет в суть дела. Элизабет подхватила сумку и понимающе улыбнулась женщине за столом.
- Думаю, это не для меня. Спасибо, - сказала она.
Женщина почувствовала враждебный настрой Элизабет, ей это не понравилось. На любую критику своей организации она отвечала ледяным неодобрительным молчанием.
Торопясь на занятия под изнуряющим солнцем, Элизабет собиралась с мыслями. Совет, в котором состоял Севилл, не годился, это ясно, но ведь можно обратиться к тем, кто стоит над Советом? Элизабет, как и большинство людей, была уверена, что всегда можно найти вышестоящую инстанцию. Даже если весь комитет целиком куплен, в чем у нее не было сомнений, над ним должны быть авторитетные люди, для которых ее сообщение станет потрясением. Чем выше возносишься, тем ты честнее и справедливее, верно? Ей просто нужно найти такого человека.
Рассуждая логически, начинать поиски нужно именно с комитета. Начальник всех этих людей - Дэвид Лилли, и еще он возглавляет кафедру физиологии. Станет ли он с ней разговаривать? Она не могла отделаться от мысли, что от физиологов не будет никакой пользы в этом деле, хотя оснований для подобного мнения у нее не было.
Между тем, если не брать в расчет Совет, исследования Севилла не попадали под юрисдикцию Лилли.
Она вошла в вестибюль здания, где проходили занятия. "Совет, - размышляла она, - возник в офисе директора Исследовательского центра". Директор Центра, помнила она, не входит в Совет, и это обнадеживает. Неважно, какие опыты проводит Севилл над собаками, - его отчеты должны попадать в Центр. Элизабет вошла в аудиторию вместе с другими студентами и поднялась к верхним рядам, решив поговорить с директором Центра сразу после занятий.
Ей пришлось обратиться к той же самой секретарше. Элизабет сказала, что хочет подать жалобу и поговорить с директором Центра, и прежняя подозрительность женщины сменилась торжествующим презрением.
- Какого рода жалоба, мэм? - Женщина смотрела на нее чопорно, держа ручку наготове.
- Ну, я хочу поговорить с директором о том, как в университете обращаются с животными.
- Конечно, только мне нужно знать подробности. На кого, какие жалобы?
- Я не сказала, что собираюсь выдвинуть обвинение. Я просто хочу поговорить с ней о том, что я видела.
- Конечно, но о ком пойдет речь? Нам нужно имя, иначе это беспредметный разговор.
Элизабет, раздосадованная тем, что секретарша употребила королевское "мы", не горела желанием раскрывать ей подробности, но понимала, что другого выхода нет.
- Доктор Джозеф Севилл.
Женщина уставилась на нее, округлив темные глаза. Через секунду они сузились.
- Доктор Севилл - член Совета.
- Я знаю.
После долгой паузы женщина опустила ручку на бумагу. Не поднимая глаз, она спросила:
- В чем суть жалобы?
- Я же сказала вам, я хочу поговорить с директором. У меня есть сомнения в гуманности обращения. Это все.
Секретарша наклонила голову, посмотрела на нее, прищурив глаза.
- Сомнения, касающееся доктора Севилла?
- Да, именно так.
- Назовите свое имя и номер телефона, по которому с вами можно связаться.
- Элизабет Флетчер, 912-3354, это мой сотовый. Когда ждать звонка?
- Секретарша как-то странно взглянула на нее.
- Я думаю, в течение суток.
- Спасибо.
Звонок раздался меньше чем через три часа.
- Вы могли бы зайти в офис пораньше, чтобы встретиться с доктором Новак? - спросила секретарша. - Часам к восьми?
- Конечно.
- Прекрасно. Доктор Новак будет ждать вас завтра утром.
Элизабет ощутила прилив яростной энергии - хороший признак, что директор так быстро захотела с ней встретиться.
На следующее утро, сидя в приемной под враждебным взглядом секретарши, Элизабет рассматривала посетителей Центра. Несколько молодых людей в костюмах двигались за стеклянными перегородками, тихо разговаривали и время от времени поглядывали на нее. Дверь в кабинет директора открылась, и она вдохнула, испугавшись, что пришли за ней. Но оттуда появился ярко одетый молодой человек, чересчур приветливо улыбаясь, кивнул секретарше, подмигнул Элизабет и ушел. Элизабет узнала в нем продавца лекарств или оборудования - ей был знаком такой тип.
Она нервничала и немного дрожала, представляя, как будет объяснять, зачем пришла. Ее жалобы казались безосновательными. Разве передать словами жалкий вид Дамиана, ожидающего следующего удара тока? И как можно описать бессмысленность всего этого?
Но она должна.
Если у нее не получится, если она уйдет из офиса, не убедив директора в недобросовестности ученого, Дамиана будут продолжать истязать. И все же она не могла подобрать слова. В этот момент она поняла, что больше не спрашивает себя, чем ее тронула эта собака. Она беспокоилась о судьбе Дамиана. Их жизни теперь были связаны.
Дверь снова открылась, из кабинета вышла безукоризненно одетая женщина лет сорока. Выражение ее лица показалось Элизабет неестественным.
- Входите.
Вот оно.
Элизабет встала и двинулась в кабинет. Проходя мимо Новак, заметила, что ростом она выше директора. Обматывая шелковый шарф вокруг шеи, Новак уселась за стол и оказалась напротив Элизабет.
- Элизабет Флетчер, не так ли?
- Да.
- Вы здесь учитесь?
- Да.
- На каком курсе?
- Последний курс колледжа.
- Вот как? Куда будете поступать?
- Мой отец и дед оба хирурги-кардиологи. Наверное, мне придется стать сыном, которого у отца никогда не было. - Она хотела пошутить, чтобы снять напряжение, но прозвучало это как-то жалобно.
- Похоже, вам не нравится эта идея. Не так ли?
- О нет. Нравится.
- Понимаю. - Новак осторожно улыбнулась. - Так они работают здесь? Ваши отец и дедушка?
- Да, отец на медицинском факультете, а дед на пенсии.
- Ваш отец работает в хирургии или в Федеральной программе исследований и развития?
- Он занимается в основном исследованиями.
Возникла пауза. Невысокая женщина пристально рассматривала Элизабет, и та подумала, не расстегнулась ли у нее случайно пуговица на блузке.
- Итак, ваш визит сюда, Элизабет, имеет отношение к доктору Севиллу. В чем состоит проблема?
- Это касается обращения с собакой, которую я видела.
- Вы видели эту собаку, вот как? Где вы ее видели?
Такая манера вести диалог вынуждала Элизабет сомневаться в собственных словах. На секунду она даже усомнилась, что действительно видела Дамиана.
- Я была в лаборатории доктора Севилла, и там…
- В каком качестве вы там были?
- Я хендлер.
- Хендлер. Понятно.
У Элизабет возникло неприятное ощущение в желудке: ей не понравился тон Новак.
- Я полагаю, вы имеете представление о том, как проводят исследования? Вы знакомы с работой вашего отца?
- Ну да…
- А теперь скажите мне, что вы увидели в офисе доктора Севилла, что вселило в вас сомнения?
- Я видела, как собак били током - неоднократно. Они сидели в маленьких металлических клетках и не могли выбраться из них. Никто даже не смотрел за ними, никто. Они просто сидели там, их било током, они обезумели от страха. Это было жуткое зрелище. Я хочу сказать, они в буквальном смысле сходили с ума от страха.
Новак ничего не ответила.
- То есть это же неправильно.
Женщина за столом вздохнула и откинулась назад. Через стол до Элизабет донесся розовый аромат духов, нанесенных щедрой рукой.
- Вы выяснили, почему была применена электрическая стимуляция?
- Не у кого было спрашивать. Я вошла туда по ошибке, понимаете, и увидела все это.
- Так вы действительно не знаете, что это за исследования? Вы не знаете, было ли допущено нарушение закона?
- Какого закона?
- Существует утвержденный протокол экспериментов.
- Ну, не знаю. Послушайте, разве это вопрос протокола? Разве он может поступать так - бить током животных, когда никого нет рядом? Это выглядит так жестоко, я думала… - Она запнулась, потеряла мысль. Женщина не собиралась ей помогать. Элизабет постепенно начинала злиться. Это просто смешно. То, что Севилл делал с собаками, не могло быть законным. Если кто-нибудь на улице попытается сделать что-нибудь подобное, его самого запрут и ключ выкинут подальше.
Я обращусь в газеты! Будь оно проклято, я так и сделаю!
Она выпрямилась на стуле, расправила плечи. Откашлялась и приготовилась высказать директору все, что думает о ней, о Севилле и обо всей ситуации в целом. Новак внимательно наблюдала за девушкой и теперь сцепила пальцы и кивнула. Казалось, она приняла решение.
- Не могли бы вы, Элизабет, - сказала она, - изложить свою жалобу письменно? Эта бумага очень пригодится в случае расследования - и я думаю, ее рассмотрят.
Это было так неожиданно, словно напротив нее вдруг оказался совсем другой человек. Элизабет заморгала.
- Я… ну, да… я…
- Согласитесь, нам потребуется некоторое время - после того как вы передадите мне письмо, - некоторое время для расследования?
Такой поворот застиг Элизабет врасплох. Она, должно быть, ошиблась в этой женщине.
- Ну да, конечно… - В ее голосе зазвучала надежда.
- Спасибо вам за помощь, Элизабет. Вы понимаете, мы строго следим, чтобы наши исследователи не нарушали правила, поэтому все, что имеет к этому отношение, мы воспринимаем очень серьезно. Разумеется, доктор Севилл очень уважаемый ученый, но ваши обвинения тоже заслуживают внимания. - Новак подалась вперед, понизила голос. - Поскольку доктор Севилл - член нашего Совета, я не буду вводить в курс дела персонал. Я сама разберусь в этом вопросе. Постарайтесь написать письмо как можно скорее, и я позвоню вам, когда что-нибудь выясню. Хорошо?
Элизабет встала.
- Да, спасибо, это будет замечательно. Я принесу вам письмо сегодня в обед. Большое спасибо за то, что приняли меня, и за вашу помощь.
Новак поднялась и проводила ее до двери. Запах розовых духов был так силен, что Элизабет почти тошнило, но теперь она почти не обращала на него внимания.
- Вы поступили правильно, что обратились именно сюда, - продолжила Новак, - если у вас будут еще какие-нибудь жалобы, вы всегда можете прийти или позвонить мне, в любое время. Я скажу Лидии, чтобы она дала вам мой прямой номер, договорились?
- Конечно.
Элизабет запнулась, потрясенная неожиданным доверием со стороны этой женщины.
- Это здорово. Спасибо вам…
- Не за что, Элизабет. Я займусь этим делом, как только получу от вас письменное заявление.
Элизабет покинула офис и очутилась в белом прямоугольнике внутреннего двора, где даже бетон плавился под лучами послеполуденного солнца. Она была ошеломлена - Новак заинтересовалась. Она нашла возможного союзника, и довольно сильного. По дороге к машине Элизабет улыбалась сама себе.
глава 5
Душа сама выбирает себе общество.
К себе одного из всего народа
Пустит она,
Потом у вниманья закроет входы -
Кругом стена.Эмми Дикинсон
Дамиан был собакой стойкой и выносливой, но все же находился на грани безумия. Даже просто запереть в клетку молодого питбуля, лишив его возможности трудиться, необходимой для поддержания духа и тела в порядке, было жестоко. Но с ним и обращались крайне жестоко - его просто использовали как инструмент, как лабораторное оборудование, бесстрастно и равнодушно. Исследования, в которых принимал участие Дамиан, касались в основном простейших аспектов поведения. Ученых интересовали биохимические реакции организма на стресс. В этих условиях настоящий Дамиан, крепкий полосатый питбуль, обладающий чувством юмора, терпением, глубиной и мужеством, практически перестал существовать.
Здесь манипулировали поведением животных, наблюдали, сравнивали, описывали и публиковали результаты. Люди с воображением легко получали денежные гранты на подобные исследования - нужно было только придумать новый, неожиданный проект. Хорошо организованные базовые исследования обеспечивали приличную жизнь. Это был удобный мир - для ученых. Для Дамиана жизнь была далеко не так хороша. Он жил в мире, построенном на принципах несвободы и безумия. Он не мог больше полагаться даже на такую простую вещь, как пол клетки, который здесь был его злейшим врагом, постоянно атаковал его, и он ничего не мог с этим поделать. Он мог укусить или ударить пол - он так и поступал, - но это ни к чему не приводило. Мог кричать или подпрыгивать, скулить в ужасе и замешательстве - он так и делал, - но это ничего не меняло. Мог впадать в безумие и рычать, биться о прутья двери - и это он пробовал, - но только ломал себе зубы.