В настоящее время накоплен целый ряд экспериментальных данных, позволяющих оценить некоторые лекарственные растения для проведения супрессивной терапии. Эти растения можно разделить на две группы.
Группа I – травы, содержащие дийодтирозин (ДИТ)
Механизм действия растений первой группы по своей сути повторяет эффект традиционной супрессивной терапии с использованием тироидных гормонов. Объясняется это тем, что ДИТ, хоть и не обладает собственной гормональной активностью, все же воспринимается гипофизом как регулятор с супрессивными свойствами. Данный факт давно и хорошо изучен.
Растения, содержащие ДИТ, представлены как фармакопейными травами (ламинария сахаристая, фукус пузырчатый, цетрария исландская), так и неофициальными растениями, используемыми в народной медицине (дрок красильный, жеруха лекарственная, пармелия раскидистая, уснея бородатая). Все перечисленные растения обладают массой замечательных лечебных свойств.
Но есть фактор, существенно ограничивающий применение растений данной группы. Дело в том, что кроме ДИТ они в большей степени содержат простые соединения йода, такие как калия и натрия йодид. При приеме больными препаратов и продуктов, обогащенных йодом, перенасыщение йодом может спровоцировать развитие болезни и есть определенная доля риска получить побочные эффекты.
Группа II – травы, содержащие полифенолы, производные кофейной кислоты
Вторая группа растений давно и прочно вошла в народную фитотерапию в качестве "золотого стандарта" лечения гормонозависимых опухолей. В подавляющем большинстве она состоит из представителей семейства Boragίnaceae (окопник лекарственный, чернокорень обыкновенный, воробейник лекарственный, синяк обыкновенный, воловик обыкновенный), а также единичных растений из семейств Labiatae (зюзник европейский, Черноголовка обыкновенная) и Rosaceae Juss. (лапчатки белая, серебристая).
Эти растения содержат антигормональные вещества из группы фенолкарбоновых кислот (розмариновая кислота, коричная и оксикоричная кислоты, литоспермовая кислота и др.). Наибольшее внимание уделяется исследованию эффектов литоспермовой кислоты, так как считается, что именно она обладает самыми выдающимися антигормональными свойствами.
Литоспермовая кислота была выделена впервые из воробейника рудерального, по имени которого и получила свое название (Lithospermum (лат.) – воробейник, дословно "каменное семя", "высушивающий семя"). В ряде работ, проведенных в конце прошлого века, взаимосвязь между антигормональным эффектом воробейника и входящими в его состав полифенолами была наконец установлена. Литоспермовая кислота и ее соли способны прямо подавлять выработку ТТГ гипофизом.
Растения данной группы практически не содержат йод либо содержат его в следовых концентрациях, что является немаловажным условием применения этих трав для лечения болезней щитовидной железы.
Кроме того, установлена способность экстрактов зюзника снижать повышенное артериальное давление и устранять тахикардию. А это основные осложнения супрессивной терапии в ее традиционном исполнении L-тироксином.
Таким образом, накоплено достаточное количество экспериментальных данных, подтверждающих эффективность народных травяных прописей, применяемых для лечения узловых заболеваний щитовидной железы.
На мой взгляд, назначение экстрактов зюзника европейского более предпочтительно в супрессивной терапии, чем применение тироидных гормонов. А комбинация тех и других средств привела бы к существенному снижению доз тироксина и, как следствие, к снижению побочных эффектов этого вида терапии.
Траволечение рака легких
Не могу сказать, что меня умиляет слепая вера во что бы то ни было.
Возможно, это издержки материалистического воспитания. Да-да, я тоже был когда-то октябренком и комсомольцем, а в академии сдавал историю КПСС. Слава богу, в партию вступить не успел.
Может быть, учителя в академии были хорошими: заставляли все у постели больного проверять и каждый анализ подтверждать клиникой. А уж в экспериментальной работе дотошность – главный козырь.
А может быть, это просто у всех Скорпионов такое устройство психики: пока своими руками не пощупаю, собственными глазами не увижу – ни в жизнь не поверю!
Одним словом, никогда я не поддерживал слепую веру своих больных в какое-нибудь "самое заветное", "самое секретное" лекарство, хотя и понимал их в этом, и уважал их способность верить, пусть и необоснованно, но от души.
История с болиголовом
Был то ли 1995-й, то ли 1996 год, когда мне впервые довелось на небольшой группе больных раком легкого посмотреть, как работают травы. Специально эту группу никто не собирал. Просто так сложилось, что одновременно отдельно друг от друга ко мне обратились сразу пятеро мужчин. У всех был рак легкого. И все они лечились настойкой болиголова по весьма популярной тогда (наверное, и сейчас еще не забытой) так называемой царской методике. Суть ее заключается в том, что больному дают по каплям настойку болиголова один раз в день. Начинают с капли, потом прибавляют каждый день по одной, доводят до сорока. После чего – спуск вниз и отмена.
Я тогда болиголовом особенно не интересовался. Больные где-то нашли его сами, как и методику применения. На Дальнем Востоке, где я тогда жил, болиголов в диком виде не рос, да и в традиции восточных школ траволечения это растение не встречается. В то время, как и поныне, я был увлечен царем травных прописей – аконитом. А людям без разницы: травник? – Травник. Растениями занимается? – Занимается. Онкологических ведет? – Ведет. Ну и ладушки, пойдем к нему со своим болиголовом.
Больные состояли под наблюдением онколога, а посему имели по нескольку рентгеновских снимков, что называется, в динамике, то есть в начале лечения и в ходе его. Этот факт дал мне возможность отследить объективные изменения в легких.
И оказалось, что, несмотря на улучшение общего самочувствия, которое сохранялось в первую неделю лечения и после пропадало, никаких хороших изменений в легких не происходило. Опухоль продолжала расти. Вероятно, первичное улучшение самочувствия было связано с той самой непререкаемой верой больных в народное чудо-лекарство.
Естественно, раз болезнь остановлена не была, то и закончилось это с объяснимой закономерностью плачевно. Отнять у людей надежду, пусть даже я и не был уверен в ее обоснованности, просто запретить им пить болиголов я не мог. Это было бы слишком жестоко. Благо я подсчитал дозу алкалоидов и никаких побочных эффектов не ожидал.
Вот если бы я мог, отняв одно и ненужное, дать что-то взамен хорошее, лучшее!
К сожалению, не имея еще в те годы достаточного практического опыта и не зная того, что знаю сейчас, я смог лишь довольствоваться незавидной ролью пассивного наблюдателя. Итог тех наблюдений меня не просто не обрадовал, а едва ли не ввел в глубокую депрессию. Это что же? Значит, травы при раке не работают? Значит, все, что я делаю, зря? И я на какое-то время забросил работу с онкологическими больными и занимался только обычной врачебной практикой.
Однако не тут-то было! Вера, вера и еще раз вера! Если тебе не хватает собственной, займи у других. Мне даже занимать не пришлось. Эта вера, как горящая лава, выплескивалась на меня больными, которым было наплевать на то, что я что-то там себе решил, что у меня, видите ли, какая-то депрессия. "Нам бы твои проблемы, – говорили их глаза красноречивее всяких слов. – Назвался груздем – полезай в кузов! Лечи давай, хватит слюни распускать!" И я работал…
Показательный случай: аконит
Прошло несколько лет, и в 2000 году уже в Петербурге произошел другой показательный случай. Приходит ко мне на прием молодая дама и рассказывает, что ее отцу месяц назад поставили диагноз "рак левого главнодолевого бронха". Все чин по чину, сделали компьютерную томографию, бронхоскопию, взяли ткань на биопсию. В общем, диагноз точный, без сомнений. Оперировать поздно, на лучевую и на химиотерапию тоже по какой-то причине не берут. Отправили под наблюдение районного онколога куда-то в область (больной был не местный). Девушка говорит:
– Доктор, я все понимаю, всякое в жизни бывает. И врачи не боги. Дали ему два месяца. Вы пропишите ему хоть что-нибудь, неважно что. Лишь бы он видел, что для его лечения что-то делается! А то он вовсе духом пал, хоть сейчас ложись да помирай!
Но я-то был уже не тот, что пять лет назад. Обидно мне стало за свою науку. И я ответил:
– Зачем же "хоть что-то"? Давайте попробуем реально помочь. Вылечить, наверное, не вылечим, однако притормозить болезнь, может, и получится.
И назначил ее отцу курс трав, такой, как это у меня уже повелось: и аконит, и сбор, и еще кое-какие настойки.
А мужичок, надо сказать, был из простых, из тех, что "академиев не кончали", водочку любил, дымил как паровоз. До двух пачек "Беломора" в день! Это же надо, а? Это при раке-то легких да еще с облитерирующим атеросклерозом ног в довесок!
Дал я им трав на два месяца да отпустил с богом в деревню. Без особой, кстати, надежды на скорую встречу.
Но через два месяца опять вижу у себя на приеме ту молодую особу. Однако разница налицо, вернее, на лице – раньше-то все хмурилась, а теперь – глядите, люди, – улыбается! Ну, думаю, слава богу, отпустило болезного малость! Видать, еще покоптит небо, курилка!
И точно. Говорит мне эта женщина, что отцу полегчало. Вес стал набирать, а то все худел, кожа да кости. В огороде что-то там ковыряется. А курить-то все курит, вредитель, хоть и меньше, но пачку в день вынь да положь.
Я его за это отчитал заочно, через дочкины уши. А она мне и говорит:
– Доктор, раз такое дело, два-то месяца уже прошло, а ему даже лучше стало. Так, может, нужно лечение продолжить?
И составили мы с ней курс уже на четыре месяца, которые и минули, как всегда, незаметно…
И что же я вижу? Того самого больного мужичка собственной персоной. В руках – пачка свежих исследований и анализов, только что от онколога из НИИ им. Петрова (есть у нас в Питере такой, самый лучший и главный институт по онкологическим заболеваниям).
Что больше всего меня поразило, так это наличие у больного контрольной, сделанной только что, бронхоскопии. Дело в том, что это такое исследование – кто хоть раз проходил, второй раз по собственной воле не пойдет. А мужичок не только пошел, но, как оказалось, еще онколога целый час уламывал, чтобы ему сделали. Вот как ему захотелось свое хорошее самочувствие аппаратами и приборами подтвердить. Ну что ж, мне, как врачу, только в радость: есть объективные данные, от чего в следующий раз отталкиваться.
В заключении по бронхоскопии онколог написал: "Стабилизация". Этот термин означает, что опухоль по сравнению с предыдущим исследованием (а оно, напомню, было полгода назад) никак не изменилась, не выросла и не проникла в соседние ткани.
По опыту знаю, что при проведении химиотерапии рака легких, как заболевания весьма непростого в плане лечения и прогноза, коллеги-онкологи "стабилизации" радуются не меньше, чем "регрессу". А тут такое дело.
Контрольный рентген легких показал, что новых очагов не появилось. По УЗИ печень тоже чистая.
Больной смиренно принял от меня очередную взбучку за курение (он так и не бросил), взял еще трав и убрался восвояси.
Еще через год дочка позвонила мне и сообщила, что отец умер дома в деревне "от сердца".
Вот такая история. И запомнилась она мне даже не потому, что был неплохой эффект лечения (такое уже случалось), а, скорее, из-за человека, которого пришлось лечить, и из-за обстоятельств дела.
И снова аконит
А вот другой случай, который характеризует сразу несколько разных аспектов: и то, как действуют травы на тяжелых больных, и то, как иногда чрезмерное удивление врача, инертность его мышления и привычка в суждениях играют с ним злую шутку, да и вообще то, что есть у каждого человека своя судьба, от которой не уйдешь.
Дело было года три назад. Есть у меня в одной прибалтийской стране замечательная знакомая – хороший врач с нестандартным мышлением и просто очень добрый человек. В свое время мне посчастливилось довольно долго и с хорошим эффектом лечить по поводу хронического лимфолейкоза ее супруга, человека, которого я видел лишь однажды, но сразу же проникся к нему глубочайшим уважением. Это был настоящий кремень, мужчина, каких мало и на которых хочется походить, не только пока ты молод.
Но речь не о нем. Будучи практикующим доктором, его супруга из самых искренних побуждений периодически посылает ко мне своих пациентов, если, не приведи бог, у них обнаруживают рак.
В тот раз было так же. Больной раком обоих легких в очень запущенной форме, с поражением лимфоузлов, печени, костей скелета, находился под наблюдением онколога по месту жительства в этой самой прибалтийской стране. Как водится, до поры до времени прошел весь непременный онкологический ад и вышел к финишной прямой. Везти его ко мне в Питер было нельзя, поэтому мне прислали все его выписки, снимки и прочие медицинские документы. Увидев их, я почувствовал внутри знакомую тоску: попросту говоря, ловить тут было нечего. Больной обречен. Терпеть не могу отказывать людям! Это все равно что сказать: "Идите ройте яму и сколачивайте домовину". Не зря в какой-то древней стране (а может, это просто легенда?) горького вестника лишали жизни. Жить с таким грузом на душе бывает тяжело.
Я, как мог, мягко, начистоту ответил родственникам все, что думал по поводу больного. Решено было все-таки сделать, хотя бы и слабую, попытку помочь. Опять, как и в прошлом случае, родственник увез травы на два месяца.
Спустя этот срок звонок: "Мы такие-то и такие-то, пьем то-то и то-то. Больной жив, чувствует себя неплохо. Что делать дальше?"
Анализов, ясное дело, нет: больной тяжелый и бесперспективный. А прибалты, в отличие от нас, после развала Союза быстро склонились к западной системе медицинского обслуживания, где считают каждую копейку. Анализа крови не допросишься, не то что рентгена или магнитно-резонансной томографии!
Ну, нет анализов, и бог с ними. Давайте лечиться дальше. Смешал травы еще на полгода, с учетом оптимизма родных больного…
Прошло около года. Никаких вестей. А сам не звоню. Боюсь, знаете ли…
Тут приезжает моя знакомая-доктор, которая мне этого больного и "сосватала".
– Помер, – говорит, – царство ему небесное.
Я, как водится, начинаю говорить что-то в духе, что, мол, этого следовало ожидать, что, мол, мы с вами всего лишь врачи, а не боги, и так далее и тому подобное.
Она меня выслушала и говорит:
– А как умер-то, хотите узнать?
Ну, думаю, как умер – известно, что тут узнавать? А сам вижу, что неспроста она меня спрашивает.
– Ну и как? – говорю.
А дело было так. У всех больных с запущенной формой рака есть повышение температуры тела. У кого больше, у кого меньше. У кого постоянное, у кого только по вечерам. Так и у моего больного, 37,3 – 37,7 С к вечеру. А тут вдруг подскок до 39 С, самочувствие плохое, озноб и прочие "радости", весьма напоминающие грипп.
Вызывают доктора. Доктор осматривает и срочно увозит больного на допобследование. Делают все необходимые анализы и даже компьютерную томографию. Все раковые очаги находят либо сильно уменьшившимися, либо полностью отсутствующими.
Здесь, вероятно, лечащего врача охватывает настолько сильное потрясение, что он в дальнейшем ведет себя тактически неверно. Видя, что объем опухоли значительно уменьшился (что само по себе удивительно, ведь больной не получал никакого лечения со стороны онколога), коллега так обрадовался, что недооценил тяжесть больного и с совершенно правильно поставленным диагнозом "пневмония", дав больному рецепт на антибиотики, отправил его лечиться домой, где пациент погибает в ту же ночь. Нет бы подержать больного в палате интенсивной терапии денек-другой!
Уж не знаю зачем, а родственники настояли на вскрытии. И патологоанатом, как последняя инстанция диагностики, полностью подтверждает все: и то, что раковые поражения значительно регрессировали и что больной погиб от пневмонии.
Любой онколог воскликнет: "Эка невидаль! Погиб от пневмонии". И будет прав, потому что в данном факте и правда нет ничего удивительного. Смерть от инфекционных осложнений, в данном случае от пневмонии, одна из самых частых у онкобольных и стоит на втором месте после сердечно-сосудистых катастроф.
Удивительно другое. Насколько эффективной в противоопухолевом плане оказалась фитотерапия да еще у такого тяжелого больного!
Вот так из отдельных историй складывается сначала впечатление, а по мере того как таких случаев становится больше, выкристаллизовывается подход к траволечению больных с тем или иным диагнозом.
Кто болеет и как часто приходят к травнику
Больные раком легкого в практике травника встречаются довольно часто. Так, к примеру, у меня на приеме ежегодно бывает не менее 20 человек. Эта патология делит с раком толстого кишечника третье место, следуя сразу за опухолями желудка. А на первом месте – рак молочной железы.
Раком легкого болеют в основном мужчины, почти в 10 раз чаще, чем женщины. Раньше считали, что это происходит из-за того, что мужчины много курят. Однако сейчас разница стирается, и курящих женщин не меньше, чем мужчин. Но при этом все равно соотношение больных раком легкого женщин и мужчин у нас в стране примерно 1 : 5.
Проблема, скорее всего, выходит гораздо дальше за пределы "куришь – не куришь". Вероятно, именно то, что делает мужчину мужчиной – Y-хромосома и специфический гормональный фон, – и приводит к более высокой частоте заболеваемости раком легкого. Конечно, мы не берем такие эксклюзивные причины, как работа с асбестом, кремнием или с каменным углем, то есть с теми веществами, которые вызывают профессиональные заболевания легких и являются великолепным фоном для рака.
Большое значение имеет место проживания. Города, особенно промышленные, мегаполисы, мягко говоря, не блещут экологией, в воздухе висит смог самого разнообразного состава и происхождения, вдыхание которого на протяжении многих лет можно рассматривать в качестве серьезного фактора риска.
Вторичные онкологические поражения легких нередко встречаются у женщин, болеющих раком молочной железы. Болезнь, безусловно, другая, но с точки зрения траволечения есть общие моменты.
Рак легкого, как любая эпителиальная опухоль, происходит в большинстве своем из слизистой оболочки. В данном случае слизистой, выстилающей бронхи. В связи с этим логичнее было бы говорить о раке бронхов. Однако бронхиальное поражение довольно быстро выходит за его пределы и захватает легочную ткань. Поэтому и говорят "рак легкого" либо объединяют обе локализации – "рак легкого и бронхов".