До десяти часов, казалось, еще целая вечность. Ты дочь и внучка выдающихся врачей, как же ты можешь знать так мало о медицине? Элизабет стало стыдно: словно она должна была уделять больше внимания медицине и вообще ничего толком не знала об этом мире.
- Мы можем что-нибудь сделать, пока ждем? - с несчастным видом спросила она.
- Я давала ему антибиотики - самые сильные, что у меня были. Думаю, можно поставить капельницу, - сказала Барбара, - у меня тут есть все, что нужно, если хочешь. Тебе решать.
- Вы знаете, как это делать? Правда? Капельницу бы хорошо…
Барбара пожала плечами.
- У меня есть справочник. Я принесу.
Она ушла, оставив Элизабет в недоумении: откуда в доме такие вещи? Когда Барбара вернулась, девушка решилась ее спросить.
- Шприц и прочее? Держу на всякий случай. Никогда не знаешь, что может понадобиться. Там, где я росла, в глуши, у нас не было всяких глупостей, вроде ветеринаров и прочего. Это основы, такое каждый должен был знать.
Барбара говорила и готовила капельницу. Потом опустилась на колени перед псом, и он стал разглядывать ее полузакрытым здоровым глазом. Австралийка сощурилась ему в ответ.
- Он жутко выглядит. Вставал ночью?
- Нет, вообще не двигался.
- Думаю, это из-за кровотечения. Проклятье. Похоже, при драке в него воткнули что-то острое или сам напоролся. Ничего, сейчас поставим капельницу, пока доктор не приедет. Так, зажми-ка ему вену на ноге, вот так…
Пес, видимо, начал доверять женщинам абсолютно и теперь без всяких эмоций наблюдал, как игла входит ему в вену на передней лапе. Элизабет откинулась назад, чтобы лучше видеть, как поступает лекарство.
- Барбара, а что вы имели в виду, когда сказали, что у вас был свой Дамиан?
- Погоди секунду. - Барбара ушла на кухню. Элизабет слышала, как хлопнула дверца холодильника и забулькало молоко. Барбара вернулась в комнату, села на кушетку и показала на стену над телевизором, всю завешанную фотографиями. На всех была одна собака.
- Он появился за пять лет до того, как я вышла замуж, и покинул меня через четыре года после… - Она умолкла, явно не желая заканчивать фразу, но затем продолжила: - Мы вместе многое пережили. Он был моим лучшим партнером. А в Австралии - ты уже догадалась, откуда я родом, - партнерство - очень важная часть жизни. Гораздо более крепкие узы, чем просто дружба, понимаешь? Твой партнер - это твой партнер, ты никогда его не бросишь. У тебя есть партнеры по работе, и в спорте, и… Ну, это тяжело описать, на самом деле, но если бы я была в Австралии и сказала бы кому-нибудь, что "Дамиан и Лиз - лучшие партнеры", там бы поняли. Это больше чем просто друзья, это крепкая связь, это значит, что вы всегда будете стоять друг за друга… Вот он, - женщина кивнула на фотографию, - был моим лучшим партнером, надежным как сталь, преданным душой и телом. - Барбара повернулась к Элизабет. - Я думаю, тебе это знакомо - жить бок о бок с таким сильным, чудесным животным, уходить с ним в буш, или в лес, делить свою любовь к природе с иным созданием, существом другого вида, для которого природа - тоже великая страсть. Ведь это бесценный дар. Можно гулять вместе по лесу целыми днями, не произнося ни слова, потому что каждый знает, что думает другой. Только те, Элизабет, у кого была такая великолепная собака, - только они могут это понять. Кто пережил - тот знает.
Элизабет внимательно рассматривала снимки. На них был полосатый питбуль - короткие заостренные уши, грудь и подбородок белые, - поразительно похожий на Дамиана. Она поняла, почему австралийка остановилась на шоссе и подобрала собаку. На огромной фотографии питбуль спокойно смотрел прямо в камеру, в глаза Элизабет.
- Да-а, - еле слышно прошептала она. Ей вспомнился тот первый взгляд, когда они встретились глазами с Дамианом. Пес лежал на полу у ног Севилла, изможденный, израненный, и она не могла поверить, что он жив. Но когда непонятное существо подняло на нее глаза - это был шок, момент узнавания, постижения, она увидела его душу, и они как-то признали друг друга, хотя еще не были друзьями. И сейчас она снова ощутила присутствие чего-то реального, неотменимого, хотя другой пес смотрел на нее всего лишь с фотографии. Эта собака была личностью. Как он похож на Дамиана, подумала Элизабет.
- Почему я не сделала этого раньше? - сказала она тихо, почти про себя, но австралийка поняла, о чем она.
- Немногие вообще способны замечать такие вещи, подруга. Не суди себя слишком строго. Много ли на свете людей, которые могут по-настоящему понять Дамиана, даже если он заговорит с ними на чистом английском? Многие ли из этих придурков понимают собственных собак? Сама ведь знаешь…
Элизабет опустила руку на голову Дамиана, и он поднял на нее свой единственный глаз. Слабо стукнул хвостом, и веко снова опустилось. Элизабет расстроенно посмотрела на Барбару, и та нахмурилась.
- Я не совсем понимаю… - начала девушка неуверенно. - Мне кажется, я не совсем понимаю, почему человек начинает любить собак? И почему это иногда приходит, а иногда нет?
Барбара засмеялась, но быстро поняла, что вопрос задан всерьез. Что бы там ни случилось с этой девушкой, ей было неловко из-за привязанности к собаке. Судя по всему, она никогда раньше не испытывала ничего подобного к существу другого вида. Кто-то заставил ее думать, что это неправильно. Барбара догадывалась, кто это мог быть, но медлила с ответом.
- Твой дедушка - он кто? Ты говорила, грудной доктор?
Элизабет удивил такой вопрос, но она с готовностью ответила:
- Торакальный хирург. Много работал с сердечными клапанами.
- Ага… Сердечный хирург. - Ее тон снова, как и ночью, казался неодобрительным. - А твой отец чем занимается?
- Ммм… исследованиями. Он ученый.
- Что изучает?
- Ну, сердце, трансплантацию в основном. Барбара бросила на нее проницательный взгляд.
- Эти исследования - может, он проводит их на собаках?
- Да, но… - Элизабет инстинктивно собралась было оправдать работу отца, но замолчала, так и застыв с приоткрытым ртом. Барбара напряженно ждала ответа, но его не было. Элизабет уже знала: то, что делает ее отец с собаками, - непростительно.
- Твоя мать работает?
- Нет.
- Твой отец когда-нибудь держал собак?
- Никогда. У меня вообще не было никаких животных. Отец не хотел, чтобы они жили в доме.
Представив себе всю картину, Барбара кивнула и вздохнула:
- Думаю, подруга, тебе очень повезло, что ты вообще способна что-то чувствовать. Больше я ничего не могу сказать. Очень повезло. - Через секунду она снова заговорила: - Если существо любого вида - будь то собака или человек, - растет в изоляции, оно замыкается в себе. Почему люди заводят друзей? - Она пожала плечами. - Возможно, причина та же, что и у собак. Мы ведь социальные животные - и собаки, и люди, а?… Мне кажется, все это - формы любви. Сильная привязанность между мужем и женой, их обязательства друг перед другом необходимы, чтобы вырастить здоровых, счастливых детей. Ты любишь своего мужчину отчаянно, сильно, по-настоящему, но значит ли это, что ты меньше любишь мать или отца? Нет. А как насчет сестер или братьев? Дедушек и бабушек? Некоторые люди думают, - с воодушевлением продолжала Барбара, - что слишком сильно любить собаку - это неправильно. И они зачастую - те же люди, которые не хотят сами растить своих детей. Женщины, рожающие детей в угоду собственному эгоизму, потом отправляют их каждое утро в ясли или детский сад, чтобы их воспитывал кто-нибудь другой. Не потому, что им приходится так поступать, а потому, что они хотят сделать карьеру. Как будто сделать карьеру - важнее, чем вырастить хорошего человека! Ты ведь и сама в глубине души знаешь, что любишь Дамиана больше, чем большинство любят своих супругов или даже собственных детей, верно? Разве вы с Дамианом могли бы когда-нибудь развестись? Оскорбить друг друга? Судиться? Разве ты способна унизить его или пренебречь им, как множество людей поступают со своими маленькими детьми? - Барбара снова передернула плечами: уродство человеческих отношений вызвало у нее омерзение. - Людей сбивают с толку такие вещи, они не хотят принимать их, а некоторые и вовсе пытаются отрицать ту глубокую душевную связь, которая возникает между человеком и собакой. Другие, как твой отец и дедушка, - только не принимай мои слова близко к сердцу, - просто не способны на подобные чувства. Они даже не подозревают об их существовании. Возможно, они потеряли какую-то часть души, которая делает такое внутреннее родство возможным. Я не знаю, подруга. Но ты, Лиз, ты не можешь не любить душу, подобную Дамиану. Что до моего питбуля, - она сказала это с нежностью, но горячо, - он был благороднее, добрее, терпеливее, вообще намного достойнее, чем большинство людей, которых я знаю. - Барбара передернула плечами и склонила голову набок. - Попробуй посмотреть на это так, Лиз: Дамиан - очень религиозное существо. Он посвятил себя целиком своему богу, он смиренно и с надеждой ждет от него даров. Ты должна понять, что его бог - ты, и никогда не забывать от этом. - Барбара улыбнулась, мягко и немного печально. - И как ты обращаешься со своей собакой, говорит о том, какой ты бог, не так ли? Мстительный? Помешанный на законе и повиновении? Бог любви? Тут есть о чем поразмыслить, правда? Хорошая собака неспособна предать, поэтому мы должны вести себя с ними разумно, ценить их. Но даже если мы к ним несправедливы, они все равно любят нас. Это религия. Если ты хочешь узнать что-нибудь о любви, отложи Библию и понаблюдай за хорошей собакой. Это человеческое "верую в Господа", многократно усиленное. Некоторые люди отрекаются от своей религии, когда дела идут плохо. А собаки заставляют нас стыдиться самих себя. Они терпят до конца. Ты думаешь, Дамиан когда-нибудь бы тебя бросил?
- Нет. Я знаю, что нет. Никогда. И по той же причине он никогда не нападет на Севилла, - добавила Элизабет больше для себя, чем для Барбары. - Он тоже его бог.
Барбара кивнула, вспомнив это имя.
- Да, и я бы не сказала, что он бог любви, а? Элизабет помотала головой, словно пытаясь стряхнуть злые чары.
- Я не знаю, что за проблемы у этого человека. Так странно слушать, что ты говоришь. Я никогда… Ну, никто из всех, кого я знаю, никто не любил собак. - Она отвернулась. - Я так виновата. Те собаки, в лаборатории моего отца - они и сейчас там. Они все умрут. Это кошмар. Однажды я зашла туда и видела одного пса - такой веселый, рыжий, похож на ретривера, он лежал в клетке и так дружелюбно смотрел на меня. Хотел, чтобы я подошла и поговорила с ним. Просто хотел услышать от меня пару слов, и мне было его так жалко, я смотрела на него, а потом они зашили ему внутрь еще одно собачье сердце, второе, чтобы посмотреть, сколько он протянет, и когда началось отторжение, он умер, так страшно, и я… - Элизабет замолчала. Рыжий ретривер стоял у нее перед глазами. Раскаяние огнем жгло ее, воспоминание потрясло ее, и она зажмурилась. Через минуту Элизабет открыла глаза и спросила: - Почему я решила, что Дамиан - особенный? Почему он, а не другие?
Барбара пристально смотрела на Элизабет. Ей была любопытна эта девушка, но вежливость не позволяла быть навязчивой.
- На этот вопрос нет ответа. Чем бы оно ни было, то же самое заставляет тебя любить одних людей, а не других. Люди и собаки - не слишком разные, на самом деле. Вспомни тех людей, которые тебе встречались: среди них было много замечательных, но разве все они стали твоими друзьями на всю жизнь? Многих ли ты любила? Ты каждый день видишь толпы людей - разве во всех них что-нибудь не так? Нет. Это лишь доказывает, что настоящая дружба - редкое чудо, будь то с человеком или с собакой. - Барбара встала, взглянула на пустую капельницу и вытащила трубку из вены Дамиана. - А вот почему некоторые люди смотрят на собаку и видят прекрасного друга, а другие - нет, - так это просто жизнь. - Она усмехнулась. - И между людьми то же самое. Сколько раз ты видела женатые пары и спрашивала себя: "И что она в нем только нашла?" Понимаешь, о чем я?
Элизабет вспомнила Севилла и Новак и тоже улыбнулась.
- О да.
Мне нужно проведать моих собак. Хочешь с ними познакомиться? Дамиан прекрасно побудет тут один.
- Конечно. - Элизабет потрепала Дамиана по холке, пообещав, что сейчас вернется, и поднялась следом за Барбарой. Но питбуль, едва увидев, что она уходит, заскулил и попробовал ползти следом. Элизабет бросилась на колени, обняла его, уверяя, что через пару минут снова будет здесь. Когда она встала, Дамиан беспокойно посмотрел на нее, но остался лежать. Несколько раз оглянувшись, Элизабет наконец вышла вслед за женщиной на улицу, навстречу бодрящему солнцу ранней осени.
Большой, акров в пятьдесят, участок тянулся от дома до небольшого холма. Между деревьями виднелся луг, и утренний свет пробивался сквозь ветви яблонь, елей и кленов, расцвечивая золотом траву под ногами. Элизабет заметила впереди отблеск воды - там был пруд. Слева, в огороде, между сухими кукурузными стеблями пестрели тыквы. К женщинам рванулись сразу три питбуля - натянув до упора поводки, издавая странное горловое клокотание. Они бешено виляли хвостами, пританцовывая от радости при виде людей.
- Ой, это питбули! Они не агрессивны? - спросила Элизабет.
- А Дамиан не агрессивен? - отозвалась через плечо Барбара. Затем добавила: - Разве они вообще выглядят приветливыми?
- Да нет… Но я всегда слышала…
Барбара развернулась и одарила ее уничтожающим взглядом.
- Не стану говорить тебе, что я всегда слышала о людях из Исследовательского центра.
Элизабет натянуто улыбнулась.
- Да, ты права.
Девушка с изумлением увидела, что ей собаки рады ничуть не меньше, чем хозяйке. Они изгибались, вертелись, вставали на задние лапы, махали хвостами и подпрыгивали, пытаясь дотянуться до нее так же, как до Барбары. - Посмотри-ка.
Барбара отвязала одного пса и вывела его из-за ограды. Придерживая его за ошейник, она приблизилась к чему-то похожему на вздернутый труп с болтающейся внизу веревкой. Собака взвизгнула от восторга и встала на задние лапы, чуть не придушив себя ошейником. Элизабет не поняла, что привело собаку в такой восторг. Внезапно Барбара отпустила ошейник, и собака стрелой помчалась к болтающейся веревке. Подпрыгнув футов на десять, она вцепилась в веревку и повисла в пяти футах от земли. На этом длинном канате пес раскачивался, вертя головой и шеей.
Элизабет от изумления вскрикнула. Барбара хохотала, а две собаки неистово лаяли, дожидаясь своей очереди.
- Что она делает? - Элизабет пришлось кричать, такой поднялся шум.
- Она же бульдог! - крикнула в ответ Барбара, словно это все и объясняло.
Одну за другой Барбара отпускала собак с привязи и позволяла им по несколько минут повисеть на веревке. Она постоянно говорила им: "Прекрасно!", "Умная собака!" и что они "отлично все делают". Когда гимнастика закончилась, она отвела их обратно, и собаки расслабились, вытянувшись на крышах своих домиков, а одна улеглась прямо в пластиковой ванночке около будки.
- Пойдем знакомиться, - позвала Барбара. - Вот эта полосатая - Триллер. Я не знаю ее родословной, мы ее спасли. Забрали из приюта для бродячих собак, там сказали, она якобы злобная. Питбуля оттуда просто так взять нельзя, это запрещено, так что я соврала им, что это моя собака, и заплатила штраф. Она ко всем ласкова и совсем не агрессивная. У нее нежная душа, она любит других животных, любит детей… Эта, - она показала на собаку в ванночке, - это Белтайн, красноносая рыжая, заметила? Очень породистая псина, энергичная, иногда простоватая, но хорошая.
Белтайн счастливо запыхтела из своей ванночки, вытянув задние лапы, как лягушка. У нее был очень красивый, ровный рыжий окрас, золотистые глаза и когти.
- А вот эта девушка - Кобра, видишь желтые змеиные глаза? Она еще совсем щенок, тоже красноносая рыжая. Моя девочка! Иди сюда, Кобра, иди, мы с тобой обнимемся.
Барбара гладила и расхваливала собак, потом налила им свежей воды и положила каждой по мослу размером с небольшую дыню.
- Извините, ребята, - сказала она своим домочадцам, - но у нас тут есть один питбуль, мы ему нужны. Увидимся позже.
Элизабет заметила, что каждая собака привязана в тени дерева.
- Похоже, им тут нравится. Но разве цепная жизнь не делает их злыми?
- Я еще раз тебя спрашиваю: разве они не выглядят злыми? Темперамент собаки не настолько податлив. Нормальная собака остается нормальной даже в плохих условиях, почти как человек. Не надо винить цепь в дурном характере собаки. Посмотри на своего пса: он прошел через чертову преисподнюю и обратно, и с ним до сих пор все в порядке. И если б ты была собакой - разве не лучше быть в такой день на улице, даже на привязи, чем сидеть в переносной клетке, в каком-нибудь доме, или в гараже, или в тесном закутке на холодном цементном полу? По мне, так приятней валяться на травке и наблюдать, что творится вокруг.
Когда они вернулись в дом, Барбара сразу уехала встречать Билла. Элизабет сидела рядом с Дамианом, ждала и боялась, что пес действительно может умереть. Его десны почти совсем побелели, он не мог или не хотел поднимать голову. Лежал, уставясь в одну точку, и ждал, казалось, совсем как Элизабет. А ей в глазах собаки мерещился непривычный страх. Сознает ли пес, что он в опасности и может умереть? Понимает ли, что такое смерть? Ей не нужно было говорить с Дамианом - она и так видела, что пес обеспокоен своим состоянием. Он смотрел на нее единственным глазом, желая найти ответ на вопрос, который не мог задать.
- Дамиан, - сказала она, поглаживая его по голове, - с тобой все будет хорошо. Билл уже едет. Он вылечит тебя, сделает все даже лучше, чем было. Он будет с минуты на минуту. Может приехать прямо сейчас.
Дамиан тяжело дышал. Элизабет смотрела, как вздымаются при каждом вдохе его бока, как часто и поверхностно его дыхание, и понимала, что время истекает.
За окном заурчал мотор, следом - еще один. Элизабет выскочила из комнаты и побежала к двери. И замерла как вкопанная. По дорожке к дому шли Билл и Дэйв. Ее отец озирался с непроницаемой физиономией. О господи! Дэйв. Господи, помоги мне. Она глубоко вздохнула и вышла их встретить. Хорошо хоть, что Барбара предусмотрительно заперла таксу.
- Привет.
Что он сейчас скажет? Можно ожидать чего угодно.
- Элизабет. - Голос Дэйва звучал не слишком обнадеживающе. Как, ради всего святого, Билл уговорил его приехать сюда помогать ей? Дэйв рисковал всей своей карьерой, помогая украденной собаке. Почему же он пришел?
Билл и Барбара вытащили инструменты из машины, Элизабет помогла отнести сумки в дом. Она взглянула на Барбару и заметила досаду на лице австралийки. За Билла-то можно поручиться, но отец? Она не знала, что и подумать. Входя в дом сквозь волны напряженного молчания, Элизабет чувствовала себя неловко - ее отец и Дамиан существовали в абсолютно противоположных мирах. А теперь вдруг оказались вместе…
Билл ушел готовить кухню под операционную. Элизабет знала, что дед частенько критиковал отцовские способности Дэйва. По правде говоря, Билл всегда был ей больше отцом, чем Дэйв. С трепетом она думала о разговоре, который, должно быть, состоялся утром между мужчинами. Что бы там ни произошло, случилось чудо - отец приехал и, возможно, поможет сделать операцию. Она была ему за это благодарна - Дэйв виртуозный хирург, и вдвоем они сделают работу в два раза быстрее. Она знала, что Билл волновался, выдержит ли слабеющий пес далеко не идеальный наркоз во время двух процедур.